Думы Бэрга

– А ты можешь выбросить эту заезженную пластинку? – спросил Бэрг.

– Вы хотели сказать, «ликвидировать»? – Эрик посмотрел на Бэрга.

– Ну к чему такие высокие слова, «ликвидировать», было б чего! Да просто взять и выбросить на помойку! И дело с концом!

– А я от этого не пострадаю? – тихо спросил Эрик.

– От правильных мыслей возвращается и рассудок, который хотели у тебя украсть, чтобы превратить в раба, – произнес Бэрг, – ну у тебя, малый, не все так плохо! Ты только что произнес то слово, от которого тебя так пытались избавить!

– Не понял? – Эрик внимательно смотрел на Бэрга,– Какое слово?

– То слово, которое состоит всего из одной единственной буквы. Кажется, ее несправедливо поставили в самый конец словаря. Однако, она его и держит, весь наш словарь. Ты только что произнес целое слово – «Я»! Ты только что утвердил свою личность. Что ты не какое-то там эфемерное существо, а личность. Человек! И ты испугался, что не пострадаешь ли? Отвечу тебе так, если ты, принося пользу, умрешь как зерно пшеницы, взамен отдав десяток, не пострадаешь. А если зароешь свой талант, вот тогда дело плохо. Каждый человек выполняет здесь свою определенную роль, задачу. Одному вполне достаточно быть землекопом, другому необходим ученый склад ума, третьи – творческий люди. И каждому дан свой талант. Так вот он его и должен развивать. А этот твой «гуру» тебя только рабом и сделал, но только не для Истины, а для себя! Кстати, где это он?

– Ой, – опомнился Эрик, – а действительно, где он?

– Вот так, мой дорогой Эрик! Учил он тебя, учил, а в трудную минуту испугался и попросту бросил. Да видел я его. Пулей выскочил он из сего заведения! От страха сбежал, только его задница и скрылась в толпе. Про тебя и думать позабыл. Вот и все его «Я».

– Не может быть… – Эрик почувствовал брезгливость к своему «наставнику», – бросил, от страха сбежал…

– А ты ничего, – Бэрг подмигнул Эрику, – не просто не испугался, да еще и пошел смотреть, а что это там такое постреливает? Ха-ха!

Бэрг рассмеялся, глядя на растерянного Эрика. А тот просто моргал глазами.

– Простите, – произнес он, наконец придя в себя, – можно Вам задать один вопрос?

– Всего один? – вновь рассмеялся Бэрг, – Что ж! Посмотрим, как это у тебя получится! Задавай! Всего один!

– Скажите, а почему Вы не испугались? – вопрос был, как говорится, «в лоб»!

На это Бэрг, глотнув из стакана, произнес:

– А чего мне бояться собственное детище?

Эрик превратился в камень. Он перестал моргать. Бэрг смотрел прямо ему в глаза, но поняв, что немая сцена слишком затянулась, провел рукой перед глазами Эрика. Тот вышел из состояния оцепенения. Крупные капли пота выступили у него на лице. Но речь была еще парализована. Бэрг, поняв, что немного переборщил с таким сиюминутным откровением, потер себе пальцами глаза.

– Ну, давай, приходи же в себя, – произнес он, – а то пиво теплое будет.

– Что это было? – выдавил он, наконец, – Кто ВЫ?

– Вот, последний вопрос более верный. Стив Бэрг! К Вашим услугам!

– Я знаю, что Вы Стив Бэрг, – ошарашенный Эрик не верил своим ушам, – но кто Вы? Откуда?

На это Бэрг, взглянув на Эрика, произнес:

– Иммунологический андроид от времен аж египетских пирамид!

– Нэя, выпей таблетку! Тебе врач прописала, – сердобольная бабушка пыталась напичкать внучку тем, что прописала врач.

– Бабуля, меня от этих ваших таблеток, уже тошнит! – пыталась сопротивляться совершеннолетняя внучка.

Бабушка ну ни в какую не хотела мириться с тем, что внучка уже взрослая и сама вполне отвечает за свои поступки. Бедная бабушка, она, в свою очередь, тоже «сидя на таблетках» уже давным-давно превратила свой организм в ходячий «овощ». Забыла она, что когда сама была внучкой для своей бабушки, то та никогда не кормила ее всякой этой дрянью. Чуть что – отвары. Банька. Чай с медом. Ее бабушке было уже много лет, когда она покинула этот бренный мир, и ушла в Мир Иной. Причем отличалась всегда здравым умом, без всяких предрассудков. Да к тому же была еще и верующей. Никакой старческий маразм к ней и близко не приближался. А внучка осталась без ее патронажа. Но жизнь идет, время не ждет. Умершие покоятся на кладбищах, а живые стараются жить. Так же и эта внучка, после школы пошла в институт и успешно закончила его. А, закончив его, совсем позабыла уроки своей давно умершей от глубокой старости бабушки, ведь понахваталась в институтах хрен знает чего. Конечно, были и весьма серьезные специалисты, которые читали лекции. Конечно, было интересно и поучительно. Конечно, не все так плохо. Но в целом… уже к полсотни лет стала чувствовать она немоготу. А уж потом и больницы пошли. Мышцы атрофированы, шейный остеохондроз, и это только начало всего букета, вмещавшегося кое-как в организм. Конечно, попробуй, посиди дни и ночи в библиотеке, не так еще согнет. Бабушкины средства были теперь выветрены из ее головы навсегда. Хорошо, еще наследственность, то бишь генетика, была хорошая. Вот этой-то генетики и доставалось потом от ее хозяйки, прямо скажем – мама не горюй! То ли документы свои хотели подтвердить, то ли еще чего, да только как пришли в ее жизнь таблетки, так с тех пор и прописались к ней, в ее квартиру, насовсем. Сына своего тоже ими поначалу угощала. Но тот, повзрослев и став умнее, стал потихоньку отказываться от столь подозрительного «меню», а потом и вовсе перестал их потреблять. И вот теперь внученька вовсю пыталась отбрыкиваться. Но то ведь внученька, золотко для бабушки, цветочек, все что в туалет одуванчиками не ходит. Но уже поздно, девочка взрослая, но только не для бабушки! Так вот встав с постели, аккуратно взяв переволновавшуюся бабушку под руки, внученька-цветочек, кое-как умудрилась вывести ее из комнаты своей и далее повела ее в ее комнату, насквозь пропахшую медикаментами. Усадив бабушку в старое, давно вышедшее из моды, кресло, и укрыв ее ноги пледом, внученька произнесла голосом, просящим пощады:

– Бабуленька, миленькая, дай мне спокойно поболеть!

Затем, выйдя из бабушкиной медикаментозно-коматозной комнаты, она наконец-таки позволила себе сделать глубокий вдох. И хотя в коридоре было не то, чтобы немного душновато, а то, что именно на этом его пятачке сильно несло из уборной, она облегченно произнесла:

– Хоть глоток свежего воздуха!

– Если и существует в мире хоть какое-то биологическое оружие, то это скорее всего отечественная медицина, – произнес Бэрг, – вернее те ее «мозги», которые уже не переделать.

– Но ведь, наверное, не все же так грустно? – Эрик умоляюще смотрел на Бэрга.

– Ну разумеется не все, – произнес тот, глядя на Эрика, – если бы все было именно вот так, то, наверное, и меня бы не было. Однако, как видишь, я тут. Да еще и над народом похулиганил – так, самую малость.

– Кстати, – Эрик посмотрел в окно, – эта вот штуковина, она где сейчас?

– Ты имеешь в виду эллипс? – Бэрг с некоторой усмешкой смотрел на Эрика.

– Ну да, этот эллипс. Но больше, надеюсь, стреляться молниями не станет? – теперь Эрик с некоторой усмешкой взглянул на пришельца.

Уловив взгляды друг друга, они от души рассмеялись.

– Да, Бэрг, – произнес Эрик, – мне судьбою была уготована такая встреча. Встреча с Вами! Иммунологическим андроидом! Да еще и таким древним! Простите. Но выглядите Вы, прямо скажем… Или это что, опять ментальная анастезия уже моего мозга? Энергия Каута! Не так ли, Бэрг?

– Что мне в тебе нравится, – произнес Бэрг, глядя на Эрика, – так это твой юмор! А значит, хорошее настроение.

– А, по-вашему, юмор может быть только при хорошем настроении?

– Но я же говорю о добром юморе, а не о черном, – ответил Бэрг, – вообще, я черный юмор как-то вообще не приветствую. А вот добрый юмор – другое дело! Вообще, анекдот – это маленькая поучительная история. Как бы концентрат событий.

– А хотите анекдот, достаточно «бородатый», но замечательный! —глаза Эрика уже блестели этим анекдотом.

– А ну давай, жги! – и Бэрг начал слушать анекдот.

– Снится старой деве, – начал Эрик – ее любимый кот. Да только предстал он ей во сне в виде красавца-мужчины! Она аж руками всплеснула! А он ей и говорит:

– Ну, что? Вот теперь, наверное, и пожалела, что меня когда-то кастрировала?

Бэрг встретил окончание анекдота интеллигентным смехом. Ему нравилось, что у Эрика хорошее настроение. А тот, в свою очередь, даже забыл уже про своего «гуру».

– Как Вы думаете, Бэрг, – произнес после некоторой паузы Эрик, – почему люди создали вас, я имею в виду иммунологических андроидов? Для чего они это сделали? Ведь в таком случае, если бы не они, то я не встретил вот такого человека, как Вы. Я им благодарен за это. Вы себя называете иммуноандроидом – это целиком и полностью Ваше право. Но я считаю Вас человеком. Вы уж извините.

Бэрг с небольшой грустью посмотрел на Эрика:

– Мне трудно судить о своих создателях, – начал он, – это длинная история. Всего не расскажешь, всего не оценишь. Но главной задачей была битва с ложью. Она настолько очернила все, въевшееся в жизнь, что просто так преодолеть ее не представлялось ни малейшей возможности. Тут надо было действовать хитро.

– А хитрость – это своего рода не ложь? – спросил Эрик.

– Хитрость – это талант, – продолжил Бэрг, – «сметлив и хитер, десятерым нос утер», говорит народная поговорка. Ложь, лоб в лоб, никак не взять. Такова ее природа. А хитрость в данном случае – оружие против лжи. Своеобразная гомеопатия. Ложь уничтожается хитростью. Я не говорю, что хитер, просто построен на основе многоуровневой логики как внешней, так и внутренней. В цепь моей ДНК внедрено единое информационное ядро, основой которого и является вся эта логика. А все это основано на теории ограничений, так же первого и второго порядков. А также естественных и искусственных ограничениях. Кто бы мог подумать, что через все это будет возможность консолидации с пространством. И это пространство станет эфиром, из которого можно будет черпать энергию. Но и это все ерунда по сравнению с перемещениями в пространстве, имеется в виду во времени. Испытываешь весьма и весьма странные ощущения передвигаясь в прошлое, или заглядывая в будущее. Правда, со временем я к этому привык. Впоследствии видел даже себя со стороны, именно малышом. А детки, как известно, растут медленно, и очень быстро. «Какую огромную жизнь я прожил, и как быстро она закончилась», говорит старик-бродяга, находясь на смертном одре. «Вся наша жизнь – ошибка и позор» – говорит Мартин Иден в своей повести «Позор Солнца». И это неважно, что через своего героя глаголет писатель Джек Лондон. Идея одна – что такое жизнь человека? Земной прах и тлен впереди. Смерть – от слова «смердящий». Плохо пахнущий? Нет! Именно смердящий! Смердящий труп предстает вашим глазам! Тело, которое при жизни кичилось собой с возгласом: «Живи! Гуляй! Пока молод! Принимай аплодисменты-ладушки! Добивайся уважения! И плевать, что в дни рождения тебе врут в глаза, желая долгих лет жизни!» Все заканчивается гробом, и это в лучшем случае. В худшем – колумбарием для сожженного праха. Человека, которого родила мать, питала своим молоком, нежно прижимая к груди и даря ему свою ласку и любовь…

Бэрг замолчал. Вздохнув, он глотнул пива и продолжил:

– Все люди одинаковы, если не брать в счет их телосложение. Я имею в виду типы людей. Пикнитического телосложения, атлетического, астенического. Наконец, есть диспластики. Все живут на планете Земля. Питаются фактически одинаково. Я не имею в виду вегетарианство. Это на любителя. А так, в общем, кормовая база одна и та же. Плоть тоже одинакова. Ничего нового не обнаружено. Однако, если два индивидуума будут поглощать одинаковые кулинарные блюда, то это совершенно не значит, что у них при этом будут одинаковые мысли. Единственное, что их будет объединять – так это одинаковая пища. Да и то, на данный конкретный промежуток времени. Я специально говорю не о коротком промежутке времени. В конце-концов, пускай наслаждаются пищей. Так вот тут и стоит конкретная задача личности. Вроде все одинаковые, а вот личности разные. Как бы то ни было, а каждый по-своему воспринимает окружающий его мир. Каждый по-своему решает те или иные задачи. Значит каждый выполняет свою роль в эволюции Вселенной. А если не так, то зачем такое разнообразие вкусов при одинаковых телах?

– Бэрг, Вы не правы, – Эрик вежливо остановил рассуждения Бэрга, – мне кажется, Вы забыли о генетическом коде индивидуума. Ведь Вы сами сказали, что тела у всех одинаковы. Но лица-то у всех разные. Не так ли?

– Да, – молвил Бэрг, с мягкой иронией в голосе, – вы правы, дорогой друг. Может, у меня и впрямь склероз начинается? И египетские пирамиды при таком раскладе вряд ли помогут. Как раз генетическая структура любого организма и подчеркивает его индивидуальность. И именно тела, вне зависимости от его жизненных потребностей. В частности, если речь идет о еде. Десяток индивидуумов, сидя в ресторане и одновременно поедая жареную курицу, в то же время генетически являются абсолютно разными. Заметьте, они разные, а поедают одно и тоже! А почему? Да потому, что все они являются людьми. А вот вкус они могут почувствовать один и тот же. А вот нравится или нет – тут уже вопрос.

– Как говорится, что на вкус и цвет товарища нет! – констатировал Эрик.

– Очень даже верно, Эрик, – вздохнул Бэрг, – очень даже. Зачем люди создали нас? Иммуников. Если скажу, что знаю, то ошибусь, скажу, что не знаю, тоже вранье будет. Люди – это хитрые, порою совершенно безответственные существа. Но, слава Вселенной, не все. Они-то и создали нас. А вот зачем? Человечество всегда стремилось управлять Вселенной. Но ему это оказалось не под силу. А вот управлять себе подобными, в принципе, вполне возможный вариант. Здесь не имеются в виду политические лидеры, вовсе нет. Ибо вертикаль власти совсем неплохая штука. Речь идет о другом. Индивидуум всегда хотел обладать личностью другого. Обладать себе подобным организмом. Управлять его мозгом, мыслями. Фактически подчинить его себе, своей воле. И вот тут вперед выступила энергия Каута. Она известна с древнейших времен. А тогда, далеко не сейчас! В те времена телепатия или левитация, ха! Да за нечего делать! А теперь можешь себе представить обыкновенного гражданина, вот с этаким букетиком способностей! Я не оговорился, именно способностей, а не способов как алгоритмов. Создавая нас, Система стала защищаться от незаконного вторжения в Ее пределы. Нас наделили как раз способами, то есть алгоритмами, дабы противостоять насилию со стороны безответственных мозгов. По сути нас создала сама Система. Но где наша сила – там и слабость. Откровения Вселенной приходят исключительно людям, но не иммунологическим андроидам. Перемещаться в пространстве или во времени, для нас не составляет труда, а вот находиться в настоящем времени, ну, скажем так, мягко говоря, жестковато. Бумаги Остерна были нам очень нужны. Меня избрали посланником в мир существующий. И вовремя, ибо эти бумаги чуть не попали в другие руки, имеется в виду – лапы! К счастью, все обошлось. Многие принимают то светящиеся точки, то «летающие тарелки» за инопланетян. Какая наивность! Все это проявление Системы и темных сил. А Система – есть Система. Короче, мы, иммунологические андроиды, прямое противопоставление силам тьмы, но только на нашем уровне. Имеется в виду, логический уровень. То есть многоуровневой логики системы ограничений.

А тем временем, несчастной Нэе, лежа в постели с температурой тридцать восемь и пять, хочешь того или нет, приходилось выслушивать речи родной матери. А мама – то не бабушка. Хотя отоспавшаяся в своей комнате, она тоже приковыляла на помощь маме, которая вовсю уговаривала дочь принять хоть какие-то лекарства. «Нет, не от температур люди дохнут, в лучшем случае просто сходят с ума», думала про себя Нэя, выслушивая мамины и бабушкины речи. А те только руками разводили, глядя на упрямство дочери.

– Нэя, ты понимаешь, что температура у тебя очень высокая?! – говорила мама, сидя на стуле перед постелью, на которой мучилась от всех этих речей дочь. – Да ты понимаешь, в конце-то концов, чем это может закончиться? Или не понимаешь? Нет! Не понимаешь! Ты сейчас свой организм изнуришь.

– А если у нее пневмония? – прокашляла бабушка.

– Так, а я про что и говорю! – мать с укоризной смотрела на дочь. – Да ты понимаешь в конце-то концов, что нужно лечиться?

– Мама, да успокойся ты в конце концов, – вздохнула Нэя, – в конце концов я знаю, что делаю.

– Знаешь? – ругалась мать, – Знай край, да не падай! Все бы вот так, а однако же врачей вызывают. И лекарства пьют!

– И антибиотики колят, – произнесла Нэя, глядя на мать.

– И антибиотики тоже, они тоже помогают! – констатировала мать. – Вон, скольким людям они жизни спасли! Антибиотики нужны! А воспаление легких только ими и лечат. А вот если запустить болезнь, вовремя не обратиться к врачу, то только хужей будет! Пневмококки появятся, а их только лекарствами лечат. А то глядишь еще, и черви в легких заведутся. А регрессы заболеваний, ты такое знаешь? И вообще хватит! Слышишь, хватит! Вон, бабушка тоже вся извелась, глядя на тебя. Хоть бы ее пожалела.

– Вот именно поэтому и не хочу больше глотать медикаменты. – произнесла Нэя.

– Да, это почему? Это как понимать? – мать смотрела на дочь.

– Жить охота. А в могилу всегда успею. Жалко бабушку. Вот сейчас она над телом и душой моей стоит, а то придется только над телом выстаивать, да в носовой платочек мочиться. – сказала Нэя. – Да и вообще, что ты все про болезни да про червей в легких? Никаких позитивных мыслей у тебя уже нет, как только о болезнях, да о болезнях? Мало что ли они бед причинили, думать-то о них. Слишком много чести. И из-за них еще какие-то таблетки глотать? Ничего больше на ум более интересного не пришло?

– Твою мать-то…– только и прошептала мать.

– Мам, а ты не задумывалась ни разу, почему при всех больницах врачи морги держат? – наглой иронии Нэи не было предела!

Мать на это ничего не ответила, потому что ответить не могла. Она только вздохнула, уставив при этом глаза в потолок.

– Маму надо слушать, Нэечка, – произнесла бабуля.

– Ну, да, – ответила Нэя, – и ради послушания маме взять, да и травануть себя таблетками! И будем мы дохленькими, но зато послушненькими. А потом будут спрашивать, дескать, а как Ваша доченька-то поживает? А ты им, да все, мол, болеет да болеет, но зато послушненькая. Слабенькая, хиленькая, болезная. Но умненькая-я-я. В платочке сидит дома, к мальчикам не ходит. Очень послушненькая. Литературоньку читает. Музыку, так только симфоническую слушает. Слово поперек мамочке не скажет. Рукоделием занимается. Благодарю, что хоть не кружок «умелые руки» от одиночества! Тьфу! Ма! Мне даже тошно! Ведь главное, будут говорить, это ее душа! А тело, простите? Про тело-то позабыли? А все потому, и от того, что тело-то лечить и не умеете! А все туда же! Специалисты хреновы!

Нэя замолчала и отвернулась к стене. Мать вздохнула, а потом произнесла:

– Ну хоть воды-то тебе принести?

Нэя ушам своим не поверила.

– А вот это другой коленкор! Давно бы так. А то все какую-то хрень несете. А вот воды принеси, да похолоднее!

– Ой, Нэя. А холодную-то тебе сейчас разве можно? Ведь температура, – простонала мать, глядя на дочь.

– Нужно, мама, нужно.

– Рождение во взаимосвязи с энергоинформационным пространством, и не иначе! Да, это опасно, даже очень. Наконец-таки понятие того, что идеи в мозгах не рождаются. Да и мозг тут порою совершенно ни при чем. Каким бы он органом ни был, каким бы совершенством при этом ни обладал. Мода на название «нейро» стала невероятно популярна. Аж до тошноты. А ведь, откровенно говоря, дело не столько в нейро, сколько в организме в целом. Конечно, анализ входящих сигналов происходит в коре, и, однако, гениальные идеи водятся далеко не у всех. Индивидуум должен быть готовым к восприятию идеи, какой бы сложной по своей информационной структуре она ни была. От простого однотонного цвета, вплоть до механизма разной сложности. А идея ложится на определенную мотивационную базу. Желание индивидуума постичь то, о чем он мечтает, является в таком случае отправным пунктом для его дальнейших исканий. Как видишь, Эрик, все очень просто.

– А иммунологические движения не дают в таком случае никакого разброса. Ну, то есть ведут некий контроль даже над размышлениями? – задал вопрос Эрик.

– Фактически это именно так, – ответил Бэрг, – и именно даже над размышлениями. Движения и размышление. Как они тесно переплетены. Еще Иван Михайлович Сеченов сказал, что любой психический акт человека заканчивается движением. А здесь – иммунологические движения! Творчество! Но как бы они ни были хороши, искусственный интеллект выберет сам, что ему делать. Ибо совершенствование происходит только при логике первого порядка.

– Скажите, Бэрг, Либерия может содержать в себе эту информацию? Кстати, Вы должны были видеть ее! Ведь именно Вы должны знать, где она! – Эрик глотнул пива.

– Хорош вопросик! Где библиотека Иоанна Грозного! Ну, допустим, знаю, и что?

– Бэрг, дорогой! Скажите, где она! Очень прошу Вас! С Вашей помощью мы наконец-то обретем это пропавшее сокровище! – Эрик даже вспотел.

– А ты в курсе, что эта библиотека очень хорошо охраняется? – спросил Бэрг.

– Охраняется? Кем? – Эрик был в недоумении.

– Ну уж, конечно, не людьми. – ответил Бэрг.

– Ну тогда кем? – не унимался Эрик.

– Нами, – ответил Бэрг, – именно нами. Остерн до многого докопался в своих изучениях, вернее, научных изысканиях. Откровения Вселенной! Вот что позволено вам, людям, и что не дано нам. Ведь дело все еще в том, что иммунологический андроид – это тоже некая энергоинформационная структура, только обросшая плотью. А если кто и захочет, к примеру, познать, что такое энергоинформационное поле, как некое производное биополя, то пожалуйста! После контакта с этим делом можно будет спросить его о самочувствии.

– Ну, и что? – тихо спросил Эрик.

– А то, – продолжил Бэрг, – покатается этак парочку дней от болей, не поспит пару ночей, а может и третья добавится. Сразу голова светлее становится. Это значит, что ум, наконец, появился в том месте, где в принципе он и должен обитать. В следующий раз тысячу раз прикинет, а то может и тысячу первый добавит, влезать снова туда или нет. Так что паранормальная болезнь лечится. Правда вот таким способом. Ну тут уже ничего не поделать. Гораздо интереснее работа с пространством. Куда забавнее и безопасней. И самый наглядный пример тому – это подсистема каратэ! И вот парадокс! Только боевые искусства Востока способны на это!

– А перемещения в пространстве? – спросил Эрик.

– Да, и во времени тоже, – начал Бэрг, – и додумался до этого Степан Алексеевич. Предобрый человек. Как я ему благодарен! Если бы не он, долго бы мне еще скитаться в пространстве. А так, я – пенсионер!

– Ничего себе! Пенсионер! Всем бы нам быть такими пенсионерами! Вон, какой эллипс над городом запустили. Молниями вон как шарахал.

– Да, не скрою, чуть перестарался. Ну уж просто меня этот твой «гуру» из себя вывел. Ну вот и пришлось припугнуть немного.

– Ничего себе, «гуру» припугнул! – всплеснул руками Эрик. – Да тут полгорода, да если не весь, чуть с ума не сошел от страха! Припугнул! Да и никто даже и не знает. Да о чем я говорю, даже и предположить не могут, что я вот сейчас говорю с виновником этого события! Да еще и с каким виновником! Ну был бы простым человеком, а то – иммуноандроид! Да еще и от времен египетских пирамид! Кто бы мог подумать о таком! Нет, Стив Бэрг! Мне просто повезло быть рядом с Вами и беседовать. Не каждый раз встречаешь пришельца из далекого прошлого и, более того, слышишь его речи! И даже беседуешь с ним! Бэрг, вот скажите мне. То, что связано с логикой второго порядка в теории движений и алгоритмов – да, ясно, а вот как Степан Алексеевич вышел на понятие плоскостей? А потом на время?

– Все это открылось ему как именно двухпринципиальная схема, – начал Бэрг, – все совпадало с двухпринципиальными позициями представлений об окружающем мире. Ну, скажем, как два антипода. Где плюс, там и минус, вентральная и дорзальная стороны, каудальная и ростральная плоскости, даже две латеральных, и то представляют из себя фланговые, то есть правая и левая плоскости.

– Бэрг, а Вам не кажется, что сам по себе Степан Алексеевич не мог додуматься об этом? Мне кажется, что именно Вы и, если хотите, именно телепатически, то есть воздействуя на мозг, подсказали ему правильное решение. Не так ли? – Эрик смотрел на пришельца.

– Это не совсем так, – ответил Бэрг, – хотя, не скрою, доля правды тут есть. Мы, иммунологические андроиды, не имеем права внедряться в ход рассуждений человека.

– Почему? – спросил Эрик.

– Человек – существо творческое, а мы, иммуноандроиды, не совсем, если это вот так можно смягчить. Многоуровневая логика может только помешать процессу творчества. Да! Безусловно, выход на творческий процесс у нас есть, это именно индивидуально почувствовать свойство жесткости в подсистеме каратэ, хлесткость в подсистеме кикбоксинга. Да, это так, да еще и уйти от навязываемых шаблонов. Уйти от образов и прийти к правилу их построения. Это все так. Выход на алгоритм, то бишь способ, значительно облегчает логику действий, так как программы, занимающие много место, да еще и постоянно требующие коррекции, становятся попросту не нужны! Все это так, но вот способности при таком раскладе начинают утрачивать свою значимость, а это неверный шаг. Поэтому мы рядом, но стараемся не мешать.