Лукавый Шаолинь

История нашего знакомства довольно интересна, и я не могу не остановиться на ней. В свои шестнадцать я была до крайности наивной и инфантильной. Об отношениях мужчины и женщины знала только понаслышке. Если бы меня тогда спросили, откуда появляются дети, я бы простодушно ответила: от любви.

Нелегко повзрослеть, когда на твоем жизненном пути встречаются только робкие домашние мальчики. С одним я сходила пару раз в кафе, с другим поцеловалась в темном подъезде, третий после свидания сказал, что сходит с ума совсем по другим девушкам: стройным, высоким, с замашками роковых женщин. Такая жизнерадостная и наивная подружка, как я, ему категорически не подходила.

Я же обожала мягкие игрушки и даже играла в куклы. Их накопилось около пятидесяти, причем несколько подарков от родителей были раритетами. Своего увлечения я стеснялась и считала детским. Однажды я вошла в магазин игрушек, краснея от стыда. Мне казалось, что все вокруг смеются надо мной. Я стояла и выбирала между двумя Барби. Блондинка или рыженькая? В костюме стюардессы или повара? А может, лучше купить Кена?

– Возьми рыженькую. Она красивее, – услышала я тихий голос. Передо мной стояла хорошенькая худенькая девушка лет восемнадцати. Ее волнистые рыжие волосы рассыпались по плечам.

– Это потому что ты выглядишь, как морковь? Я присматриваю подарок племяннице.

– Да? А я вот решила купить Барби для себя. Может, поможешь выбрать? – незнакомка пропустила между ушей нелестное сравнение. – Меня Машей зовут. Я тебя часто здесь вижу. Наверное, неплохо разбираешься в куклах.

Я хотела отвернуться и уйти. Никогда не знакомлюсь в магазине, да и общения хватает. Но что-то меня удержало.

– А я Элиза, можно просто Эля. И я люблю играть в Барби, хотя мне уже шестнадцать лет.

– Ну и что? Мне двадцать, а я играю с огромным удовольствием. Хочешь, покажу свою коллекцию?

С этого дня началась наша дружба. Маша жила одна, ее бабушка умерла, завещав квартиру, а родители работали где-то на Севере. Моя новая знакомая училась на юридическом факультете и грезила политикой. Это увлечение выглядело таким скучным для нежной и романтичной девушки.

Но Маша была куда многограннее, чем казалось с первого взгляда. Я до сих пор в деталях помню ее комнату с немного старомодной обстановкой. В ней почему-то всегда тяжело дышалось. Воздух был таким спертым, как будто тут проживала столетняя старушка. В центре помещения стоял кукольный дом размером не намного меньше человеческого роста. «На него вся стипендия уходит», – пожаловалась Маша.

В углу скучала швейная машинка, – девушка любила шить, но редко находила на это время. А вот спицы с крючком у нее не залеживались: каждую свободную поверхность занимала вязаная салфетка со сложным узором. И, конечно, много-много книг ждали своего читателя. Маша, как и я, обожала исторические романы Вальтера Скотта, фантастику Анджея Сапковского, Джорджа Мартина и Терри Пратчетта.

Возможно, ей и было одиноко. Впрочем, холостяцкую жизнь скрашивал толстенный кот Экзорцист, который достался подруге в наследство вместе с квартирой. Девушка нежно любила животное и позволяла ему все. Кроме того, котяра прекрасно отваживал надоевших поклонников.

Помню, как, наигравшись всласть в Барби, мы впервые выпили шампанского. Его преподнес Маше один из кандидатов в Любовь всей жизни. У меня развязался язык.

– Слушай, у тебя было это?

– Что это?

– Ну, это… с мужчиной?

– Что?

– Это…

– А…ну да…

– И как?

– Да так себе…

Мы захихикали и выпили еще по бокалу. Подруга рассказала несколько пикантных историй из своей личной жизни, и я смеялась в голос. С Инеем всегда приходилось взвешивать слова, а с Машей можно было нести любые глупости. Та только улыбалась, заплетая в косички свои рыжие волосы. И в тот вечер она дала мне пару таблеток активированного угля, посадила в такси и шепнула: «Приходи еще».

И я стала забегать почти каждый день после занятий. Наша дружба развивалась и крепла. А от Инея я отдалялась. Подруга детства казалась мне занудой, погруженной в свои книги и вымышленную жизнь. Слишком правильной. Слишком серьезной и сдержанной.

Я уже говорила: в ней все было «слишком». Наверное, от желания сделать что-то необыкновенное и заслужить любовь родителей.

Маша была жизнерадостной и свободной. Она слегка задержалась в подростковом возрасте, поэтому разница в четыре года не разделяла нас, как это случилось бы с любой другой девушкой. Я с улыбкой вспоминаю то беззаботное время, когда еще не встала на Путь воина. Когда могла выбирать. Когда мой Шаолинь был так близок…

9

Клуб «Бастион» располагался в здании бывшего завода. Места хватило и на удобный зал для тренировок по фехтованию, и на мастерские, где всегда пахло опилками, и на просторную комнату для собраний и лекций по истории.

И вот наша первая тренировка. Я помню ее во всех подробностях, хотя прошло уже много лет. Я пришла в «Бастион» наивной девочкой с флейтой, а ушла растерянной и несчастной, но повзрослевшей.

Мы с Машей стоим рядом с Грином и стараемся слушать его, хотя нам хочется смеяться. Время от времени мы даем себе волю и хихикаем. Реконструкторы уже косятся, ведь они пришли в зал, чтобы спокойно размяться и отработать приемы. Мы одеты в спортивные штаны и топики, которые открывают все, что можно и чего нельзя.

Но Грин ничего не замечает. Он терпеливо объясняет нам строение меча: «Вот гарда, а вот клинок». Наш тренер – студент исторического факультета, но мне, старшекласснице, он кажется солидным мужчиной. Как же сложно перестать строить глазки и внимательно слушать!

После теоретической части мы побегали по кругу, затем отжались и сделали разминку. Тренировка только началась, а я уже дышала, как старая собака.

– Ничего, потом будет легче, – пообещал Гриндерс.

Но я не поверила.

Мечей у нас не было. И, конечно же, умения ковать тоже.

– Ну и ладно. Сделайте себе деревянные, – посоветовал тренер. Мы переглянулись и опять захихикали. Это было равносильно тому, как если бы он сказал: «Соберите велосипед» или «Почините машину». Но мы привыкли находить выход из любой ситуации. Купили мечи у ребят из нашего клуба и заказали на будущее боевые романцы. Сейчас не верится, но я на полном серьезе рассчитывала стать воином и участвовать в соревнованиях.

Я была фантастически неуклюжа на тренировках: падала на ровном месте прямо под ноги Грину, била куда не надо, толкала людей. Меня все смешило. Во мне еще оставалось так много детской непосредственности. Боевая обстановка только подчеркивала мою физическую слабость, отсутствие координации, страх боли. И что уж скрывать, откровенную глупость и невнимательность.

– Эля, не смейся, Эля, слушай внимательно, Элиза! Ты боец или кто? – только и успевал вздыхать тренер. И смотрел с такой неподдельной грустью, что мне становилось стыдно. Казалось, он чего-то ждет от меня. Нужного действия или слова.

После первой тренировки я еле дошла до дома. Казалось, болела каждая мышца. Даже те, о существовании которых я и не подозревала. Ноги подкашивались, и во рту горел огонь. Но я улыбалась и думала о Грине.

Вот бы опять состоялся турнир. Грин бы сел рядом со мной, взял мою руку и нежно сжимал ее. А вот он идет в бугурт, я целую его перед боем, и он побеждает… А затем я провожаю его на исторический фестиваль и плачу, потому что нам предстоит разлука. Проходит несколько лет, и мы признаемся друг другу в любви уже в ЗАГСе. Я стою в белом платье с флердоранжем, а Маша, Иней и другие мои подружки дерутся из-за букета. Я бы сделала все возможное для счастья Грина! Я бы сына ему родила, который также станет рыцарем.

Витая в ванильных мечтах, я буквально бежала на тренировки. Через несколько месяцев боль в мышцах прошла, но я так и не научилась ни отжиматься, ни подтягиваться. С техникой у меня вообще была беда: я делала блоки и удары настолько коряво, что даже терпеливый Гриндерс хмурился и поджимал губы. Я своими куриными мозгами просто не понимала, как надо делать «вот так». И тренер долго смотрел на меня, не отводя взгляд. Иногда казалось, что в его серых глазах затаился ужас. Но чего же он боялся?

Это не давало мне покоя. Грин как будто бы ждал от меня того, что я не могла дать. От нагрузок снизился вес, появилась талия, грудь стала высокой и упругой. И это радовало. После занятий я по-прежнему играла в куклы и читала исторические романы. Я плакала над «Валькирией» Марии Семеновой и мечтала быть похожей на ее героиню.

Машу я навещала теперь гораздо реже, но встречи всегда проходили тепло. Мы пили чай из старинных фарфоровых чашек, гладили Экзорциста и самозабвенно перемывали косточки всему «Бастиону». Лишь в одном я не могла признаться подруге: в том, что люблю Грина. И все же Маша что-то заподозрила. Я отказалась от сладкого, что ее очень удивило. Я объяснила, что сижу на диете.

– Ты и так очень хорошенькая, – искренне сказала Маша.

Но я ей не поверила. У меня в душе начинался разлад. Я никак не могла понять, чем хочу заниматься в жизни. Иней тоже подливала масло в огонь:

– Лучше б ты на флейте играла в группе. Это изумительно! У тебя огромный талант. Но вместо музыки ты предпочитаешь махать мечом вместе с какой-то Машей. Странная девица. Смотрит она на меня как-то…

– Как? Ты перечитала своих книжек. Лучше б сама занялась чем-то полезным, – отвечала я.

– Да не знаю, как она смотрит… Как мужчина, возможно. Неважно. Речь о тебе: о музыке надо думать, а не о том, с кем бы подраться, – настаивала Иней.

А я все чаще стала уходить на тренировки, даже не пытаясь убедить ее в своей правоте. Я должна была убить в себе девочку с флейтой и стать валькирией.

Но на самом деле со мной творилось что-то нехорошее. В меня будто бес вселился с тех пор, как я влюбилась в своего тренера. Впрочем, я понимала, что Грин не питает ко мне никаких чувств. Он мечтал сделать из меня воина. А может, кого-то еще?

Я была наивной, но не глупой, и прекрасно видела, что тренер меня к чему-то готовит. Но молчала и ждала его объяснений. Кошмарная ошибка! И все-таки все могло бы закончиться хорошо, если бы на тренировки не стала ходить его девушка. Мне она не понравилась с первого взгляда, а потом я ее и вовсе возненавидела.

Но об этом позже. Я все еще была весела, как раньше. Все еще играла в куклы и мечтала о свадебном платье с флердоранжем. И мне хотелось расшевелить свой клуб и обратить на себя внимание тренера.

И я стала ухаживать за Грином, стараясь ничем себя не выдать. Подкладывала ему в сумку записки с признаниями в любви и подписью «тайный друг», цветочки, конфеты и небольшие подарки. Но парень все равно ходил с невозмутимым видом. Я ломала голову: догадался ли он о моих чувствах. Мне казалось, что нет. Тем более что я подбрасывала вдохновляющие послания и другим членам клуба. Например: «Отличная тренировка. Продолжай в том же духе. Твой тайный друг» или «Обрати внимание на Брама. Кажется, ты ему нравишься. Тайный друг». С моей подачи писать друг другу записки с подписью «Тайный друг» стало модно.

А потом начались слухи о предстоящей ролевой игре. Я забыла о своей неуклюжести, детских обидах и даже о Грине. Мы с Машей мастерили себе костюмы! Ответственное дело. Мы решили перевоплотиться в двух чародеек, которые должны отомстить за смерть своего учителя. Игра намечалась по произведению обожаемого мной Анджея Сапковского «Ведьмак», и я мечтала окунуться в атмосферу костров, ночного неба, песен под гитару и безудержного, сумасшедшего фэнтези.

Я хотела убежать в вымышленный мир Сапковского, чтобы забыть о повседневности. В игровой реальности я была прекрасной, сильной волшебницей, а в обычной жизни – неуклюжей и полноватой девочкой, безответно влюбленной в своего тренера. Мы с Машей перестали заниматься с мечами и целыми днями просиживали за шитьем костюмов. Я мастерила себе обтягивающее зеленое платье с капюшоном, подчеркивающее цвет глаз, а рыженькая Маша – черное и плащ.

Даже Иней подключилась к работе и пришла в клуб. Подруга обещала вышить подол моего платья растительным узором. Но я быстро отказалась от ее услуг, когда увидела странный блеск в серых глазах Грина. А Хадсон, еще один реконструктор, с которым я любила иногда поболтать, попросил ее передать нитки, заикаясь и краснея. Еще не хватало, чтоб весь клуб влюбился в Инея!

Другие девушки из «Бастиона» также колдовали над нарядом, забыв про тренировки. Это не могло понравиться Гриндерсу, и однажды он отчитал нас за лень:

– Вы вообще хотите научиться фехтовать? Стать здоровыми и сильными? Или ждете принцев на белом коне, которые будут защищать вас на темных улицах от бандитов? Нескоро дождетесь…

После такой отповеди мы принялись за тренировки с удвоенным усердием. Я все больше стеснялась своего тела и неуклюжести. Мне казалось, что одноклубники смеются над каждым моим движением. Особенно много слез мне доставляла игра в регби. Мое самолюбие задевало, что, когда капитаны отбирали людей себе в команду, меня выбирали в последнюю очередь.

А еще я очень боялась мяча и всегда стремилась от него спрятаться, прижавшись к стене, но из-за плохой координации мне постоянно прилетало по лицу. И тогда я подолгу сидела в раздевалке, глотая кровь и злые слезы. Маша утешала меня, а я смотрела на нее с перекошенным от зависти лицом: ловкая, спортивная, проворная. А какая гибкая – можно в узел связать.

Но долго грустить я не умела и вскоре снова начинала смеяться. Нам с Машей казалось смешным абсолютно все, наверное, поэтому мы производили впечатление глупеньких и недалеких девушек. Нашим любимым занятием было разыгрывать одноклубников. Некоторые принимали шутки близко к сердцу, и мы, сами того не замечая, получали недоброжелателей.

Я продолжала подкладывать Грину записки и подарки, всегда подписываясь «тайный друг». Он же старательно делал вид, что ничего не замечает. Я не унывала, мне нравился сам процесс написания записки. Обычно она была лаконичной: «Привет, Гриндерс! Ты не замечаешь, что ребята сегодня какие-то злые и напряженные. Что это с ними? Твой тайный друг», или «Здравствуй, Грин! Тебе понравился новый щит Хадсона?»

Любимым моим развлечением было смотреть на моего тренера, когда он этого не видел. Я наблюдала за его ловкими движениями, пыталась заглянуть в серые глаза, а иногда мечтала, как прижмусь к этой мужественной груди. Особенно мне нравилось, когда Грин надевал кольчугу, тогда он становился в моих глазах самым привлекательным мужчиной на свете. Но потом я с грустью вспоминала свою неуклюжесть и только вздыхала, не решаясь подойти к нему. Хотя Гриндерс был весельчаком и душой компании вне клуба, на тренировках он не давал спуску никому. Он никогда не ругал меня, только говорил:

– Эля, занимайся, посмотри на девочек, каких они достигли успехов. Да хоть на Машу! Если не дана тебе ловкость от природы, добирай свое упорством. Тренируйся в пять раз больше остальных. Я вижу в тебе потенциал. Просто есть люди, которым нужно больше времени. Ты же можешь, ты – сильная!

И это действовало на меня лучше любого допинга. Я стискивала зубы и отрабатывала приемы до кровавых кругов в глазах. И после такой выматывающей тренировки мне становилось неуютно в клубе. От запаха стружек тошнило, девушки казались зазнайками, а наших бравых парней я просто боялась. Мне чудилось, что все смеются за спиной. Впрочем, бывали и счастливые моменты, когда Гриневич хвалил меня, или когда я, забывая о своей неуклюжести, с удовольствием играла в регби.

Впрочем, я так увлеклась описанием клубной жизни, что совсем забыла о приближающейся игре. Мы с воодушевлением готовились к ней, и я снова обрела свою природную жизнерадостность. Я бегала по клубу, всех тормошила и многим мешала, но мне улыбались, как улыбаются расшалившемуся ребенку. Теперь я каждую тренировку ждала с нетерпением. У меня даже что-то начало получаться в фехтовании. Да и тело укрепилось, утратив подростковую округлость.

Единственное, что портило мне настроение – девушка Грина, красавица Йеннифер, как ее прозвали в клубе в честь героини Сапковского. Мне казалось, что она родилась с мечом. Умный Гриндерс старался не выделять ее и даже хвалил реже, чем других. Но я не могла не завидовать. У нее было все, чего так не доставало мне: сила, ловкость, волнистые волосы до плеч, точеная фигурка и, конечно, Грин.

Я влюблялась в клуб все сильнее. Мне нравился тренировочный зал и комната, где мы отдыхали после занятий. В ней находился большой стол, сундуки, покрытые шкурами, на стенах висели щиты и мечи, в углу стояло знамя клуба. Здесь всегда можно было попить кофе. Я так любила забраться на сундук с ногами и тихо прихлебывать из маленькой белой чашки. Между собой мы называли эту комнату «дружинник».

К ней примыкала мастерская, где всегда пахло каленым железом – ребята ковали мечи. В другом помещении реконструкторы занимались столярными работами. Особенно радовали клубные посиделки по субботам: тогда я могла беспрепятственно любоваться Грином. И утешать себя мыслью, что со временем стану сильной и ловкой, похудею на десять килограммов, выучу историю. И тогда он обязательно полюбит меня.

10

И вот настал великий день моей первой ролевой игры, который изменил судьбу многих людей. Место проведения – Заповедные горы – стало неприятным сюрпризом для Маши, которая даже умудрилась поругаться с Гриндерсом. Я не вмешивалась, но в глубине души поддерживала подругу. Двойные Заповедные горы и прилегающий к ним лес считались в Верене гиблыми местами, где легко заблудиться.

– Ты кого испугалась? Призраков, а может, лешего? Или пооооутрии? Жуткие карлики тебя похитят, – насмехался Грин.

– Змей! Леса ими так и кишат. Нечего туда ходить. Это запрещено, – защищалась Маша.

– И кем же? – поинтересовался тренер. – В законодательства прописано?

– Ну, есть же традиции. И рекомендации не посещать горы. Недаром на территории даже лесника нет.

– Это постановление Администрации города, которое относится ко второй половине июня, когда начинаются брачные игры змей. А сейчас на дворе теплый месяц май. Змеи не опасны, так что пятьдесят отжиманий. Вижу, что тебе очень скучно.

Я возмутилась:

– Маша же ничего не сделала. Всего лишь высказала свои пожелания.

Но Гриневич был неумолим:

– И тебе тоже полтинник, а то слабенькая, еле меч держишь.

После тренировки я померила платье, зашнуровала корсет и вскрикнула от удивления: в зеркале отражалась привлекательная и агрессивная девица. Платье обтягивало фигуру и стройнило, а зеленый цвет шел к моим глазам. Особое восхищение вызывал капюшон, который полностью закрывал лицо.

Маша тоже была хороша в своем черном платье и плаще с серебристой фибулой. В тот вечер она отрабатывала пируэты с мечом и на все корки ругала Грина. Ей казалось, что тренер легкомысленно относится к Заповедным горам. Вдруг подруга затихла и несколько минут о чем-то размышляла. Затем крепко обняла меня и зашептала, обдавая уши горячим дыханием:

– Обещай, что никогда не заберешься на Двойные горы. Даже если я тебя позову! Просто обещай.

Я пожала плечами, молча высвободилась и ушла домой. Еще надо было собрать рюкзак.

Мне никогда раньше не приходилось участвовать в ролевых играх, но я многое о них слышала. Изучала информацию в Интернете, смотрела фотографии костюмов. И для себя сформулировала четкое определение ролевой игры. Это съезд людей, увлекающихся фэнтези, в уединенном месте (чаще всего в лесу, иногда в недостроенных домах или павильонах).

Участники создают свою иллюзорную, «игровую» реальность. Отыгрывают фантастические сюжеты с помощью костюмов и «антуражных» предметов. Ролевики – актеры и зрители в одном лице. Они умеют все: шить костюмы, ковать доспехи, биться на мечах, разводить костры и ставить палатки.

Сюжеты ролевых игр – самые различные. От древнерусского фэнтези до гуситских войн, от японского аниме и до Второй мировой войны. За действием игр наблюдают всемогущие мастера – руководители сего мероприятия. Погибшие в бою или от болезней, колдовских зелий и других причин отправляются в Мертвятник, где сидят положенное время. А впрочем, зачем я все это вам рассказываю? О ролевиках полно информации в открытых источниках.

Итак, мы с Машей поехали на нашу первую игру – «Ведьмак. Меч предназначения». Сапковский был и будет одним из моих любимых писателей, поэтому в то утро я была готова любить весь мир. И даже то, что Йеннифер – главный мастер, не испортило настроения.

Она придумала нам с Машей интересное задание, предварительно поинтересовавшись нашими пожеланиями. Но что могут хотеть две девушки– подростка? Приключений, магии и любви.

По сюжету нас звали Анвенна и Дафна – имена вполне в духе Сапковского. Мы учились у некого колдуна, который трагически погиб от руки полуэльфа. И серьезно переживали его смерть. Мы должны были найти убийцу и отомстить за своего наставника.

В помощь нам мастера дали заклинания «холод» и «паралич», написанные на свитках готическим шрифтом. И, конечно, пару доблестных рыцарей. Но если уж от заклинаний был хоть какой-то толк, то рыцари только проклинали Йеннифер и нам мешали. Защищать двух малоприятных ведьмочек они не собирались. Но для очистки совести пригласили в свою палатку, чему мы были очень рады.

Игра началась ровно в двенадцать ночи.

И лес сразу преобразился, наполнился тягучей тайной и опасностью. Мы стали прислушиваться к каждому шороху и треску веток. Повсюду чудились враги, так что пришлось накинуть капюшоны, скрывая лица.

На всей территории игры горели костры дружественного нам города с надежной крепостной стеной. Пахло дымом и вкусной кашей с мясом. В таверне приветливо играли на гитаре. Но в эти первые минуты ролевой игры мы дрожали от страха. Даже не страха, ужаса.

Не было больше ни самолетов, ни мобильных телефонов, ни компьютеров, был только Лес! И две веренские девушки, Анвенна и Дафна, сбежавшие от серой реальности. Впрочем, скоро мы тихонько присели к костру и, согревшись, стали усиленно соображать. Приветливая трактирщица в полосатых гетрах наложила по полной миске каши и щедро плеснула горячего вина в кружки.

Мы были на игре и не имели права вести себя, как испугавшиеся маленькие девочки. Мы должны отомстить за смерть своего учителя и найти коварного отравителя. А где может быть полуэльф? Конечно, в Эльфятнике! А вот где Эльфятник, мы не знали и решили спросить у того, кому больше всех доверяли – у Грина. Но тренер куда-то пропал. Тщетно мы искали его по всему городу и даже спрашивали у стражников. Наконец, нас остановил Хадсон, пьяный, но не от вина, а от ночи и новых впечатлений.

– Гриндерса ищете? А он в мастерах…

– А где мастера?

– В Мастерятнике, где же еще…

Было уже три часа ночи, глаза слипались, а ноги подкашивались. Пришлось оставить поиски Мастерятника и Эльфятника до утра. Анвенна и Дафна завалились спать прямо на щитах отважных рыцарей.

Утро вечера мудренее, и после пробуждения в наших головах несколько просветлело. От ночевки на щитах болела каждая косточка. Но легкая разминка и умывание холодной водой спасли двух страдающих ведьмочек.

Прокравшись мимо заснувшей стражи, мы вышли за пределы города и пошли по оранжевым меткам на деревьях, решив, что куда-нибудь они нас да приведут. Не прошло и пятнадцати минут, как мы нашли тех, кого искали – эльфов. Вот только настроены они были вовсе не дружелюбно. На нас нацелилось около двадцати луков.

– Люди, ну что вы, мы же любим эльфов, – негромко проговорила Маша.

– А вот мы вас – не очень, – усмехнулся светловолосый эльф в зеленом камзоле, в котором я узнала одного из лучших лучников Верены.

Нам связали руки и повели в Эльфятник, легонько подталкивая в спину. Пахнуло дымком костров, послышались возбужденные голоса, и вскоре мы предстали перед вожаком эльфов. Это был высокий, стройный молодой человек лет двадцати пяти, напоминавший Леголаса. Длинные светлые волосы, красный плащ, серебристые доспехи. Он мог быть музыкантом из рок-группы, но тогда мне это и в голову не пришло. Я лишь молча любовалась красивым парнем.

– Убейте их, – приказал повелитель.

– Стойте! Нет! Мы любим эльфов, – повторила я слова Маши. Захлебываясь и перебивая друг друга, мы рассказали, зачем искали Эльфятник.

– Развяжите их, – проговорил король, махнув рукой с перстнем-печаткой. – В вашем деле я не могу помочь. Но месть – это прекрасно и достойно. Месть возвышает. Предлагаю вам стать нашими шпионками или храбро погибнуть.

Эти слова светловолосого эльфа я запомнила на всю жизнь и в душе с ними согласилась. Месть – достойное и возвышенное качество. Вот о чем я думала, когда билась с тем, кого любила. И когда распыляла баллон с веселящим газом, который нес смерть целому городу.

Мы, не задумываясь, стали шпионами. Как же, новый поворот в игре! Убийца-полуэльф был забыт. Эльфы развязали нас, накормили супом и проводили почти до самого города. Теперь в наши обязанности входило ежедневно доносить вражескому лагерю обо всех планах командования людей, поджигать палатки и просто наблюдать.