Приключения Они

Глава 21.

Он был близко, совсем близко, желанный и долгожданный мужчина. Её мужчина!

Они прижалась к жёсткому мускулистому щетинистому телу, обняла его руками и ногами, с наслаждением вдохнула резковатый мускусный запах, почему-то слегка отдающий мочалкой и пылью. Ожидая поцелуя, девушка потянулась к губам своего возлюбленного своими жадными, налившимися желанием губами и… встретила грубоватую ворсистую ткань.

От неожиданности Они слегка отпрянула и вдруг замерла от ужаса! Мужчина, которого она обнимала, был… тряпочным! Манекен, сшитый из обивочной ткани, грубая кукла в человеческий рост, набитая мочалкой и ветошью…

Перепуганная девушка вскрикнула и… проснулась!

– Ты чего? – сонно спросил Елизар из своего угла, где устроил себе ложе из всех нашедшихся в доме стульев. – Они, с тобой всё в порядке?

– Н-ничего, всё нормально, – отозвалась девушка слегка дрожащим голосом. – Просто сон плохой приснился!

Она лежала на длинном узком диване, обняв подушку-валик, которую подсовывают под спину. Вот оказывается, чем был мужчина из её сна! После ужина они решили заночевать здесь же в гостиной. Никто не соблазнился старухиной постелью и даже самой спальней, в которой нашлась в шкафу коллекция тщательно обглоданных черепов. Елизар галантно уступил девушке диван, посетовав на то, что он слишком узкий. Они приготовилась к тому, что сейчас последуют ещё намёки на возможность близости между ними, но этого не случилось. Парень соорудил себе спальное место из стульев и вскоре по-богатырски захрапел, отвернувшись к стенке. Они немного повертелась, устраиваясь, потом обняла подушку и невольно задумалась о прозрачном намёке Елизара по поводу узости дивана.

Девушка отдавала себе отчёт, в том, что она сейчас ночует под одной крышей с представителем противоположного пола, примерно одного с ней возраста. (Может на три-четыре года старше.) Но, во-первых, несмотря на всё своё ёрничество во время их первого знакомства, сегодня Елизар ни разу не позволил себе грубого слова или жеста в её сторону. Во-вторых, она не кисейная барышня и сможет постоять за себя. В крайнем случае, её рожки были при ней, и недавно они показали, на что способны. Но это уже совсем, в крайнем случае! Ну, и, в-третьих – у неё просто не было выбора. Не ночевать же на улице?

Правда, Они могла бы запереться в спальне, выкинув оттуда черепа, но это было бы глупо – дверь в спальню была обычной межкомнатной, практически декоративной дверью. Такую крепкий рослый парень вышибет с одного удара, так что смысла нет прятаться.

Было, конечно, и кое-что, в-четвёртых. Они не имела ещё дела с мужчинами, но она и не была недотрогой. Девушка осознавала, что рано или поздно в её жизни появится кто-нибудь – жених, возлюбленный, муж, любовник. Это могло произойти очень скоро, а могло весьма нескоро. Могло случиться один раз и на всю жизнь, как об этом рассказывают любовные идеалисты, а могло повториться с разными людьми, как это бывает нередко, ведь шутки и ошибки судьбы непредсказуемы. Семья Они была тому ярким примером, а её происхождение и подавно. И не надо делать из очевидного трагедию! Главное, это счастливый финал, а метаморфозы жизни неизбежны.

Несмотря на всю свою наянистость в прошлом, Елизар был ей симпатичен. Андрей, наверно подходил больше, но его нерешительность убивала всё, что могло быть хорошего между ними. Но Андрей сейчас был далеко, а Елизар вот он, рядом.

Они едва не рассмеялась, засыпая. О чём она думает? Конечно, она не собирается заводить никаких отношений с этим парнем, которого узнала сегодня с лучшей его стороны. Она не будет ни поощрять его, ни дразнить, ни провоцировать, а если он имеет на неё какие-то виды, то это его проблемы!

С такими мыслями девушка погрузилась в сон, и тогда ей приснилось то, о чём говорилось выше. Теперь Они с отвращением оттолкнула подушку и свернулась калачиком, думая, что больше не уснёт. Но она ошибалась. Уже через минуту её мысли унеслись куда-то ввысь, она увидела себя в драконьем обличии, летящей в облаках, и с наслаждением отдалась знакомому волшебному чувству полёта!

В то время как Они задышала спокойно и ровно, всё больше погружаясь в сон, Елизар, разбуженный её криком, с неудовольствием почувствовал, что сон покинул его, а на смену пришло беспричинное нелепое волнение. Сердце заколотилось с ненормальной частотой. Вдруг стало жарко, потом почему-то холодно, потом снова жарко. Он глупо пожалел, что не курит – был бы повод встать и выйти на улицу. Впрочем, выйти можно, чтобы подышать свежим воздухом, а то здесь малость душновато.

Парень сел на своём ложе, нащупал в темноте ботинки и носки, натянул их, встал и направился к выходу. По дороге приостановился возле спящей Они. Его вдруг охватила досада. Всё из-за неё! Даже спать теперь из-за неё не получается.

Их разговор сегодня затянулся далеко за полночь. Они рассказала о себе, о своей семье и об особенностях их жизни и отношений. Рассказала откровенно и с подробностями. Елизар слушал и удивлялся тому, что верит этой истории, похожей толи на сказку, толи на фантастический роман. Почему он верил ей, лётчик не знал, но он чувствовал, что девушка ничего не выдумывает.

Оказывается, его новая знакомая, не только необычное существо, но и со всех сторон девица благородного происхождения. По материнской линии она была потомком дворянского рода Соболевых, происходивших в свою очередь от испанских князей Самбульо, некогда пиратов и авантюристов, а впоследствии придворных и учёных алхимиков. Но это были ещё цветочки! По мужской линии Они являлась внучкой некоего графа по имени Рогелло Бодакула. При этом граф этот был не человеком, а каким-то антропоморфным существом, прямоходящим козлом, которого легко было спутать с чёртом. Но к нечистой силе он не имел никакого отношения, а просто был жителем другого мира, населённого разумными прямоходящими козами.

Отец Они – Барбарус Бодакула, был сыном этого графа и человеческой женщины по имени Клодина. (Оказывается, такое было возможно!) Общий ребёнок человека и козла имел козлиные рога, ноги с копытами и золотые глаза с щелевидными горизонтальными зрачками. Всё остальное у него было человеческим. Поскольку мама Они тоже была человеческой женщиной, девушка унаследовала от своего родителя только небольшие рожки и золотой цвет глаз, но без щелевидных зрачков. Красивая бронзовая кожа, не нуждавшаяся в загаре, тоже была отцовским наследием, но такое бывает и у обычных людей, имеющих в роду предков из Азии или Африки.

Они росла в семье своей мамы и папой называла её мужа, который, по сути, был её отчимом, в то время как Барбарус Бодакула имел собственную семью, состоящую из него, двух (!) его жён и целой кучи детей. При этом взаимная связь между двумя этими семьями не прекращалась, и в обеих росло ещё много детей Барбаруса Бодакулы и Драгиса Драговски – отчима Они.

Елизар слышал о таких семьях, но это всегда преподносилось, как некое извращение, постыдное и присущее «загнивающему буржуазному обществу». Между тем, парень не видел ничего извращённого там, где люди счастливы, дети здоровы и любимы, и никто никого не бьёт, а тем более не убивает за то, что человеку продиктовано его собственной природой. Можно подумать, что общество, в котором супруги тайком друг от друга бегают к соседям и соседкам, а потом устраивают друг другу сцены с мордобоем, битьём посуды, а случается и с убийствами, на самом деле более здорово, чем то, где не осуждается и не преследуется очевидное! Может быть, кто-то скажет, что этого не должно быть, и все обязаны быть верными и честными друг перед другом, но пускай этот доброхот заодно объяснит, как это сделать и почему человечество за всё время своего существования не построило общества, в котором все эти требования неукоснительно выполнялись бы?

Но такие соображения Елизар благоразумно держал при себе. За слишком длинный язык, могли выкинуть из комсомола, а это конец карьеры лётчика и не только лётчика. С другой стороны он совершенно не уважал женщин, у которых пользовался неизменным успехом. Но это отдельный разговор, тем более что его неуважение только что дало трещину.

Чудеса семейства Они на вышеизложенном не кончались. Её папа, (отчим), которого она очень любила, по своей природе был… драконом, а человеком стал после того, как влюбился в её маму. Похоже, мама Они вообще была единственным чистокровным человеком в обоих семействах, потому что жёны Барбаруса Бодакулы были ему под стать – первая, воплощённый дух книжных хранилищ по имени Фоллиана, а вторая, дриада, младшее лесное божество, которую так и звали – Берёзка. А ещё у неё был любимый дядя, брат отчима, по имени Огнеплюй или просто Огги, тоже дракон по происхождению. Всё семейство Драгиса Драговски и принцессы Анджелики, (так звали маму Они), включая детей, рождённых от Барбаруса Бодакулы, умело превращаться в драконов. Семья самого Барбаруса этим свойством не обладала, зато они могли жить внутри деревьев и умели много чего другого.

– Слушай, а тот дракон, которого мы видели? – вдруг вспомнил лётчик во время их вечернего разговора. – Он тебе случайно не родственник?

– Это была я! – рассмеялась Они. – Вы свалились тогда мне на шею, чуть не в буквальном смысле слова, и испортили прогулку по джунглям. Но нельзя же было дать вам погибнуть!

– Почему нельзя? – несколько невпопад спросил ошарашенный пилот.

– Жалко! – просто ответила Они, пожав плечами.

И вот теперь он стоял и смотрел на спящую девушку, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, если бы не она, он не попал бы сейчас в эту передрягу, из которой ещё неизвестно удастся ли выпутаться. С другой стороны, не появись тогда Они в виде дракона и не поддержи она терпящий бедствие самолёт, лежали бы они сейчас на дне океана и кормили бы собою рыб. Выходит, он обязан ей жизнью! Дважды обязан, потому что сегодня его сожрала бы старуха-оборотень, которую не берут пули. Запросто бы сожрала, если бы не Они…

То, что девушка рассказала о себе, потрясало. В стране развитого социализма, где вырос Елизар, происхождение ни во что не ставилось. На словах не ставилось, на деле же всё было как раз наоборот. Общество выдвинуло свою элиту, взамен той, которую так бездумно и бессовестно уничтожило. Идеологи марксизма сколько угодно могли превозносить рабочий класс, но Елизар хотел бы посмотреть на того генерала, директора или партийного деятеля, хотя бы среднего ранга, который с радостью выдал бы свою дочь замуж за выпускника «ПТУ» на том основании, что тот «рабочий парень». Такое бывало только в фильмах, как правило наполненных самым беспардонным враньём, хорошей музыкой и кукольной игрой актёров.

Сам он не мог похвастать «голубой кровью» в родословной, но отец Елизара был сыном священника, и семья его хорошо знала цену происхождения, что бы об этом ни говорили товарищи ответственные за идейное воспитание населения. Это было как с верой в Бога. Почти все бабули, которых он знал с детства, ходили в церковь, а дома держали иконы и молитвенники. И почти все они были когда-то комсомолками, а кое-кто состоял в партии. Но это совсем уже старушки. Поколение его родителей чудило по-своему – открыто заявляли о своём атеизме, а детей старались тайно окрестить, на тот случай, если Бог всё-таки есть.

Но это всё, в том числе и чудеса в родословной, и особенности семейства девушки, на самом деле мало интересовали Елизара сейчас. Прежде всего, интересна была она сама!

Ему непонятно было, что он чувствует, глядя на спящую Они. С любой другой было бы просто. Взять за плечи, перевернуть на спину, впиться в губы поцелуем. Может быть, сначала было бы сопротивление, может даже он получил бы по морде, но это лишь вначале. Потом девчонки непременно сдаются и начинают сами липнуть так, что не отклеишь! В таком состоянии раздвинуть девке ноги, дело техники. И никакого насилия – руки-то у неё свободны, хочешь – отбивайся! Насильника бы он сам прибил, здесь же всё добровольно и по согласию. Но проделать такое с Они?..

Девушка пошевелилась во сне, и шаль, которую она использовала в качестве одеяла, сползла с её плеча. Это было уже слишком! Елизар шагнул вперёд, но вместо того чтобы сделать то, о чём только что думал, осторожно поправил сбежавшую шаль, потом быстро повернулся и вышел в морозную ночь, не подозревая ещё, что сегодня он стал другим человеком.

Глава 22.

Андрей левой рукой обнял девушку за плечи и притянул к себе. Красавица прижалась к нему обнажённой грудью и предано взглянула снизу вверх, почему-то напомнив маленького щенка. Другая рука юноши обнимала девушку прильнувшую справа и машинально гладила её по груди, поигрывая сосками. Ему показалось, что он услышал справа мурлыканье? Неудивительно, если это действительно так – девушка справа напоминала кошечку с умильно-хитреньким выражением мордочки.

Ещё две девушки сидели у его ног, то, касаясь, губками коленей, то щекотали и нежно гладили розовыми пальчиками икры, ступни и голени. Ещё две красотки стояли с опахалами и время от времени взмахивали ими, чтобы уменьшить зной, но не досаждать излишне резкими колебаниями воздуха.

Ещё две, обнажённые, как и все остальные, стояли по обеим сторонам трона с мечами, напоминавшими серпы, и внимательно оглядывали толпу придворных и гостей. Позади них расположились ещё четыре девушки, нагие и прекрасные, с луками в руках, но Андрей их сейчас не видел.

Когда год назад главный архитектор спросил его, какие украшения повелитель предпочитает для тронного зала и прочих покоев дворца, он ответил, что нет ничего лучше женской красоты, и чем она живее, тем прекраснее, а потому он не хочет видеть ни золотых, ни серебряных завитушек, но желает постоянно находиться среди юных девушек, чтобы наслаждаться их совершенством.

Это мудрое изречение было немедленно записано и подхвачено всеми влиятельными людьми государства. Женскую красоту тут же объявили национальным достоянием, и принялись её искать и собирать. В результате новенький царский дворец был отделан с изяществом, но очень скромно, зато вскоре наполнился красавицами всех видов и мастей. Красивая дорогая одежда и украшения были также отринуты, зато девушки открыто демонстрировали великолепие своих обнажённых тел, и это теперь считалось одной из высших добродетелей.

Вслед за прелестницами, украшавшими царский дворец, за свою красоту взялись придворные дамы, а за ними вся знать и богачи государства. Те из них, кто был молод и красив от природы, пользовались всеобщим успехом и преклонением. Все остальные по мере сил и возможностей из кожи вон лезли ради омоложения и совершенствования лица и тела, применяя самые немыслимые средства, вплоть до магии и алхимии.

Между тем, одежда с женщин начала исчезать, свелась к минимуму и даже стала считаться неприличной. Бедняжки готовы были терпеть холод и солнечные ожоги, лишь бы соответствовать требованиям красоты и приличия принятым в обществе.

Андрей уже жалел о том, что сказал тогда архитектору, он пошутил, а вышло всё, ой, как серьёзно! Ведь вслед за эстетическими изменениями пошли более глубокие, этические и даже политические.

Чему служит женская красота? Любви, конечно! Любовь немедленно была возведена в абсолют, обожествлена и канонизирована. Богиня любви местного полузабытого пантеона была признана верховным божеством, потеснив всех остальных со всеми их трезубцами и молниями. Появилось множество новых храмов, посвящённых различным видам любви, её подвижникам, проповедникам и великомученикам, которыми чаще всего являлись застигнутые мужьями любовники. Возникли новые учения, толкования и даже научные дисциплины, посвящённые любви, а так-как это требовало серьёзного осмысления, был заложен ряд НИИ, отдельных лабораторий, банков информации и даже университетов, посвящённых глубокому изучению истоков любви и всевозможных её проявлений.

Занятия любовью поощрялись и пропагандировались, как внутри семей, так и вне их. Любовь была объявлена свободной, и правилом хорошего тона стало иметь любовницу для мужа и любовника для жены, причём, открыто и без ограничений. По принципу подмены качества количеством, когда не хватает фантазии, те, кто побогаче принялись заводить себе по несколько любовниц/любовников сразу. Для тех же, кто не мог позволить себе такую роскошь, на каждом шагу открывались бордели, в которых работали, как девушки, так и юноши. Труд этот был объявлен почётным. Искусство любви начинали преподавать уже в старших классах школ, и царю Андрею пришлось вмешаться, чтобы та же участь не постигла младшие классы и детские сады.

Как естественный результат любви рождённой красотою, следующим шагом охвативших страну перемен стали дети. Прежде всего, их стало принято считать общими, даже в том случае, когда в отцовстве никто не сомневался. Впрочем, при новых порядках это условие было разумным. Затем было объявлено, что детям теперь принадлежит самое лучшее. Знать и богачи под пение и смех радостно покидали свои дворцы и селились в палатках, поставленных в полях и лугах, чтобы в освобождённых роскошных покоях устроить ясли, сады, школы, детские клубы, гимнасии и учреждения для развлечения. Детям полагалось бесплатное питание до достижения совершеннолетия. Детей защищало множество законов, среди которых едва ли не большинство были абсурдными, бессмысленными или просто странными.

Теперь родители не смели поднять на своих чад руку, даже если речь шла о спасении последних от неминуемой гибели. Учителя, в свою очередь и мысли не допускали о том, чтобы сделать замечание касательно отвратительной успеваемости или безобразного, либо идиотичного поведения своих учеников, опасаясь тяжёлых репрессий со стороны власти заботящейся о благополучии последних. За любое подобное действие провинившегося ждала суровая кара. Покушение на жизнь и здоровье, (в том числе душевное), милых деток было приравнено к государственной измене.

А что сильнее калечит неокрепшую детскую душу, как ни чрезмерно раннее приобщение к «взрослой» жизни? Ясно, что такое недопустимо, а значит, ребёнка требуется всячески оградить от пагубного воздействия.

Едва сие новое поветрие дохнуло над царством, где правил Андрей, как на уровне министерств были приняты решения о запрете показа детям того, что относилось к «разврату и порнографии». И не беда, что никто не мог наверняка сказать, что такое разврат и что представляет из себя порнография. Главное, чтобы закон «держал и не пущал»!

Прежде всего, запретили всяческое изображение обнажённой женской натуры, дабы не раздражать воображение мальчиков и не подавать плохой пример девочкам. Само собой разумеется, что вчерашних поборников красоты обязали носить сначала глухую закрытую одежду, затем издали запрет на женские брюки, (они ведь выдают страшную тайну, что у женщин имеются ноги, между которыми… Цензура! Цензура!!!), а юбки предписывалось делать длиной до самой земли, чтобы заодно наводить чистоту на тротуарах.

Следующему запрету подверглись волосы – их требовалось убирать под платок и/или чепец. Потом решили, что открытые лица, это и есть порнография. В ход пошли вуали всех мастей, которые становились всё гуще и гуще, превратились в паранджи, но и этого тоже оказалось недостаточно. Тогда на женщин надели печные заслонки, а чтобы женщины могли видеть куда идти, заслонки снабдили перископами. Руки тоже оказались под запретом, особенно изящные и красивые. Чтобы скрыть эту порнографию сперва применялись перчатки, но они тоже были признаны развратными, а потому их заменили широкими негнущимися рукавицами, напоминающими клешни, полностью скрывающими величину и форму этой части тела. Несмотря на то, что ног, скрытых юбками выполненными в форме чугунных фартуков от трамваев и скребков бульдозеров, всё равно не было видно, их тоже решили скрыть на всякий случай. (А вдруг кто-то увидит оставленные на песке, земле или где-то ещё, следы, и поймёт, что они принадлежат… Порнография! Порнография!!!) Чтобы этого не было, разработали специальную обувь для женщин – помесь лаптей и валенок, доходящих до бёдер. Теперь следы, которые оставляли дамы не могли послужить пагубному развращению детей, да и взрослых тоже.

По улицам двигались странные существа, напоминающие ожившие кучи серых тряпок, с чугунными лицами и перископами торчавшими на макушке. Они ползли медленно, с трудом переставляя ноги, а когда хотели что-то взять или просто схватиться за перила, то протягивали страшные клешни без пальцев, от которых хотелось бежать, схватившись за голову! Последним штрихом было введение для женщин преобразователей голоса, превращавших человеческие звуки в рёв простывшего трактора.

В то же самое время бордели закрылись. Тот аргумент, что никто и никогда не пускал туда детей, потонул в море возмущённых воплей о необходимости выжечь гнёзда разврата! В бывших храмах посвящённых Богине любви пели анафему любви и красоте, как источникам всех бедствий, представляющих чудовищную опасность для детей. В школах и вузах больше не преподавали искусство любви, а стали опровергать её существование вообще и распространять информацию о том, что родители извлекают детей из капустных кочанов, купленных на рынке.

Разврат был побеждён, порнография уничтожена. Правда имелись и побочные явления реформ проводимых в государстве.

Так, ещё в период прославления обнажённой красоты по стране прокатилась волна самоубийств среди женских портных и ювелиров. Но впоследствии эта беда себя изжила. Оставшиеся в живых портные азартно принялись шить для женщин дерюгу, а ювелиры освоили производство лицевых заслонок, перископов и преобразователей голоса.

Когда детей признавали общими, то некоторая часть отцов попыталась поднять восстание, но оно было подавлено силами армии и полиции с применением танков и боевых вертолётов. Мятежники были частично уничтожены, а те, кто попал в плен, осуждены, как государственные преступники и приговорены к казни, либо отправлены в лагеря на поселения без права переписки. Дети, отказавшиеся отречься от отцов, в свою очередь были признаны умственно отсталыми и заключены в соответствующие медицинские учреждения.