Арвеарт. Верона и Лээст. Том I

– Простите, Дэара Верона, – обратился к ней кто-то по имени в сочетании с новым термином.

Она обернулась на голос и увидела парня – высокого, в джинсах и сером свитере, с её стареньким чемоданчиком; высокого и красивого, и тоже, как Джон, синеглазого, с собранным в узел волосом цвета пшеничного колоса. На вид ему было за двадцать – лет двадцать пять приблизительно. Он поклонился низко, после чего представился: «Эрвеа́ртвеаро́н Терстда́ран. Старший Куратор Коаскиерса», – и закончил с крайней почтительностью:

– Я буду сопровождать вас во время знакомства с Ирландией.

– Где он?! – спросила Верона, отделавшись нервным книксеном.

Терстдаран выдержал паузу:

– Дэара Верона, простите, но знать о его нахождении – вне пределов моей компетенции. Возможно, он где-то поблизости, но нет никакой гарантии.

– Но вы ведь его увидели?! Ведь он со мной разговаривал!

Старший Куратор Коаскиерса покачал головой с отрицанием, а в глазах его отразилось невольное огорчение:

– Нет, я никого не заметил.

– Но вы ведь меня услышали?! Вы не могли не услышать! «Джон, вернитесь пожалуйста!» Экдор, вы как раз подошли ко мне!

– Нет, Дэара Верона. Вы смотрели в другую сторону и при этом вы просто расчёсывались.

– Что?! – поразилась Верона.

– Ваш гребень, – сказал Терстдаран. – Вы до сих пор его держите.

Гребень – изящный, тонкий, с серебряной инкрустацией, находился в её ладони, крепко зажатый пальцами. Верона обиженно всхлипнула.

– Дэара Верона, простите, но рэана Режина волнуется…

– А что означает «дэара»?

– Скоро вы всё узнаете.

– От кого?

– Из разных источников, включая меня, по всей видимости.

На этом экдор Терстдаран кивнул в направлении выхода и, подняв чемодан, добавил: «Ступайте за мной, пожалуйста». Верона, шмыгая носом, начала размышлять хаотически: «Гребень… когда я достала его? Почему я не помню этого? Он был в рюкзаке, под косметикой, а косметику я не вытаскивала… Тогда что у нас получается? Эрвеа… Эрверо… Терстдаран… он ведь меня не обманывает? А Джон? Он сказал: „Малышка…“ Получается, этого не было? Всё это – только иллюзия?..»

Эрвеартвеарон обернулся:

– Не думаю, что иллюзия. Произошло наложение. Совмещение двух реальностей. Вы действительно его видели. Его свитер, во всяком случае.

Верона едва не ахнула:

– «Совмещение двух реальностей»?!

– Это – наша обычная практика. И я повторю своё имя. Эрвеа́ртвеаро́н. Запомнили?

– Запомню, экдор. Простите. Раз вы читаете мысли, вы – эртаон, наверное?

– Да, – подтвердил Куратор.

– Вы – инопланетянин?!

– Гуманоид, Дэара Верона.

– А вы из нашей галактики?!

– Нет, мы из другой галактики. В каталоге Мессье она значится, как М98.

– А какой у вас балл по Эйверу?!

Эрвеартвеарон рассмеялся, ответил: «Семь тысяч, я думаю!» – и тут же сменил арвеартский, поскольку увидел Режину, вошедшую с улицы в здание, на родной для неё португальский:

– Сеньора, как поживаете?! Я – ваш сопровождающий! Ваш саквояж, пожалуйста…

Через пару минут примерно он подвёл их седану – внушительному, и предложил галантно: «Садитесь в салон, прошу вас…»

– Он – кто?! – прошептала Режина, пользуясь тем обстоятельством, что внимание «сопровождающего» перешло на багаж с багажником.

– Куратор, – сказала Верона. – Старший Куратор Коаскиерса. Эрвеартвеарон Терстдаран. Приставлен к нам с целью помощи.

– Кем приставлен?

– Пока умалчивает. Вероятно, администрацией.

В салоне – уютном, тёплом, с белого цвета сиденьями, как только машина тронулась и влилась в ближайшую линию, Режина опять спросила: «Он может быть Наблюдателем?»

– Судя по сходству с Джоном…

– Да, сходство у них значительное…

Разговор на этом закончился. Машина, въехав на трассу, разогналась за мгновение. По сторонам дороги замелькали серые здания, чередуясь с туманными пустошами. Верона, откинувшись к спинке, вернулась мыслями к Джону – к той недавней чудесной реальности, в которой он – осязаемый – мог так крепко обнять её, мог прошептать ей в ухо: «Малышка моя, не бойся. Прости, что я напугал тебя…»

Лээст в эти минуты находился в доме родителей. Элиза делала ужин, а сам он пил виски с Невардом, обсуждая то обстоятельство, что Верона, как и Режина, вероятно, уже в Ирландии. Отец проректора нервничал:

– Ты мог бы взять разрешение! Обратиться к вашим Кураторам и встретить их как полагается!

– Я пытался, – ответил Лээст, – но Старший Куратор сказал мне, что я не должен форсировать текущую ситуацию.

– А какая тут ситуация?! Что это за нелепости?! Почему мы должны откладывать?!

– Видимо, есть причины.

– Причины всегда имеются, если их создавать искусственно! Ты принёс с собой фотографии?!

– Принёс, – подтвердил проректор.

– Так чего же ты ждёшь?! Показывай!

– Покажу, – сказал Лээст, – чуть позже. Не хочу, чтобы мама их видела. Боюсь, что она расстроится.

Невард кивнул: «Ну ладно, – и добавил: – Она расстраивается по любому возможному поводу…»

* * *

В «Грэшем Отель» на О’Коннелл Эрвеартвеарон Терстдаран взял в руки процесс регистрации и – от лица Режины – отверг отведённую комнату, объяснив свой отказ тем фактом, что окна конкретной комнаты выходят во двор гостиницы:

– Мы будем крайне признательны, если вы нам сейчас обменяете столь неудачную комнату на комнату с видом на улицу. И третий этаж, как минимум. И плюс для меня – соседнюю. Я тоже здесь останавливаюсь.

Дежурный администратор выразил сожаление: «Я, конечно, прошу простить нас, но обменять не получится». Затем он сказал, вздыхая:

– И бронировать надо заранее. За неделю по крайней мере. Свободных сейчас не имеется.

– Нет, – возразил Терстдаран, – уверяю вас, что имеется. Семь на третьем, пять на четвёртом. И я даже могу напомнить, в каких непосредственно комнатах проблемы с канализацией и в каких – с кондиционерами.

В результате его настойчивости, вдобавок к такой компетентности, комнаты были получены в соответствии с пожеланиями, включая возможность курения и удобную расположенность, и при этом – с ранним заездом, комплиментом от администрации. Куратор сказал: «Отдыхайте! Я сейчас закажу вам что-нибудь. Кофе и лёгкие сэндвичи, если не возражаете…» – и прошёл в соседнюю комнату, а Режина, достав сигареты, уселась на подоконник и заметила, глядя на улицу:

– Что самое любопытное, он тоже «Джон Смит» по паспорту. Напоминает «Матрицу».

– Да, – согласилась Верона. – С той исключительной разницей, что нас не считают вирусами. Плюс факт, что все наши «Смиты» – это живая материя, а не зелёные цифры с автономной программой действия.

Завтрак, поданный вскоре, оказался не «лёгкими сэндвичами», а корзинкой со свежими ягодами, поджаренным в масле картофелем, горячими хлебными тостами, бутылкой вина – бордосского, и кофе в стальном кофейнике. Дождавшись ухода служащего – официанта в смокинге, Режина взялась за кофе и произнесла в задумчивости:

– Я спросила тогда у Джона… в тот день, когда всё это выяснилось – не пора ли ему назваться, а он мне сказал: «Разумеется, но только сперва твоей дочери и только когда она вырастет». Жаль, что он сам нас не встретил вместо этого Джона-Куратора.

Верона присела рядом и произнесла в замешательстве:

– Вообще-то он появился, но только в другой реальности. Когда мы с тобой прилетели, ты вышла курить на улицу, а он подошёл, обнял меня и сказал, что мы снова встретимся и что следующая встреча превзойдёт мои ожидания. А потом он пропал куда-то и сразу возник Терстдаран, и я стала его расспрашивать, и в результате выяснилось, что на деле я просто расчёсывалась, и просто имело место совмещение двух реальностей.

– Даже так?! – поразилась Режина. – Ты напишешь об этом проректору?

Верона, пожав плечами, ответила: «Да, наверное», – и тут же спросила следом:

– И, кстати, что с фотографией? Ты хоть как-нибудь её склеила?

Режина стряхнула пепел, посмотрела в окно – на улицу, на серое небо в тучах, и сказала:

– Нет, я не склеила. Я оставила её в Гамлете.

* * *

Через несколько дней после этого проректор, буквально мятущийся, получил наконец из Дублина ожидаемое послание:

«Экдор Эртебран, мы в Ирландии! Какая она потрясающая! Мы уже ездили к морю! Природа здесь бесподобная! Луга, и холмы, и скалы… всё – совершенно сказочное! И ирландцы мне тоже понравились. Осыпают нас комплиментами. И у нас есть «сопровождающий»… Эрвеартвеарон Терстдаран. Я думаю, Вы его знаете, поскольку он нам представился, как «Старший Куратор Коаскиерса». И он подтвердил, если честно, что он – эртаон и так далее и сказал, что они из галактики «М98». Это – наша классификация. В Иртаре не занимаются ислледованием космоса, поэтому я не знаю, как вы её называете.

Он очень красивый, конечно. (Я об экдоре Терстдаране). И много общего с Джоном. И он тоже «Джон Смит» по паспорту. Он встретил нас по прилёту, потом отвёз до гостиницы, выбил нам номер «с видом», сам разместился рядом и теперь он нам всё показывает, возит нас на машине и водит обедать и ужинать. Послезавтра мы с ним поедем смотреть на тот дом, что мы выбрали. Он рядом с одной деревней, в получасе езды от Дублина, не старый, а современный – его недавно построили, и архитектор – из Англии. Там дизайн вообще фантастический. Этот дом – весь стеклянный, трёхуровневый, над гаражом – бассейн, и всё это – рядом с морем. И он продаётся с мебелью. Там всё – совершенно новое. Мы увидели фотографии и даже сперва не поверили, что такое возможно в реальности, настолько он потрясающий. Цена «по договорённости», но экдор Терстдаран сказал нам (как Джон говорил до этого), что цена не имеет значения…

Экдор Эртебран, скажите, зачем он всё это делает? Я говорю о Джоне. То есть я понимаю… Мама на днях сказала мне, что в тот день, когда всё это выяснилось, он ей сообщил, оказывается, что я буду с ним, когда вырасту. То есть – что он на мне женится. Я не знаю, как реагировать. С одной стороны, я рада. А с другой – мне совсем не нравится, что вся моя жизнь предписана. Он мне сказал недавно: «Я даю тебе это право – самой принимать решения». Но ведь то, что он сейчас делает, – это противоречит всем его утверждениям. Я бы хотела другого – стать от него независимой и делать то, что мне хочется, пока я не окончу Коаскиерс, а там уже как получится. И в целом меня пугает, что он меня знает с рождения… или почти с рождения. В этом есть что-то очень странное. Мы слишком тесно с ним связаны. И эти его способности… Он – бессмертен, по всей вероятности? Потому что он не меняется. Кто я для него в таком случае? А вдруг я кого-то встречу? Вдруг полюблю кого-нибудь? Того же экдора Маклохлана. Я говорю к примеру. То есть эта покупка недвижимости… Он же меня обязывает? Мы и так столько лет тяготились ситуацией с домиком в Гамлете. А этот дом… понимаете?.. – он три миллиона, как минимум. Там девять огромных спален, и огромный зал, и столовая, и две бесподобных кухни, и офис, и даже студия, и домашний кинотеатр, и домашний спортзал, и бассейн, и оранжерея с растениями… И кто мы такие с мамой, чтобы всем этим пользоваться? Может быть, это глупо? Но существуют принципы. Всё равно это всё унизительно. Мама вчера расплакалась – прямо во время ужина, в ресторане рядом с гостиницей. Она мне так и сказала: «Мы ничего не сделали. Мы этого не заслуживаем». И она права, разумеется. Я закончу на этом, наверное. Мы хотим прогуляться немного. Выпить где-нибудь пива. Мне нравится местный «Гиннесс». Я его не пила до этого. Я, конечно, осталась бы в Дублине. Я не люблю Америку. Я не чувствую её родиной. Но теперь ничего не поделаешь.

До встречи,

Ваша Верона.

И, кстати, Вы были правы по части двадцать восьмого. Ведь правда, что-то изменится, как только мы с вами встретимся?»

Прочитав, Эртебран, не задумываясь, взял бумагу для корреспонденции и вывел на ней стремительно:

«Эрвеартвеарону Терстдарану,

Эртаону второго уровня

Великий Экдор, я прошу Вас о частной аудиенции…»

* * *

На следующее утро – облачное и пасмурное, Верона, услышав от матери: «Давай лучше съездим в Лондон. Дом подождёт, мне кажется», – решила ответить согласием и нисколько не удивилась, когда, после чашки кофе, Режина вдруг предложила:

– И давай-ка мы, после Лондона, поедем с тобой в Португалию. Мне нужно подать на гражданство. То есть восстановить его. Потом я найду работу, сниму себе где-нибудь комнату и как-нибудь всё устроится.

Верона нервно вздохнула:

– Без Джона и без Ирландии?! Ты точно уверена в этом?! Мы сейчас принимаем решение?!

– Тебе решать, разумеется. Но мне всё равно не нравится вся эта затея с недвижимостью. Я бы сейчас не спешила. Пусть он сперва появится. Пусть у вас что-то будет… какие-то отношения. Почему это всё происходит таким непонятным образом? Почему у него в посредниках Старший Куратор Коаскиерса? Это значит, что все Кураторы, кем бы они там ни были, узнают о всём случившемся… о том, что тебя содержит кто-то из Наблюдателей…

В это время в дверь постучались. Причиной была, как выяснилось, доставка корреспонденции. Вскрыв внешний конверт – курьерский, и следом – конверт проректора с серебристыми инициалами, Верона стремительным образом ознакомилась с содержанием и произнесла удивлённо:

– Я не ждала, если честно. Это письмо от Лээста. Такая его реакция…

– Что там?! – спросила Режина.

– Так. Одно предложение. Или даже контр-предложение.

– Подробнее, если можно.

– Можно, – сказала Верона и, опустив обращение: «Добрый день, моя драгоценная», – зачитала вслух всё оставшееся:

«Прости, что письмо короткое. Оно – деловое, скажем. У меня к тебе предложение. К тебе и рэане Режине. Я в целом сторонник идеи, что вы, из свой Калифорнии, переберётесь в Ирландию, но я понимаю прекрасно, с чем это всё сопрягается. Давайте мы сделаем следующее. Покупать ничего не стоит, но вы бы могли, мне кажется, арендовать недвижимость. У нашего Джоша Маклохлана имеется дом в Лисканноре. Место очень красивое. Далековато от Дублина, но в финансовом отношении это будет вполне приемлемо. То есть об этом вопросе волноваться сейчас не следует. Если вы согласитесь, то Старший Куратор Коаскиерса сможет помочь с заселением. Обсуди это с мамой, пожалуйста, и сообщи о решении. И, возвращаясь к Лисканнору, там такие заливы вдоль берега… Джош показывал фотографии и много чего рассказывал. Дом у него примерно вроде вашего домика в Гамлете, так что вам он сразу понравится. Что до „дома со всеми удобствами“, то здесь, у нас, в Арвеарте, тоже есть к чему присмотреться и выбрать себе на будущее. Будете жить здесь с мамой и обе будете счастливы. Жду ваших снимков из Дублина с подробными комментариями. И, пожалуйста, не отказывайтесь от идеи насчёт Лисканнора. Мне бы очень хотелось, Верона, чтобы вы остались в Ирландии. И по части вопросов с финансами… Я мог бы принять участие. Послушай меня внимательно. У нас с тобой будет в будущем, причём – в недалёком будущем, столько совместных проектов в отношении „опытов с квантами“, которые финансируются на самом высоком уровне, что проблема как таковая потеряет своё значение, но сейчас я хотел бы помочь вам… посчитал бы за необходимое, чтобы не жить с той мыслью, что вы остро в чём-то нуждаетесь и при этом не состоянии позволить себе даже малого. Это недопустимо. То есть я уже принял решение. Старший Куратор Коаскиерса передаст вам сегодня сумму… полмиллиона наличными. Отказ я сочту неприемлемым. Он меня ранит, поверь мне. Не сердись на меня, пожалуйста».

Завершив перевод с арвеартского последней фразой проректора: «Не сердись на меня, пожалуйста», – Верона спросила у матери:

– И что мы теперь с этим делаем?

– А что?! – удивилась Режина, с огромным вниманием слушавшая и даже слегка покрасневшая. – Ты серьёзно об этом спрашиваешь?!

– А как же тогда с Португалией?! Поездка теперь отменяется?!

– Забудем о Португалии! Личная просьба Лээста не подлежит обсуждению!

В небе сверкнула молния. Верона сперва нахмурилась, а затем разразилась высказыванием – мало в чём состоятельном и вызванным вспыхнувшей ревностью:

– «Лээст»?! Теперь он – «Лээст»?! Полагаешь, что ты с ним встретишься?! Это частные планы на будущее?! Он – молодой! Конечно! И гений, и всё такое, и ещё с таким положением и с таким финансовым статусом! А как же папа и прошлое?! Теперь это всё – несущественно?!

Гром – тяжёлый, раскатистый – заглушил конец её версии. Режина, поднявшись с кресла, сказала с глухим отчаянием:

– Нет, это всё существенно. Прости, что я снова вмешиваюсь, и послушай меня внимательно. У тебя есть Джон с миллионами, есть проректор Коаскиерса, а я продержусь, я уверена. Последнее что мне нужно – жить на средства твоих поклонников и при этом ещё выслушивать подобные оскорбления.

Затем, на глазах у дочери, застывшей в полной растерянности, она извлекла из сейфа свой старый клатч с документами, достала из шкафа джинсы, две юбки, несколько маечек, сунула всю одежду в небольшой саквояж на колёсиках и, обронив: «До встречи!» – быстро покинула комнату.

– Ерунда… – прошептала Верона. – Внизу посидит и вернётся. И сигареты оставила. Без них она не продержится…

Рассуждая подобным образом, она подошла тем не менее к подоконнику с круглой пепельницей и минуту спустя увидела, как Режина, покинув здание, садится в такси на улице.

– Чёрт! – вскипела Верона. – Он ей что, действительно нравится?! То есть она не догадывается, что он пишет всё это из вежливости?!

Ещё через час примерно, простояв у окна в ожидании, она покинула комнату и постучалась в соседнюю – к Эрвеартвеарону Терстдарану. Куратор не откликался. В холле с хрустальными люстрами портье передал ей в руки конверт с гостиничным вензелем. Внутри оказалась карточка – от California Federal… и небольшой листочек с весьма лаконичной надписью: «Я сняла себе несколько тысяч. Когда-нибудь рассчитаемся», – на что Верона подумала: «Что за глупое поведение?!» – и час просидела в холле, наблюдая за входом и улицей. Дождь продолжал усиливаться. В полдень она не выдержала и, быстро сходив за пивом, вернулась обратно в номер, где пару часов, не меньше, пыталась себя уверить, что конфликт – неприглядный, бессмысленный – был спровоцирован матерью, но перечитав ещё раз эртебрановское послание, сказала себе: «Всё правильно. Это – не просто вежливость. Он тоже что-то испытывает. Она ему тоже нравится, иначе бы он не писал так… А я посмела сказать ей… О господи, что я наделала?!!»

Через какое-то время её горестные рыдания прервал звонок – телефонный, от того же администратора:

– Мисс Блэкуотер, простите, пожалуйста, но у нас для вас сообщение. Ваша мать только что позвонила нам. Она сейчас в Лиссабоне. Просит не беспокоиться. Сказала, что остановится в доме каких-то родственников и свяжется с вами в августе, примерно числа двадцатого. И тут для вас, кроме этого, пакет от мистера Смита, который только что выписался…

В пакете «от мистера Смита», что ей доставили в комнату, Верона сперва обнаружила «Договор на аренду недвижимости», подписанный Джошем Маклохланом и заключённый на имя Режины Авейро Ледо и Вероны Блэкуотер Авейро, названных «Арендаторами», следом – карту Лисканнора с нарисованными фломастером яркими указателями, плотный конверт с купюрами – толстыми пачками Euro – фиолетовыми и жёлтыми, плюс связку ключей и записку: «Ценное прячьте в сейфе. Он на кухне, за снимком с клифами. Код 17—13—14». Последним в пакете «Смита» оказалось его обращение к ней – на бумаге, свёрнутой в трубочку, перевязанную шпагатом и скреплённую круглой печатью с двумя скрещёнными стрелочками:

«Дорогая Дэара Верона,

Довожу до Вашего сведения, что аналогичная копия договора с ардором Маклохланом, а также ключи от дома и половина суммы, переданной проректором, будут доставлены вскоре Вашей матери в Португалию.

Эрвеартвеарон Терстдаран,

Старший Куратор Коаскиерса»

– Чёрт! – ругнулась Верона. – И что мне писать теперь Лээсту?! Что мне теперь говорить ему?! «Спасибо за ваше содействие, но я поругалась с мамой и она от меня уехала»?! Нет, так я писать не буду. Просто вышлю ему фотографии… вчерашние, позавчерашние, а дальше уже как получится. У мамы там много родственников, так что она продержится. А мне? Оставаться гостинице? Или ехать и жить у Маклохлана? Или поехать в Лондон? Или поехать в Норвегию и пожить у Виргарта Марвенсена? Он приглашал навестить его…

Не находя решения, она убрала бумаги и толстый конверт с наличностью, после чего – голодная – пошла в ресторан при гостинице, поужинала спагетти и вскоре, совсем уставшая, уже засыпала с мыслями, что когда-нибудь всё образуется и Режина сможет простить её.

Экдор Эртебран в это время пил кофе – свежезаваренный, и писал ей письмо – обещанное, то и дело с улыбкой поглядывая на одну из её фотографий, приставленную к кофейнику:

«Здравствуй, моя драгоценная!

Как там погода в Дублине? У нас тут дожди и грозы. Но в целом у нас теплее, если верить ирландцу Маклохлану. Летом всё время жарко, а зимы, напротив, морозные и снега бывает достаточно. Я уже представяляю, как мы будем кататься на чём-нибудь… на лыжах, на сноубордах – что вам с мамой больше понравится.

Я разобрал твои файлы. Изучил их пристрастным образом. Хотелось придраться к чему-нибудь – чисто в плане наставничества, но придираться не к чему. Одним словом – мои поздравления. Теперь я боюсь единственного – ты ведь совсем заскучаешь на уроках по биохимии. А впрочем, там разберёмся. Как вам идея с Лисканнором? Надеюсь, уже одобрена?..»

* * *

Следующее утро – тоже довольно пасмурное, началось для Вероны с мысли: «Нет, я должна сообщить ему, что мама сейчас в Португалии». Распечатав последние снимки в фотосалоне поблизости, она неспеша позавтракала, затем погуляла по городу и, возвратившись в гостиницу, взялась за письмо проректору:

«Экдор Эртебран,

Вы знаете, я решила поехать в Англию – дней на пять или шесть примерно. Я должна посмотреть на Лондон. А мама за это время навестит семью в Португалии – у неё там дедушка с бабушкой и она их сто лет не видела. Потом мы поедем в Италию (мы хотим посмотреть на Венецию) и, может быть, даже во Францию. Мы точно ещё не знаем. В Ирландию мы вернёмся в середине июля месяца и скорее всего остановимся в доме экдора Маклохлана. Карту, ключи и всё прочее нам передали вечером, как раз незадолго до ужина. Экдор Эртебран, спасибо Вам…»

К посланию были добавлены фотографии с видами Дублина и пара портретных снимков – Режина за чашкой кофе и сама Верона – у зеркала, подкалывающая волосы. Спустя три часа с половиной она уже ехала в поезде, пересекая Ирландию и читала, чтобы отвлечься – «Песнь Льда и Огня» Р. Мартина. Дорога, не самая долгая, привела её к дому астролога – кирпичному, двухэтажному, с оградой из серых булыжников и крылечком с тремя ступеньками. За дверью была прихожая: вешалка с парой курток, узкая полка для обуви с запылёнными веллингтонами. Верона сняла кроссовки и прошла из прихожей в столовую. Там же была и кухня, и за кухней, прямо вдоль стенки, деревянная узкая лестница, что вела к коридору с комнатами – двумя небольшими спальнями, и в конце – к кабинету с книгами, в основном – научной фантастикой. Выбрав себе ту спальню, что смотрела на луг – холмистый, с пасущимися овечками, Верона оставила вещи, спустилась обратно в столовую и сварила крепчайший кофе, накануне купленный в Дублине. Мысли её при этом были совсем невесёлые: «И что теперь делать дальше? В Лондон мне ехать не хочется. Что мне там делать без мамы? А здесь мне и вправду понравилось. И у экдора Маклохлана книги там интересные. А что я скажу проректору? Ладно, как-нибудь выпутаюсь…»

Дни потянулись за днями – достаточно монотонные. Утренний кофе, прогулка, чтение, рисование, скудный обед – консервами, что стояли в буфете стопками: спаржа, фасоль, горошек; после этого – снова чтение, до самого позднего вечера; ужин – варёным картофелем; и ночью – мечты – бесконечные – о Джоне в первую очередь. Что до Генри Блэкуотера, то любая возникшая мысль о нём порождала в ней боль – душевную, многократно теперь усугубившуюся – тем фактом, что близость к Англии – близость географическая – мало что изменила в её внутренних ощущениях, вопреки её прежней уверенности, что будь он где-то поблизости, она бы это почувствовала внутренними рецепторами. Дни эти были скрашены ежедневными письмами Лээста, который теперь обсуждал с ней вопросы по биохимии, а также её поэзию – с критической точки зрения, и постоянно справлялся о текущих делах её матери, на что Верона, выкручиваясь, придумывала истории: «Мама гостит у дяди…» – «Мама гостит у тёти…» – «Мама с двумя кузинами работает на виноградниках…» Письма его приходили как раз к её пробуждению, и поэтому утренний кофе являлся, в её восприятии, лучшим моментом суток – насыщенным по эмоциям. Ответы она писала в объёмном Volume Двенадцатом, в разделе «Корреспонденция», сидя не в кабинете, не в столовой и не в гостиной, а на крыльце – с сигаретами и маклохлановским кофейником. Эртебран продолжал обращаться к ней: «Здравствуй, моя драгоценная», – а в конце говорил: «До встречи!» – и добавлял поскриптумом: «Маме привет, пожалуйста. Как она там? Не приехала?» Ответы свои Верона оформляла спонтанным образом, после чего, в размышлениях, отправлялась по главой улице до почтового отделения, отсылала корреспонденцию, покупала конверты с марками и шла гулять по Лисканнору – по его живописным окрестностям.