Страх и сомнение

Глава 16

Саша активно участвовал в митингах и выступлениях в пользу беженцев. Сначала он боялся, что на выступления ходят только мигранты и что такую толпу быстро разгонит милиция, но на деле оказалось, что основную долю протестующих составляют местные жители разного возраста и рода деятельности.

– Чудеса и только, – думал он про себя, выкрикивая лозунги.

Порой ему звонили по ночам и отчитывались о прибытии очередной партии мигрантов. Сколько лодок тонуло в пути, сколько людей умирало от жажды и голода он не знал, но и без того количество прибывших было впечатляющим. И всё бы хорошо, но грянула новая проблема. Поток мигрантов в основном был из Африки и правительство сделало «ход конём». Оно решило помочь северу Африки справиться с потоком беженцев и выделило для этого огромные средства.

Саша налил рюмку коньяка и залпом опустошил её. Затем налил снова, несмотря на раннее время. Впору переходить на контрабанду оружия. Сколько автоматов и пулемётов будет куплено на халявные деньги. Заградотряды уменьшат поток мигрантов до минимума. Нужно усилить азиатское направление. На следующий день часть лодок африканского направления не вышла в море.

– Как так получилось? – спросил Саша при встрече.

Дима и Альберт пришли в кабинет в строгих костюмах, выбритые и причёсанные. Дима достал из внутреннего кармана пиджака листок и положил перед Сашей.

– Будь так добр, распространи это по всем источникам. Если критическую массу не набрать, будем накалять обстановку.

– Монолог от первого лица? – спросил Саша. – А кто автор?

– Инкогнито. Автор – дух улиц.

– А кто сказал, что будет просто. Кто сказал, что будет легко, – прочитал Саша про себя. – Кто сказал, что солнце завтра взойдёт на нашей стороне. Не было такого и никогда не будет. Пустые слова без грамма веса и доли сути. Все бегут, все обвиняют мир, но мир плюёт на них, потому что никому ничего не должен. Так может перенять тактику и тоже быть свободным от обязательств? Я вернусь к тебе, милая, как только допью последнюю кружку пива в баре. Я уделю тебе время, как только пересплю с последним любовником. Не к этому ли стремится система разрушения. Стереть правила, ради которых система выживания билась десятилетиями. Ради которых великие отдавали время и душу. Легче воспеть человеконенавистничество, педофилию и зоофилию. Ну а что, давайте воспоём любовь человека и игуаны. Каждый волен выбирать, что ему по душе. Быть девочкой, или мальчиком, убить китайца или негра. А что, почему чужая жизнь не может быть нашим выбором? Равные права и возможности? Почему тогда равное вероисповедание не приравнивается к желанию человека спать спокойно и не выслушивать религиозные песнопения. Почему не выполняются эстетические желания человека видеть вокруг подобных себе белых, а не арабов или негров и наоборот. История не доказала глупость равноправия? История не доказала, что белые по разуму выше всех остальных? Давайте ещё раз упадём в тёмные века, давайте ещё раз обнулим историю и посмотрим, кто возвысится. Вертикаль жёсткая и правила её неизменны. Пусть глупцы и с этой и с той стороны падают ниц и доказывают равноправие, пусть голые белые женщины пляшут и протестуют против насилия, пусть негры прыгают и бегают быстрее белых, они не убегут от пуль и снарядов, придуманных белыми. И негры вымрут на севере как породистые собаки, оказавшиеся на улице. Выживут дворняги, впитавшие холод и грязь поколений, выращенных на этих улицах. И править они будут на территории, где выпадает снег. А снег выпадает на больших территориях. Если есть те негры, живущие в тепле на севере, если они ходят в зимних вещах и ездят на машинах, скажите нам, где вы были раньше? Почему ваш окрас не сохранился на севере? Вы такие же иноземцы на севере, как и бананы и абрикосы, выращиваемые в теплицах. Хотите доказать обратное? Доказывайте. Пока от вас лишь хаос и разруха. Приходите, не изучая историю и не перенимая традиции. Приносите свои правила, плюя на чужое мнение. Поймите, люди не стая обезьян и не убогое племя, в которое можно прийти и сказать – я бог. Вас жалеют, а вы думаете, что вам поклоняются, вас кормят, а вы думаете, что это подаяние, с вами спят, а вы думаете, это жертвоприношение. Что ж, что вы подумаете, когда вам начнут отрезать головы, как баранам. Ад для всех один и он не разбирает, какой смертью погиб человек, зато чётко различает, сколько пакости натворил человек при жизни. Весомый аргумент воевать за свою родину, отрезать головы и издеваться перед смертью… Глупые люди и глупая вера приводят к краху и поражению не из-за того, что враг сильный, а из-за того, что головой правит глупость и безумие. Пусть прочтёт эти слова тот, кто резал головы и посмеётся. Ведь он, безусловно, достиг успеха. А голов много и нож его остр…»

Саша улыбнулся и кивнул. Слова националистов. Воевать на двух фронтах, диверсифицировать риски. Пусть будет так.

Глава 17

Утром Вася проснулся от настойчивого стука в дверь. Замотавшись в халат, засоня пошаркал в прихожую. На пороге стоял курьер с небольшой бандеролью. Передав коробку и получив роспись, курьер быстро удалился.

Вася закрыл дверь и прошёл к журнальному столику. Коробка была обёрнута клеёнкой и скотчем. Незадачливый клиент аккуратно распечатал посылку и достал конверт с золотистым напылением. Не долго думая, он распечатал и его. Внутри была золотая карта швейцарского банка с его именем и фамилией. Вася присел на диван и вытер пот. На столике будто специально стоял включенный ноутбук и Вася вошёл личный кабинет. Через несколько секунд эмоции захватили его разум в едином порыве радости, растерянности и страха. На счету было пять миллионов долларов. Откуда, зачем и почему… Всё оставалось загадкой. Ясно было одно. Всё это как-то связанно с клубом.

Деньги новоявленный миллионер благоразумно решил не тратить и не выводить. Мало ли какая ошибка могла произойти, и если вдруг к нему придут крутые парни со стволами, он всё отдаст. Жизнь, как говорится, бесценна. А вот мадам в клубе многое может разъяснить. Осталось ждать приглашения, без него, Вася это чётко понял, вход в клуб закрыт.

На работе Вася просиживал штаны, с нетерпением ожидая нового приглашения. Месяц, казалось, шёл целую вечность. Наконец появился очередной курьер и молча вручил Васе визитку. Сослуживцы с удивлением и завистью оглядывались, но никто не спросил, что было написано на прямоугольном клочке бумаги.

– Шашечный клуб. Пушкинская, 250. Суббота, 23:00. С-2, – еле слышно пробормотал Вася.

Глаза его искрились, будто у маленького ребёнка, получившего подарок.

– А если проиграю, – промелькнуло в голове.

Вася вздрогнул, будто кто-то за спиной произнёс это вслух.

– Отдам деньги, – успокоил он сам себя.

– Деньги он отдаст, – рассмеялся внутренний голос, – как будто не заметил, что ставки каждый раз повышаются. Накопленного точно не хватит, чтобы откупиться.

– Я выиграю! – громко произнёс Вася, так что все вокруг обернулись. Он тут же спохватился и поднял руки, – извините, – добавил бунтарь смиренно и утонул в кипе бумаг.

За деньгами так никто и не пришёл и Вася решил снять пару монет, чтобы удостовериться в их наличии. Всё прошло безупречно и вскоре деньги были на руках.

Настала долгожданная суббота. Не изменяя традициям, Вася занял стратегическую позицию в кафе, заказал кофе и бутерброд. За окном шёл снег и знакомые манекены переобулись в зимние наряды. Он думал о клубе, сопернике и предстоящей игре. Рвение захлестнуло с ног до головы и он решил заранее прийти в клуб и поговорить с мадам.

Бодро постучав в дверь, он протянул в щель визитку и стал ждать. Однако дверь не отворилась, а мадам сказала, что игрок слишком рано, и что ему следует прогуляться и прийти попозже. Створка захлопнулась, не дав Васе вымолвить и слова.

– Сам дурак, – буркнул про себя незадачливый клиент и минут пятнадцать бесцельно бродил по улицам.

Второй раз он пришёл к двери собранным и во всеоружии. На улице было холодно и Вася порядком замёрз. Дверь отворилась и мадам еле заметно кивнула. Несколько крепких парней за спиной в полумраке выглядели исполинскими статуями.

– Вас ждёт уровень С-2, – сказала мадам, – прошу к столу.

Соперником был тщедушный старик-китаец. Он беспрестанно теребил в руках чётки, чем отвлекал внимание Васи. Игра началась и каждый принялся осторожно прощупывать почву. Никто не торопился и не гнал лошадей. Не двигал задние фигуры и не пытался рубить напропалую. Доигрались до того, что не осталось ходов и Вася первым очень осторожно пожертвовал фигурой. Затем второй… и третьей. Начался размен, в котором китаец всё время был чуточку лучше. Вася оборонялся и огрызался, пока при фланговой атаке не лишился одной шашки. Чётки онемели в руках китайца, будто хвост хищника, почувствовавшего кровь. Вася же застыл в нерешительности, судорожно перебирая в голове возможные варианты. Игра явно не клеилась, но он помнил, что было при ничье с преимуществом. Китаец действовал медленно и монотонно, будто удав. Вася так отвлёкся на игру, что не заметил, как его время подошло к концу. Последние ходы он делал быстро, почти без размышлений. И закономерно проиграл.

Только теперь, когда холодная рука мадам коснулась плеча, он понял, что произошло. Ноги подкосились, перед глазами возникла дымчатая пелена.

– Вам пора, – сказала мадам где-то на заднем фоне и Вася с трудом поднялся, – с вами свяжутся в следующий раз. При надобности.

Вася двигался, будто по палубе корабля, попавшего в шторм. Он медленно проплыл между столами и, спотыкаясь, вышел за порог клуба.

– Это же только игра, – пронеслось где-то в голове.

Но ощущение было, будто объявили о смертельной болезни. Холодный воздух, дунувший в лицо, показался дыханием смерти. Домой он пришёл с трудом, взяв по пути бутылку водки. Помирать, так в беспамятстве.

Глава 18

Вечером второго дня пребывания в лагере Али вышел из палатки с рюкзаком. Главный сказал взять немного продовольствия, воду и запасные вещи. Одеться во всё черное. Али волновался, думал, идут на ограбление. На окраине лагеря его ждали четверо.

– Не отставай, – сказал высокий негр с акцентом.

Группа в чёрных костюмах побежала в лес. После долгого пути с небольшими перекурами они остановились в канаве у магистральной дороги. Парни достали из-под кустов рюкзаки с едой. После короткого перекуса, они устремились к посту.

– Где мы? – спросил Али, когда они с главным остались наедине. Остальные прыгали в кузова машин и проезжающие фуры.

– Мы переплыли море. но настоящая жизнь за проливом, – сказал главный, – там не надо работать, там дают столько, что хватит и наесться, и напиться и снять жильё.

Они следили за машинами, но никто из группы не пробрался на ту сторону.

– Что с ними будет? – спросил Али, когда ребят повязали.

– Пожурят и отпустят, – усмехнулся главный, – они всегда отпускают. Завтра попробуем снова, а сейчас оставь рюкзак и обратно в лагерь.

Али возвращался в раздумьях. Как это возможно, что на одном конце мира обезглавливают за лишний взгляд, а на другом почти не обращают внимания на нарушение границы. Может, где-то и убивать можно законно.

– Ты начинаешь понимать мир, – сказал Дима, встречая Али у палатки. Он был в штанах цвета хаки и охотничьей кожаной куртке. – Что лучше, мир с господами и рабами, с небожителями и смердами, или война за равенство? Твоя вера не признаёт господ, и не признаёт других религий. Твоя вера спасёт, когда спасения не будет. Смертники умирают осознано, их непоколебимость сравнима с местью и отчаянием. Люди в основе своей слабы и лишь некоторые способны переступить через слабости. Они то и достигают величия, не возвеличиваясь. Ты как капля смолы в дёгте, либо выполнишь предназначение, либо сгинешь. Но смерть для тебя ничто, в сравнении с возможностями.

Али залез в палатку и свернулся в калачик. Он бежал от войны, чтобы здесь её развязать. Но там он был жертвой, а здесь будет агрессором. Но он хотел просто тихо и мирно жить.

Утром он позавтракал, в обед пообедал. Всё было бесплатно и народ слонялся по городку без дела, без необходимости зарабатывать. Как много крепких молодых парней, как мало женщин, детей и стариков. Кто-то курил, кто-то пил, кто-то кололся. Не очень то было похоже, что это замученные жизнью люди. Городок каждый день пополнялся десятком человек и стремительно рос.

– Если это самые обездоленные и немощные люди планеты, то я Папа Римский, – смеялся Дима, раскуривая сигару на вершине холма.

– Вчера очередную девочку изнасиловали, – сообщил Альберт, поедая мороженое, – так она вместо заявления сказала, что мигранты имеют на это право. В конце концов, их сотни лет эксплуатировали, и теперь они имеют право ответить.

– Их и овцами то не назовёшь, – прослезился со смеху Дима, – безмозглые создания. Давайте ещё право голоса дадим обезьянам и собакам для полного краха.

– Империи рушатся изнутри, – добавил Альберт, – как бы ни была крепка кожура яблока, гниль разъедает с сердцевины.

– Большие и малые циклы, волнообразное движение, фрактальная структура… А она о праве мигрантов насиловать. Ничего, придёт ночь расплаты, когда никто им не поможет. Посмотрим, как заговорят.

Вечером Али снова был готов. Народу было много и снова все побежали, как в последний раз. Али был в хвосте колонны и тяжело дышал. Смотря себе под ноги, он неожиданно столкнулся с белым в чёрном одеянии с капюшоном на голове.

– Странно, – подумал Али, – белых в лагере мало, а ночью они боятся выходить из палаток.

Встречный обошёл его и побежал в лагерь. Али побежал дальше.

Глава 19

Бездарность нынче в моде. Ей поклоняются. Ей всё прощают и её воспевают. Не нужно быть лучше других, нужно быть такими, как все. Рыбой в море бездарности, не способной выпрыгнуть и взлететь. А зачем? Всё равно не поймут и не примут. Опустят и смешают с помоями. Слишком вычурно, слишком надменно, слишком не по формату. Делай, как все, кушай хлебушек, попивай винишко и радуйся жизни. Ещё больше людей восхваляют бездарность и присасываются к ней, будто прилипалы. И тогда кажется, вот он успех, вот она слава. Под ногами сотни рук, над головой чистое небо. Но вдруг оказывается, что взлететь не получается. Бездарность подпрыгивает, но приземляется, И даже взмахи рук и истеричные выкрики ничего не меняют. И тут неизменно приходит депрессия. Она пожирает изнутри и сказать о ней нельзя. Большая часть не поймёт и скажет «Зажрался». Другая часть начнёт утешать. И вот находится выход. Типичный для бездарности. Алкоголь, наркотики и секс. А потом на горизонте появляется петля смерти. Сколько самоубийств гениальных людей мы знаем. Были ли они гениальны на самом деле, или только казались такими для нас. А для своего внутреннего гения были лишь бездарностями. Этого мы никогда не узнаем…

Дима стоял на вершине свалки в длинном пальто и шляпе. Было необычайно холодно для лета и порывистый ветер пробирал до костей. Бездомные собаки носились среди мусора, поджав хвосты, едкий дым стелился над землёй, обжигая лёгкие и людям, и зверям. Альберт в красных шортах, шлёпанцах и белой футболке держал руки за спиной в замке.

– Зачем ты куришь? – спросил он.

Дима вздрогнул, будто очнулся ото сна.

– По привычке. Бессознательная необходимость. Спроси лучше у них, зачем они живут …

– Никто не задумывается. Жизнь и без того тяжела.

Юля подалась в подмастерья. Училась работать на сварочном аппарате. Получалось с переменным успехом, но всяко лучше, чем сортировать мусор. Да и работа не такая пыльная. Бросила пить, вот уже как три месяца.

– А она старается, – сказал Дима, наблюдая за Юлей.

– Старается, – согласился Альберт, – кто знает, может, жизнь когда-нибудь сжалится над ней.

Из долгожителей на свалке по-прежнему были Лена с дочерью, Андрей, жених Юли, да подслеповатый одноглазый старик. Первые стали друг другу семьёй, последний всё ждал весточки из дома. Остальные сменяли друг друга, будто перелётные птицы.

– А что с нами станет, – улыбалась пьяная Лена, – ангелам мы не нужны, черти от нас нос воротят. Они там будущее строят, в космос летают, а мы так, на отшибе. Прожить бы пару лет да и ладно.

– Это тебе ладно, – возражала Лена. Они сидели в лачуге из поддонов рядом в обнимку, – а я квартиру хочу. И ребёнка. И чтоб не как в прошлый раз.

– Сколько отсюда вырывается? – спросил Дима.

– Дай бог, один из ста, – ответила Лена, – остальные спиваются или умирают.

– А сколько возвращается и не сосчитать, – махнула Юля, – а что, образования нет, прописки нет, паспортов нет… У приезжих и то больше прав.

– Невидимки, – снова подытожил Альберт.

Было уже поздно. Ребята распрощались и ушли в темноту.

– Их мир не терпит слабых, но и не делает сильными, – сказал Альберт, – просто плывут, как палки по реке.

– Порой думаешь, а не наведаться ли нам к высшим мира сего, – согласился Дима, – может, плевать на все рамки, задания, нормы… Были в нашем списке и цари, и министры…

– С этими тяжелее всего, – согласился Альберт, – и не предъявишь и не поглумишься.

– А пошло оно, – рассмеялся Дима. – Я думаю, мы сможем что-нибудь сделать.

Он надвинул воротник на уши, будто ветер доставлял дискомфорт.

Глава 20

Николя заглянул в рюкзак. Всё как всегда, дубинка, нож и пистолет. Канистра с зажигательной смесью. Несколько зажигалок и пара коробков со спичками. Чтоб наверняка. По крышам барабанил дождь, зазывая Николя выйти на улицу. Николя присел на дорожку и попросил помощи небес.

– Пусть выиграет тот, кто борется за свою землю, пусть выиграет тот, кому не безразлична судьба нации и каждого его гражданина, – пробормотал он вместо молитвы.

В тёмной ветровке и чёрном спортивном костюме он вышел из номера. Порывистый ветер гнал по улице мусор и листву. Николя перенял буйный нрав погоды. Он пересёк парк и спрятался в кустах на границе поля. Ходили слухи о разбоях и хулиганствах со стороны мигрантов. Поэтому ночью местные боялись выходить на улицу. Он пробежался вдоль небольшой канавки и оказался на краю леса. Сзади шорох, спереди шорох, сверху, снизу… Всё время кто-то следит.

Среди деревьев Николя вновь увидел лагерь. Теперь он казался неприступной крепостью чумазых разбойников, укреплённую и хорошо охраняемую. Он рысью пересёк поле и залёг в сточной канаве. Сквозь высокую траву он услышал топот. Перед глазами замелькали кроссовки и ботинки. Среди криков он различил знакомую речь.

– Сегодня тёмная ночь, сегодня всё получится! Удача на нашей стороне.

Кто-то запнулся о Николя и с руганью упал в канаву. Его тут же подхватили друзья и потащили дальше. Когда топот стих, Николя выглянул поверх травы. Никого не было. Тяжело дыша, он, чуть пригнувшись, побежал в лагерь. Тут же столкнулся с арабом невысокого роста. Испуганным, не знающим, что делать и куда бежать. Обойдя его, будто столб, он побежал дальше. В лагере было оживлённо, как днём. Николя накинул капюшон и направился к столовой. По узким улочкам его пару раз толкнули в плечо, но он не ответил. Время расплаты ещё не пришло. По странному стечению обстоятельств в центре лагеря никого не было. Он огляделся в поиске ёмкостей.

– Они за палатками, – раздался голос Димы.

Николя вздрогнул. За столом сидели двое. Альберт был в зелёном дождевике с капюшоном, Дима в чёрном. Оба ели овсяную кашу. Дождь стекал по воротникам прямо в тарелки, но их это не интересовало.

– Где? – растеряно спросил Николя.

– За шатром, – медленно произнёс Дима, – делай своё дело, и убирайся. Скоро народ набежит.

Николя исчез за палатками и вскоре вышел с пустой канистрой.

– Через пять минут будет взрыв, – предупредил он, – вам лучше уйти.

– О нас не беспокойся, – махнул Дима, – нас здесь не будет.

– Вы могли сами всё сделать… – начал Николя.

– Но поручили тебе. И ты справился. Молодец.

Дима снова махнул в сторону поля. Николя бросил спичку и побежал. Через пять минут лагерь запылал, как пионерский костёр.

Глава 21

А зачем нам с вами встречаться? Какую ценность вы для меня представляете? И какой смысл нашего общения? Поносить окружающий мир, на чём свет стоит? Плакаться на жизнь или обсуждать перипетии чужих судеб. Неужели быть копиркой чьих-то историй так привлекательно? Люди с экрана, люди по работе, знакомые… А ваша жизнь только в свидетельстве роддома, в зарплатных и налоговых ведомостях и на надгробной табличке. Кто-то за стенкой постучится и скажет «Хватит». Не занимайте место, проходите, друзья, дайте шанс следующим.

– Да это разве шанс? – воскликните вы.

– Рождённые в овечьей шкуре не имеют шанса, – услышите в ответ, – а вам нечего оправдываться. В следующей жизни с овцой поменяетесь. Будет время подумать.

– Ну и ладно, – подумаете вы и будете дальше жить тенью.

Одиночество рождает мысль, мысль приводит к намерению, намерение переходит в действие. Никакая пьяная вечеринка, толпа единомышленников или большая компания не приводят к сдвигам сознания. Гуляйте, сколько влезет, но никогда не жалуйтесь. Сильные не услышат, слабые посмеются. Если вы докажете себе, что есть виноватые в ваших бедах, то крах вам обеспечен. Хотя тут и крошиться то нечему. Вы уже проиграли в войне за жизнь.

Альберт опрокинул стакан после короткого монолога. Саша внимательно слушал. Агитаторская деятельность в планировании революций занимает важнейшую роль.

– Ты пойми, – перехватил Дима. – Ты в беспроигрышной ситуации. Если власть победит, то докажет свою живучесть, если проиграет, чёрт с ней. Мы тебя в обиду не дадим, гнилых правительств много, поле деятельности огромно. Учи языки, грядут командировки.

– Мне нужен теракт против мигрантов, – заявил Саша, – надо склонить общественное мнение, а то и так выглядим варварами какими-то.

Ребята посовещались и утвердительно кивнули.

– Что-нибудь придумаем, – сказал Дима, – кровь во все времена была сильным катализатором. Будь активнее на азиатском направлении, правительство сейчас не понимает, откуда идут потоки, для всех они жертвы военных действий. Мы дестабилизируем обстановку в соседних странах, чтобы проще было подобраться к границе. Как говориться, если ты тигр, к тебе боятся подойти, если ты собака, тебя кусают за бока. А там и до мыши недалеко.

– Раскачать соседние страны разом? Такое возможно? – удивился Саша.

– Конечно, – усмехнулся Дима, – это же мир Бондов. Герои, злодеи… Всё размыто до безобразия, кляксы именуют искусством, насилие – самовыражением, а революции – голосом народа. По щелчку можно бомжа превратить в звезду. На экранах телевизоров больше правды, чем в жизни. Там хотя бы закулису показывают.

– Лагеря функционируют исправно, – переключился Саша, – можно ещё открыть. Больше – лучше.

– Больше не лучше, – возразил Дима, – надо подключать мигрантов второго и третьего поколений. Это пушечное мясо ничего не скажет, если на них гаркнуть, а вот рождённые здесь имеют права и возможности. В них обострённое чувство справедливости. Поставь их во главе центров помощи, и увидишь, как у толпы появится язык и голос.

– Отчёт по общественной деятельности, – продолжил Саша, – насилия и разбои замалчиваются, ответки раздуваются и осуждаются.

– Неплохо. Подключи их к уборке дворов и улиц. Пусть сажают цветы в парке. Народ должен видеть их за работой. Пусть знают, кто поддерживает чистоту их жизни.

– И да, – добавил Альберт, – открой кампанию против коррупции. Поставь этакого всезнайку из народа. Народ любит обсуждать, кто и сколько своровал. Некоторую информацию мы предоставим, остальное пусть додумают твои агитаторы-затейники. Пусть те, кто своровал копейку, окажутся должны десяток. Если надо, кого-нибудь из мелких сошек сольём.

– Это отвлекающий манёвр? – уточнился Саша.

– Конечно. На одной борьбе с коррупцией правительство не поменяешь…