Адепт

– Это одно из тех дел, о которых я не могу говорить.

– А, из тех… – Княгиня неодобрительно поджала губы. – Ну хорошо, расскажи мне о своем друге. Как я понимаю, мне придется пригласить его лично.

– Боюсь, что именно так. Он шляхтич, на гербе ястшембец, не знаю, что он делал раньше, но где-то с пару лет занимается алхимией. Содержит аптеку. Из того, что я понял, дела идут успешно.

– Ястшембец… – задумчиво произнесла княгиня. – Интересно. Самарины тоже имели ястшембец на гербе от польской шляхты, хотя со временем претерпели значительные изменения в геральдике.

– Да, я знаю, – признал офицер. – Потому я называю его кузеном. О нет! Не бойтесь, он точно не будет претендовать на звание нашего кровного родственника. Это только шутка. А господина Рудницкого не особо волнуют люди с высоким социальным статусом. Случайно я подслушал, как он объяснял своей служанке, какое место я занимаю среди аристократов.

– В смысле? Граф Самарин…

– Вы не поняли. Он сравнил меня с карликовым пинчером…

– Что?!

Старушка ошарашенно уставилась на внука: мужчина веселился, но она не сомневалась, что в любой другой ситуации он бы воспринял ситуацию как оскорбление и отплатил бы шутнику чем-то большим, чем пощечиной.

– Понимаете, тетушка, он не хотел меня обидеть, а только успокоить служанку. Он не знал, что я подслушиваю. К тому же, боюсь, титул моей тетушки его не сильно впечатлит, а вот улыбка…

– Льстец! – повторила старушка. – Нечто такое могло быть правдой лет сорок, хотя нет, лет тридцать назад, но не сейчас.

– Ну почему же!

– Расскажи про него еще, – попросила она. – И самое важное: как он выглядит?

– Ну… – неуверенно начал Самарин. – Средний рост и фигура. Лицо… ну я не знаю… тоже среднее…

– Сашка!

– Ну правда, я его специально не разглядывал. Может, вы спросите меня про цвет глаз господина Рудницкого?

– Спорим, если бы речь шла про экзотическую танцовщицу, ты бы запомнил не только цвет ее глаз, а и размер бюста, – съязвила княгиня.

– Touché! – завопил Самарин, схватившись за сердце. – Как вы меня хорошо знаете…

– Знаю, знаю, негодник! Ну хорошо, расскажи про пинчера.

Самарин передал подслушанный разговор, идеально имитируя голос и акцент Оконёвой. Через минуту княжна смеялась до слез.

– Интересный молодой человек, – признала она, вытирая глаза платочком. – С удовольствием приглашу его лично.

Самарин пригубил бокал Grande Cuvée – тетка заказывала только наилучшие сорта шампанского – и оглядел салон: на вечеринке присутствовали тридцать человек. Ни много ни мало, в конце концов, это не танцевальная вечеринка, где толпа подтверждала социальное положение хозяев. Дамы в вечерних платьях, господа в элегантных фраках или мундирах с орденами. Ну и алхимики. Лысый, ужасно худой и бледный, напоминающий живой труп Марковский, магистр гильдии Серебряного Замка, и господин Потурин, представитель Северного Ветра прямо из Петербурга. Этот был упитанным, с густыми усами, потому напоминал старого моржа.

Рудницкий, о чудо, держался на расстоянии от коллег по отрасли и делил внимание между бывшим советником Шуваловым и несколькими молодыми и симпатичными девушками. Они выглядели как только что окончившие Институт Благородных Девиц… Хотя не исключено, что именно так и было: княжне нравилось играть роль свахи. Самарин только надеялся, что объектом манипуляций является Рудницкий, а не он сам…

Притворяясь ординарцем, Матушкин, подсунул ему поднос с закусками. Щедро заставленный поднос. Поскольку никто не брал у него закуски, так как шрам отпугивал гостей.

– Вы должны проследить за кузеном, ваше высокоблагородие, – прошептал солдат. – Кажется, он обратил на себя внимание всех присутствующих дам, и это не нравится некоторым офицерам.

Самарин кивнул и ленивым шагом направился к собравшейся вокруг алхимика группке. К своему удивлению, он заметил, что к словам Рудницкого прислушиваются не только молодые девушки, но и несколько зрелых дам, включая княжну.

– Что вы думаете про мой браслет? – спросила высокая стройная блондинка не старше двадцати лет.

Рудницкий оглядел золотое, усыпанное драгоценными камнями украшение и с улыбкой вернул его хозяйке.

– Все согласно с правилами, мадемуазель, – заверил он. – Тут правильное сочетание сапфира и опала. Оба камня принадлежат к планетарному хору. Ну и сапфиры подходят к вашим глазам, – добавил он любезно.

Девушка захихикала, прикрывая лицо веером.

– Господин Рудницкий, прошу, расскажите нам что-то еще, это очень интересно, – попросила княгиня.

– Согласно старым трактатам, дорогие камни связаны со звездами и планетами, и для украшений мы используем силы, которые они представляют. Однако существуют определенные ограничения. Можно их соединять между собой только в соответствии с правилами.

– И какие это правила?

– Они очень сложные, – признался алхимик. – Поскольку, кроме общих принципов, нужно принимать во внимание индивидуальные особенности, например, знак зодиака, возраст и даже семейное положение особы, которой мы дарим украшения. В основном существует три хора: планетарный, звездный и земной. Нельзя сочетать камни из разных хоров, за исключением жемчуга, который принадлежит к земному хору и может сочетаться с бриллиантами.

– Очаровательно! – воскликнула толстая матрона под пятьдесят. – Значит, возможно, я годами носила украшения, которые приносили мне неудачу?

– Не совсем, мадам. Негативное влияние драгоценных камней началось с прошлого года. С момента появления анклава. Раньше это были только безобидные суеверия.

– И мы теперь должны верить в сказочки про магию драгоценных камней? – фыркнул высокий мужчина в мундире майора.

– Не во все, это точно. Большинство из них – это бред. Но кто знает, какие именно воспринимать серьезно. Однако среди магов и алхимиков существует мнение, что лучше не испытывать судьбу, нося несовместимые драгоценные камни.

– А какие украшения вы посоветовали бы для замужних? – кокетливо спросила какая-то из дам.

– Только рубины, мадам. С давних пор считается, что ношение рубинов способствует верности и постоянству чувств. К рубинам подходят опалы, аметисты, бирюза, сапфиры и бриллианты.

Через минуту столик, за которым сидел Рудницкий, напоминал прилавок ювелира: большинство дам хотели знать мнение алхимика о своих драгоценностях. Их мужья следили за этой суматохой с неприкрытым беспокойством – не нужно быть ясновидцем, чтобы предвидеть, что негативная оценка может иметь далеко идущие последствия для семейного счастья и мужниных кошельков…

Тем временем разгневанный холодной отповедью майор направился к буфету. Большинство военных двинулись за ним. Самарин без удивления заметил, что они собрались возле вазы с пуншем. Похоже, они воспринимали алкоголь как обезболивающее. К сожалению, большинство из них были уже подшофе, так что еще бокальчик – и начнутся проблемы. Матушкин, слоняющийся между офицерами, подозвал Самарина едва заметным жестом.

– …от них вечные проблемы, – разглагольствовал майор с красным лицом. – Что не восстание, так требования большей автономии. А этот алхимик выглядит подозрительно. Хорошо, если ничего не потеряется после этого сеанса, – язвительно добавил он.

Спутники грубияна, кроме щуплого капитана с седыми волосами, разразились одобрительным смехом. Капитан смерил майора презрительным взглядом, но удержался от комментариев.

– Господа офицеры… – негромко произнес Самарин.

Хоть и в гражданской одежде, он без труда привлек внимание присутствующих. Несколько военных вытянулись почти по стойке смирно, другие стали серьезными, и только виновник этой шумихи смотрел на него исподлобья.

– Еще один чертов гражданский, – пробубнил он. – В чем дело?

– Ну… – прикинулся задумавшимся Самарин. – Коротко говоря, мне не нравится ваше поведение, майор. Я не люблю мужчин, которые не умеют пить, а также нахалов и дураков, и все эти термины точно описывают вас. Мне объяснить, или и так понятно?

На лице майора появилась самодовольная ухмылка, он принял Самарина за легкую жертву.

– Может, вы сначала представитесь, – предложил майор. – Вы понимаете, что бросить вызов можно только аристократу, а буржуазное быдло я просто бью по морде.

– Господин майор! – попытался его утихомирить капитан. – Так нельзя! Княжна не пригласила бы особу, недостойную уважения.

– Но этот алхимик здесь! – возразил мужчина. – Я жду! – кинул он Самарину.

– Александр Борисович Самарин. – Полковник слегка кивнул.

– Родственник княгини?

– Она моя двоюродная бабушка. А сейчас ваша очередь представляться.

– Завьялов Николай Сергеевич. И, ради уважения к нашей хозяйке, позвольте принести свои извинения.

– Боюсь, это невозможно, вы оскорбили моего друга, господина Рудницкого. К тому же благодаря таким, как вы, нас, русских, считают хамами и дураками.

Завьялов стиснул зубы и вылил на Самарина остатки пунша в бокале. Полковник молча вытер лицо, стараясь не выказать удовлетворение. Было очевидно, что рано или поздно кто-то попытается убить Рудницкого, хотя бы потому, что тот не хранит тайны анклава. Все другие алхимики или мало знают, или не собираются делиться информацией. А Самарину требовалась каждая крупица знаний. В этой ситуации нужно было преподать урок всем нынешним и будущим врагам Рудницкого. Суровый урок. А также удивляло поведение и самого Завьялова: если бы майор был пьяницей и хамом, княгиня никогда бы не пригласила его. И она жила довольно долго в Варшаве, чтобы ориентироваться в ситуации. Так что либо у него был плохой день, либо он выполнял задание. Задание, заказанное кем-то, кто очень хочет, чтобы секреты варшавского анклава не вышли наружу…

– Мои секунданты придут утром, – холодно проинформировал он.

– Ох, решим как-то, – пробормотал Завьялов. – А тем временем, раз я все равно ругаюсь с княгиней, я выскажу алхимику все, что о нем думаю.

Самарин вздохнул и дал пощечину майору.

– А теперь, наконец, я привлек ваше внимание? Прежде чем вы что-то кому-то выскажете, я требую от вас сатисфакции. Вы меня хорошо поняли?

Завьялов замахнулся кулаком, но два офицера схватили его за руки.

– Не здесь! И не сейчас! – резко кинул седой капитан.

– Значит, утром, – процедил сквозь зубы майор.

– Господа? Что тут происходит? – властно спросила княгиня. Очевидно, стычка привлекла ее внимание.

– Небольшое недоразумение, тетушка. Господин майор уже уходит. Понимаете, похоже, ему не пришелся по душе этот отличный пунш.

– Княгиня… – поклонился Завьялов.

Через секунду они остались одни, майор вместе с большинством офицеров оставил салон.

– Александр Борисович! – зловеще произнесла княгиня.

– Ничего серьезного, – примирительно ответил Самарин. – Майор перебрал алкоголя и начал шуметь. Я решил вмешаться, до того как другие гости заметят, в каком он состоянии.

– Перебрал с алкоголем? Никогда не слышала, чтобы он напивался. Или шумел. Будь осторожен, Сашка. Завьялов считается первоклассным фехтовальщиком и отличным стрелком.

– Буду, однако не думаю, что до этого дойдет, он извинится, как только протрезвеет, – соврал Самарин. – Кто бы хотел обидеть самую прекрасную княгиню в стране?

– Так или иначе, будь осторожен, – повторила она, игнорируя лесть. – У меня только один внук.

Самарин допил утренний кофе, взял еще одну газету из аккуратно сложенной стопки. Он невольно улыбнулся, читая объявления.

– Послушай, – кинул он Матушкину. – «Две молодые шалуньи познакомятся с такими же господами для совместных шалостей. Объявление под «Близнецами». Как тебе?

– Эти женские фантазии! – тоскливо вздохнул солдат. – Сразу видно, что это Варшава… Идут! – добавил он уже совсем другим тоном.

– Наконец-то, – буркнул полковник. – Я думал, что буду ждать до полудня.

Согласно правилам прошлого века секунданты двух сторон должны встретиться в течение двадцати четырех часов. Несмотря на то что дуэли считались незаконными, участники почти всегда могли рассчитывать на милость царя. Командиры подразделений, в которых служили дуэлянты, отправляли информацию о поединке в Министерство войны, а оттуда они непосредственно попадали к императору. Более того, уклонение от поединка приводило к немедленному увольнению из армии. Завьялов не имел выбора…

– Капитан Адам Варецкий и поручик Сергей Будаков, – представил Матушкин.

Самарин поднялся из-за стола и поздоровался с прибывшими легким кивком.

– Вино или коньяк? – предложил он.

– Спасибо, – ответил седой капитан. – К сожалению, дело, ради которого мы пришли, исключает приятельские посиделки.

– Я вас слушаю.

– Я так понимаю, что полюбовного решения спора не предвидится? – спросил Варецкий.

– Естественно, – подтвердил Самарин. – И с чего это странное предложение? Это было серьезное оскорбление. Я не совсем понимаю, почему вы, господа, настояли на том, чтобы встретиться со мной, а не обсудить условия поединка с моими секундантами?

– Мы надеялись прийти к пониманию. Прежде всего, – вступил в разговор Будаков, – вы правы, полковник. Обе стороны были серьезно оскорблены, и дуэль неизбежна, однако у вас двоих безупречная репутация, и никто бы не обратил… Простите, не упрекнул… – Он замолчал, не зная, как закончить предложение.

– Я надеюсь, что вы не предлагаете мне согласиться на одну из тех штучек для трусов? – зловеще спросил Самарин. – Как, например, максимальная дистанция или меньше пороха?

– Скажете тоже! – вяло запротестовал Будаков. – Нашей обязанностью было убедиться, что никакие соглашения невозможны.

– Будьте уверены, – сухо ответил Самарин. – А сейчас…

– С вашего позволения, – остановил его Варецкий. – Еще один вопрос. Коль мы уже говорим…

– Ну?

– Это правда, что майор Завьялов вел себя, по меньшей мере, невежливо, а его поведение по отношению к вам носит характер серьезного оскорбления, однако ваша реакция кажется слишком преувеличенной. А в отличие от Завьялова, вы не были пьяны. Я понимаю, что вы вмешались на правах кровного родственника княгини, однако ваше возмущение было несоизмеримо с ситуацией. В конце концов, кого волнует какой-то алхимик? Почему…

– Кажется? – прервал его Самарин. – Могу я уточнить кому? И почему это должно волновать меня?

– Нам, офицерам гарнизона, – пояснил капитан, не отводя взгляд. – Конечно, вы не обязаны давать мне какие-либо объяснения, однако я считаю, что это бы способствовало улучшению атмосферы, а может, даже успеху вашей миссии. Вы же не оказались тут случайно. Никто из нас, и Завьялов тоже, не знал, что вы офицер Конвоя. А это означает только одно: вы выполняете задание особой важности.

Самарин кивнул. Варецкий был прав – не было смысла вступать в конфликт с местными офицерами. Кто знает, чем он мог бы закончиться? Возможно, раньше или позже, но ему понадобится их помощь.

– Я принимаю этот аргумент, – сказал он. – Я лично заинтересован в добром имени господина Рудницкого. Прежде всего потому, что он мой родственник. Что правда, очень далекий, однако… – Он развел руками.

– Сейчас я понял, – сказал Будаков. – Никто вас не винит, кровь не водица.

– Но это еще не все.

– Мы слушаем.

– Недавно я был в анклаве. Рудницкий спас мне жизнь. Как и моим солдатам.

– Алхимик?! – воскликнул с недоверием капитан.

– Он прежде всего шляхтич и отважный человек, – заявил Самарин.

– Ваш ординарец тоже там был, – догадался Будаков. – Оттуда эта рана?

– Именно. Наконец, меня возмутило, что моего кузена оскорбил именно офицер гарнизона.

– Я не совсем понимаю…

– Мы все обязаны Рудницкому вечную благодарность.

– И почему это? – Варецкий нахмурился. – Я познакомился с ним только вчера.

– Какая у вас смертность в гарнизоне? – ответил он вопросом на вопрос. – Я про патрули.

– Конечно же, она выше, чем в других анклавах, видимо, этот варшавский является особенным.

– Если бы, – возразил полковник. – Особенным был только интендант. Господин Рудницкий обнаружил, что Круглов фальсифицировал сплав серебра, что используется в боеприпасах. Понимаете: содержание серебра было ниже нормы. Поэтому гибли патрули, их оружие было неэффективным. Сейчас только благодаря ему у вас, наконец, нормальные боеприпасы и новый интендант.

Черты лица Варецкого заострились, напоминая хищную птицу, Будаков выругался.

– Вот гнида! – рявкнул он. – Никому не пришло в голову, что он осмелится на что-то такое! Все знали, что он проворачивает темные делишки, но мы думали, они ограничиваются обманом поставщиков. Понимаете, полковник, жалобы были, но никто не обращал на них внимания. Это дела штаба, а не офицеров.

– Когда выявили эту фальсификацию? – процедил сквозь стиснутые зубы Варецкий.

– На днях. В анклаве мы случайно сравнили боеприпасы, и господин Рудницкий пришел к выводу, что наши содержат больше меди, чем серебра.

– Поэтому в последнее время не отправлялись патрули! – воскликнул Будаков.

– Да, нужно было заменить боеприпасы.

– Жаль, что этот гад застрелился, когда чистил оружие. Даже морду не набьешь!

Варецкий с удивлением посмотрел на молодого коллегу и покачал головой.

– Ох, Сережа, Сережа, – вздохнул он. – Круглов был свиньей, но не в первый раз держал в руках оружие.

Будаков открыл рот, чтобы запротестовать, но внезапно в его глазах появилось понимание.

– Так это… так, – пробормотал он. – Спасибо, господин полковник!

– Не знаю, о чем это вы, – отмахнулся Самарин. – Я хочу попросить вас об осторожности. Лучше, чтобы эта информация, касающаяся гарнизона, не вышла за пределы круга офицеров.

– У вас есть наше слово, – пообещал Варецкий. – Жаль только, что мы не встретились при более приятных обстоятельствах.

– Что делать – такова жизнь. А кстати, об оскорблениях: вас не задело мнение майора Завьялова о поляках?

Варецкий скривился, явно не желая ничего объяснять, поэтому просто пожал плечами.

– Мы вместе служили на Кавказе, – ответил он. – Вы сами знаете, полковник, что в кругу товарищей по оружию такое трактуется немного иначе. Уверяю вас, что что-то подобное произошло впервые, и сам майор извинился передо мной, как только протрезвел. Правда, жаль, что все зашло так далеко. А сейчас прошу прощения, полковник, время встретиться с вашими секундантами. Господин полковник…

– Господа офицеры…

Самарин глянул на часы – почти шесть. Над небольшой, но ровной лужайкой поднимался утренний туман, вдалеке виднелись нечеткие силуэты деревьев. За лесом притаились деревня, костел и… ни больше ни меньше кладбище.

– Начинаем! – приказал притоптывающий крепкий мужчина в военной шинели, накинутой на генеральский мундир. – Холодно.

Согласно правилам поединка, именно он следил за офицерским судом чести, а если речь шла о штабных офицерах, то был непосредственным начальником заинтересованных сторон. Начальник варшавского гарнизона генерал Проскурин.

– Господа! – Варецкий повысил голос. – Представители обеих сторон договорились, что поединок будет проводиться à volonté. Дистанция двадцать шесть шагов, противники стоят спиной друг к другу. По команде «Стрелять» поворачиваются и нажимают на курок. Каждый может выстрелить в любой момент, как услышит команду, но не позднее, чем в течение десяти секунд. По команде «Стой!» следует опустить оружие, независимо от того, стреляли вы или нет. Время отсчитывает господин Черский. К барьеру!

Самарин прошел на указанную позицию, под ботинками хрустела замерзшая земля. Старый седой врач спокойно курил сигарету, стоя над черной кожаной сумкой. Полковник сразу распознал в нем военного медика, привычного к операциям в более неблагоприятных условиях, чем лужайка под Варшавой.

Будаков подал Самарину заряженный пистолет, и полковник ощутил в руке холодную сталь. Краем глаза он заметил Батурина. Тот следил за Завьяловым, только в этот раз он был одет в мундир Конвоя с эполетами капитана.

– Готовы? – крикнул Варецкий.

– Готов! – ответил Самарин.

– Готов! – словно эхо ответил Завьялов.

– К бою! Стрелять!

Самарин плавно повернулся, поднял руку с пистолетом. Майор уже прицелился, но еще не нажал на курок.

– Раз, два, три… – отсчитывал, глядя на часы, Черский.

Они выстрелили почти одновременно. Завьялов на удар сердца быстрей. Оба устояли на ногах. Полковник осторожно напряг мышцы – простреленная рука болела, словно гнойный зуб, но, похоже, кость была цела. Он отдал дымящийся пистолет секунданту и быстрым шагом подошел к Завьялову. Майор уже сидел на земле с бледным, как бумага, лицом, врач срезал с него одежду.

– Пуля в плече, – констатировал он через минуту. – Нужна операция.

«Ну что ж, – подумал Самарин, – заказчик Завьялова должен поискать другого наемника. А господин Рудницкий поживет еще немного…»