Панацея
– Да, бабушка, – почтительно улыбается Рейчел и ее белоснежные зубы сверкают не меньше, чем бриллианты в серёжках леди Памелы. – Наш благотворительный фонд готовит одно из крупнейших мероприятий года. Оно пройдет на будущей неделе, в воскресенье. Я была бы рада, если бы все присутствующие поучаствовали в нем.
– Замечательно, – кивает бабушка, присаживаясь на одно из антикварных кресел у камина. – Какую сумму фонд намеривается собрать в этот раз?
– Немногим более ста тысяч.
Меня не удивляют эти числа. Кажется, я привыкла слышать столь большие суммы.
Бабушка довольна Рейчел. Она кивает ей, обещая прийти на благотворительный вечер. Эмилия, жена Эверетта, благодарит леди Памелу, будто она обещала ей те самые сто тысяч долларов.
Каждый делится своими успехами. Это что-то вроде семейной традиции. Дядя Эверетт докучает своими планами о строительстве нового медицинского центра. Отец с Джексоном хвалятся скорым заключением договора о больших поставках в Зарубежье. Николас объясняет новые формулы, выведенные для антибиотиков, уверяет, что это открытие может в стократ увеличить эффект от болевого шока.
Когда очередь доходит до Рэя, бабушка меняется в лице. Улыбка слабеет на кончиках ее губ и превращается в тонкую линию. Рэй говорит о безопасности компании, но ничем похвастать не может. Я бы поспорила с мнением Памелы. Шрамы на лице Рэя лишь доказательства того, что он действительно отдает всего себя работе, чтобы все сидящие тут люди были в безопасности. Что уж говорить обо мне? Какова будет реакция дорогой бабушки в мой адрес?
– Я слышала, врач разрешил тебе разрабатывать ногу, Картер.
– Да, бабушка. Если ближайшую неделю все пройдет успешно, я смогу вернуться к тренировкам.
– Это замечательно, дорогой. К слову сказать, если ты уедешь, мне будет весьма одиноко, – искренняя улыбка обдает жаром брата, в то время как Рейчел прячет в глазах негодование – ей мало того одобрения, что выпало на ее честь. – Больше всего меня волнует младшая внучка.
Взгляд ее изумрудных глаз, таких же ярких, как мои собственные, пронизывает меня до костей. Моя осанка прямая, руки аккуратно лежат на коленях, как и подобает леди. Тело помнит до мелочей, что нужно делать в присутствии бабушки.
– Моя команда все еще работает над проектом по введению в массы общих веществ, поддерживающих организм, для выявления проявлений симптоматики. В конце января мы представим партию фармацевтических препаратов для конкурса патентов.
Текст срывается с моих губ выученной скороговоркой. Мне не приходится задумываться над смыслом слов или тембром голоса.
– Работа будет осуществляться на базе университета?
– В данный момент, проект создается на базе лаборатории колледжа. Одобрение патента позволит нам ввести препарат в оборот в нашей компании.
– Очень хорошо, Эден, – задумчиво произносит бабушка. – Думаю, Николас сможет проконсультировать тебя в любое время, если, конечно, еще не сделал этого.
– Мы планировали провести экспериментальную часть проекта совместно через пару недель.
Леди Памела кивает. Она выдает приятную улыбку, от которой мои внутренности полыхают в непонятном мне доселе чувстве. В голове проносятся отнюдь недружественные выражения лица бабушки, смотрящей на меня с высока.
Бабушка молчит. Ее внимание еще не переключилось на другой объект. Я не позволяю себе расслабиться. Никто их присутствующих не заикнулся о том, что со мной не все в порядке, но бабушка чувствует, а может просто знает, что все не так радужно, как я ей рассказала всего минуту назад. Она выжидает.
Боковым зрением вижу обеспокоенный взгляд Джексона, но не перевожу на него глаза. Я не сдамся. Я выдержу пару минут пристального внимания.
– Я слышала, о твоем недомогании, Эден.
Банально, но эта весьма добродушная и спокойная фраза прозвучала, как гром посреди ясного неба. Несмотря на то, что все присутствующие ждали этого момента.
– Думаю, я слишком увлечена проектом. Во мне говорит переутомление и городская жизнь.
– Кэтрин тоже мучали подобные недомогания, – понимающе кивает бабушка, но в ее глазах ни намека на сочувствие.
Я знаю, что ее отношение ко мне стабильно нейтральное. Она воспитала во мне те качества, которые считала необходимыми для юной леди. И могла выразить свое недовольство лишь когда я нарушала их. На этом ее внимание заканчивалось для меня, ограничиваясь лишь парой предложений в каждый субботний вечер.
– Время чая, дорогие.
По негласному приглашению, мы следуем в гостиную, по пути тихо переговариваясь между собой. Джексон держится рядом. Я не хочу смотреть на него, боясь распалиться перед всеми. Этот негодяй даже не потрудился помочь. Он молчал всю дорогу до Наханта, не обмолвившись ни словом о том, что ждет меня за порогом поместья. Та информация, которую он в спешке сказал мне в больнице, была ничтожна мала и никак не конкурировала с тем, что происходило здесь.
Стоит мне присесть рядом с Картером на диван, Рейчел садится за рояль, начиная играть ненавязчивую, но нудную пьесу. Все взгляды обращены на нее. Бабушка почтительно склонила голову, будто оценивая насколько кузина профессионально перебирает клавиши. Рэй откинулся на диван, наблюдая за Рейчел, как за надоедливой мухой.
Но стоит мне перевести взгляд, как Джексон ловит его. И одобрительно кивает.
***
На следующее утро, я боюсь выйти из своей комнаты. Даже не представляю, какие испытания судьба представит мне сегодня. Иногда кажется, что я вообще не из этой семьи. Возможно, это не моя жизнь, а какая-то чужая. Но как бы там ни было, одно я знаю точно – никто из моих братьев не позволит мне жить спокойно.
На рабочем столе лежат стопки ежедневников, записных книжек, скетчбуков и просто сложенных в файлы листов. Они – один из шансов узнать что-то о себе.
Все записи лишь описывают какой-то проект по химии. Что-то насчёт анестетиков. Понятия не имею, что это такое, но подозреваю, что это тот же проект, о котором я говорила вчера вечером.
Спустя пару страниц, я вспоминаю, что анальгетики – вещества, которые расслабляют человека, помогают ему справиться с болью, не только физической, но и душевной.
Понятно, что самое сокровенное я бы не оставила на рабочем столе. Но чем черт ни шутит. В скетчбуках я нашла зарисовки по проекту – органы человека, скелеты, кости, мышцы. Все подписано на действие этих анестетиков. Смотрю на это и чувствую отвращение. Хотя никакого отвращения в больнице, несмотря на знакомый медицинский запах, не испытывала. Я чувствовала себя подопытной мышкой и постоянно боялась – вдруг кто-то решит вколоть не то.
Из одного из дневников вывалились фотографии, ещё со школы. Там мы стоим с девушкой в школьном коридоре, я вспоминаю свою лучшую подругу Натали. Но есть еще одно фото, на котором мы Джексоном стоим пляже. Мы улыбаемся друг другу так тепло… Интересно, раньше у нас были такие же натяжные отношения, как сейчас или же мы были друзьями?
Возможно, это покажется странным, ведь я испытываю стресс, но чувствую, будто, от моих размышлений веет холодом. Тоже самое я чувствую и от Джексона, и даже от Картера, которой кажется самым позитивным из братьев. Ведь даже он подозревает меня в чём-то.
А я сама не понимаю кто я и в чём меня обвиняют.
Фотографий очень много. Кажется, я очень много улыбалась и была позитивным человека. Правда, этого нельзя сказать о мне настоящей. Приезд в особняк усугубил мою депрессию – чувствую себя не в своей тарелке. Я говорила об этом ни раз Джексону, но он настаивал, что эта встреча очень важна. Поэтому забрал меня прямо из больницы, не слушая возражений.
Что касается остальных родственников, странное поведение бабушки, дядя Эверетт со своей женой и дочкой, которая явно меня недолюбливает. Знать бы с кем и когда я испортила отношения.
Думаю, стоит посмотреть на мои вещи. Должно же у меня остаться что-то памятное. Обычно, девушки хранят серёжки, браслеты, еще какие-то побрякушки, которые будут напоминать о детстве или о дорогом тебе человеке. Рыскаю по всем шкафчикам, но ничего дельного не нахожу. Пустота внутри растет, как снежный ком, превращающийся в лавину.
Все так аккуратно и неправдоподобно сложено, будто фальшивка. Все это лишь оболочка, которая вела себя так, как ей надо было, но кто же я настоящая – нет ни одной зацепки. Должно же быть чувство трепета при воспоминании о чём-то. А вместо этого сплошное разочарование.
Возможно, друзья расскажут мне больше. Как глупо полагать об этом! Тоже самое я думала о бабушке, которая расскажет мне о моей семье, но бабушка, кажется, недолюбливает меня даже больше, чем мои братья.
Теперь, наконец, я понимаю о чём говорил Джексон. Он был прав, чтобы жить в нашей семье нужно быть сильным человеком.
Стук в дверь прерывает мои депрессивные настроения. Я даже знаю кто за этой дверью.
– Эден, – темноволосая шевелюра высовывается из двери. – Можно?
– Если я скажу нет, ты уйдешь?
– Не уйду, сестренка, – криво улыбается Картер, разглядывая бардак на рабочем столе. – Ты решила устроить ревизию?
– Да, думаю выкинуть ненужное.
– Ненужное? – ухмыляется брат, закрывая за собой дверь.
– Что не так, Картер?
– Просто у тебя нет ненужных вещей. Ты всегда говорила, что предмет всегда должен использоваться, иначе это ненужное барахло, которому место на помойке.
Я морщусь, пока Картер падает на кровать в форму звездочки. Засовываю фотки по дневникам, пытаясь навести былой порядок. Парень молчит.
Один. Два. Три. Вдох.
Раз. Два. Три. Выдох.
– Помнишь наше детское приветствие? Мы думали, что витамины превращают нас в других людей и это приветствие было чем-то вроде проверки – мы это или кто-то под нашим обличием.
– Конечно, помню, – уверено говорю я.
– Тогда повторим его?
– Ты пришел за этим? Я думала, ты хочешь о чем-то поговорить.
– Конечно, но перед этим я должен убедится, что это действительно ты, – насмешка чувствуется в голове Картера, но я уверена, что он не отступит.
– Ладно, – соглашаюсь я через минуту, надеясь на то, что руки сами вспомнят движения.
– Правда?
– Почему бы и нет, – пожимаю плечами я, а Картер соскакивает с кровати и спустя мгновение оказывается рядом со мной
– Давай на раз-два-три.
Я киваю, внимательно наблюдая за братом.
– Раз, – Картер вытягивает руку вперед в кулаке. – Два, – он внимательно смотрит мне в глаза. – Три.
Не успеваю среагировать, как оказываюсь на ковре. Морщусь от импульса, пронесшегося по телу. Картер нависает надо мной с ухмылкой. Его глаза горят торжеством:
– Ты оборотень, Эден.
– Я была не готова, – хриплю я.
– Глупости. Мы всегда говорили языком жестов и взглядов. Ты не отреагировала ни на один.
Не нахожусь что ответить. Чем Джексон думал, когда привез меня сюда без инструктажа и подготовки? Это очередное издевательство надо мной. Я сжимаю кулаки и отталкиваю Картера.
– Эй, полегче, – ухмыляется брат.
Сердце несется куда-то галопом, а я совсем не успеваю за ним. Лишь темные круги перед глазами маячат то тут, то там.
– Послушай, Картер, я больна. Джексон забрал меня из больницы, не спросив готова ли я ехать к семье в таком состоянии, – тычу я ему в грудь, подходя к Картеру ближе. – Я не в том расположении духа чтобы играть в дурацкие шарады. Каждая ваша фраза пропитана сотней оттенков эмоций и подтекстов, которые я, в данный момент, не в силах разгадать. Если ты хотел поглумиться надо мной, то будь добр, уходи.
– Я пришел сюда чтобы узнать, что произошло с тобой.
– Мы говорили об этом, – рычу я.
– Ты лгала мне, сестренка, – глаза Картера темнеют, но не теряют былого блеска. – Я же пришел узнать правду.
– Нет никакой правды.
– Поверь, даже если тебе кажется, что ее нет, она существует.
– А если я не знаю правды?
– Значит надо ее найти.
– Легко сказать, – бурчу я, массируя виски.
– Просто расскажи мне, Эден, – говорит Картер, усаживая меня на кровать. – Ты можешь мне верить. Мы всегда были близки, но, когда я не смог остаться жить в Бостоне, на первое место для тебя встал Джексон. Не спорю, он тоже был близок нам, но я остался тут один. С сумасшедшей бабкой, занятым отцом и огромным пустым особняком.
– Картер…
– Я предупреждал тебя. Бостон не так безопасен, как о нем говорят. Ты изменилась. Твои глаза совершенно другого цвета, с совершенного иным взглядом. Думаешь, я могу остаться в стороне сейчас?
– Я не знала…
– А Джексон? Он тоже что-то скрывает. Вы оба ведете себя так, будто свершился конец света.
– Возможно, так и есть, – вздыхаю я, а Картер устраивается поудобнее, в ожидании пожирая меня взглядом.
Пульс учащается, дрожь проносится по телу и даже не знаю, как я позволяю себе произнести эти слова:
– В моей крови нашли наркотики.
– Что?!
Крик Картера заставляет меня съежится, а его эхо проносится в голове вновь и вновь. Я шикаю на него.
– Как ты?..
– Я не знаю, Картер. Я очнулась в больнице, не помня ничего. Совершенно ничего. Рядом сидел Джексон. Он был так зол. Сказал про аварию и про вещества в моей крови. Я чувствовала, что это катастрофа. Если в семье узнают, про все это…
Картер мрачно кивает, давая понять, что понимает. В нашей семье наркотики табу. Лучше ты убьешь человека, чем будешь их принимать. Даже впервые проснувшись, я знала это правило.
–Джексон сам предложил скрыть все это. Он решил все возникшие проблемы. Кроме того факта, что, приехав сюда, я должна знать элементарные вещи о нашей жизни. Но я не вспомнила толком ничего. Не представляю кто я и что мне теперь делать. Не знаю, почему попала в аварию, почему в моем организме вещества… Врачи говорили, что многие раны возникли раньше аварии. Джексон уверен, что я связалась с плохой компанией.
– Если даже так, мы вряд ли это узнаем.
– Почему?
– Нам нельзя появляться в районе темных. Чудо, что, оказавшись там, ты осталась жива.
– Тогда как узнать правду?
– Есть полно других методов, – говорит Картер, задумавшись. – Ну и никто не говорит о том, что у твоих братьев нет возможности выведать нужную информацию.
– То есть ты это сделаешь?
– Естественно. Я не намерен мириться с тем фактом, что ты оказалась в таком состоянии из-за наркоманов. А отличие от Джексона, я готов постоять за тебя.
– Мы не знаем, вдруг он…
– Была бы его воля, он давно бы разнес их. Мы можем попросить и других…
– Нет! – перебиваю я Картера. – Я не доверяю Нику и Рэю.
– Почему?
– Не знаю. Мне кажется, они замешаны в этом. Я боюсь их.
– Ты удивляешь меня, Эден. Если дело касается темного района, то наша семья активный борец с ними, а не союзник. Поэтому ты помнишь то правило. Его внушают с самого детства. Наркотики – яд, район темных – порождение зла. Все это связано с семейной легендой.
– Семейной легендой?
– Долгая и нудная история, поверь. Это все суеверия наших предков.
– Ты поможешь мне?
– А для чего я здесь?
Я обнимаю Картера так крепко как позволяет аппарат в груди.
– Спасибо, – наконец шепчу я ему в ухо.
– Только обещай не повторять свои ошибки.
– Я их не помню.
– Не употребляй больше. И не ходи в район темных. Если они сами найдут тебя, у тебя есть братья. Звони.
– Я справлюсь, – срывается шепот с моих губ.
– Знаю, – вторит мне Картер, сжимая в своих объятиях.
Глава 3.
Каждый раз стоит Джексону открыть рот, я готова провалиться сквозь землю. А стоит ему замолчать, как становится не по себе.
Не знаю насколько хорошо я справилась с уикендом. Возможно, ужасно, раз Джексон молчит. Но, думаю, если отец и дядя были в хорошем расположении духа, значит все прошло неплохо. Будь все иначе, бабушка давно бы устроила истерику.
– Джексон, – зову я брата, и через пару мгновений ловлю его взгляд, а потому продолжаю. – Я знаю, это глупо, но я так и не поняла. Чем занимается наша семья? Я понимаю, что мы влиятельны и богаты, но…
Смех Джексона прерывает меня. И я молчу. Жду, пока он насмеется, но, черт возьми, уже готова ему врезать.
– А тебя не смутило, что родственникам не доложили о результатах анализов? Не смутило, что я вел себя в больнице как дома?
– Причем тут больница?
Джексон лишь ухмыляется, глядя на меня:
– Эверетт – министр здравоохранения и социальных служб штата Массачусетс.
Я ошарашенно смотрю на Джексона, ожидая его смеха. Это же шутка?
– Еще скажи, что весь город наш.
– Нет, конечно, – Джексона явно это забавляет. – Фактически, северная часть и окраины.
– Она принадлежит дяде?
– Отцу. Кстати, фармакологическая компания тоже принадлежит ему.
Наверняка, я просто избалованная девица с набитым кошельком и самомнением. Иначе, как объяснить наркотики в моем организме?
Мы едем в молчании. Думаю, Джексон решил, что мне нужно время на переваривание информации. Мысль сразу оказывается смехотворной. Джексон просто не хочет со мной разговаривать. Видно же, что я его раздражаю.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я в порядке.
– Точно? Или ты говоришь так чтобы я не вернул тебя в больницу?
– Точно, Джексон. Точнее не бывает.
Если я осталась бы в палате еще на одни сутки, то непременно сошла бы с ума.
– Ты что-нибудь вспомнила? – осторожно спрашивает Джексон, нервно поглядывая на меня.
– Ничего конкретного. Вспомнила парочку фактов из детства, кузенов Брасс и колледж.
Джексон кивает и переводит тему:
– Док была уверена, что уикенд с родственниками в семейном поместье помогут тебе вспомнить больше.
Холодок пробегает по коже, а сердце пропускает стук.
– Тебе не по себе, – кидает на меня быстрый взгляд Джексон.
– Да, мне не по себе.
Еще бы! Я не помню семьи, друзей, собственный дом. Черт, я не помню саму себя. Откуда я могу знать кому стоит верить, а кому нет? Мои братья. Их странные разговоры.
Я пытаюсь переключиться на более приятные мысли. Чем больше я паникую, тем сложнее воспринимать информацию, сложнее размышлять логически и контролировать дыхание. Сердце бьётся, но стоит мне забыться, как оно взорвётся, словно бомба или замолчит навеки.
Дорога совершенно мне незнакома. Структурированные фасады зданий, порт, разноцветные блики солнца в волнах.
Бостон. Я влюбляюсь в него. Отмечаю особенности города, вплоть до разрушенных лестниц в маленьких улочках и старых витрин в новой части города. Сохраняю в памяти эти моменты как подборку эстетики в интернете. И даю самой себе обещание никогда больше не забывать.
– Нам обязательно было уезжать в этот уикенд?
– Боюсь, что да. Каждую неделю наша семья собирается в поместье. Это своего рода традиция. Кажется, мы уже говорили об этом.
Я игнорирую его последнее предложение и продолжаю:
– Я могла сказаться больной. Тем более, что это правда.
– Понимаешь ли, Эден, – голос Джексона становится резким и ядовитым – не к добру это. – Если они вдруг решат, что ты больна до такой степени, что не можешь приехать, то приедут сами и начнут безграничную заботу и контроль над тобой.
Меня передергивает, будто организм понимает насколько это паршивая идея.
– Был вариант сказать правду. Он и сейчас актуален. Только учти, что тогда тебе лучше было умереть, потому что они убьют тебя сами.
– Наша семья настолько кровожадна?
Джексон смеётся, но мне не нравится его смех. А чего я ожидала? Сама же ловила себя на мысли о том, как в нашей семье к этому относятся.
– Знаешь, Эден, это даже забавно.
– Что именно?
– Объяснять тебе что представляет собой наша семья. А интереснее всего то, что я могу выдумать любой факт про тебя. И ты мне поверишь.
Я судорожно сжимаю кулаки, стараясь не обращать внимание на учащенное сердцебиение. Как же этот негодяй прав!
– Разве они не знают правду? – успокоившись, спрашиваю я, но ловлю вопросительный взгляд Джексона. – Если наша семья связана со здравоохранением, то…
– Им сообщили, как только тебя привезли, – кивает Джексон, останавливаясь у светофора. – Правда, я приехал раньше, чем они огласили им результаты твоих анализов.
– Спасибо.
– Эден стала вежливой, – Джексон смеётся, но ещё мрачнее, чем прежде.
Невольно ловлю себя на том, что пытаюсь отодвинуться подальше от брата, что довольно сложно в масштабах машины.
– С тобой сложно, – сетую я.
– Со мной? – голос Джексона эхом отдаётся в голове. – С тобой сложнее, Эден, поверь.
– Ты меня запугиваешь.
Не уверена, что это было очевидно по нашим разговорам, но чувствую я именно это.
– Ты так считаешь? – ухмылка Джексона расползается по лицу, когда он оборачивается в мою сторону.
– Время покажет.
– Вот и посмотрим.
– Ладно, спасибо господу богу за то, что все так вышло, – раздраженно вскидываю я руки.
– О чем я и говорил. Ни в коем случае не говори так.
– Как?
– Не упоминай бога. Хорошо хоть не говорила так дома, – Джексон напрягается, снова кидает взгляд прищуренных глаз на меня. – Не говорила же?
Импульс ударил по вискам. Мотаю отрицательно головой. Сознание помутнилось. Тошнота подступила к горлу.
Я знала это. Специально сказала Джексону чтобы позлить. Я делала это и раньше, но сейчас он не наорал на меня. Наверное, проглотил это, ссылаясь на амнезию.
– Правило номер один – не упоминать бога, – заявляю я.
Джексон в очередной раз кидает на меня мрачный взор и паркует машину на стоянке огромного многоквартирного дома. Это явно новый и дорогой район.
– Это наш дом?
– Здесь наша квартира.
– Мы живем вместе?
– Придется. В последнее время ты часто оставалась в общежитии, а мне было некогда спросить тебя чем вы там занимаетесь. Такое не должно повториться.
– У меня есть комната в общежитии?
– Черт, Эден! – Джексон быстро выходит из машины, громко хлопнув дверью.
Я достала его своими расспросами. Стоило учитывать это, зная его вспыльчивый характер. Я выскакиваю из машины следом и, подходя к багажнику, выпаливаю:
– Джексон, извини, я…
– Правило номер два – Морганы никогда не извиняются.
Джексон захлопывает с размаха багажник, схватив оттуда наши сумки. Он направляется к подъезду, на ходу одевая черные очки. Кем он себя возомнил?
Срабатывает сигнализация. Мои пальцы сжимаются в кулаки, оставляя белые следы от ногтей на ладонях. Может догнать его и ударить? Станет ли мне от этого легче?
Когда Джексон наконец соизволяет обернуться, вопросительно смотря на меня поверх очков, я ору, что есть мочи:
– Правило номер три – Морганы никогда и ни за кем не бегают.
Как бы глупо это не выглядело, а выглядело оно именно так, я развернулась и пошла в обратную сторону. Кажется, мы проезжали торговый центр. Он должен быть неподалёку.
– Эден!
Не оборачивайся. Имей гордость.
– Эден, вернись.
– Да пошел ты, – бурчу я, ускоряя ход.
– Стой же ты.
Джексон опережает меня и становится впереди. Я останавливаюсь. Поднимаю голову вверх, с вызовом смотря на брата. Его лицо выражает недовольство и нехотя ухмылка слетает с моих губ. Будто это я сменяю настроение по щелчку пальцев.
– Чего тебе, Джексон?
– Хватит истерить.
– Скажешь, что это я начала? – еще немного и я действительно врежу ему.
– Да, Эден, это начала ты. Ты связалась с этими ублюдками. Ты позволила им запудрить себе голову. Ты предала семью, – его глаза горят адским пламенем даже сквозь очки, желваки играют на челюсти. – И да, я имею право так себя вести. Скажи спасибо, что я прикрываю твою задницу перед предками и бегаю за тобой по больницам.
– О да, огромное тебе за это спасибо, – шиплю на него я.
Где-то в груди проносится импульс, я невольно морщусь.
– Ты слышала, что я тебе сказал?
– Я тебя прекрасно услышала, но мне нечего тебе сказать по этому поводу. Я не могу оправдываться за то, чего не помню.
Несколько секунд Джексон молча сверлит меня взглядом, раздумывая над моими словами.
– Мы вернемся к этому разговору в любом случае, – рычит он.
– Непременно, – я обхожу его, но оборачиваюсь вновь. – Пойду прогуляюсь.
– Ты заблудишься. У тебя нет ни денег, ни телефона.
На миг я замираю, не зная, что ответить, но проблема решается сама собой:
– Не беспокойся, Джексон. Я выкручусь. Мне не привыкать.
Уверенность во мне возрастает стократ. Не ожидала от себя такого. В принципе, ничего особенного не произошло, но ощущение так знакомо. Впервые с того момента как очнулась чувствую себя самой собой.
Глава 4.
Казалось странным, что Джексон в итоге отпустил меня, но это не могло не радовать. Он просто невыносим.
Торговый центр действительно находится в паре кварталов от дома. Пытаюсь запомнить дорогу назад. Хотя, не так уж далеко, плутать буду не долго.