Колокольный мертвец

5

– Встаём ребята, хватит спать,

бока так можно отлежать!

Громкий голос домового вырвал Тимофея из сладкого сна. Домовому явно не терпелось приступить к работе. Тимофей резко сел, а Драгомир перевернулся на спину и мутными сонными глазами посмотрел на Домослава.

– К чему всё это? – Драгомир закрыл лицо руками. – Чтобы я жил как Станимир, в чистом и ухоженном хлеву, но совершенно один? К чему такая жизнь?

– Сначала надо привести всё в порядок, а там и видно будет, – резонно ответил Домослав. – А ты, – обратился он к Тимофею, – быстро иди умывайся, мамка скоро завтрак принесёт.

Уже возвращаясь, Тимофей увидел выходящую из дома маму с большой дымящейся деревянной плошкой в руках.

– Тимофей! Держи скорее, мне еще надо собрать отца.

Мальчик быстро подбежал, с благодарностью взял теплую плошку и уже намного медленнее пошел в хлев. Но он ещё не успел дойти до дверей, как мама позвала его вновь. Тимофей быстро поставил плошку на порог хлева, и вернулся. Она передала ему небольшой кувшин с молоком, ломоть хлеба и деревянную ложку. Когда Тимофей принес всё это богатство в хлев, то сразу увидел Драгомира, внимательно разглядывающего содержимое плошки.

– С тобой поделиться? – вежливо спросил Тимофей и, не дожидаясь ответа, сунул в руку Драгомира большую деревянную ложку.

– Спасибо, конечно. – Хлевный с сомнением повертел столовый прибор. – Уже лет, – он задумался, – семь или восемь мне никто не оставлял никаких подношений. А тут дают целую бадью, – он принюхался, – овсяной каши!

– Ты на всё, пожалуйста, не рассчитывай, – немного охладил его Домослав.

– Чего? Тебе оставить? – хитро сощурившись, спросил Драгомир и спрятал ложку за спиной.

– Нет, – отмахнулся домовой. – Я себе всегда пропитание найду, а вот мальчишку не мешало бы подкормить. Вон, одна кожа да кости.

– Да понимаю я всё, – отмахнулся Драгомир. – Но от угощения никогда не отказываюсь, тем более когда предлагают раз в десять лет.

– Ты же говорил семь-восемь? – рассмеялся домовой.

– Ну семь-восемь, разница-то всего на пару лет, – ответил Драгомир и погрузил ложку в плошку. Затем довольно вдохнул запах всё ещё горячей каши. – Ах! – Хлевный закрыл глаза. – Какая красота!

Съел он совсем немного, но поблагодарил за угощение и, блаженно улыбаясь, завалился на солому.

– Глядишь, так и жить захочется, – проговорил он, подкладывая руки под голову.

Тимофей присел на пол и принялся уплетать остатки каши за обе щеки, изредка закусывая её хлебом и запивая свежим молоком. Пока мальчик ел, домовой раскрывал план дальнейших действий.

– Кое-где я тут подсоблю, заменим бревна на полу, нечего нам тут гниль разводить. Затем прорубим еще пару окон, тем более что теперь тут будет жить Тимофей. Подправим вот этот загончик. – Он пальцем показал в правый дальний угол, в котором ничего не говорило о возможном наличии какого-либо загона.

– Слушай, ты чего тут раскомандовался? – Драгомир резким движением принял сидячую позу. – Тут загона уже сто лет как не держали! Я уж не говорю о животине.

– Не пререкайся! Не понравится, вернем всё на место. Не стоит замыкаться на себе, надо смотреть в будущее, – урезонил хлевного Домослав.

– А если будущего нет? – Драгомир огрызался, но без большого рвения.

– Как нет? – удивился Тимофей, вылизывая тарелку. – Будущее всегда есть, другое дело, что оно всегда где-то впереди.

Драгомир хмуро глядел на Тимофея исподлобья. Затем отвернулся и сел лицом к стене прямо на пол, игнорируя свою любимую солому. Тимофей и домовой некоторое время смотрели на хлевного, но тот не шевелился. Тогда Домослав махнул рукой, а Тимофей быстро допил остатки молока и побежал относить посуду матери, предварительно убедившись в отсутствии отца, который снова ушёл в поле.

Мать оставалась дома, но у мальчика было слишком много дел, чтобы отвлекаться на какие-нибудь разговоры. Он чмокнул маму в щёку, поблагодарил и тут же убежал обратно.

Вернувшись в хлев, Тимофей увидел, как Домослав вытаскивал аккуратно вырезанные куски бревен, создавая новые окошки. Домовой уже добавил два окна – небольших, шириной всего в два бревна, но вполне функциональных.

– Проветривать такое помещение надо хорошо, чтобы никакая зараза не заводилась, – пояснил Домослав.

– Как ты так быстро? – удивился Тимофей. – Я же только туда и обратно!

– Долго ли умеючи, – усмехнулся Домослав. – Не в этом дело. Полом займёмся ночью, не хотелось бы привлекать много внимания. А тебе, Тимофей, придётся подыскать подходящие материалы для загона, какой же иначе это хлев?

Тимофей согласно кивнул и пошел в лес. Драгомир всё так же обиженно сидел, ни на кого ни глядя.

В лесу, который уже проснулся после зимней спячки, но еще не вошел в полную силу, было непривычно тихо. Люди в это время года выходили в лес редко, разве что подновить запасы дров да набрать сладких кореньев. В лучшем случае можно было пособирать сморчки, что Тимофей попутно и делал, складывая морщинистые коричневые грибы в холщовый мешок, всегда болтающийся у него за спиной (никогда не знаешь, что получится отыскать в добром лесу). А вот с палками для загона дела обстояли плохо. Все знакомые места уже были проверены, но ничего путного найти так и не получалось.

Тимофей всё глубже уходил в лес, стараясь отыскать следы бурелома или одиноких поваленных деревьев. Как назло, всё выглядело чистым и ухоженным. Вековые сосны, уходящие высоко-высоко вверх, стройными рядами стояли, окаймленные плотным мхом. То в одном месте, то в другом стояли одинокие кусты, создавая небольшие, непонятно для кого сделанные укрытия.

Тимофей брёл, лихорадочно перебирая в голове все знакомые залежи деревьев, но на ум ничего не шло. Всё, что он помнил, уже давно проверил, все хорошие бревна разобрали люди из его племени, а подгнившие и еле державшиеся палки и пни мало на что годились.

Непонятный треск, раздавшийся по левую руку, привлек внимание Тимофея. Слева явно кто-то шел, но вот кто? Как мальчик ни вглядывался, ничего путного у него разглядеть не получалось. Треск ненадолго затих, а затем снова повторился. Тимофей не испугался, но торопиться идти на шум не собирался. Вскоре раздался громкий щелчок, и наступила тишина. Тимофей постоял немного на месте, внимательно прислушиваясь, но ничего подозрительного так и не услышал. Где-то вдалеке щебетали птички, высоко в ветвях, качая тонкие макушки, шумел ветер – и всё. Никаких посторонних звуков.

Вначале Тимофей даже решил, что ему померещилось. Но чтобы долго не гадать, проще проверить. Мальчик очень тихо, крадущимся шагом направился в сторону шума, точнее, в ту сторону, где он последний раз слышал треск. А торопиться и правда не стоило. Вдруг это люди лихие, которые временами пытались прятаться в здешних лесах да на болотах от гнева князя? А может и дикий зверь подобрался к человеку слишком близко?

Волков Тимофей не боялся – от них все равно не убежишь, а напрасный страх только мешает человеку, а вот встретиться с медведем или кабаном было бы весьма опасно, особенно сейчас, когда одни только проснулись после зимней спячки, а другие ходят отощавшие после голодных снежных месяцев. Но, несмотря на опасность, любопытство брало свое.

***

Тимофей сделал не более трех шагов, когда справа от него раздался тяжелый вздох. Мальчик чуть не подпрыгнул, но всё же сумел сдержаться и внимательно осмотрелся.

В небольшой куче старого валежника лежал дрожащий полосатый комок живой плоти. Комочек тяжело дышал, изредка совершая бесполезные попытки подняться. Колючие ветки никак не хотели его отпускать. Тимофей нагнулся и осторожно прикоснулся к маленькому зверю. Это был поросёнок, только не розовый ухоженный домашний зверь, а полосатый дикий.

Прикосновение мальчика заставило поросёнка вздрогнуть, а его сердце, биение которого отчетливо ощущалось под тонкой кожей, забилось с бешеной скоростью. Тимофей даже испугался, как бы поросёнок не умер от страха. Но поросёнок не умер, он с трудом приподнял свою маленькую головку, посмотрел на человека и снова уронил её на ветки. Ему стало уже всё равно, он явно находился на пределе своих сил и возможностей.

Тимофей бережно просунул руку под маленькое тельце и приподнял поросенка, попытавшись поставить его на ноги. Тимофей сразу почувствовал, что руки попали в какую-то жидкую липкую массу. Приподняв поросёнка, он увидел падающие красные капли. «Это кровь!» – испугался он, но поросёнка не бросил. Что делать?

Тимофей внимательно осмотрел животное. Небольшая рваная рана на левом боку поросёнка сильно кровоточила. Если бы она была хоть чуть-чуть побольше, то бедный поросёнок уже был бы мертв. А так… А что так? До деревни было далеко, даже если бежать изо всех сил, поспеть было невозможно. А смерть приближалась к поросёнку с каждой вытекающей каплей крови.

Выбора не оставалось, но сдаваться Тимофей не собирался. Он бережно завернул раненого зверя в свой потрёпанный плащ и быстрым шагом направился в сторону дома.

Он всё шёл и шёл, чувствуя, как пропитывается плащ теплой кровью, как все медленнее и медленнее стучит сердечко бедного поросёнка, но он заставлял себя идти. За последние дни он уже видел много смертей, больше не хотелось. Чуть не плача, он перешел на легкий бег.

– Ты не успеешь, – раздался старчески-дремучий голос откуда-то свысока.

Тимофей резко обернулся на голос и остановился. Огромная деревянная сучковатая нога опустилась рядом с ним. Тимофей провёл взглядом по ноге, поднимаясь всё выше и выше, пока не пришлось совсем задрать голову к небу, где высоко-высоко, на уровне самых высоких деревьев он увидел огромную лохматую голову, с выделяющимися большими коричневыми глазами и крупным прямым толстым носом.

– Кто ты?! – крикнул Тимофей и отступил назад, уперевшись спиной в ствол старой сосны.

– Леший! – раздалось в ответ. – Кто же ещё? – Леший усмехнулся. – Мне так же жаль этого кабанёнка, как и тебе. Люди убили его мать и братьев, а смерть его отца ты видел собственными глазами.

«Неужели?» – подумал Тимофей. – «Это был тот самый кабан, которого растерзал Налёт? Как же сильно переплела жизнь все судьбы…» Размышления пролетели за считанные мгновения.

– Почему ты не спас кабана? – крикнул он Лешему.

– Я стараюсь не вмешиваться в чужие судьбы. Только в крайней, очень крайней необходимости. Сейчас я чувствую, что жизнь этого крохотного существа не должна оборваться. Ты должен его спасти. – Огромная рука опустилась к Тимофею.

Мальчик инстинктивно отшатнулся, но деревянная лапа, щедро заросшая мхом, мягко, но крепко обхватила его, а затем подняла над землёй. Тимофей даже зажмурился от страха, но затем осмелел и стал внимательно осматриваться вокруг. Деревья проносились мимо с огромной скоростью. Уже нельзя было ничего разглядеть, даже облака, казалось, ускорили свой бег. Тимофей еще не успел прийти в себя, а уже оказался на знакомой опушке. Леший поставил его на самой границе леса.

– Беги, друг мой, ты должен спасти этого кабана, – сказал Леший и исчез.

На всякий случай Тимофей поблагодарил пустоту и побежал к дому. Вслед за ним потянулся тоненький кровавый след, редкие капли крови собирались в небольшие ручейки и скатывались с промокшего насквозь плаща. Как ещё поросёнок оставался живым, было совершенно непонятно.

6

– Домослав, Домослав! – закричал Тимофей, вбегая в хлев.

Даже Драгомир, просидевший всё это время надувшись, обернулся на его крик.

Тимофей, конечно же, понимал, что бежать в свой родной дом было бесполезно, да и небезопасно. Отец мог поросёнка только добить, а мама вряд ли стала бы возиться с умирающим животным. Надежда оставалась только на домового (учитывая, что хлевный был сильно обижен) – вдруг у него есть какие-нибудь секретные снадобья, кто знает?

– Что такое, что случилось? – Домослав появился словно из ниоткуда. – Ай-ай-ай! – запричитал он, когда Тимофей положил плащ на пол и развернул его. – Ужас, ужас, что же творится такое?

Домослав провел рукой по умирающему тельцу, погладил его и так и эдак. Крепко задумался. Видно было, что он не знает, что предпринять. Видимо за свою жизнь он редко встречался с хворями и ранениями.

Тимофей, видя это, опустил руки и заплакал. Слишком много всего накопилось за последнее время, а ведь он всё это время держался. А тут не выдержал. Слезы хлынули сами, и их уже нельзя было остановить. Беззвучные, солёные слёзы скатывались и падали на окровавленный плащ.

Тимофей опустился на колени рядом с поросёнком, стараясь спрятать лицо от Домослава – не пристало мужчине плакать. Тимофей протянул руку, чтобы положить ее на поросёнка, давая ему поддержку при переходе в другой мир, но тут руку перехватили.

– Отойдите. – Спокойный голос Драгомира отрезвлял и заставлял подчиниться. – Дайте я посмотрю, что можно сделать.

Домослав что-то хотел сказать, но услышал лишь:

– Назад! Сядьте и не мешайтесь, хотя бы некоторое время.

Домослав взял под руку Тимофея и оттащил его к дальней стене. Теперь им была видна только спина Драгомира, согнувшаяся над израненным тельцем.

Тимофей повернулся к домовому и хотел спросить его, но тот быстро прижал палец к губам, заставляя замолкнуть. «Раз просили не мешать, лучше так и поступить. Потом все вопросы», – явствовало из этого жеста. Они сели плечом к плечу и принялись ждать.

Драгомир некоторое время стоял над поросёнком, разглядывая и оценивая рану. Затем он встал рядом с ним на колени и выполнил несколько пассов руками. Затем ещё… И ещё… Вскоре его пальцы запорхали над еле дышащим животным с неимоверной скоростью, сливаясь в темное размытое пятно.

Новые окна, заметно осветившие помещение, всё же не позволяли разглядеть, чем же конкретно занимается хлевный. От неподвижности у Тимофея уже затекла спина, но он очень боялся пошевелиться и всё испортить.

Резким рывком Драгомир подскочил на ноги и бросился куда-то в угол. Тимофей уже хотел подняться, но хлевный, словно почувствовав его движение, обернулся и погрозил пальчиком.

– Терпение. Ещё немного осталось.

Он чем-то пошуршал, затем послышался звон стекла, и Драгомир обернулся к ближайшему окну. Подняв к свету маленькую полупрозрачную скляночку, хлевный довольно хмыкнул, взболтнул её и снова направился к поросёнку. Теперь он встал лицом к измученным ожиданием Тимофею и Домославу. Очень осторожно, капля за каплей вся жидкость из бутылочки переливалась в рваную рану. На мгновение рана засветилась серым серебристым светом и погасла. Поросёнок громко хрюкнул, а затем чихнул. Тут уже Тимофей не выдержал и бросился к поросёнку, Домослав не отставал.

– Живой! Ты оживил его! – кричал мальчик.

Драгомир удовлетворенно и несколько устало плюхнулся на пол и отбросил склянку далеко в сторону. Тимофей наклонился над поросёнком, который уже стремился подняться.

– Подожди, не торопись. Дай на тебя поглядеть, – шептал Тимофей, разглядывая затянувшуюся рану.

От смертельного удара остался лишь небольшой, но заметный шрам.

– Как ты сумел? Ты кудесник? – спрашивал Тимофей, продолжая следить за поросёнком.

– Нет, конечно, я всего лишь жалкий и ничтожный хлевный, – немного смутившись, ответил Драгомир.

– Спасибо, спасибо тебе. – От переизбытка чувств Тимофей обнял Драгомира, уткнувшись лицом в его соломенную бороду.

– Ну ладно, ладно, чего уж там. – Совсем уже смутившись, Драгомир похлопал мальчика по спине.

Тимофей снова обратился к маленькому поросёнку, который уже с трудом поднимался на трясущиеся ножки. Домослав протянул руку, чтобы помочь ему, но Тимофей его опередил, подхватил поросенка, прижал к себе и крутанулся на месте. Радость переполняла мальчика настолько, что грозила выплеснуться наружу, поглощая всё вокруг.

– Спокойнее, спокойнее, – осадил его домовой. – Так ты снова разбередишь его рану.

Тимофей тут же поставил поросёнка на пол, и тот неуверенно застучал своими маленькими копытцами.

– Всего несколько дней назад я был совершенно обычным мальчиком, – с чувством произнес Тимофей. – Ну, почти обычным, – тут же поправился он. – А теперь!

– Разве что-то изменилось? – поинтересовался домовой.

– Я познакомился с вами, видел души моих друзей, леший помог мне добраться до дома! – начал перечислять Тимофей.

– Прямо до самого дома? – удивился Драгомир.

– Не совсем, конечно, до самой опушки, – пояснил Тимофей.

– А-а, а я-то уж подумал… – несколько огорченно протянул Драгомир.

– Что подумал? – удивился Тимофей. – Вероятно, леший не хотел, чтоб его увидели.

– Не обольщайся. Если леший не захочет, его никто не увидит, – тут же пояснил Домослав, а Драгомир завалился на спину от смеха.

Их отвлёк жалобный поросячий «хрюк». Поросёнок холодным мокрым носом ткнулся Тимофею в ногу, стараясь привлечь его внимание.

– Чего он хочет? – не понял мальчик и погладил жалобно похрюкивающего поросенка.

– Есть он хочет! Чего же ещё может хотеть ребёнок в таком возрасте?! – Драгомира явно возмутила Тимофеева неосведомленность.

– Попробую попросить молока у мамы, – решил Тимофей и вышел.

– Парнишка неплох, совсем неплох. – Размышляя вслух, Драгомир взял поросёнка на руки. Поросёнок грустно всхлипнул и попробовал пососать его палец. – Но его судьба покрыта мраком. Я ничего не вижу.

– Да и никто не видит, – поддержал его Домослав. – Не стоит ломать голову. Жизнь покажет, что к чему.

В это время вошел Тимофей с полной кружкой утреннего, но еще вполне свежего молока.

– Это всё, что я смог достать, – с отчаяньем в голосе сказал он.

– Ничего, этого хватит. Во всяком случае, пока, – успокоил его Драгомир, выхватывая чашку из рук.

– Ой, а я думал сам его покормить, – огорчился Тимофей.

– Покормишь ещё, но нельзя же просто так пихать маленькому поросенку целую кружку молока! – возмутился Драгомир и вытащил из кармана небольшой кусок какой-то тряпицы.

– Сейчас… Сейчас… – шептал он, завязывая на конце тряпки сложный узелок, создавая своеобразный кулёк с пухлым продолговатым узелком на самом конце. – Теперь смотри внимательно, – обратился он к Тимофею. – Наливаешь понемногу.

Драгомир направил узенькую струйку молока точно в центр получившегося кулька. Затем поднес конец узелка к носу поросёнка. Как только молоко просочилось и на конце узелка появилась молочная капелька, поросенок почуял знакомый запах, обхватил узелок своими жадными губами и принялся сосать.

– Ух ты! – воскликнул Тимофей. – Я бы до такого не додумался.

Драгомир хмыкнул в ответ:

– Учись, учись, пока возможность есть.

Сейчас хлевный выглядел очень довольным. Он снова почувствовал вкус к жизни. Так долго он ждал этих мгновений! Заботиться о живом существе – что может быть лучше? Драгомир сам так увлёкся, что и не заметил, как молоко в кружке закончилось.

– А ты обещал дать Тимофею самому попробовать покормить поросенка, – укорил его Домослав.

Драгомир даже немного покраснел от своей ошибки.

– Ничего, всё просто замечательно! – разрядил ситуацию Тимофей. – У Драгомира так хорошо получается, что мне тут делать нечего.

– Не говори так, – растроганно прошептал хлевный. – Я тебя обязательно научу. Да мы с тобой горы свернём! – Драгомир всё больше раздухарялся.

– Горы сворачивать не надо, они должны стоять там, куда их поставили боги, – резонно заявил Домослав. – А теперь потише. Не будите спящего.

Поросёнок, основательно набив себе брюхо, задремал у хлевного на руках. Тимофей быстро взбил горку соломы, на которую Драгомир и переложил сладко сопящее существо.

Теперь можно было спокойно вздохнуть. Опасность миновала, все были сыты и довольны (больше всех сытым был поросёнок, а более всех довольным оказался Драгомир).

Посидев некоторое время, разговор шёпотом начал Драгомир:

– Мне кажется, я даже настаиваю на этом, что отдельный загон для этого порося делать не надо.

– Где же он будет жить? – удивился Домослав.

– Как где? Среди нас! – Драгомир перешел на громкий шёпот.

– Я не против, – поддержал Тимофей.

– А ты чего не против? – осведомился Домослав.

– Не против, чтобы поросёнок жил с нами без всякого загона. Он же не какая-то свинья! – Тимофей чуть не перешёл на крик.

– Это ты хорошо сказал, – рассмеялся домовой и хлопнул руками по коленям. – Ладно, забудем о загоне. Но брёвна в полу надо поменять.

– Не все, не все… – Драгомир покачал указательным пальцем у домового перед носом.

– А я про все и не говорю, всего парочку и надо, – пробурчал Домослав.

– Согласен, согласен, – миролюбиво согласился Драгомир.

Они надолго задумались.

– Пол – это, конечно, хорошо, – начал Тимофей, переварив накопившиеся мысли. – Но есть еще две проблемы: что делать с окнами? Это сейчас весна, затем будет лето, а вот что будет поздней осенью и зимой?

– Это не проблема, – отмахнулся Домослав.

– Где же ты возьмешь столько слюды? Или лучше использовать бычий пузырь? – спросил Тимофей, удивляясь.

В его деревне в домах использовались тонкие слюдяные пластины, которые было очень трудно достать. Так что любое заделанное окно использовалось долгие годы, а если окно разбивалось, его заменяли растянутым бычьим пузырём. Замена не была равноценной, поэтому при первой же возможности люди старались достать новые окна. Изготовление и перевозка стоили слишком дорого, так что даже на одно небольшое окошко скидывались всем племенем.

– Это слишком сложно, – отмахнулся домовой.

– Я так и думал, – огорчился Тимофей.

– Мы применяем совершенно другой материал – стекло. Знаешь, что это? – Домослав улыбнулся.

– Стекло?.. – Глаза у Тимофея округлились. – Но это же сказочный прозрачный материал!

– А мы? Тоже сказочные существа? – рассмеялся Домослав. Тимофей не нашел что ответить. – Раз мы существа сказочные, значит, вполне можем позволить себе попользоваться сказочными материалами.

– Даже в мелочах, – отозвался Драгомир и бросил Тимофею маленькую склянку. Мальчик поймал ее на лету. – Тоже стекло. Можешь познакомиться.

Мальчик с интересом стал разглядывать прозрачную бутылочку. Она была очень маленькой, меньше мизинца, но даже в таком виде, посмотрев на свет, можно было увидеть полную прозрачность.

– Чудеса… Никогда не думал, что смогу потрогать настоящее стекло. – Тимофей никак не хотел выпускать скляночку из рук.

– Я поставлю стеклянные стекла, так что ещё насмотришься, – прервал восхищение Тимофея домовой.

– Настоящие стёкла? Такие большие? – Тимофею трудно было представить, как может выглядеть такой большой прозрачный кусок.

– Размер не имеет значения, – отмахнулся Домослав. – Смотри на правое окно.

Тимофей проследил за пальцем домового. Окно как окно. Повернулся, чтобы спросить, но домового нигде не было видно.

– Куда он подевался? – спросил Тимофей у Драгомира.

– За стёклами пошел, чем ему еще заниматься? – улыбаясь одними глазами, проворчал хлевный. – Пустые стёкла выглядят, как пустые глазницы, – начал рассуждать он. – Это некрасиво. Домовой правильно предложил, жаль я сам сразу не догадался. Но на то он и домовой, чтобы за домом следить. Мне интереснее ухаживать за животными, чем с палками и стёклами возиться.