Вот стали гаснуть и огни последних в окнах, по краям дороги выстроились темные стены, кажется, каких-то складов, старые, изъеденные ржавчиной ограды, потрескавшиеся, избитые жизнью заборы. Машина завиляла между выбоинами, замедлила ход и заскакала по кочкам, каждая из которых болью отдавалась в спине Цина.
– Долго еще? – спросил он, но такси не ответило.
Навигатор на экране сикома показывал, что машина отклонилась от курса минут десять назад и ушла далеко в сторону зон старого грузового космопорта. Прежний курс с карты исчез и никакого другого взамен не появилось. Машина шла своим, ей одной ведомым путем. И стоило Цину попытаться отследить его, как все погасло – экран у сиденья, датчики и индикаторы на приборной панели. Даже лампочки у дверей, указывающих на то, что они не заблокированы, и в сиденьях. Лишь общий рассеянный свет продолжал кое-как освещать салон.
Такси перехватили и, похоже, управляли дистанционно. Цин приподнялся (в спине кольнуло резкой болью) и выглянул в окно, но снаружи стояла непроницаемая тьма, а стекла залило дождем. Казалось, что машина движется в пустоте. И света фар не разглядеть.
На всякий случай Цин попробовал открыть дверь. Ожидаемо не получилось. Он перегнулся к передним сиденьям и через шнур из разъема в руке попытался подсоединиться к закрытой системе управления машины. Но безуспешно, не удалось пройти и первого файрвола. Здесь нужен хакер, а максимум, на что хватало Цина – настройка визионизатора.
По салону метнулся яркий свет фар, Цин обернулся – позади к такси приближалась машина.
Такси стало поворачивать и вдруг остановилось поперек дороги. Тишина. Капли дождя беззвучно плюхались на стекла.
Свет фар снаружи перестал блуждать по улице – встали и преследователи.
Цин подергал все двери еще раз, попробовал сдвинуть крышу, поискал в полу люк. Все напрасно… Он задыхался. Пальцы вспотели, когда он рыскал в поисках люка под ногами, и казалось, что весь пол скользкий от воды. Цин так напрягся, что перестал моргать. Кто это такие? Что им надо? Неужели?.. Да ведь вряд ли они стали бы взламывать такси и тащить его в самое темное место на этой проклятой планете стихи читать… Цин сполз на пол и взглянул на изображения с камер, передававшееся на парящий над рукой экран сикома – из черной машины вышли четверо, у двоих в руках ручные фотонные пулеметы; двое с задних сидений отошли в тень, возможно, караулили случайных свидетелей. Один с пулеметом осторожно зашагал к такси.
Цина как будто привязали к сиденью. Он не мог пошевелить шеей и с ужасом таращился в приборную панель такси. Говорят, в одну реку дважды не войти… Цин подключился к интерфейсу такси, забрался в открытую панель визионизации…
Человек в черном подошел к машине и резко рванул заднюю дверь на себя. Внутрь ворвались ночной холод и крошечные иголки дождя. Сперва в машину всунулось дуло фотонного пулемета, потом к проему нагнулся человек в черном. Его лицо скрывал отражающий шлем, но быстрые движения головы выдавали недоумение. Пусто! В такси никого не было. Один рюкзак валялся на пассажирском сиденье в полумраке и теплоте. Человек с пулеметом небрежно открыл его и наткнулся на банку с бомбой. Он просверлил банку датчиком в глазном импланте, встряхнул и бросил ее обратно в рюкзак. Взяв рюкзак с собой, он пошел назад к своей машине.
Цин боялся пошевелиться – он едва успел выставить координаты прозрачности, и теперь стоило хоть чуть-чуть двинуть локтем, как тот сразу же выполз бы на свет божий. Дождь брызгал в салон, падал на невидимый объект, и казалось, что капли разбиваются о воздух. Цин перестал дышать.
– Пусто, рюкзак оставил, – донесся голос. – Центон внутри.
– Сканер видит в такси его сиком, – ответил второй мягким, почти женским голосом.
Тот, что утащил рюкзак, внимательно присмотрелся к такси и пошел обратно. Цин изо всех сил задергал ноготь, чтоб содрать с него сиком. Человек с оружием подошел ко все еще открытой двери, хотел было наклониться, как где-то впереди заскрипело, блеснули яркие разноцветные фары, и на дорогу выехали две машины. Кислотных цветов, с шалящими, мигающими отовсюду огнями, они выскочили из темноты и так резко затормозили рядом с такси и черным бронеавтомобилем, что во все стороны брызнули волны грязи.
Из первой машины тут же вывалилась толпа молодежи в пестрых одеждах и с оружием в руках. Физиономии у всех наглые, набыченные – бандитские. Из другой машины вылез кое-как потный толстяк и следом за ним щуплая, маленькая девушка с беспорядочно смятыми на голове фиолетовыми волосами. Высокий парень в сиреневой футболке с наточенными сиреневыми зубами взмахнул автоматом.
– Это че вы за уроды такие?! Эге?! – сказал он, сильно картавя и выставляя вперед физиономию с каждым слогом. – Че вы откуда…
Парень не договорил. Все четверо в черном вскинули фотонные пулеметы и дали по обеим машинам залп. На мгновение стало ярче чем днем. Лучи продырявили легкие машины насквозь; зазвенело стекло, заскрипел метал. Никто из мужчин не успел и вскрикнуть. Парню в фиолетовой футболке разнесло пол тела, а оставшуюся перебросило через вспыхнувшие искрами машины и унесло в темноту. У толстяка лопнула голова, а стоявшего перед ним крепко сбитого качка разорвало натрое. Вскрикнуть успела только девушка. Она завизжала в припадке, свалилась на колени, поползла быстро-быстро, юркнула в темный переулок и тотчас исчезла во мраке. Но крик ее еще слышен был пару секунд. Стоявший возле такси человек сместился в сторону и дал в переулок залп – вспышка от каждого выстрела прожектором разрывала тьму, разбрасывая дугами на своем пути капли дождя.
– Плюнь, пусть с ней, – сказал женским голосом один из киборгов.
Залитые кровью машины искрили в темноте. Остановившаяся несколько дальше вспыхнула было оранжевым пламенем, но сразу погасла. Где-то звонко стукнулось о землю стекло. Барабанил дождь. Цин сорвал с пальца сиком, на секунду выставив в видимую зону плечо и локоть, и швырнул компьютер на коврик соседнего сиденья.
– Что там?
Человек в черном наклонился и заглянул в салон такси. Осмотрел приборную панель, сиденья, двинул руку вдоль спинки и тут увидел валяющийся на полу сиком.
– Нашел, – сказал он и вылез из машины. – Этот?
– Сбросил его, видно.
– И что? Кончаем машину?
Человек с автоматом с силой захлопнул дверь и отошел от такси.
– Не надо, заметят, – сказал второй и полез обратно в машину.
– Да мы и так уже повоевали.
– Эти клоуны и мамке родной не нужны.
Других слов Цин не разобрал – бойцы сели в бронемашину, и та сразу исчезла в ночи.
Стало невыносимо тихо. Дождь неровными струями тек по стеклам, смывая бледные капли крови; беззвучно, казалось, искрили разодранные в бою машины; ни звезд, ни неба. Прошло, вероятно, минут десять, прежде чем Цин привстал и огляделся, но вокруг чернела тьма. Двери по-прежнему не открывались. Еще через несколько минут свет в салоне стал ярче, загорелись индикаторы приборной панели, лампочки, экраны. Что-то мягко пикнуло. На табло в центре засветилась надпись: «Статус: свободен». И через пару секунд: «В пути».
На экране появился новый маршрут, и машина неспешно двинулась в ночь.
Глава 3. Сита b
Несмотря на плотные и частые тучи на Сита b редко шли дожди. Тяжелые облака серым ковром нависали над землей, закрывали поверхность планеты от лучей звезды Сита и не давали атмосфере нагреваться. Из-за постоянной облачности все вокруг казалось бледным и неприветливым, застывшим и холодным. Редкие щуплые деревца кое-где проступали сквозь льняного цвета песок, росли на склонах бурых гор. Широкое ярко-зеленое поле вокруг биологической станции выразительно контрастировало с унылым, однообразным пейзажем. Искусственно выведенные цветы с густо закрученным карминово-оранжевым бутоном достигали высоты в половину человеческого роста, стояли прямо, как штыки, и редко колыхались под порывами чахлого ветерка. Станция, составленная из нескольких прямоугольных строений, расположилась как раз в центре кругового поля неправильной формы, возле пруда, по которому лениво текла блестящая, сильно отражающая жидкость.
Леонид Волков, сильно постаревший за годы, проведенные на Сита b, стоял в поле, нежно водил ладонью в сером скафандре по стеблям и смотрел на возвышающийся далеко-далеко вулкан. Вулкан давно спал. Уснул задолго до появления людей как вида и проснется он, возможно, много лет спустя после их исчезновения, если вообще когда-нибудь проснется. Быть может, какое-нибудь другое существо будет стоять здесь, на месте астробиолога Волкова, устало сожалеющего о бесполезно прожитой жизни, и будет оно смотреть на взмывающие в небо столбы пепла. Не останется в памяти ни Волкова, ни долгих пяти лет изучения и селекции этих высоких цветов, хлорамидам, как их назвали ученые. Впрочем, Волков думал о том, что не нужно ждать миллионов лет. Не надо ждать вообще сколько бы то ни было. Никто не знает о хлорамидам сейчас, а через три дня, когда прибудет корабль Эл Тун Фарм, – все исследования будут засекречены, возможно и навсегда. И хлорамидам исчезнет в мрачных орбитальных лабораториях фармацевтического гиганта, превратившись в колоссально дорогие таблетки, которые могли бы спасти жизни миллионам, но, в силу своей стоимости, спасут единицам. Цветы, выведенные новаторскими селекционными методами, без химии и излучения, но с использованием особенностей атмосферы и микроорганизмов Сита b, способны были дать бой массе проблем сердечно-сосудистой системы. Особенно тем, что появились в последнее время из-за изменившихся условий труда и экологии некоторых планет. Беда в том, что современными болезнями кровеносных систем страдали в первую очередь бедняки, которым ни за что не позволить себе дорогое лекарство, созданное для высших слоев общества. Для тех, кому по средствам и так избегать подобных осложнений… А значит – все было зря! Годы тяжелого, напряженного и такого вдохновенного труда. Достижения и открытия, все то, чего заурядный астробиолог, специалист в селекции растений далеких планет Леонид Волков и не мыслил достичь, но достичь сумел. Все это – прах и пустота… Какими бы ни были возвышенными помыслы, какими бы ни были благородными цели, они теряются и гибнут, когда на пути встает экономическая выгода. И как бессмысленно это все на фоне вечного, казалось бы, вулкана, который тоже когда-то родился и, без сомнения, когда-нибудь умрет!
Сколько лет жизни потрачено – и опять все в пустую. И так ничего и не сделано вновь… И ничего не осталось… Ни трудов, ни семьи, которая видела отца так мало, настолько мало, что перестала видеть в нем отца. Жена и дочь, которые никогда не поймут его, мужчину, и того, что ему нужно. Волков считал, что женщинам, связанным с потомством кровью, телом, вынашивающим его месяцами, рождающим его на свет, гораздо проще – жизненная цель дается им самой природой. А вот мужчине, не имеющему таких связей со своим будущем, приходится искать цель самому, создавать память о себе своими руками, добиваться, пробивать стены и, чаще всего, разбиваться о них. Особенно, когда твоя стена – звездная империя, или, что еще хуже, управляющая этой империей транснациональная корпорация.
Что дальше? Что вообще может быть дальше? Очередной проект, еще пять-десять лет жизни, возможно, последних, и все ради того, чтобы какие-то богачи стали еще богаче? Зачем это нужно ему, Волкову? Зачем ставить себе в жизни целью обогащение каких-то далеких кровососов в сияющих кабинетах?
Вчера, после долгого нервного разговора, начальник станции Кланц, человек, больше похожий на подключенную к хозяйской сети машину, не имеющий и не желающий иметь собственного мнения, долго и недоуменно орал на Волкова.
– Вы служащий, Волков! – кричал он и делал движения руками, будто хочет встать из-за стола, но не вставал. – Наемный работник! Ничего вы больше, Волков! Вас купили за деньги! Вас здесь никто не держит! Не нравится – увольняйтесь!
– И уволюсь! – Волков так возбудился, что взвизгнул и покраснел от смущения за этот визг. – Уволюсь и записи свои заберу! Еще и все компьютеры вычищу!
– А какое вы, Волков, право имеет на эти записи?! – Кланц состроил зверскую физиономию, опять сделал вид, что встает – и опять не встал.
– Какое право? Я!? Я вырастил хлорамидам, Кланц! Я выделил из него мидацелы!
– Ты?! В одиночку?! Да ты золотой…
– Без меня вы бы шестой год травили энц кетхецином и гамма-лучами, слали бы в Эл Тун отчеты об успехах гетерозиса, а следом за ними поправки о том, что гетерозис оказался ложным и энц деградирует уже в первом поколении.
– И как же нам повезло, Волков, что мы отыскали вас в подсобках третьесортного провинциального института! – зло иронизировал Кланц.
– И как странно, что даже профессор из подсобки третьесортного провинциального института оказался более квалифицированным селекционером, чем все специалисты Эл Тун!
– И какой вы умница, Волков, какой подземный талант, никому пятьдесят лет не нужный! Все вы сами сделали! И денег вам никто не выделял миллионами! И специалистов, куда более прославленных, чем вы сами, вам тоже никто не давал! Пятнадцать человек, целых, не половинок! Все-то вы своими руками, гвоздями и веревками! Ни копейки не потратили! Каких денег вы стоите! Бесценный человек!
Когда Кланц говорил слово деньги – глаза его блестели, увлажнялись, слово он это произносил с возбуждением и нежностью, и хотел бы оставить только для себя и очень ревновал, когда нужно было делиться им с другими.
– Твоя бы воля, Кланц, ты и дышал бы деньгами, – с досадой прошептал Волков, не зная, что ответить.
Ведь и правда, чем он маялся до того, как к нему заглянули люди из Эл Тун? Преподавал первокурсникам института астробиологии элементарные науки, в которых не всегда так уж хорошо разбирался, составлял научные статьи по селекции в сложных условиях малопригодных для жизни планет, статьи, которые разносили в пух и прах более именитые коллеги. Может быть и правда, что вся его работа…
