Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга вторая. Июнь

Другой человек на месте боярина Феодора воспротивился бы планам подающего такие надежды сына оставить мир, стал бы, возможно, принуждать его отказаться от подобных намерений…

Как много и сейчас мы видим подобных примеров вокруг нас – не только в отношении монашества, но и любых других случаев, когда желания детей не совпадают с планами или вкусами их родителей! Но боярин Феодор и боярыня Мария подали пример истинного христианского отцовства и материнства: убедившись, что намерения сына благочестивы, разумны и обдуманны, они без тени сомнения дали ему свое родительское благословение. Эти родители-христиане видели в сыне не продолжение себя, не глиняную куклу, которую они вольны лепить по своему усмотрению, но образ Божий, личность, такую же, как и они сами, – хотя, конечно, и менее зрелую, – с такой же свободой воли, дарованной Самим Господом. И это умение увидеть образ Божий в собственном ребенке и совместить родительское руководство и совет со свободой дали поистине чудесный плод – сын их на избранном монашеском пути достиг истинной святости, стал для своей страны и всей Православной Церкви светочем Христовым, ярко сияющим нам и теперь, по прошествии стольких лет и веков.

Как многому могут поучиться у Феодора и Марии Бяконтов современные православные родители! Не секрет, что многие отцы и матери, даже воцерковленные православные христиане, неверно (а точнее будет сказать, в угоду себе) толкуя пятую заповедь о почитании родителей, вместо почтения требуют от детей слепого, беспрекословного подчинения себе. Однако не будем обманываться: подобные требования – не исполнение заповеди Божией, а проявление греховной страсти любоначалия (властолюбия) со стороны родителей. Дорогие мои! Давайте беречься впадать в этот грех, страшный тем, что он, как волк в овечьей шкуре, маскируется под благочестие! Необходимо помнить, что, хотя наш жизненный опыт действительно превосходит опыт детей и нередко мы видим ситуацию правильнее и четче, чем они, все же мы – только люди и не можем претендовать на непогрешимость. Необходимо прислушиваться не только к себе, но и к детям и не стыдиться признавать их правоту, если их мнение, по здравом размышлении, оказывается вернее нашего. Не бойтесь подвигнуть этим детей на непослушание – напротив, за вашу христианскую родительскую мудрость они отплатят вам еще большим, чем прежде, почтением. Отцы, не раздражайте детей ваших, – говорит апостол Павел, – дабы они не унывали… но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем (Кол. 3, 21; Еф. 6, 4).

Впрочем, предполагаю, как некоторые из вас, дорогие мои, помышляют в себе: «Неудивительно, что эти родители дали сыну благословение… Богатым и знатным везде ведь дорога: наверняка боярский сын Елевферий стал бы в монастыре не последним человеком, церковную карьеру сделал не хуже, чем в миру». Но отнюдь не таков был Елевферий Бяконт. Его желание служить Христу было искренним и неподдельным – и именно ради этого он избрал монашество. Елевферию было совершенно неважно, будет ли он первым или последним по своему положению среди монахов, – главным для него было идти за Христом.

Елевферий пришел в Богоявленский монастырь в Москве и был принят в число послушников наряду с прочими. Игуменом в Богоявленском монастыре был тогда преподобный Стефан, старший брат великого чудотворца Сергия Радонежского; он и постриг Елевферия в монахи с именем Алексий, после того как юноша успешно прошел надлежащий период искуса. Молодому иноку шел тогда двадцатый год от рождения.

После же пострига… Нет, монах Алексий не стал продвигаться вверх по «карьерной» лестнице. Мы не находим даже никаких упоминаний о его рукоположении в священный сан. Бывший молодой боярин, а теперь смиренный инок вел такую же жизнь, как и все остальные насельники монастыря: неустанно трудился вместе с братией на различных монастырских послушаниях, постился, молился каждую ночь и упражнялся в других иноческих подвигах. И так продолжалось не год, не два, даже не десять – а целых сорок долгих лет! Все, что мы знаем о жизни смиренного монаха Алексия в этот период, – что он «всяко благоизволение иноческаго жития исправле и всяко Писание Ветхаго и Новаго закона проиде». Ибо и в монастыре Алексий не оставлял своих ученых занятий, прилежно изучая Священное Писание и творения святых отцов Православной Церкви.

Однако Господу было угодно, чтобы светоч духовный не был скрыт под спудом от народа христианского, по евангельскому слову: Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме; так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 15–16).

Многие, знавшие монаха Алексия, дивились его ревности по Богу, высоте его духа, мудрости и иноческим добродетелям. За эту богоугодную жизнь все почитали и уважали святого Алексия; и потому, когда престарелый митрополит Московский святитель Феогност пожелал найти себе достойного помощника в нелегких первосвятительских трудах, великий князь Московский Симеон Иоаннович (правил 1340–1353), сын Иоанна Калиты, с уверенностью указал святителю на крестника своего покойного отца.

Неизвестно, желал ли сам монах Алексий оставлять свою тихую келью и приниматься за многотрудные обязанности управления церковного. Но он был истинным монахом, пребывавшим в полном послушании у своего епископа, и потому безропотно покинул Богоявленский монастырь, в котором провел столько лет, и переселился на митрополичье подворье, где был назначен наместником митрополита Московского. Так на смиренном монахе Алексии, никогда не стремившемся к должностям и почестям, сбылись евангельские слова: Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 14, 11).

В монахе Алексии святитель Феогност действительно обрел неоценимого помощника и истинного духовного сына. Старец-святитель не только пользовался помощью своего наместника, но и наставлял его в духовной жизни и различных науках; вероятно, именно под его руководством Алексий изучил родной для Феогноста греческий язык. Святитель Феогност желал иметь Алексия своим преемником на Московской кафедре и еще при жизни благословил своего помощника стать «в свое место Митрополитом».

Когда в 1353 году митрополит Феогност преставился, великий князь Московский Иоанн Иоаннович (1326–1359), принявший бразды правления после брата своего великого князя Симеона, по соборному постановлению избрал в митрополиты святого Алексия и послал его на посвящение в Константинополь. Патриарх Филофей поставил святого Алексия Митрополитом Киевским и всея Руси – в те времена Киевская митрополия еще оставалась формально главной в Русской Церкви, хотя на деле местопребыванием митрополитов Киевских была Москва. По возвращении из Константинополя святитель Алексий принял на себя управление Церковью Русской. При этом он не начал кичиться своим высоким положением и не оставил монашеских трудов и стал подвизаться еще усерднее, к одним подвигам прилагая другие, и был светильником для всех, подавая пример своей пастве словом, делом и жизнью, верой и чистотой, духом и любовью.

Слава о святителе Алексии распространилась не только среди христиан, но даже и среди не знавших Христа иноверцев-магометан. Так, в 1357 году вдова татарского хана Узбека и мать его сына, хана Джанибека, влиятельнейшая ханша Тайдула тяжело заболела, почти лишившись зрения; слыша, что Бог творит многие чудеса по молитвам святого Алексия, она уговорила своего сына послать к великому князю Московскому Димитрию Иоанновичу просьбу – прислать к ней этого человека Божия.

Когда это прошение Джанибека пришло в Москву, святой Алексий восскорбел сердцем, считая это делом выше своих сил: ведь он, по смирению своему, не считал себя достойным испрашивать у Господа чуда. Однако он понимал, что, если не выполнить просьбу хана, это может обернуться бедой для русской земли, которая тогда платила дань татарам; и потому святитель, возложив все упование свое на Господа, как привык делать всю свою жизнь, все-таки отправился к хану Джанибеку.

Прибыв в ставку Джанибека, святитель Алексий был с почетом встречен самим ханом и препровожден в покои вдовствующей ханши. После продолжительной молитвы святителя Тайдула прозрела. Хан со своими вельможами и все бывшие там весьма изумлялись этому дивному и славному чуду. Почтив Алексия и бывших с ним и щедро наградив их, Джанибек отпустил их с миром. Так было прославлено имя Господне среди неверных, а Русская земля избавлена от бедствий. На средства же, полученные от хана, святитель Алексий основал в Московском Кремле Чудов монастырь (к несчастью, разрушенный в 1929–1932 годы безбожной советской власти).

Возвратившись из Орды, святитель Алексий по прошествии некоторого времени принужден был снова отправиться в Орду. Хан Джанибек умер в 1357 году, и на ордынский престол вступил его жестокий и кровожадный сын Бердибек (правил 1357–1359). Убив своих двенадцать братьев, он хотел идти со своим войском на Русскую землю. Тогда, по просьбе великого князя Иоанна, святитель Алексий отправился в Орду к Бердибеку. Конечно, святитель понимал, что рискует жизнью, – не раз уже случалось не только духовным лицам, но и князьям не возвращаться из Орды… Но этот пастырь добрый не думал о себе – он беспокоился лишь о своей пастве, готовый, подобно Господу своему, положить душу свою за овец (Ин. 10, 15). И Господь не оставил Своего верного служителя: разумной беседой Алексий укротил ярость жестокого хана. Исходатайствовав пред грозным владыкой мир для христиан, святитель возвратился в Москву.

Когда скончался великий князь Иоанн, на плечи святителя пала опека над несовершеннолетним князем Московским Димитрием Иоанновичем. Он был душой советов и дел князя Димитрия; когда же пришло время Димитрию Иоанновичу на деле занять великокняжеский престол, святитель Алексий с радостью благословил питомца своего чудотворной Владимирской иконой Божией Матери. Трудами святителя росла и крепла власть великого князя Московского.

Не все князья, однако, желали признавать власть Москвы; и святителю Алексию пришлось немало потрудиться, дабы примирить строптивых властителей Русской земли и восстановить мир в родной стране. Мудрый святитель старался объединить все русские княжества в единый союз, который в будущем мог бы противостоять Орде и добиться независимости, – и это ему удалось. Можно с полным правом сказать, что именно святитель Московский Алексий, хотя и не призывавший никогда к «восстанию», «революции», стоял у истоков борьбы против татарского ига, переломным событием которой должна была стать битва на поле Куликовом в 1380 году, принесшая воспитаннику святителя, святому благоверному князю Димитрию, славу освободителя земли Русской и прозвище Донской.

Однако сам святитель не успел при земной жизни увидеть эту победу своего духовного сына. 12 февраля 1378 года, предузнав о своем скором отшествии к Господу, святитель совершил Божественную литургию и причастился Святых Христовых Таин. Затем, пожелав всем пребывать в мире, он воздал всем последнее целование и спокойно предал Господу свою праведную душу, будучи восьмидесяти пяти лет от роду, из которых двадцать четыре года он занимал первосвятительский престол. Тело его было с подобающею честью погребено в построенном им храме во имя Архистратига Михаила, в приделе Благовещения Пресвятой Богородицы.

И вновь, как некогда во дни земной жизни Московского святителя, Господь не пожелал, чтобы честные мощи Его угодника пребывали скрытыми от всех под спудом. После того как прошло около 60 лет со дня кончины святителя Алексия, в правление великого князя Василия Васильевича, дивный во святых Своих и прославляющий их всеблагой Бог открыл христианам это бесценное сокровище.

Так как первый храм, построенный самим святителем Алексием во имя Архистратига Михаила, был деревянный, то случилось, что крыша этого храма, пришедшая от долгого времени в ветхость, обрушилась прямо во время совершения Божественной литургии (по устроению Божию все бывшие в это время в храме остались невредимыми). Тогда великий князь повелел построить новый, каменный храм, и когда внутри прежнего деревянного храма стали копать рвы для фундамента нового храма, то нашли мощи великого святителя Алексия совершенно неповрежденными тлением. Даже ризы на почившем святителе были совершенно целы, как будто их надели накануне. Мощи святителя перенесли в новый каменный храм; тогда же митрополит Московский Алексий был торжественно прославлен в лике святых.

Впоследствии, при великом князе Московском Иоанне III Васильевиче, был выстроен особый храм в честь святителя Алексия Московского, и мощи его были перенесены туда. Рака с мощами святого пребывала в этом храме около двухсот лет, до 1686 года. Так как храм за это время обветшал, то в 1683 году, по повелению благочестивого царя и великого князя Феодора Алексеевича, был построен новый обширный храм, куда руками самих царей и великих князей Иоанна Алексиевича и Петра Алексиевича, в сопровождении Святейшего Всероссийского Патриарха Иоакима, епископов, всего духовенства и множества народа, мощи великого святителя Алексия были торжественно перенесены 20 мая 1686 года.

Ныне мощи Московского святителя покоятся в Богоявленском Патриаршем соборе Москвы. По молитвам святителя, как и в старину, совершается множество чудес.

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры! Лучший способ почитания святых – подражать их жизни. Конечно, не каждый из нас призван к монашескому пути, не каждый может стать епископом и митрополитом, не каждый может и приобрести такой всенародный авторитет и сыграть такую роль к истории родной страны, как это сделал святитель Алексий Московский. Но главное – подражать не внешней, а внутренней сути подвига святых угодников. Чему можем мы, простые люди, поучиться у святителя Алексия? Конечно, его верности Господу и святой Православной вере, его желанию служить Богу и ближним, его мужеству и забвению собственных интересов в этом служении и в защите родной страны, его смирению и духовной мудрости. Все это нужно и важно как для государственного деятеля, так и для обычного человека. Будем же по мере сил подражать в этом святителю Алексию, будем просить у Господа укрепления на этом пути, восклицая вместе со всей Святой Православной Церковью:

«Апостольских преемников архиереев сопрестольниче, России всея пастырю и учителю, всеблаженне отче Алексие, Владыце всех молися мир пастве твоей даровати, и спасение душам, и велию милость».

Богу же нашему слава всегда, ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Слово в день памяти святых равноапостольных царя Константина и матери его, царицы Елены

(21 мая / 3 июня)

Нет в том, конечно, никакой гордости – хвалиться тому, кто знает, что благодеяния получил он от Существа Всевышнего. Мое служение Бог нашел и судил годным для исполнения Его воли. Начав от Британского моря, я при помощи какой-то Высочайшей Силы гнал перед собою все встречавшиеся ужасы, чтобы воспитываемый под моим влиянием род человеческий призвать на служение священнейшему закону и под руководством Высочайшего Существа взрастить блаженнейшую веру.

Равноапостольный кесарь Константин Великий

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

«Христиан – ко львам!» – в любой миг и в любом месте Римской империи мог раздаться этот вопль языческой толпы. В любой час в мирный дом христиан мог явиться имперский чиновник, чтобы именем закона увести их на лютые пытки и страшную казнь. Так первые три века по Рождеству Христову в постоянном душевном напряжении, в неотвязной тревоге за себя, родных и за ближних своих протекала жизнь последователей Спасителя. Преследовавшие их языческий фанатизм и иудейская ненависть подкреплялись мощью великолепно отлаженной римской государственной машины. Бежать, укрыться, найти покой было негде – Рим владел почти всем цивилизованным миром. Но вот, к неописуемому ликованию верных Христовых чад, от края до края гигантской империи прозвенели слова Медиоланского (Миланского) эдикта: «Итак, да будет известно и ведомо, что мы, невзирая на все указания, изданные доселе против христиан, желаем, чтобы им было дозволено отправление своей религии без малейшего препятствия».

Почти триста лет кровь славных мучеников Господних обагряла просторы империи. Уже сам вдохновитель палачей, диавол, захлебывался и задыхался в пламенной крови христиан, идущих на мучения и смерть за святую веру. Последняя адская бойня, последняя волна гонений была самой свирепой. Императоры Диоклетиан (правил 284–305) и Галерий (правил 293–311) жаждали истребить христиан поголовно, всех до единого. Для этого была приведена в действие вся железная имперская бюрократия: каждый (каждый!) подданный Рима обязывался представить «либелли» – справку о принесении жертв идолам. Отказавшихся поклониться кумирам ждали пытки неимоверной жестокости, сочетавшиеся с нравственными надругательствами, – так пытались сломить волю исповедников Христовых. Истязания длились месяцами, выживших и выстоявших предавали казни. Чтобы освободить место для христиан, из тюрем выпускали на волю уголовников – и все равно имперские застенки не вмещали исповедников Спасителя. По свидетельству современника, «железо притуплялось и ломалось; убийцы утомлялись и работали посменно, по очереди». Наконец адская машина начала давать сбои. Сами гонители стали понимать свое бессилие в борьбе с последователями Истинного Бога.

Свирепый император Галерий, продолжая называть верных Христовых безумной сектой, одновременно сквозь зубы заявил: «Пусть будут христиане, лишь бы не делали ничего незаконного». Последыш императоров-христоборцев, кесарь Максимин Дайя (правил 305–313), уже не убивал христиан, а «оказывал им милость»: выкалывал глаза, подрезал жилы на ногах и ссылал в рудники. С падением Максимина гонения кончились. Врата адовы не одолели Церковь Христа Спасителя (ср. Мф. 16, 18).

Прошу совершать молитвы… за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1–2), – заповедовал святой апостол Павел. За каких царей просил молиться великий апостол народов? В его времена римским императором был бесноватый Нерон (правил 54–68), начавший расправы над христианами, казнивший и самого апостола Павла. С тех пор последователи Бога Истинного не имели тишины и безмятежности. Но, верные завету апостольскому, триста лет христиане молились за своих палачей. То была пламенная молитва о вразумлении, просвещении, обращении земных владык. Вымолили! В Медиоланском эдикте повелители империи уже сами просили молитв христианских: «Даруем христианам и всем другим свободу исповедовать избранную ими религию, чтобы Небесный Бог, каким бы Он ни был, дал мир и процветание нам и всем, кто живет под нашей властью».

Медиоланский эдикт подписали два императора-соправителя – Константин и Лициний. Для Лициния подпись под эдиктом была политическим ходом: фанатичный язычник, он таил злобу на христиан и ждал момента, когда сможет обрушиться на них. Но в лице Константина воздвигал Господь освободителя Церкви Своей, апостола всей Римской империи.

На императора Константина христиане смотрели с особой надеждой. Он был сыном доброго кесаря Констанция Хлора.

Крест над солнцем

Когда повсюду свирепствовали, изощряясь в жестокостях, прислужники Диоклетиана и Галерия, все же была в империи область тихого христианского жития – Галлия и Британия, где правил кесарь Констанций Хлор (правил 293–306). Любимец войска, избранный на правление благодаря ратным подвигам, Констанций не желал проливать кровь мирных невинных людей. Более того, он чувствовал свое духовное родство с христианами, ибо сам всю жизнь искал Единого Бога. В этих поисках кесарь Констанций не сумел подняться выше культа «непобедимого солнца», так и не достиг света Христова. Но мерзость языческих капищ была противна Констанцию Хлору, а в христианах он видел чистоту, искренность, благочестие.

Коварный Диоклетиан начал гонения с чистки придворных кругов и армии: казнил сановников и воинов, отказавшихся принести жертвы идолам. Казалось, младший кесарь Констанций Хлор, получив христоборческие указы верховного императора, поступит точно так же. Действительно, кесарь Констанций собрал своих приближенных-христиан и под страхом изгнания приказал совершить языческие обряды. Однако затем произошло неожиданное. Сохранивших верность Христу кесарь не только не покарал, но еще больше приблизил к себе. А тем, кто готов был из-за его приказа изменить святой вере, Констанций Хлор заявил: «Вас я не могу терпеть при своем дворе: если вы не соблюдаете верность своему Богу, то как будете верны мне?» – и выгнал их вон. Христиане по-прежнему оставались под покровительством доброго кесаря. Однако же совершенно отказать в повиновении верховным императорам Констанций не мог – не проливая христианской крови, он все же разрушил несколько храмов.

Слабостью души Констанция Хлора являлось честолюбие. Ради царской власти он развелся со своей женою Еленой и заключил брак с сестрой одного из императоров. Елена оказалась не ко двору имперской знати: она происходила из простонародья – дочь мелкого чиновника, начальника конной станции, где ее увидел и полюбил молодой полководец Констанций. Всем сердцем преданная мужу, Елена делила с ним духовные искания – как и он, стремилась познать Единого Господа. Это постижение Бога Истинного, которого так и не достиг блистательный кесарь Констанций, стало уделом брошенной им жены. Проливая слезы поруганной любви, скорбя над разрушенным семейным очагом, Елена обратилась к Утешителю всех скорбящих – Распятому и Воскресшему Христу. В молитвах ко Господу Любящему, в размышлениях о великом крестном Его страдании утихало горе Елены, сменяясь высоким покоем и просветлением. А земным утешением ее был сын Константин, возраставший в чистоте, мужестве, мудрости.

Константину также довелось испытать немало горечи из-за распада семьи. Тиран Диоклетиан не доверял Констанцию Хлору, поэтому держал его старшего сына при своем дворе как заложника. Юноша тяжело переживал разлуку с отцом, которым восхищался, которому старался подражать во всем, в том числе и в религии «непобедимого солнца». Мать-христианка не дерзала вмешиваться в воспитание Константина, натуры сильной и самостоятельной, но Елена надеялась и молилась о том, чтобы Вселюбящий Господь Сам привлек ее сына к Себе.

Константин рос в душной атмосфере придворных интриг, видел коварство и разврат, пьяные оргии и чванливую роскошь языческих вельмож. Но окружавшая его грязь не запятнала его благородного сердца: словно росток от доброго корня, он оставался чужд всеобщей скверне. Отвращался Константин и от идольских капищ, где любая гнусность находила себе божка-покровителя. Он верил в «непобедимое солнце», ему хотелось чистого света. Молодой царевич помнил и о милостях, которые чтимый им отец оказывал христианам, и, становясь невольным свидетелем истязаний, которым Диоклетиановы палачи подвергали мучеников Христовых, восхищался их мужеством и непобедимой стойкостью в вере. Слова доблестных исповедников, подвиги страстотерпцев Господних запечатлевались в чуткой душе будущего апостола во царях, чтобы в урочный час озарить его светом Истины.

(Впоследствии Константин увидел и страшные небесные кары, постигшие гонителей христианства. Император Диоклетиан, преданный вельможами, проклинаемый народом, сошел с ума и уморил себя голодом. Император Галерий был поражен болезнью, от которой тело его стало издавать нестерпимое зловоние, так что ни друзья, ни врачи не могли приблизиться к нему, – среди этого смрада он и умер. Кесарь Максимин покончил самоубийством, приняв яд, в жуткой агонии вопил он о грозном Высшем Судие. Из всех властителей империи только отец Константина, покровитель христиан Констанций Хлор, окончил свои дни спокойно и мирно, окруженный всеобщей любовью. Высокий разумом, Константин не мог не задумываться над духовным смыслом этих событий).

Находясь в окружении Диоклетиана и Галерия, благородный Константин выбрал для себя не придворные заискивания, а воинскую славу. Он стал смелым и мудрым полководцем, подобно своему отцу заслужил любовь армии. Справедливостью, честностью, умом, добротой он привлекал к себе сердца достойных вельмож. Это возбудило зависть коварного Галерия. Когда Констанций Хлор стал императором всего Запада, он призвал к себе старшего сына как кесаря-соправителя. Но Галерий, бывший императором Востока, назначил на Запад своего кесаря, некого Севера, организовав против Константина заговор. Константин наконец-то ехал к любимому отцу, но на пути его поджидали высланные Севером убийцы. Спасаясь от погони, Константин подрезал жилы остававшимся за ним на конных станциях лошадям. Словно жалкий беглец, явился будущий император в свой удел. Но добром за зло отплатил он Северу, добровольно отдал ему в управление Африку.