Магеллан. Часть 1. Прибытие
– Ситуация следующая, – наконец заговорил майор. Все вздрогнули, настолько неожиданно он начал говорить. – На планету из трех челноков приземлились только мы. Челноки «Смелый» и «Смирный» потерпели крушение. Это раз. «Магеллан» на связь не выходит. Это два. В настоящий момент они запустили маршевые двигатели. Судя по голубоватому оттенку свечения, запустили на полную мощность и выполняют гравитационный маневр. И это три.
Кто-то из ОНРовцев спросил:
– Выжившие с других челноков есть?
Первый пилот оторвался от иллюминатора и, покачав головой, тихо ответил:
– Скорость и угол вхождения в атмосферу были такими, что…
– Они погибли, – сурово подытожил Егор. – Есть записи. Они сгорели еще в стратосфере.
– Что означают действия «Магеллана»? – неуверенно спросил другой десантник. Ковалев бросил взгляд на первого пилота, но тот опустил глаза, предоставляя слово командиру.
– По непонятным нам причинам… – он сглотнул, – уверен, они должны быть крайне вескими, эти причины. Так вот, по непонятным нам причинам «Магеллан» принял решение покинуть орбиту Земли.
– Может, просто корректируют орбиту? – подхватил разговор геолог.
– Коррекция выполняется маневровыми, – грустно ответил первый пилот, – а сейчас работают маршевые двигатели. Они разгоняются, а не корректируют орбиту. Так поступают, только когда … – Он не смог найти нужные слова, и за него договорил Ковалев.
– Когда нужно выйти из поля тяготения планеты. Очевидно, они планируют выход из Солнечной системы.
– Ну, так может сейчас увидят наш сигнал бедствия и развернутся? Может, они и не знают, что мы выжили? – не унимался геолог. Что ж, ему простительно не знать элементарные законы астронавигации. Ковалев вздохнул, но все же терпеливо пояснил:
– Корабли такого класса, как «Магеллан», слишком громоздкие, чтобы просто остановиться и развернуться. Если на корабле работают маршевые двигатели, значит, сработал целый каскад предварительных команд и приготовлений к старту. Все члены экипажа находятся в своих капсулах.
– Это объясняет отсутствие связи, – вставил первый пилот.
– Да, но не объясняет причин данного маневра, – продолжил Ковалев. – До конца разгона связи с ними не будет. Пока протокол, по которому работает корабельный ЦУП, не будет выполнен, траектория «Магеллана» не изменится.
– Удалось просчитать, куда они летят? – спросил я с робкой надеждой в голосе. – Когда завершится разгон?
– Судя по траектории, они возвращаются к червоточине, – ответил первый пилот.
И тут на корабле воцарилось гробовое молчание. У всех в головах вертелась цифра, но никто не осмеливался произнести ее вслух. Двадцать пять лет. И это только чтобы долететь до границы Солнечной системы. Еще столько же, чтобы добраться до червоточины. Пятьдесят лет в одну сторону. Все эти нехитрые расчеты промелькнули в моей голове еще в кабине, когда мы увидели улетающий прочь крейсер. Именно эти цифры заставили нас броситься наружу, чтобы своими глазами увидеть этот предательский голубоватый отсвет работающих на пределе ионных двигателей. В голограмму верить не хотелось, не моглось. «Нет! Нет! Нет!» – вертелось в моей голове. Быть такого не может! Я застрял здесь надолго, навсегда! Вот это я попал!
– Мы застряли здесь надолго, – словно прочел мои мысли Егор.
– А догнать мы их не можем? – не унимался старый геолог. – Мы же меньше, маневреннее… Мы же… – он явно начинал осознавать сказанное и хватался за любую бредовую мысль, способную родиться сейчас в его воспаленном сознании.
– У нас топлива хватит только для выхода на орбиту, – апатично пояснил пилот. – И нет никакой гарантии, что при посадке мы не повредили корпус. Было задымление, где-то повреждена проводка. Нас спасло лишь экстренное торможение двигателями.
– Но фюзеляж-то целый! Мы бы замерзли уже, если бы получили пробоину!
– Тепло поддерживается системой жизнеобеспечения. Температура будет нормальной даже при сквозном отверстии размером с кулак. Но для того чтобы шаттл разорвало в космосе, хватит и микротрещины. Я уже молчу о перегрузках при старте и наборе скорости. И потом, этот разговор – бессмысленный. После гравитационного маневра с включенными двигателями нам уже не догнать «Магеллан».
– Но ионные движки не дают такой тяги, как реактивные, – вступили в обсуждение другие десантники. Некоторые повставали с мест в возбуждении. – Точно! Это даже дети знают!
– Совершая посадку на Землю, мы сожгли слишком много топлива, – закрывая глаза и откидываясь на своем ложементе, ответил им первый пилот. – Я же говорю, если полетим, то хватит лишь на выход на околоземную орбиту. А дальше, при условии, конечно, что нас не разорвет в вакууме, мы будем просто совершать виток за витком вокруг планеты, пока не будем притянуты ее гравитацией и не сгорим. Второй такой посадки «Ермак» уже не осилит.
– Но это лучше, чем сидеть здесь! – закричал молодой парень терраформирователь. Его поддержали еще двое десантников. Они начали выкрикивать идеи, одну абсурднее другой:
– Нужно лишь на орбиту выйти, а там нас обнаружат! Лучше попытаться и погибнуть, чем замерзнуть тут насмерть! – кричали они.
Шум и недовольство нарастали, группой начинала овладевать паника. А паника на корабле порой хуже пожара.
– Встать! – вдруг громко и властно гаркнул Ковалев. Повисла тишина. Егор обвел взглядом взбунтовавшийся экипаж «Ермака». – Не забывайте, господа, вы все военнообязанные. Большинство из вас носят погоны и имеют корабельные должности. Вы все офицеры звездного флота Земли! И в данный момент для вас я – старший по должности. Вспомните, на чем стоит наша цивилизация?! Дисциплина! Единоначалие! Наука!
В повисшей тишине корабля голос майора звучал звонко, четко, словно кто-то правил молотом раскаленный метал. Каждое слово – как удар, высекающий снопы искр. И, к моему изумлению, эта мера подействовала на всех без исключения. Даже я подтянулся.
– Я повторяю свою команду. Встать!
Все встали.
– Смирно!
Все семь членов десантной группы вытянулись в струнку. Даже второй пилот вскочил со своего кресла в кабине, хотя Ковалев и не мог его видеть. Майор выждал паузу и, убедившись, что порядок на корабле восстановлен, продолжил:
– Экипаж, слушать мою команду! Панику – отставить! У нас есть приказ капитана «Магеллана», который никто не отменял. Его мы и будем выполнять. У нас есть задание и четкие инструкции по его выполнению. Это раз.
Мне нравилась эта привычка майора формулировать свои мысли по пунктам. Эти его «раз», «два», «три» позволяли понять суть приказа, а самое главное, позволяли понять, что сам приказывающий уже все обдумал, взвесил и сделал обоснованные выводы. Настолько обоснованные и четкие, что их можно даже упорядочить.
– Причину, по которой «Магеллану» пришлось покинуть орбиту Земли, мы узнаем лишь после установления с ним связи, – продолжал свою речь Ковалев. – У меня нет поводов усомниться в нашем капитане и его компетентности. Если им пришлось оставить нас, стало быть, иного выбора не было. Мы не можем делать выводы, не имея никаких данных. Это два. И третье, – Егор оглядел всех членов экипажа и уже мягче сказал. – Братцы, мы сейчас отрезаны от цивилизации, но положение наше не критичное. У нас есть присяга и долг, который мы выполним, несмотря ни на что. Даже если на это уйдет вся наша жизнь. Планета обитаема. Наши предки научились выживать на ней без электричества и передовых технологий, а значит, и мы сможем. Да, придется скорректировать тактику. Скорее всего, придется пойти на контакт с местным населением, ведь нам нужна будет провизия. Но, так или иначе, это не станет причиной провала нашей миссии. Мы изучим планету и ее население. Мы произведем математические расчеты и выполним работу. И когда «Магеллан» вернется, нам не будет стыдно перед товарищами. Вопросы?
Вопросов ни у кого не было. Молчал и я. Стоял по стойке смирно, хотя мог и не выполнять этой команды. Я старший офицер не только на «Ермаке» – теперь я старший офицер на всей планете. Но в жизни все сложнее, нежели в табеле о рангах. В жизни старший тот, кто готов взять на себя ответственность. Старшим может оказаться человек младше тебя по возрасту, меньше ростом и слабее физически. Старшим может оказаться офицер ниже тебя по званию или вообще не имеющий такового. Старшим становится человек с железной волей. Человек со стержнем, как сказали бы наши предки, – то есть твердый, упрямый, уверенный в своих силах человек. И в Ковалеве все эти качества были. Был в нем этот стержень – стальной, закаленный в дальних космических походах, в горнилах звезд закаленный стержень. Я такого не имел. И потому стоял среди экипажа, вытянувшись по струнке. Уверенный, что меня поведут верной дорогой. Уверенный, что за меня примут решение, и что я подчинюсь. Ковалев нам был нужен сейчас. Именно он. Именно такой. А иначе… Иначе – крах.
Егор коротко скомандовал:
– Вольно.
Все успокоились и сели по своим местам. Порядок был восстановлен, хотя я смутно понимал, что это лишь временное затишье. Несмотря на все наши заслуги как представителей прогрессивного человечества, мы, тем не менее, оставались всего лишь людьми. Простым биологическим видом, способным к высшей нервной деятельности. И приобретенные нами качества, делавшие из нас цивилизованное общество, в отрыве от этого самого общества могут очень быстро дать слабину. То, что делало нас культурными, в отсутствии подпитки от этой самой культурной почвы рано или поздно уступит место нашему животному началу. Из элиты общества, из экипажа, из десантной группы всего через несколько лет мы превратимся в простую стаю. А стае нужен вожак. И Ковалев мог им стать.
Мои размышления прервал неуверенный голос второго пилота:
– Товарищ майор!
Ковалев поднял голову. Он ничуть не удивился, что Коля обратился к нему, а не ко мне. Что и требовалось доказать, подумал я.
– Вам нужно взглянуть на это, – уже взволнованнее выкрикнул парень и даже привстал в кабине пилота, разглядывая голокарту.
Мы с Егором переглянулись и побежали в кабину. За нами следом бросился первый пилот и все остальные. Нам понадобилась всего секунда, чтобы сориентироваться. На карте была видна наша планета, медленно удаляющийся от нее «Магеллан», а неподалеку от него – крохотный объект. Только, в отличие от крейсера, эта маленькая точка медленно, но верно направлялась в сторону Земли. За нашими спинами взволнованно зашептались. Я удивленно уставился на Егора:
– Как думаешь, что это? Челнок, шаттл?
Ковалев пожал плечами, пропуская первого пилота на его место. Тот быстро забарабанил по всплывшей перед картой клавиатуре. Резюмировал:
– Не похоже на челнок. Слишком маленькая тепловая сигнатура.
– Тогда что это? – удивленно посмотрел на него майор.
– Может, спутник? – предположил кто-то из десантников.
– Спутники так не маневрируют, да и зачем им на таком расстоянии спутники выпускать? – задумчиво сказал Ковалев.
– Похоже, – пригляделся к цифрам, сопровождающим на голокарте точку, второй пилот, – это спасательная капсула.
– Точно! – подтвердил первый пилот.
– Ага! – обрадовался Ковалев. – Я же говорил! Просто так они не могли от нас удрать! У них на борту произошло ЧП, и они решили убрать «Магеллан» подальше от планеты.
– Тогда почему спасательная капсула всего одна? – скептически заметил один из десантников. – Чем она нам поможет?
– Не знаю, – буркнул Ковалев. – Вот вскроем ее и спросим у потерпевшего. Саша, Коля, отследите траекторию капсулы. Нам нужно будет добраться до нее раньше туземцев.
– Есть! – хором ответили пилоты и принялись колдовать с навигационными приборами.
– Отряд, слушай мою команду! – развернувшись к остальным членам десанта, скомандовал майор. – Чак, Сергей – подготовить скафандры и вооружение для поисковой миссии. Герман, тебя это тоже касается, ты врач, может понадобиться твоя помощь. Остальным прибраться в шаттле. Подготовиться к встрече гостя. Развернуть план первого дня миссии. После спасательной операции следуем по расписанию.
– Сколько у нас времени? – поинтересовался я у пилотов.
– Секунду, товарищ полковник… – ответил первый пилот, завершая расчеты. – Судя по траектории, тормозные двигатели должны включиться вот в этой точке, – он указал на точку вблизи планеты. – Торможение завершится вот здесь, – он протянул пунктирную линию до следующей точки, – а вход в атмосферу состоится приблизительно… – еще несколько параметров были введены в компьютер, и он вывел результаты на карту. – Посадка состоится вот в этом квадрате в девять утра по местному времени.
– Это же в двух тысячах километрах от нас к северу, – сказал Ковалев и посмотрел на часы. – Так, ребята, у нас всего семь часов. Сможете подготовить «Ермак»?
Последняя фраза была адресована пилотам. Те закивали головами. Еще бы они не смогли, подумал я. Эта мелкая посудина в космосе – единственная ниточка, связывающая нас с «Магелланом». Да они сейчас и ведро помойное заставили бы полететь, только бы добраться до нее поскорее.
– Добро, – ответил Ковалев и, довольный, развернулся на одних пятках. Его глаза блестели азартом. Удовлетворенный, он взглянул внутрь челнока, где уже суетился экипаж. Все были при деле. Каждый занимался тем, чем должен был. Приказы выполнялись, и это очень понравилось майору. Я улыбнулся ему. Может, для нас и не все потеряно.
Глава 8. Нежданный гость
Подготовка к столь длительному перелету заняла без малого четыре часа. Две тысячи километров в условиях низкой видимости, на минимальных высотах и в незнакомой местности это не шутки. Как и предполагал Саша Репей, наш первый пилот, корпус «Ермака» изрядно потрепало при посадке. Ни о каких суборбитальных полетах речи уже быть не могло, это стало ясно после первого же наружного осмотра корабля. Ремонтная группа под руководством Ковалева в составе первого пилота и двух десантников обнаружила в огнеупорном слое корпуса семь пробоин различного диаметра. Должно быть, они появились от разлетающихся обломков двух других шаттлов. Эти повреждения восстановить не удалось – на «Ермаке» попросту не было подобного термостойкого материала. Повреждения корпуса расширялись при увеличении температуры и в конце концов привели к потере герметичности. Раскаленная плазма, образовавшаяся из-за трения, прорвалась к внутреннему тонкому корпусу корабля, обуглила часть проводки и повредила систему регенерации воды. К счастью, экстренные меры, принятые пилотами, помогли избежать фатальных повреждений топливопроводов и баков. Утечки кислорода также удалось избежать.
– Считай, легко отделались, – резюмировал Ковалев, возвращаясь на борт после первой вылазки.
Первый полноценный обход корабля также выявил несколько положительных для нас моментов. Во-первых, наши скафандры прекрасно подходили для работы на открытом воздухе. Терморегуляция была на высоте. Автономности скафандров в режиме энергосбережения должно было хватить, без малого на сутки. А это уже позволяло выполнять более длительные и трудоемкие вылазки в будущем. Плюс время работы скафандров можно было увеличить в несколько раз, захватив дополнительные источники питания. Так что с выполнением основной части миссии трудностей возникнуть не должно.
Беглый осмотр новой открытой местности помог определиться и с источниками пропитания группы – вокруг корабля были обнаружены многочисленные следы животных.
Судя по ледовым кернам, которые нам добыл геолог Боровский, мы приземлились на замерзшем болоте. Анализ верхних слоев льда показал, что на планете даже в зимнее время бывают резкие суточные перепады температур.
– Видите вот эти наслоения? – предъявил срез первых двух кернов восторженный геолог. – Очевидно, в этой местности бывают дни, когда солнце набирает такою активность, что верхние слои снега подтаивают, а ночью температура резко падает, и все пространство покрывается плотной коркой льда до трех сантиметров толщиной. Затем этот панцирь покрывается еще несколькими сантиметрами снега, и процесс повторяется. В течение зимы весь ледяной пласт прессуется под собственной массой, и уже к лету, когда устанавливаются теплые дни, эта местность больше походит на ледник.
– Раньше такие ледники тоже были, разве не так, доктор? – поинтересовался я.
– Конечно, товарищ полковник, только гораздо севернее…
– Леонид Захарович, означает ли это, что под нами и почва промерзла? – присоединился к обсуждению Ковалев. Доктор Боровский почесал затылок и неуверенно ответил:
– Я так понимаю, вы говорите о вечной мерзлоте? Трудно сказать. Вечная мерзлота или криолитозона характеризуется тем, что порода не прогревается выше нуля градусов даже летом. В нашу эру до шестидесяти процентов Евразии являлось зоной вечной мерзлоты. Нужны годы кропотливой работы сотен геологов, чтобы определить нынешнее положение дел. Масштабные бурильные работы, геологоразведка и кропотливый анализ данных – только так мы сможем очертить нынешнюю зону вечной мерзлоты.
– Доктор, вы так уверенно употребили словосочетание «наша эра»… – заметил я. Ковалев, протиравший свой шлем, поднял на доктора глаза. Леонид Боровский, немолодой уже ученый, оторвался от изучения своей находки и со вздохом ответил:
– Я не имею в виду геологическое понятие, господа, – он упаковал ледовый керн в уже подписанный тубус и, уложив его к остальным образцам, поднялся на ноги. – Ну а как вы хотели, молодые люди? Эрой можно назвать эпоху зарождения, расцвета, существования и заката одной цивилизации. Настало время новой системы летоисчисления. На Земле мы теперь – вымирающий вид. А значит, нам суждено увидеть закат нашей великолепной эры и зарождение новой.
Было очевидно, что с этой точки зрения на нашу ситуацию еще никто не смотрел. В шлюзовом отсеке, где мы приводили в порядок наше снаряжение, повисла тишина. Ковалев подхватил свой шлем и направился в салон. Отворив переборку, он подмигнул нам и бросил:
– Надеюсь, доктор, мы вскоре убедимся в том, что вы ошибаетесь.
– Я тоже на это надеюсь, коллега, – улыбнувшись, ответил геолог.
Завершив все приготовления к спасательной миссии, мы подкрепились сублиматом из наших запасов. Воду заранее натопили из снега. Химический анализ показал, что она вполне пригодна для питья, достаточно лишь простой фильтрации. Оба пилота от обеда отказались, им хотелось поскорее завершить ремонт и поднять «Ермак» в воздух. Пока мы ели, мимо то и дело пробегал Коля и выкрикивал первому пилоту какие-то показатели приборов из транспортного отсека.
– Подаю питание на антиграв, – кричал Репей.
– Есть питание! – отзывался Болотов.
– Напряжение?
– Норма!
– Вибрация?
– Не ощущается.
– Процент?
– Ноль целых, пять десятых!
– Синхронизирую… Жди… Жди… Готово. Поднимаю до трех. Как?
– Есть – три!
– Все. Дуй наружу, нужно закрепить проводку.
– Одеваюсь. Только обесточь там все.
– Уже. Пену не забудь.
Саша вышел из кабины пилотов довольный и обратился к Ковалеву:
– Корабль готов, товарищ майор. Можем лететь.
– Затемно доберемся?
– До восхода еще полтора часа. Будем там с первыми лучами. Повезет – проскочим незамеченными. Я высоко машину поднять не смогу, боюсь, не будет эта пена держать, задохнемся.
– А если в скафандрах? – вмешался я.
– Ну а смысл? – поднял бровь первый пилот. – Разница не существенная по времени будет, а кислород израсходуем.
– Ну, смотри, Саша, – кивнул Ковалев, – вы пилоты, вам виднее. Я в вашу вотчину лезть не буду. Поешь, а?
– Сейчас взлетим, на курс ляжем да и подкрепимся, – улыбнулся Репей. Глаза у него сейчас блестели, как у ребенка перед Новым годом. Чувствовалось ликование пилота – очень уж он свою работу любил.
Вернулся второй пилот.
– Все, Саш, готово.
– Держит?
– Ага. Посмотрим после перелета, может, и не надо будет заплатку ставить.
– Ну да. Всё, по коням! – залихватски выкрикнул первый пилот и, увлекая за собой помощника, направился в кабину.
Мы уселись по местам. Надо же, как нас вымуштровали, подумал я. Уже не принципиально, где сидеть, а все равно каждый занял именно свое место. Было немного волнительно, поэтому мозг и цеплялся за мелочи. Корпус завибрировал. Интересно, я волнуюсь из-за первого после крушения полета или из-за встречи с посланником «Магеллана»? Появился свист, в салон он проникал откуда-то сзади. Наконец пилоты прибавили обороты, и вибрация пропала, а вместо нее нас плавно вдавило в кресла. «Ермак» приподнялся над землей на два-три метра. Завис – это заработал антигравитатор. Наверное, я все же больше волновался за сам перелет, хотя мысль о спасательной капсуле меня тоже не покидала. Мимо в грузовой отсек пробежал первый пилот. Поколдовал над показаниями и, удовлетворенный, вернулся обратно в кабину. Только сейчас нас притянуло к креслам силовым полем.
– Как думаешь, Герман, – перекрикивая свист раскручивающейся турбины, спросил откуда-то сзади Ковалев, – кого они к нам послали?
Оказывается, не меня одного занимала эта мысль. Мы начали плавно разгоняться, нас немного вдавило в кресла и, как только мы набрали скорость, я развернулся к Егору, насколько позволяли силовые поля.
– Вот сижу и о том же думаю. Тут два варианта.
– Какие?
– Руководитель миссии погиб на «Смелом», его зам потерпел крушение на «Смирном». Если на «Магеллане» решили убраться из Солнечной системы из-за какой-то неожиданной поломки, резонно, если они захотели бы оставить нам начальника.
– Думаешь, какая-то шишка?
– Любой старший офицер корабля. Может, даже сам Орлов.
– Начальник ОНР? Нет, он не оставит корабль с экипажем из-за горстки десантников, – возразил Егор.
– Да кто его знает! А может, научрук?
– А вот он может. В конце концов, это под его руководством проводилось второе заседание.
На последнем слове Егор осекся. Даже сквозь завывание двигателей я услышал этот перепад в его тональности. Значит, второе секретное совещание все же было, мне не показалось. И инициатором его был именно Зольский. Проводилось оно втайне от меня, и Егор знает об этом. Я продолжил раскручивать цепочку. Узнать о совещании Егор мог лишь от своего непосредственного начальника. Стало быть, на совещании этом были Орлов – начальник ОНР, Зольский – научный руководитель полета, сам капитан и, возможно, старпом. Чего же они меня-то не позвали? Это какой-то заговор? Вопрос.
– В любом случае, – попытался замять свою оплошность Ковалев, – посланник должен быть с головой. Начальник.
Я решил на время завязать с дедукцией и расслабиться. В настоящий момент разгадка этой странной интриги никак не поможет нам выжить.
– Нам и тебя, майор, хватило бы, – возразил я. – Вполне возможно, нам, наоборот, кого-то из младшего офицерского состава пришлют. Сам посуди – связи нет. Пока мы получим возможность связаться с ними, пройдет уйма лет. А чтобы популярно объяснить, что у них там произошло, подойдет любой мало-мальски грамотный колонист. Нам – лишние руки, а им – чистая совесть. Мол, ушли не по-английски.
– Я этого посланника склонен рассматривать как лишний рот, а не руки, – угрюмо ответил Ковалев. – Но, признаюсь, информация, которую этот рот может нам поведать, лишней не будет.
Мы замолчали, каждый погрузился в собственные мысли. Вышел второй пилот, взял себе и Саше по тюбику сублимата и бутыль с водой.
– Как у нас дела? – остановил его на обратном пути Ковалев.
– Пока заплатка держит. Поднялись на две тысячи метров. Местные не должны увидеть.
– Скорость?
– Держим дозвуковую, мало ли что. Да нам и лететь-то… – Коля махнул рукой: мол, две тысячи километров для них раз плюнуть, и пошел в кабину. Хотя еще час назад не был уверен, что вообще в воздух поднимемся. Человек – удивительно самоуверенное существо, когда у него хоть в малом, но получается задуманное.
Я взглянул в иллюминатор, он все еще был черен. Нужно будет отмыть по прилету, подумал я, надоело пялиться на копоть. От скуки я начал вертеть головой. В иллюминаторе соседнего ряда, сквозь такое же, как и с моей стороны, закопченное стекло я увидел тусклое свечение. Угадывались теплые тона. Рассвет. Скоро прибудем к предполагаемому квадрату посадки и узнаем наконец-то, что же произошло на «Магеллане». А быть может, и получим новое задание. Новый стимул к жизни. Работа – она же мотивирует жить. Долгие века становления нашего нового объединенного общества показали, что лишь нашедший свое призвание индивидуум по-настоящему счастлив. Сотни, если не тысячи наблюдений и экспериментов указывали однозначно и безапелляционно на то, что блага или деньги – не сама цель для думающего существа, а лишь средства для его выживания. Смысл жизни не в получении награды или выгоды за проделанную работу. Не в том даже, что нечто материальное можно было бы приобрести в обмен на эту награду. Смысл жизни – в самом процессе труда. И чем ближе выбранная человеком трудовая деятельность к его натуре, чем интереснее для него его дело, тем эффективнее труд. А чем эффективнее труд, тем ярче результаты, тем счастливее человек.