Оболочка зеро
– Вижу, мисс Энн, вы горите желанием скрасить моё одиночество своей компанией. Это невыразимо лестно. Но всё же…
– Я жду, когда освободится мадам Жак, – сквозь зубы процедила Энн, не оборачиваясь. – У меня к ней дело.
– В таком случае, боюсь, вам светит прождать до завтрашнего утра. У мистера Дэвидсона зуб на Доходягу Билла аж с марта месяца – а именно, со дня таинственного исчезновения от дверей этого самого салуна его каурой, к чему, между нами говоря, Доходяга вовсе не причастен.
Энн против воли фыркнула: Джим Бейкер говорил таким заговорщическим тоном, словно и увёл ту каурую самолично. С него станется, между прочим. Чтобы Джим хоть день в жизни работал – об том никто в округе слыхом не слыхивал, а всё ж кредиты на то, чтобы целыми днями торчать в «Двух барабанах», у него имеются. Вчера, вон, до самого обеда здесь ошивался – она ещё столкнулась с ним по пути, а он буркнул что-то злорадное.
Стоп-стоп… Он буркнул…
Энн сильно потёрла висок. «Упорхнул ваш дружок», – что-то вроде того Джим вчера сказанул. Она тогда, само собой, подумала, что он это про Сая – но Сай ушёл от неё в другую сторону, Бейкер никак не мог его встретить. Значит, он это про отъезд Сая говорил? А откуда бы ему про это прознать? У них с Саймоном ничего общего нет и быть не может – если только…
Перекрутившись в талии, Энн упёрлась локтем в спинку стула и пристально всмотрелась в Джима Бейкера, словно видела впервые в жизни. Немного постарше Сая, пожалуй, или ровесник – кто его разберёт под этой жуткой щетиной. Росту среднего вроде, довольно крепкий, глаза тёмные, быстрые и вовсе не глупые. Работы – нет. Кредиты – есть. Хмм…
– Пощадите, мисс! – насмешливо взмолился Джим. – Вы в моей физиономии вот-вот дырку прожжёте, а она мне дорога.
– Вот что я скажу вам, мистер Бейкер, – медленно начала Энн, – я кое-что знаю о ваших делишках. Кое-что такое, что может очень и очень заинтересовать шерифа Кейси.
Угроза была не пустой. Неважно, в какой там оболочке живёт Джим Бейкер: силы правопорядка в виде шерифа, старшего следователя, инспектора Скотленд-Ярда – да хоть римского префекта! – везде одинаково действенны.
– Я в смятении, – спокойно отозвался Джим, кинув на неё любопытный взгляд. – Что, так-таки знаете? Могу поклясться, что я ни при чём: когда кобылка молодая да горячая, стоит покрепче привязывать поводья.
– Насчёт ваших проделок с поводьями мне ничего не известно, – возразила Энни, идя ва-банк, – но я точно знаю, что новая оболочка, которую Саймон Эванс загрузил месяц назад, – ваших рук дело. Вы – взло…
Дверцы салуна распахнулись, и из них головой вперёд вылетел маленький человечек в огромных сапогах. Скатившись кубарем по ступенькам, он шлёпнулся на дорогу, подняв тучу пыли. Мистер Макинтош протяжно застонал и немного осел на стуле.
– Неудачный день сегодня у Доходяги, – констатировал Джим. – Я, собственно, так и думал.
Он не спеша слез со своего стула, лениво подошёл к Энн, облокотился о стол и понизил голос:
– Дорогая моя мисс, вам бы стоило хорошенько пораскинуть мозгами, буде таковые имеются, прежде чем бросаться подобными словами на людях.
– А вы меня не учите, Джим Бейкер! – вспылила Энни, изо всех сил скрывая радостное изумление: смотрите-ка, кажется, она угадала! – Вы преступник, и мой гражданский долг – поставить в известность служителей закона!
– Ну-ну. – Джим ухмыльнулся. – А как же с вашим бесценным Саймоном? Если я и наиграл тот мотивчик, о котором вы толкуете – а я вот что-то не припомню такого, – заказывал-то музыку он. Вы готовы и его предать в руки правосудия?
Изнутри салуна доносились одобрительные возгласы и грохот передвигаемой мебели. Энни растерялась всего на секундочку, а потом решила – играть так играть! Пожалуй, сейчас выгодно прикинуться гораздо более глупой, чем она есть в действительности:
– Саймону грозит кое-что похуже шерифа! – сдавленно заголосила девушка. – Я знаю: то, что вы с ним сделали, жутко опасно! С ним непременно случится что-то ужасное, если я не остановлю всё это! Пусть лучше его арестуют, чем он умрёт!
– Умрёт? – задумчиво переспросил Джим. Похоже, её блеф удался, ура, ура! Всё же есть свои преимущества в том, чтобы быть юной невинной овечкой… То есть, по сути, безмозглой овцой. – Не думаю. Ненаглядный ваш Саймон, конечно, недотёпа, каких поискать, но вряд ли ему хватит храбрости скопытиться. Тронется умом – вот это вероятнее.
– Да как вы смеете! – уже в голос взвизгнула Энн, и мистер Макинтош, не просыпаясь, поспешил обеими руками обнять свою кружку. За дверцами «Двух барабанов» слышались хлопки пробок от шампанского и игривый смех мадам Жак. Маленький человечек на дороге подал первые признаки жизни.
– Умоляю, мисс, пожалейте мои барабанные перепонки. – Джим Бейкер зацепил носком сапога ножку соседнего стула, подтянул его поближе к Энн и уселся – опять верхом, ну совсем не умеет человек держать себя в приличном обществе. – Лучше объяснитесь. Вы ведь вряд ли поведали мне о своих намерениях наведаться к шерифу по одной только доброте душевной, дабы дать мне возможность унести ноги из города? Так чего вы, собственно, хотите?
– Где Саймон? – в лоб спросила Энни. – Вы это знаете?
– Предположим, – медленно проговорил Джим.
– А знаете, как отменить… Как вернуть его обратно?
– Предположим.
– И снова загрузить ему оболочку.
– Может быть.
– Тогда вы отведёте меня к нему, – безапелляционно заявила Энни. – И сделаете… Ну, всё, что полагается, вам лучше знать.
Джим заломил бровь, задумчиво поглядывая на девушку:
– И вас, конечно же, никоим образом не смущает то, что ваш Саймон – взрослый человек со свободой воли и законодательно закреплённым правом выбора? Ведь он сам захотел то, что получил.
– Не смущает, – отмахнулась Энн. – Он просто не понимал, что делает. Это была огромная ошибка.
– Не уверен, – заметил Джим Бейкер и вдруг, качнувшись на ножках стула, приблизился к Энн. Теперь в салуне пели. Целиком покрытому пылью маленькому человечку уже удалось подняться на четвереньки, и он мотал головой, как корова, которую донимают слепни. – А вы действительно хотите, чтобы он вернулся? Насколько сильно?
– Настолько, чтобы его вернуть!
Джим потёр указательным пальцем нижнюю губу и склонил голову набок:
– А если для этого понадобится слегка поступиться своими принципами?
Энн сдвинула брови, немного растерявшись. О чём речь?
– Ага! Вот вы уже и колеблетесь, да? – насмешливо заметил Джим.
– Вовсе нет! – оскорбилась девушка и твёрдо бросила: – Я сделаю всё – слышите, всё, что нужно, чтобы спасти Сая! Всё, что в человеческих силах, ясно вам?! И, если вы мне не поможете, богом клянусь, я натравлю на вас всю полицию штата!
– Ах, ну конечно, – с важным видом кивнул Джим – Спасти того, кто вовсе не просит, чтобы его спасали, – это, как вы сказали, гражданский долг любого. Что ж, мисс Энн… – Он внезапно встал и проводил глазами маленького человечка, целенаправленно уползавшего на карачках по улице. – Считайте, вы меня уломали. Мы выезжаем завтра на рассвете. Встретимся у… Да хоть бы и здесь. Возьмите еду, тёплую одежду и лошадь повыносливей: путь будет неблизкий. А сейчас… – Джим насмешливо прикоснулся двумя пальцами к шляпе. – Прошу меня извинить, у меня важное дело до мистера Макинтоша. Он, видите ли, ставил на Доходягу.
В этот момент на веранду, не без труда протолкнувшись через створки-качели, вывалилась развесёлая компания под предводительством мадам Жак, и Энн сочла за лучшее удалиться. Денёк и без того выдался насыщенным, и какая же она молодец! Разговорила святого отца и Джима Бейкера взяла в оборот… Энни даже подумалось, что всё вышло у неё как-то чересчур легко, но она была слишком довольна собой, чтобы забивать этим голову.
Глава пятая,
в которой путешествие оказывается не очень приятным – но и не очень долгим
Соседский петух ещё видел десятый сон, когда Энни подошла к «Двум барабанам», отягощённая довольно вместительной котомкой. В котомку уместились разные мелочи, а также четверть головки сыра и две лепёшки – то есть ровно половина всех имевшихся дома съестных припасов. Вторую половину Энн заботливо выложила на стол для матушки, накрыв вафельным полотенцем с пришпиленной к нему коротенькой запиской.
Клочок бумаги, в которую когда-то была завёрнута грудинка, беззастенчиво врал, что дочка едет посмотреть ферму, глянувшуюся Саймону, и вернётся назавтра с утра. Было более чем вероятно, что назавтра матушка не вспомнит, что уже видела записку вчера. И напослезавтра тоже. По сути, оставив составленное таким образом послание, Энн могла бы вообще не возвращаться.
Солнечные лучи ещё только поглаживали улицу, немноголюдную по причине раннего часа. Где-то на крышах звонко чирикали мелкие птахи. «Два барабана» дышали небывалым умиротворением.
И, разумеется, ни у салуна, ни где бы то ни было в зоне прямой видимости не было заметно и следа Джима, чёрт бы его побрал, Бейкера.
Энн закрыла было глаза, но тут же открыла обратно: Джима в списке её контактов отродясь не было – как она ему чирикнет? Становилось зябковато. Девушка прошлась вдоль «Барабанов» сначала в одну, затем в другую сторону. Потопала ногами. Потопала ещё, уже сильнее. Потом от души пнула балясину веранды.
С веранды внезапно послышались низкие звуки, с которыми кто-то невидимый прочищал горло. Спустя пару секунд над балюстрадой показалась голова мистера Макинтоша.
– Добрый вечер? – сипло пробормотал он с вопросительной интонацией.
– Утро, – с некоторым раздражением поправила Энн. – С полчаса как рассвело.
– А-а… – Мистер Макинтош ещё добрую минуту откашливался, а затем вежливо поинтересовался: – Могу ли я чем-то помочь юной леди?
– Вряд ли. – Чтобы не возникло недоразумения по поводу её рассветного дежурства у салуна, Энн пришлось объяснить: – Я жду Джима Бейкера. Он должен с минуты на минуту быть здесь.
– Джим Бейкер? – протянул мистер Макинтош. – Что-то вы напутали, мисс. Чтоб Джим Бейкер поднялся с рассветом? Это надо, чтоб адская бездна у него прямо под кроватью разверзс… врз… зрлась. Да и то он ещё подумает.
Энни подавила желание выругаться: в последнее время оно посещало её непростительно часто.
– А где он живёт, вы не знаете?
В осовелых глазах мистера Макинтоша отразилось сомнение:
– Не подскажу, мисс. Вы подходите часикам к одиннадцати. Вот тогда уж он будет туточки, душу готов прозакладывать.
Поблагодарив собеседника, Энн неуверенно двинулась прочь от салуна. Похоже, ничего другого ей действительно не оставалось. И похоже, Джим Бейкер таки её надул.
Девушка приблизилась к церкви – заведение мадам Жак нахально расположилось прямо напротив божьего дома, – и посмотрела на башенные часы. Ну да, всего каких-то полдня ждать! Среди розовых кустов, высаженных у церковных дверей и постоянно пребывающих на грани трагической смерти, она углядела чью-то спину. В тёмном облачении.
– Доброе утро, святой отец!
Отец Маккена, держащий в руке садовые ножницы, обернулся к ней с приветливым выражением лица. После долгого взгляда на Энн выражение сперва застыло, а затем сменилось сокрушённой гримасой:
– Доброе утро, дитя моё. Увы, я вижу, что мои старания пропали втуне.
Энн недоумённо посмотрела сперва на преподобного, затем вниз, на свой костюм. Ну да, вчера она успела заскочить в лавку готового платья. И к мистеру Симсу, торговцу подержанными вещами. Теперь Энн красили бесподобные кожаные штаны на шнуровке, свободная и когда-то белая рубашка, ковбойская шляпа, слегка потёртая, а также шикарные сапоги с каблуками – разношенные до совершенной мягкости, но так даже удобней.
Ещё, встав дома перед треснувшим зеркалом в ванной, Энни распустила пушистые русые волосы и недрогнувшей рукой отхватила их по самые уши, так что после сна у неё на голове образовалось некое подобие клубка перекати-поля. И при чём тут старания преподобного – он же не говорил, что Господь не любит стриженых?
– Ты всё же нашла способ узнать то, что хотела, – печально сказал отец Маккена. – Что ж… Видно, была на то воля свыше.
– Какое-то время я буду в отъезде, – как могла небрежно произнесла Энн. – Прошу вас, святой отец, если у вас найдётся минутка – загляните к моей матушке. Она не очень привыкла одна.
– Не тревожься, дитя моё. Я присмотрю за ней. И… – Святой отец помедлил, как бы взвешивая некие таинственные «за» и «против»: – И я бы на твоём месте сейчас поспешил на южную окраину. Да, я бы поторопился.
Несколько секунд Энн никак не могла уразуметь, о чём это преподобный толкует. А потом её лицо внезапно озарилось:
– Спасибо!
Подхватив шляпу и больше не оборачиваясь, девушка припустила во весь дух. Только и успела услышать: «Будь осторожна, дитя моё, и да хранит тебя…»
Когда, совершенно сбив дыхание и раскрасневшись, Энн добралась до южной окраины, сразу стало ясно, что она успела очень вовремя. Девушка выскочила на дорогу, уводившую прочь от города, и едва не налетела на лошадиный зад.
– А ну, стой! – Энни вцепилась бедной лошадке в хвост и повисла на нём всем весом. Испуганно заржав, лошадь затормозила и резко попятилась, отчего отчаянно зевающий всадник ойкнул, пошатнулся в седле и, комично взмахнув руками, полетел в пыль.
– Что это вы задумали, Джим Бейкер? Решили меня облапошить?
С Бейкера, похоже, слетел весь сон. Свой подъём на ноги он сопроводил длинной и витиеватой фразой, которая всё никак не заканчивалась, пока Джим не предстал перед Энн во всём своём великолепии – встрёпанный, пыльный и злой, как шершень.
– Ради всего святого, на что это ты похожа и какого треклятого чёрта тут делаешь?!
– А ты-то что делаешь здесь?! – взъярилась Энн. – Помнится, мы условились встретиться у «Двух барабанов»!
– Помнится, когда-то место бабы было у печки! – отрезал Джим. – Прекрасные были времена!
От такой наглости Энни едва не потеряла дар речи, но живо опомнилась:
– Вот что, Джим Бейкер! Я слов на ветер не бросаю. Намерился слинять – скатертью дорожка! Только учти, отсюда до полицейского участка ровно пятнадцать минут ходу, а ради тебя я, так уж и быть, постараюсь за десять управиться.
Джим набрал было воздуха, да так и замер, надувшись индюком, что Энн не преминула с удовлетворением отметить. Лошадка, явно недовольная посягательствами на её хвост, протяжно фыркнула и цокнула копытом. Масти она была, между прочим, каурой – и это Энни отметила тоже.
– Да чтоб тебя! – наконец выдохнул Джим, с чувством сплюнув на дорогу. – Вот ведь попутал нечистый связаться с твоим малахольным…
– А ну-ка, придержи язык! – оборвала его Энни. – Ты Саймону и в подмётки не годишься!
– Ну-ну, – усмехнулся Джим, с пристрастием охлопывая себя со всех сторон – при каждом хлопке в воздух взлетало маленькое пылевое облачко. – Только тебе-то к нему, распрекрасному, в моей компании придётся добираться, как бы это нас обоих ни печалило. Так что заруби себе: ещё раз попробуешь вот этаким тоном мне приказы отдавать – неделю потом присесть не сможешь. Излупцую так, чтоб на всю жизнь запомнила.
– Заявление вполне в твоём духе, – с презрением уронила Энн. – Чего от тебя и ждать…
– Много ты о моём духе знаешь, – проворчал Джим и с лёгкостью вскочил в седло. Каурая лошадка бодро заплясала на месте. – Где твоя лошадь?
– У меня её нет, – с достоинством отозвалась Энн: отец Маккена не раз высказывался в том смысле, что бедность – не порок.
– Ну что за дурочка, господи! Я же сказал: возьми лошадь, путь неблизкий!
– Ну да, а ещё ты сказал, что встретишь меня на рассвете у «Двух»…
– Забыли! – свирепо гаркнул Джим и оглядел её фигурку с головы до ног и обратно. – Ну и пугало, ей-богу… Весишь сколько – фунтов сто с небольшим?
Оскорблённая до глубины души, Энн выпрямила спину:
– Ты совсем без ума уродился, Джим Бейкер?! Я девушка! Может, ещё про возраст мой спросишь?!
– Ты – девушка? Вот спасибо, посмешила… Ладно, залезай.
Наклонившись в седле, Джим протянул ей хлыст. Энни ни за что в жизни не призналась бы ему, что ей до сих пор ни разу не доводилось садиться на лошадь, так что они порядком провозились, а Джим порядком озверел и был-таки вынужден в конце концов спешиться, чтобы её подсадить.
Сидеть позади было жёстко, тряско, а чуть позже – и скучно.
– Куда мы едем? – Энн догадалась спросить, только когда Джим вдруг свернул с дороги и они потрусили целиной.
– В Колпино, – буркнул Джим. Из-за его спины Энн было почти не видно ничего впереди; к тому же ей приходилось обонять Джимову куртку, которая явно служила хозяину верой и правдой со времён Потопа, ни разу не осквернённая прикосновением щётки или мыла.
– Куда?!
– Не знаешь – не спрашивай.
Вообще-то Энни знала: топонимы оболочками не локализуются – иначе ведь полная неразбериха бы вышла. Но этот топоним почему-то звучал в контексте Дикого Запада уж больно странно.
– Ну и зачем нам в это Колпино?
– Мне – просто так, приятеля навестить. А тебе – затем, что твоего драгоценного я как раз к этому приятелю отправил.
– Зачем?
Притормозив, Джим вывернул шею так, что аж страшно стало, и уставился на Энн:
– Знаешь… Я вот безумно люблю в одиночку путешествовать. Ну просто обожаю. А знаешь почему? – Энн догадалась, что ответ не требуется, и смолчала. – Потому что, когда ты путешествуешь в одиночестве, никто не нарушает изумительную, чарующую, самим Господом богом нашим созданную для этого мира ТИ-ШИ-НУ!
На это Энн, естественно, обиделась, и следующие несколько часов прошли в столь милом сердцу Джима безмолвии.
По их истечении Энн чувствовала себя так, словно она – заржавевший робот с давным-давно погибшей планеты. Ноги ломило, спина затекла, а та часть тела, о существовании которой юные и неискушённые девушки вовсе и не догадываются, при каждом шаге каурой взывала о пощаде.
Чтобы отвлечься от малоприятных ощущений, девушка старательно разглядывала окружающий пейзаж. В детстве её возили на море, но то было совсем другое дело: поезд, носильщики, постоянная суета и полный комфорт. А сейчас она – в настоящем путешествии! Это же так интересно, так увлекательно!
Правда, местность, по которой они проезжали, была явно выдумана кем-то, не обладавшим даже самыми малыми зачатками фантазии. Уже к концу первого часа пути взгляд Энн равнодушно скользил по спёкшейся жёлтой земле, редким пучкам сухой травы, если повезёт – цеплялся за монументальный куст репейника. А два часа спустя вся увлекательность путешествия в глазах Энн не стоила хотя бы получасика отдыха на любой мягкой поверхности, с чашечкой чая под рукой и желательно – лёжа.
Меж тем Джим, похоже, решил преподать ей урок и даже не думал объявлять привал. Время от времени делал глоток из фляги да принимался насвистывать какой-то бодрый мотивчик. Вконец измученная, Энн решила прибегнуть к хитрости:
– Джим… А ты ещё не проголодался?
– Хмм… – По мнению Джима, этот вопрос, очевидно, требовал глубокого самоанализа. Прежде чем услышать ответ, неназываемой части тела Энни пришлось вытерпеть ещё не меньше десятка лошадкиных шагов. – В общем-то, можно и поесть. Тебе там сподручно?
– Само собой, нет! – отчаянно запротестовала девушка. – А чай? Как я его тебе тут приготовлю?
– Ну, раз уж ты так хочешь приготовить мне чай… – нахально подчеркнув местоимение, Джим тронул поводья, и каурая послушно встала. – Тогда слезай.
Они остановились прямо посреди пустоши: лошадь – и то не к чему привязать. Пока присмиревшая Энн бродила вокруг в поисках хоть каких-никаких прутиков, Джим снял притороченное к седлу одеяло, разложил на земле и с удовольствием развалился поверх, подложив под голову одну из седельных сумок. Помогать с обедом он явно не собирался.
С грехом пополам Энни удалось набрать охапку сухой травы и даже выдрать из земли какой-то древний-предревний корень (надо же, здесь когда-то росли деревья…) Затем она извлекла из своей сумочки огниво, гребёнку, вчерашнюю газету, сахар, заварку, зеркальце, чашку-непроливайку, «Сотворение инфомира», сыр, лепёшки, карамельку, щипчики для ногтей, карандаш, три заколки для волос, кусок пемзы, пузырёк с болеутоляющим и мыло. Что-то в этом наборе казалось явно лишним, но просто одно без другого не вытаскивалось.
Джим придирчиво взвесил сыр на ладони:
– Это что, всё? Я же сказал – возьми еду, путь будет…
Энн заглушила его громким треском: она усердно разламывала корень на куски. Вскоре ей удалось сложить миниатюрный шалашик и даже поджечь его с первого раза. Она старательно раздула пламя, отлила воды из седельного бурдюка и торжественно уселась у костерка, держа ковшик над пляшущим огнём.
– Младшая школа на выездной экскурсии… – вздохнул Джим, скептически наблюдая радостное возбуждение на лице спутницы.
– Послушай-ка, Джим, – когда заварка уже плавала в кипятке, настаиваясь, Энни вновь почувствовала себя уверенно, – а мы не могли доехать в это твоё Колпино поездом?
Джим потянулся за лепёшкой, оторвал кусок, кинул в рот и задумчиво пожевал. А потом задал странный вопрос:
– Что ты имеешь в виду?
– Поезд, – терпеливо и медленно повторила Энни ему, как маленькому. – Это такая штука на колёсах, которая ездит по рельсам. Она быстрее, чем лошадь. – Девушка попыталась усесться поудобнее и поморщилась. – И сиденья там гораздо мягче.
– Ну, ясно… – протянул Джим и помолчал. – Нет, поездом не могли. У меня в оболочке их нет.
Энн невольно подумала: всё-таки непонятная штука этот мир. Вот у неё в оболочке поезда есть. А у Джима их нет. А на самом-то деле – есть они или нет?
Это опять была безбожная мысль. Натуральная объективно-реалистическая ересь. Обычно такие мысли приходили ей в голову – и то мимоходом и очень ненадолго, – только во время разговоров с Саймоном. Бедный Сай, что же с ним сейчас происходит…
– Ты стёр Саю оболочки? – напрямик спросила Энн.
– Не-а. – Джим Бейкер продолжал методично набивать рот. – Я только послал его к тому, кто может это сделать.
– Этот твой приятель?
– Ага.
– Так сам ты, выходит, ничего такого не умеешь?
Джим перестал жевать и сумрачно глянул на неё.
– Умею. Просто он умеет больше.
– Не умеешь, – убеждённо заявила Энн, изучая Джима, его выцветшую шляпу и ископаемую куртку. – Если б умел, был бы, уж наверное, побогаче.
– Откуда тебе-то знать, богатый я или бедный? – Джим был раздосадован. – Говорят тебе – умею. И много чего.
– Ну, чего, например?
Джим посмотрел на неё тяжёлым взглядом, как бы что-то взвешивая.
– Ладно, сама напросилась, – зловеще пробормотал он и выпрямился. – Значит, будет тебе урок. – Он быстро начертил на земле пальцем несколько таинственных символов. – Ну-ка, давай прочитай вслух.
– А что от этого будет? – с подозрением поинтересовалась Энни.
Джим Бейкер злорадно ухмыльнулся:
– Ой, да мы засомневались? И где ж наша прежняя храбрость? Ах да, ведь мы – просто глупая маленькая девчонка, что с нас взять…
Энн решительно поставила чашку-непроливайку и наклонилась, чтобы рассмотреть странные иероглифы поближе.
– Э-э… Чёрточка, чёрточка…
– Да не «чёрточка»! – перебил Джим и высокомерно пояснил: – Это называется «слэш», невежда ты. Прямой слэш, но можно говорить просто «слэш». Вот когда появится обратный… – Он многозначительно умолк, давая понять, что обратный слэш способен творить гораздо более могучую магию.
Энн начала снова:
– Слэш, слэш, решётка, звёздочка. – Она выжидательно подняла глаза на Джима. – Всё. И что теперь должно случиться?
– Теперь? – с мрачным удовлетворением переспросил Джим. – А теперь ты услышишь всё, что я о тебе думаю. И думаю я, что ты – настырная, самонадеянная, докучливая пигалица, которую мало пороли в детстве и которая непременно рано или поздно накличет на себя беду своим упрямством!
Энн сморгнула.
– Ну, и что дальше? – холодно осведомилась она. – Мне-то что за дело, что ты там обо мне думаешь?
На лице у Джима появилось выражение некоторой обескураженности.
– Хмм… – Он бросил взгляд на свои каракули. – Ну-ка, скажи-ка ты что-нибудь. Слэш-слэш-решётка-звёздочка.
– Я думаю, что ты – лентяй и бездельник, да ещё и хвастун вдобавок, – сообщила Энн. – Самовлюблённый и ненадёжный. Подойдёт?
Джим поморщился.
– Так, а теперь повтори. Звёздочка-решётка-слэш-слэш.
– «Звёздочка-решётка-слэш-слэш».
– Да не это! Это команда отмены. А ты повтори то, что ты сейчас обо мне говорила.
Энн не без удовольствия исполнила его просьбу. Маг-неудачник окончательно посмурнел и с раздражением впился зубами в сыр.
– Постой-ка! – воскликнул Джим спустя некоторое время, внезапно прекратив жевать. – В какой ты оболочке?
– С ума сошёл? – Энн вскинула голову.
– Да перестань! – нетерпеливо отмахнулся Джим. – Этот код не сработает, если оболочки одинаковые. Ты на Диком Западе, так?