Светоносцы: Мерцающая башня
– Ваше Святейшество владыка Плеон, Ваше приказание будет исполнено сегодня же! Но есть ещё не менее важный вопрос, который здесь немедленно должен быть озвучен.
– Говори, Анахрион! Что там ещё стряслось? – недовольно буркнул верховный иерарх, выпучив белёсые глазки.
– Вчера вечером вернулся наш человек из Центра с ошеломляющей вестью. Ваше Святейшество, там готовят Вам замену, и вскоре новый иерарх должен занять Ваше место, что для нас совершенно недопустимо.
– Кто он? – резко перебил говорящего владыка Плеон.
– Понтий. Из новых. Мы ходатайствовали. Отклонили его кандидатуру, ссылаясь на молодость лет: ему только сорок. Но всё тщетно. Центральные владыки неумолимы. Понтий прибудет вскоре. Через месяц, не позже, по нашим данным. Что предпринять нам, о наш владыка?
– Ни в коем случае не допускать его сюда, вот что! Пусть не доедет. Как сбить человека с пути, не мне вам подсказывать. На ваше усмотрение, Анахрион. Действуйте! Пусть тень упадёт на кого-нибудь из центральных фигур, пусть наша провинция останется ни при чём. Не мне вас учить! Повторяю: сами! – взвизгнул карлик и с силой ударил ногой по ступеньке. На мгновенье эхо грохотнуло в Соборной зале, и всё опять стихло.
– Будет исполнено, Ваше Святейшество! – кивнул брат Анахрион и уселся, шумно выдохнув.
Следующим встал для доклада монах Альпеций, поставленный блюсти доброе имя монастыря в городских средствах массовой информации.
– А у тебя-то что? – опередил вечно пространные речи брата Альпеция владыка Плеон. – Не уж-то и газетчики с телевизионщиками на нас хвосты поднимают?
– Нет, владыка, я не об этом, – поклонился монах. – Я о слухах. Ходят слухи вот уже больше полугода, что будто монастырь наш – проклятое, гиблое место. Находят-де на кладбищенских окраинах трупы монахов, а то и горожан каждый месяц и всякий раз – как нарочно – в самое полнолуние!
– Больше полугода слухи ходят, говоришь! – раздражённо взвизгнул владыка. – А ты мне только сейчас докладываешь! Смотри у меня! Каждый шепоток, даже детский лепет о монастыре не должен пройти мимо моих ушей! А твоих – тем паче! Понял! Иначе… Ну, ты знаешь меня… – и карлик хлопнул об стол ладошкой с когтистыми кривыми пальчиками, гневно вперив налитые кровью глазки в растерянную физиономию монаха Альпеция, который никак не ожидал подобного выпада иерарха.
– Понял, – вполголоса произнёс брат Альпеций, поспешил поклониться и, желая выказать послушание, сел, старательно выпрямившись, будто прилежный школьник за партой.
Владыка Плеон странно самодовольно улыбнулся, так что слюнка сбежала вниз по чрезмерно выступающему вперёд остренькому подбородку и плюхнулась на стол. Карлик смахнул плевок широким рукавом рясы и замер, пристально оглядывая присутствующих. Вдруг он взглядом зацепился за опускавшего сегодня всё время глаза брата Анила Гремучую Змею и с ехидцей стал выспрашивать:
– Али вину за собой чуешь, братец Анил? Али что худое против владыки своего замыслил?
Не успел иерарх произнести грозное «говори!» и сорваться на истерический цыплячий писк, как брат Анил проронил (про себя попрощавшись в десятый раз за сегодняшний день со своим местом в Совете да и вообще с этим миром, зная кровавые пристрастия своего хозяина к изощрённым наказаниям, которые тот применял ко всем виновным без исключения).
– Послушник Николай исчез из своей запертой кельи, которую братья-конвоиры стерегли всю ночь. Обыскали всё – не нашли…
При этих словах иерарх во весь свой ростик поднялся в тронном кресле и, побелев, на мгновенье замер.
– Как?! – вдруг взревел он не своим голосом. – Как исчез из запертой кельи со сторожами?! Как не нашли?! Нет, для одного дня это слишком много плохих новостей! Слишком! Брат Анил! Ты отвечаешь головой за поимку подкидыша, иначе – ты меня знаешь! Пожалеешь, что родился на свет! Сгною в Астусе! Найти подкидыша – и ко мне на допрос его! Понял! Все вон теперь! Все вон! Оставьте меня одного!
Не успев окончить гневную свою тираду, владыка Плеон вздрогнул от истошного скрипа массивной двери. Худощавый привратник, личный секретарь владыки, едва просочился через обозначившийся проём и высоким, чуть ли не женским, голосом, выпучив глаза, возвестил, растягивая фразы:
– Ваше Святейшество, чрезвычайное событие!
Владыка раздосадовано бросил:
– Говори, Физоний, при всех говори: у меня нет секретов от Совета! – и снисходительно улыбнулся, окидывая взглядом притихшую братию.
– Просит убежище в монастыре… – и Физоний прикрыл тонкими пальцами широкий рот с пухлыми губами, – бывший «покойный» профессор, воскресший из мёртвых, так сказать…
За столом прошелестел лёгкий смешок, и владыка одёрнул весельчака:
– Не сметь! Растолкуй брат Физоний, что-то не возьму в толк, о чём ты?
– Вчера в храме Архистратига Михаила отпевали безвременно ушедшего из жизни профессора Грымова, но вдруг случилось чудо: профессор ожил и сел во гробе. У многих присутствующих старушек обмороки случились. А одна упала и убилась об пол – не спасли… Профессор Грымов, увидев монахов наших, пришедших сопроводить усопшего на вверенное нам Северное кладбище, покинул гроб свой и принародно взмолился о приюте, уверяя, что какая-то нечистая сила гонится за ним, чтобы похитить его душу. Пришедшие проводить коллегу в последний путь профессора успокаивали Грымова, предлагая поехать с ними в психиатрическую клинику Цезарева. Но всё безуспешно! Он никак не отреагировал на их уговоры и твердил всё время о якобы преследующей его нечистой силе, угрожающей ему смертью. Наши монахи сжалились над стариком и привезли его сюда…
– Постой, братец, ты же сказал о безвременно ушедшем профессоре, а теперь говоришь о каком-то старике. Растолкуй, что-то я тебя не пойму, – зацепился за слова секретаря вечно подозревающий всех и вся карлик, усматривающий в любых мелочах подвохи и оскорбления.
– Да дело в том, что я и сам толком не пойму, почему он говорит, что ему всего сорок лет, а выглядит на все семьдесят! – почесал наморщенный лоб секретарь Физоний.
– Что-то не нравится мне этот профессор, – задумчиво прошептал иерарх. – Наведите справки о нём, пока я с ним беседую… – принял решение владыка Плеон.
– Но беседовать с ним сейчас нет никакой возможности! – успел вставить брат Физоний. – Профессор Грымов спит со вчерашнего вечера, и разбудить его мы так и не смогли, Ваше Святейшество!
– Ну так приставьте к нему соглядатаев! Ваша компетенция брат Анил! Да смотрите, этого-то мне не прокараульте! А то… – распорядился иерарх. – Ступай, Физоний, если у тебя всё! Вы все ступайте! Оставьте меня одного. Я должен подумать.
Как-то странно спокойно иерарх произнёс последнюю фразу и сел, утонув в чёрном кресле, слившись с ним своим одеянием.
Монахи-советники почти бесшумно один за другим покидали Соборную залу. Слабенькое до странности эхо проводило последнего уходящего лёгким окриком.
Глава 4
В ТАЙНОЙ БИБЛИОТЕКЕ МОНАСТЫРЯ
После того как брат Анил Гремучая Змея с двумя конвоирами, ошеломлёнными внезапным исчезновением арестованного послушника, покинули его келью, Ник долго не мог опомниться от счастья. Он спасся благодаря чуду, которое сотворил сам по великой Божьей милости и ангельской помощи! Всё это еле укладывалось у него в голове. Но больше всего мальчика мучили вопросы: он всё ещё невидимка или уже нет и как управлять своей невидимостью? Если первое он мог легко проверить на свой страх и риск, выйдя за дверь и попав на глаза кому-либо из братьев, то второе было настоящей загадкой. В голове Ника зрели один за другим различные планы, как можно было по собственной воле становиться невидимкой.
Следуя одному из планов, он должен был просто велеть себе стать невидимым, равно как и наоборот, но только прежде три раза пропустив через себя световой поток, как он делал это всю ночь. Но проверять, исполнилось ли повеление, надо было снова в присутствии братьев-монахов, так как, разумеется, в монастыре больше никого не было.
Другим способом являлся побег, который бы дал возможность встретить человека за стенами монастыря и проверить действие невидимости в его присутствии. Оба способа имели право на существование в представлении Ника, но казались ему слишком рискованными. Повеление могло не подействовать в присутствии монахов, явно оповещённых о беглеце, и тогда плетей и Астуса не миновать. Послушник понимал, что приговор немедленно приведут в исполнение в случае поимки, не дав ему времени на одиночество и опыты со световым потоком.
Найти человека за пределами монастыря также было затруднительно, точнее, невозможно преодолеть незамеченным – в случае видимости – монастырскую стену, ревностно охраняемую монахами-конвоирами, которых в монастыре было превеликое множество. Монашеское воинство особо культивировалось в Николо-Григориевском монастыре: по образу и подобию тибетского Шаолиня, но только с местной спецификой. Итак, попасться в лапы охраны ничего не стоило – и этот план отпадал. Экспериментировать без присутствующих было невозможно, а с ними – опасно, поэтому Нику ничего не оставалось, как снова попросить помощи у своих Ангелов-Хранителей.
И Ник произнёс: «Ангелы мои Хранители! Я вас очень люблю! Придите ко мне и помогите понять, как мне управлять невидимостью?» На ладонях будто заплясали огоньки. Они напомнили о дружеском прикосновении невидимых существ с большими белыми крыльями и сияющими добрыми ликами. Ник нашарил в тумбочке коротенькую оплывшую свечку, засветил её и принялся записывать всё, что рождалось в этот миг в недрах его души:
О здравствуй, сыне! Мы идём на помощь!
На твой вопрос у Нас готов ответ:
Без Света, знай, невидимости нет.
Ему подвластен день, подвластна полночь.
В любой момент впускай пречистый Свет
В свои мечты, намеренья, желанья!
Так Бог Отец возводит Мирозданье,
Так ты твори – вот Наш тебе совет!
Детали сам найдёшь в своей душе,
Ведь опыт первый в жизни есть уже!
И это всё. Теперь прощай за сим.
Коль очень надо – снова Нас спроси.
Но не проси совета, сыне, там,
Где можешь справиться с препятствием ты сам,
Тогда не станем Мы беседовать с тобой,
Ведь у тебя есть дар: луч Света золотой!
Твои Ангелы-Хранители.
Обрадованный Ник от всей души поблагодарил своих Ангелов- Хранителей за неоценимую помощь и приступил к действию, согласно полученному наставлению. Ему было теперь ясно, что невидимость можно создать силой своего намерения в момент, когда световой поток входит в тело, управляемый силой воображения, и образует вокруг него защитный экран, не позволяющий людям с нечистыми помыслами обнаружить того, кто надёжно спрятан за ним. Сам же себя Ник прекрасно мог видеть в момент своей невидимости – вот почему ему трудно было оценить своё состояние без помощи извне. «Бежать! Бежать!» – раздавалось в голове мальчика. Но трудно бежать в никуда, где тебя никто не ждёт, никто не знает, что ты вообще живёшь на свете!
По ощущениям Ника, был уже полдень. Узкая зарешеченная щель в стене, похожая скорее на бойницу, чем на окно, скупо впускала в крохотную полутёмную келью лучи жаркого июльского солнца. Было душно, хотелось пить, нестерпимо сосало под ложечкой от голода. Стоически переносить бедственное положение узника Нику больше не хотелось. Он всё обдумал, взвесил и решился освободить себя из затянувшегося заточения.
Для начала он создал световой кокон невидимости вокруг себя, затем дёрнул дверь: она не поддалась. Ника словно обожгло: он понял, что погребён заживо в глубокой утробе монастыря, названного в честь великих Чудотворцев, и теперь ему, действительно, поможет только чудо! Если нет – можно считать, что игумен Плеон, сам того не зная, достиг своей цели: свёл счёты с ненавистным подкидышем своим излюбленным способом, погребением заживо, пусть не в Астусе, так хотя бы в собственной келье провинившегося! «Браво, Плеон! Но я просто так не сдамся! Нет! – собрав всю волю в кулак, принял решение Ник. – Не для того я родился на свет, чтобы сгнить в этой норе, не выполнив своего предназначения! Не выйдет, владыка Плеон! Мы ещё посчитаемся, лживый хозяин монастыря!»
И мальчик со всей силой принялся барабанить в дверь кулаками, пинать её разбитыми обутками, сопровождая яростную атаку истошными выкриками. Пот катился с его лба, заливал глаза, одежда взмокла, хоть выжми. Ник то бросал своё бесполезное занятие, то снова обрушивался на монстра, которым теперь представлялась отроку дверь, пока вдруг в гулком монастырском коридоре не прогремели шаги. Мальчик секунду колебался, усомнившись в своей невидимости, но тут же понял, что другого выхода у него нет – и снова, и снова атаковал ненавистную дверь.
Шаги прогремели уже совсем близко, затем ключ заскрежетал в замочной скважине, и… дверь толкнули вовнутрь с такой силой, что Ник, если бы не отбежал к кровати, то оказался попросту убит этим толчком. Слава Богу, он вовремя поостерёгся: инстинкт самосохранения своевременно впрыснул в кровь очередную порцию адреналина!
Как только монах-конвоир Елпидофор, – шедший на смену Фаддею, дежурившему возле кельи профессора Грымова, – ввалился в свободный проём, Ник прытко проскользнул под носом громилы и был таков. Конвоир, ничего не поняв, недоумённо обозрел пустую полутёмную келью и, исполнившись суеверного ужаса перед взбунтовавшимися привидениями, о которых не раз слышал от старых монахов, вылетел наружу и запер дверь на засов. Про себя монах-конвоир Елпидофор решил молчать о произошедшем: лишь бы братья как всегда не подняли его на смех.
Тем временем Ник брёл по длинному сводчатому коридору, напоминающему нескончаемый лабиринт. Он, зная, что всё ещё не видим и никто не сможет причинить ему вреда, постарался всё же ступать легче, чтобы не слишком тревожить эхо, дремлющее под сводчатым потолком. Ник направлялся к двери, ведущей в подвал монастыря, где, по слухам, находилась тайная библиотека. Он твёрдо решил отыскать там книги Магнуса Горнвальда, которым был в прошлом, как утверждали Ангелы. Может быть, именно в этих книгах есть что-то такое, что напомнит ему о подробностях, приведших его на столь опасный путь. Послушник толком не мог понять, почему именно ему предназначалось в этой жизни расправиться с владыкой Плеоном и низвергнуть сложившийся порядок в монастыре.
Ничего не подозревая, что иерарх отдаёт себе отчёт в том, что опасность низложения исходит именно от него, монастырского подкидыша, Ник по наивности считал владыку просто жалким истеричным стариком, по которому давно «психушка» плачет, как однажды выразился брат Амвросий. Того высекли «ни за что», но потом разобрались, найдя настоящего виновного, на котором владыка тоже сполна отыгрался. Недооценивая, таким образом, всю опасность, которая исходила от настоятеля Николо- Григориевского монастыря, отрок обычно много ему спускал в отношении себя и других. Но только вот теперь, в эту минуту, поразился родившейся у него в голове внезапной мысли: «А что если владыка Плеон узнал про исчезновение странички рукописи из Псалтири? А что если это именно он вырвал её откуда-то для чего-то специального и спрятал там?! А что если Плеон как-то свяжет между собой уборку в келье и пропажу листка? Что тогда? А тогда – Ника всего аж передёрнуло – тогда мы и есть с ним заклятые враги. Нужно непременно найти книги Магнуса Горнвальда, ведь он, – то есть я, создатель Плеона, – уж точно знает, как его устранить!»
Обуреваемый этими неприятными размышлениями Ник не заметил, как скоро достиг ступеней, ведущих в подвальное помещение, где ему не раз доводилось прятаться от конвоиров, вечно рыскавших за ним по приказанию Анила Гремучей Змеи. Брат-соглядатай имел привычку приписывать безродному подкидышу все те гнусности и пакости, которые вытворяли некоторые монахи. (Они нарочно натравливали Гремучую Змею на беззащитного послушника, потешаясь над обоими).
Центральная дверь в подвал часто бывала незапертой по причине того, что вела в продуктовые и винные погреба, без конца посещаемые монахами-поварами и личной обслугой владыки, а также членов его Совета. Вот и на сей раз Ник легко проник в пропахший сыростью и горелым факельным маслом подземный коридор и остановился, прислушиваясь, нет ли кого поблизости. Дверь даже не скрипнула. Вероятно, кто-то из чревоугодников не забыл о ней позаботиться, чтобы лишний раз не привлекать внимания к своим частым посещениям этого притягательного местечка. Нику это было на руку, хоть он и находился в состоянии невидимости, время от времени поддерживая его в своём воображении с помощью струящегося золотого потока, как учили Ангелы-Хранители.
В подвале было светлее, чем в коридоре наверху: факелы горели над каждой дверью, ведущей в какую-нибудь кладовую или погребок, но встречались и неосвещённые двери. «Скорее всего, – размышлял Ник, – если не освещают вход, значит, им не пользуются. Наверное, и тайной библиотекой мало кто пользуется, ведь она тайная. Стало быть, надо искать неосвещённую дверь». Ник долго бродил вдоль нескончаемых рядов зажжённых факелов. Как назло они чадили все: одни ярче, другие были почти потухшие, но всё же будто нарочно старались из последних сил освещать каждую дверь или нишу. А Ник всё шёл и шёл, и, казалось, эта иллюминация никогда не даст сбоя, ни над одним входом.
И тут взгляд мальчика упал на неосвещённое круглое отверстие в земляной стене. Оно напоминало лаз в нору, в которую мог пролезть разве что пятилетний ребёнок. Ник просунул в нору голову и опёрся ладонью о поросшую мхом стену над ней. Мох под ладонью продавился и стал осыпаться прямо на голову. Мальчик в недоумении отскочил назад и понял, что надо помочь природе довершить начатый процесс разрушения до логического конца. Он легко отрывал пласты мха вместе с комьями земли вокруг норы, пока она не расширилась для свободного проникновения. Ник был довольно рослым для своего возраста, и ему понадобилось приложить немало усилий, чтобы освободить себе путь.
Наконец всё было готово. Мальчик пробрался внутрь и оказался в кромешной тьме. Запах сырости и гнили усилился. Земляные стенки, на которые приходилось опираться, скользили под ладонями. Послушник сделал шаг вперёд, поскользнулся и начал медленно съезжать по гладкой глине куда-то всё ниже и ниже, безуспешно пытаясь выкарабкаться. Но спуск как нарочно становился всё более и более скользким и упругим, и уже казалось, это была вовсе не глиняная, а ледяная детская горка, будто специально созданная здесь кем-то для коварной потехи.
Ник катился куда-то в кромешной темноте, чувствуя, что от страха неизвестности почти теряет сознание, как вдруг движение прекратилось. Под ногами обнаружилась ровная каменная площадка, из которой торчало круглое кольцо. О него-то и запнулся Ник, пытаясь встать во весь рост и отряхнуть одежду от налипшей грязи. Теперь оставалось только дёрнуть за кольцо и сказать «сим-сим, откройся!» – как в старой восточной сказке, – что послушник и сделал.
Из открывшегося люка пролился приглушённый свет и поманил к себе незваного гостя. Ник заглянул вниз и обомлел: он находился на потолке помещения с высокими стеллажами, на которых ровными рядами теснились книги. Тайная библиотека монастыря действительно существовала! И кто-то очень постарался, чтобы она оставалась тайной! Нику предстояло как-то спуститься вниз, но, похоже, лестницы не было. Послушнику бросился в глаза только угол стеллажа, располагавшийся прямо под люком. Расстояние в прыжке было небольшим. Однако могли подвести скользкие от грязи обутки, и неуклюже загреметь с четырёхметровой высоты ничего не стоило.
Минуту помедлив, Ник прыгнул на выступающий стеллаж и еле удержался, вовремя схватившись за его деревянный карниз. Оглядевшись, мальчик увидел ступеньки передвижной лестницы, с помощью которой добираются до самых верхних полок, и осторожно спустился.
Здесь не было факелов или свечей, как в монастырских помещениях наверху. Отовсюду струился мягкий золотистый свет. Подвальный смрад тоже куда-то исчез. Пахло чем-то вроде ладана или иного благовония, которое наполняло душу едва уловимым приятным волнением. Стены и пол покрывали деревянные плиты, и кругом – куда ни падал взгляд – книги в высоченных стеллажах с резными карнизами.
«Ух, ты!» – слетел вопль восторга с губ потрясённого отрока. Ник медленно передвигался вдоль гигантских деревянных сооружений с книгами и старался не топать: мало ли что! Мальчика подстёгивало разгоравшееся любопытство: откуда истекал этот красивый золотистый убаюкивающий свет? Выросший в монастырском полумраке юный послушник отродясь не видывал ничего, кроме факелов и свечей, да редких лучей солнца, – а тут! Волшебный свет зачаровывал мальчика, потому что на самом деле был волшебным, и какая-то часть души послушника интуитивно это знала.
Обойдя очередной стеллаж, Ник внезапно остановился как вкопанный. Прямо перед ним будто из-под земли возник человек, сидящий, согнувшись, за письменным столом и что-то быстро записывающий.
– Здравствуй, Магнус Горнвальд! – не поднимая головы, произнёс человек, продолжая свои записи. – Наконец ты явился. Я два столетия жду тебя здесь, – сказал он снова и, отложив перо, поднял голову.
Синие пронзительные, будто хрустальные, глаза незнакомца, казалось, просверлили дыру во лбу Ника. Было ощущение, что голову сканируют и выворачивают наизнанку всё её содержимое. Мальчик, внезапно представ перед этой страной личностью, ясно сознавал, что перед ним тот, кто знает всю его поднаготную; мало того, абсолютно всё о нём прежнем и будущем. Ник застыл, не пытаясь ничего вымолвить, потому что тот, кто спрашивал, уже давно знал все ответы, какие бы ни рождались в этот момент в голове ошеломлённого послушника. И вот что странно: человек за столом каким-то образом давал понять это без слов.
– Приди в себя, Магнус! Мы давно знакомы. Я Скрибиус. Вспомни: перед твоим уходом я обещал, что останусь здесь и дождусь тебя, чтобы помочь. Я сдержал слово. Ты, я вижу, тоже, раз пришёл. Свет напомнил тебе о твоём долге, не так ли? – спросил странный человек, энергично встал и вышел из-за стола.
Оказалось, он обладал неестественно высоким ростом. Смоляная грива его роскошных длинных волос волнами ниспадала до середины спины. Тонкие длинные пальцы с острыми отполированными ногтями, казалось, никогда не оставались в бездействии, перебирая жемчужные чётки. Два столетия, проведённые в монастырском подземелье, так и не смогли сплести уродливую паутину времени на его безмятежном челе. На вид Скрибиусу было не больше тридцати лет, и лишь глаза выдавали почтенный возраст души. Мало кому так удавалось сохраниться, ничуть не обветшав, за столь продолжительный срок пребывания на Земле, разве что двум-трём индийским йогам!
Глядя на этого странного своей проницательностью человека, Ник ничуть не удивился услышанному, но пребывая всё же в некотором замешательстве, поймал себя на мысли, что не удивляется и способности Скрибиуса видеть невидимое для всех (он, конечно же, имел в виду собственную невидимость, которую научился постоянно удерживать усилием воли). Внутреннее чутьё изо всех сил подсказывало мальчику, что он и хозяин библиотеки, действительно, чем-то крепко связаны. Но вот чем?
Выйдя из оцепенения, Ник промолвил неуверенное «здравствуйте!» и тут же вздрогнул от неожиданного замечания собеседника:
– Брось, Магнус, давай на «ты». Глупо знать друг друга целую вечность и церемониться при каждой нашей встрече на Земле! Это, право, смешно! Хотя охотно верю, друг мой, что реинкарнация вышибает память напрочь! Но скоро ты всё вспомнишь, и мы посмеёмся вместе. Садись!
Скрибиус легонько подтолкнул Ника к креслу у стола. Сам же уселся напротив, на своё место, отодвигая стопки исписанных ровным бисерным почерком листов.
Один из них выбился из общей кипы и слетел на пол, прямо под ноги Нику. Мальчик, прежде чем сесть, склонился поднять рукопись и обомлел: почерк на листке, вложенном в старую Псалтирь, и этот были похожи как две капли воды. Сердце Ника забилось в волнении, и с губ сам собой слетел вопрос:
– Про Башню, это Вы, то есть, ты написал?
Неожиданная детская озорная улыбка оживила лицо Скрибиуса, казавшегося прежде невозмутимым, даже строгим:
– Ну вот, уже кое-что встаёт на место в твоей голове, Магнус! Конечно, я, хотя и не совсем я. Вот это всё, – и Скрибиус, кивнув, обвёл взглядом многочисленные стеллажи с книгами, – моих рук дело.
И увидев округлившиеся, полные недоумения глаза Ника, добавил:
– Впрочем, только рук.
Маска удивления прилипла к Нику намертво, и лицо мальчика, казалось, больше никогда не примет своего привычного выражения.
– Ты спрашиваешь, почему только рук, не так ли? – уловил Скрибиус немой вопрос, не успевший слететь с уст юного послушника. – Всё дело в том, что я, как сейчас принято нас называть в миру, ченнелер, проводник, а мои информанты, – и Скрибиус сделал паузу, посмотрев вверх, – Великие Личности из Семьи Света, живущие в бесконечности времён. Информация приходит ко мне нескончаемым потоком золотистого Света, и я при помощи автоматического письма перевожу её в целые тексты и книги, доступные для понимания, в том числе и твоим современникам. Понял?