Когда цветут эдельвейсы (сборник)
Дождавшись своей очереди и быстро опорожнив кружку, Васька посмотрел в иллюминатор и по знакомым очертаниям извивавшейся реки понял, что вертолет пролетел довольно приличное расстояние и назад уже не вернется. Тогда он приподнял мешок и помог Ольге выбраться на свет божий.
На какое-то мгновение все опешили от неожиданного явления, показалось, что даже двигатель и тот замолчал. Но потом охотники одобрительно заулыбались и понимающе закивали. Больше всех радовался Костя, ведь это был такой повод для очередного тоста!
Чтобы хоть как-то занять сконфуженную девушку, Васька показал рукой на иллюминатор.
От красоты вида, проплывавшего под бортом вертолета, у Ольги захватило дух. В этот ясный, погожий день картина была особенно чарующей. Покрытые хвойными деревьями сопки, тоненькие жилки ручейков, голубые глаза озер, бесцветные русла больших рек, на дне которых был виден любой камень, лежали как на ладони. Люди, лодки и изредка попадающиеся на желтых дорогах машины казались игрушками и куклами, которыми двигают какие-то неведомые силы. Насколько хватало глаз, до самого горизонта простирались зубчатые горы, а в восточной стороне стояли частые пики, уже побелевшие от первоснежья.
Сверху было видно все, от порхающих в редколесье стаек дроздов и скучковавшихся рябчиков до мелких следов копытных, оставленных на прибрежных глиняных и песчаных отмелях таежных озер. Васька старался все объяснить и показать Ольге, но она только пожимала плечами, улыбаясь в ответ.
Внезапно ее улыбка переросла в немой вопрос: под ними появилось огромное желтое пятно вырубленной тайги.
– Леспромхоз, – прокричал Васька ей на ухо, объясняя происхождение неприглядной картины человеческого варварства, нанесшего природе невосполнимый урон.
В огромной долине, простиравшейся на добрый десяток километров, не осталось ни единого деревца, кроме редких и корявых чапыжин, – одна высохшая трава, забившая все. Языки лесосек подкатились к крутым склонам белогорья и, остановившись у недоступных мест, казалось, замерли в своем ожидании перед страшным прыжком, все еще надеясь поглотить гордо стоящие кедры и пихты.
То тут, то там чернели огромные штабеля гниющих стволов, не вывезенных своевременно и оставленных на произвол судьбы. Зачем все это сделано, для чего и почему? Ольга хотела спросить об этом у Васьки, но ей мешал гул. Может быть, и хорошо, что мешал, потому что он тоже не знал ответа. И каждый раз, пролетая здесь, лишь отводил взгляд в сторону.
Чем дальше летел вертолет, тем больше и выше становились горы, а вскоре и вообще сравнялись с несущейся машиной. Мимо проплывали вершинки гольцов и низкорослые, коренастые деревца – свидетели постоянных ветров, хозяйничавших на этой высоте.
Перевалив водораздел, «стрекоза» убавила обороты и, огибая неприступные стены, падающие в реку, пошла над руслом, повторяя все извилины и очень быстро приближаясь к огромному, туполобому белку.
От неожиданно возникших рядом древних кедров, пролетавших мимо в каких-то двадцати – тридцати метрах, Ольга отпрянула от иллюминатора и испуганно посмотрела на Ваську. Тот прокричал ей на ухо, успокаивая:
– Сейчас будем садиться и высаживать Костю!
Как будто в доказательство его слов вертолет приглушил свой рев и, проваливаясь в яму, замедлил полет. Стволы деревьев расступились, освободив место большой поляне, посредине которой блестело озерко с находившейся на берегу охотничьей избушкой.
Колеса коснулись земли, и в открывшуюся дверь вместе с пьяным хозяином полетели мешки, ящики. Вращающиеся лопасти и работающий двигатель подгоняли и без того быстро проходившую разгрузку. Через три минуты дверь салона опять закрылась; пилоты добавили оборотов, и несколько облегченная «вертушка» вновь взмыла в воздух, качая макушки близстоящих деревьев.
Оставшийся Костя махал вслед рукой, грозил кулаком разбежавшимся собакам и, не в силах стоять на ногах, упал на землю рядом со своим скарбом.
А уходивший вертолет, в несколько секунд пролетевший над тремя небольшими озерами, заполненными черной водой, пошел дальше.
– Сейчас наша очередь – готовься! – вновь прокричал Васька на ухо Ольге и принялся подготавливать свои вещи.
Через каких-то пять минут «восьмерка» вновь пошла на снижение и, замедлив полет между высоток, зависла над большой площадкой-аэродромом и, не задерживаясь, бухнулась на землю. Снова полетели вещи, вместе с поводком выскочила Волга, а за ней на подставленные и поддерживающие руки – Ольга.
Округлившиеся глаза командира, наблюдавшего за разгрузкой из окна кабины, изумленно захлопали черными ресницами. Он покачал головой, но одобрительно улыбнулся, показал большой палец и, махнув на прощание рукой, дал команду на взлет.
Поднявшаяся машина качнула оранжевыми боками и, опасно «клюя» носом, нырнула вниз по круто спускавшемуся ложку. Завернув за горку, скрылась из глаз, оставляя молодым людям оглушительную, звенящую в ушах тишину.
– Вот мы и дома! – воскликнул Васька, с улыбкой посмотрев на Ольгу, которая стояла рядом в каком-то немом оцепенении, не зная, что предпринимать: то ли прыгать от радости и кричать на всю округу, то ли показаться серьезной и важной.
Но все же, не сдержавшись, она дала волю эмоциям и, бросившись Ваське на шею, принялась его целовать. От неожиданности он не удержался на ногах – они вместе упали на землю и, подчиняясь настроению, засмеялись от переполнявшей их радости.
Рядом, громко лая и прыгая, бесилась Волга, выражая свой восторг от долгожданной свободы.
– Мне все еще не верится! Это сон, чудесный сон! Так не бывает в настоящей жизни! Это какая-то сказка – очутиться с тобой на краю света! – быстро, скороговоркой говорила Ольга.
– Это не сказка – это быль! – отвечал он. – Не хотел я тебя брать – сама напросилась! Не пожалеть бы!
– Не пожалею! Ни за что!
– Если ты в этом уверена, то это уже хорошо! Но для полного счастья – ты должна меня слушаться! Потому что это тайга, а не улица! Во всем, всегда и везде – даже если и буду не прав! Хорошо?
Она утвердительно кивнула головой и по-пионерски с улыбкой отчеканила:
– Всегда готова!
Базовая избушка Васьки находилась на большом прилавке круто спускающейся горы, отходившей небольшим отрогом от водораздельной площади, тянущейся с востока на запад и делившей вершинки притоков двух больших рек Восточного Саяна, бравших истоки своих вод из-под безлесых белогорий.
Огромная поляна, длинным языком тянувшаяся по прилавку, создавала благоприятные условия для вертолетной площадки, и, чтобы «восьмерка» садилась без каких-либо проблем, охотнику пришлось спилить всего лишь три кедра, мешавших взлету-посадке, но и эти стволы старых гигантов не остались догнивать на земле, а были пущены в дело. Обширный навес, пристроенный к зимовью, был из кедровых досок – хозяин собирался прочно обосноваться в этих местах.
Бревенчатое зимовье, служившее домом в этом суровом и холодном краю, дающее тепло и уют в долгие осенне-зимние вечера, стояло с западной стороны аэродрома. Рядом протекал ключ. По промысловым меркам, изба была достаточно большой, чтобы дать кров двум людям, и вмещала все необходимое для быта: широкие нары, два стола, длинную жестяную печку-экономку, всевозможные полочки, тянущиеся по всей длине стен, различные приспособления из проволоки и палок для просушки одежды.
Большое окно с двойными стеклами, аккуратно врезанными в проструганную раму, выходило на север, открывая красоту тайги.
Практически все, начиная с пола и кончая столом, было взято рубанком и за долгие годы пользования отшлифовалось, напоминая искусственную полировку.
Домотканый половичок лежал по всей длине пола от порога до нар. Когда-то перемытая и перевернутая посуда занимала свое место на полочке и была нетронутой. А закрытая на загнутый гвоздь дверь говорила о том, что за время отсутствия охотника в жилище никого не было.
У избушки под навесом – просторные сени, хранящие габаритный охотничий инвентарь и оставшуюся с прошлой зимы поленницу кедровых дров.
В десяти метрах от жилья, на трех вековых кедрах громоздился продуктовый лабаз, сохранявший запасы продуктов от мелких хищников и грызунов. Но для более крупного зверя – росомахи или медведя, взять штурмом треугольный шалаш не составляет особого труда. Васька просто надеялся на Бога и на то, что все обойдется благополучно.
Картина была бы неполной, если не упомянуть о небольшой бревенчатой баньке, стоявшей в каких-то пятидесяти метрах ниже, у чистейшего родника, постоянно пульсирующего из недр земли.
Поляну окружала плотная темнохвойная тайга, стеной подступавшая к жилью человека и состоявшая из двух основных видов деревьев – вековых кедров и разлапистых пихт. Стоило сделать пару десятков шагов – и можно без труда раствориться в чаще, не оставив не знающему тайги человеку никаких шансов на какие-либо розыски.
Перешагнув порог избушки, Ольга некоторое время осматривалась и наконец удовлетворенно вздохнула. На вопрос «Как жилище?» ответила просто и беззаботно:
– С милым и в шалаше рай!
Эта фраза еще ни о чем не говорила, так как девушка даже не представляла своей дальнейшей жизни в этом новом, но желанном для нее мире. Пока же она восхищалась Васькой, который уже второй раз менял ход событий, и, как ей казалось, в лучшую сторону.
Солнце ненадолго застыло над зубчатой линией горизонта, даря молчаливой тайге прощальный взгляд. Макушки кудрявых кедров, сплошь усыпанных коричневыми шишками, недвижимо смотрели на падающее светило, отражая на себе алый свет и ежеминутно удлиняя свои тени по всей длине поляны. Вечернюю тишину нарушали лишь преуспевающие кедровки, которые неутомимо шныряли по веткам с прекраснейшим урожаем. Они не переставали ни на минуту долбить плоды своим вороньим клювом, периодически перекликаясь с многотысячной армией собратьев, завоевавших просторы тайги.
Прогретый за день теплый воздух неподвижно стоял на месте, впитав в себя всевозможные запахи, свойственные только этому раннесентябрьскому времени. Тайга пахла высохшей травой, семенами маральего корня, смолой хвойных деревьев, кедровыми шишками, ручейком и дымом от горевшего рядом с избушкой большого костра.
Непередаваемый таежный дух кружил голову. Волновал душу открывавшийся от избушки красивейший вид: далекое безлесое белогорье с находившимися на нем остроклинными вершинами, застывшая в волнении гористая тайга, сплошь заросшая вековыми деревьями. От всего этого Ольге хотелось петь, кричать, прыгать и вообще делать невообразимые вещи.
Она вдыхала дурманящий воздух всей грудью и, закрыв глаза от удовольствия, чему-то улыбалась. Такой прекрасной Васька запомнил ее навсегда.
Она стояла боком к нему на фоне солнца, по-кошачьи изогнув гибкую талию и соблазнительно выдвинув вперед голубиную грудь.
Голова была слегка запрокинута назад, плавные линии спокойного лица отчетливо вырисовывались на фоне чистого неба, едва колыхалось воронье крыло волос, спускавшихся ниже лопаток. Сплетя на затылке пальцы, Ольга покачивалась всем телом взад-вперед и нараспев шептала тихим голосом:
– Как хорошо-о-о!
– Как хороша-а-а! – повторил Васька.
Она искоса посмотрела на него, покачала головой и не сдержала своих эмоций. Набрав воздуха, она пронзительно и звонко закричала:
– Лю-ю-ди!!! Гд-е-е вы-ы-ы?
Не успело заглохнуть эхо, как на соседних горках визгливо, по-кошачьи отозвался марал: он принял ее голос за голос соперника.
– Что это? – испуганно спросила девушка.
– Не что, а кто! – поправил Вася. – Самый красивый и грациозный зверь нашей тайги! Быстроногий и чуткий марал!
– А почему он кричит?
– Вызывает тебя на бой!
– Меня?! Он что, сейчас прибежит сюда драться?! – как можно тише проговорила Оля.
– Не бойся! – успокаивающе ответил он. – Сейчас не прибежит! Да и к тому же я с тобой!
Приблизившись к ней, Васька обнял ее за плечи и, меняя тему, кивнул головой на закипевший чайник:
– Давай будем ужинать! Чайник зовет!
Они расположились у костра. Пробуя ароматный золотистый чай с терпко-кислым вкусом смородины, Оля верила и не верила в происходившее. За какой-то час, преодолев более двухсот километров, она очутилась совершенно в другом мире, мире дикой природы. И с кем? С любимым человеком, которому она верила, как никому и никогда. С тем, кто перевернул ее жизнь до основания, кто протянул надежную руку помощи.
В этот момент она гордилась им и благодарила судьбу за бесценный подарок. Преданно улыбаясь, Оля поглядывала на сидевшего у костра Василия и думала: «Как же мало надо человеку для счастья – просто быть рядом!»
8
Когда она проснулась, Васьки уже не было, а сквозь бревенчатые стены избушки едва доносилось далекое жужжание работающей пилы. С удовольствием потянувшись на мягких ватных матрасах, разложенных поверх деревянных нар, девушка сладко «мяукнула» и, улыбнувшись счастливой улыбкой, села, опустив ноги на пол. В поисках одежды покрутила головой и сразу увидела рабочее обмундирование, приготовленное Васькой. Белоснежные кроссовки, джинсы и парадно-выходную ветровку, в которых она вчера прилетела, заменили простые поношенные штаны, мужская рубаха и куртка. Прежде эти вещи служили охотнику заменой и теперь пригодились как никогда.
Одеваясь, Ольга посмотрела в квадрат зеркала и едва не расхохоталась: висевшая мешком рубаха была явно не для ее плеч. Пришлось закатать свисавшие рукава и потуже натянуть поясной ремень. Хуже было с сапогами: нога болталась, а голенища доходили до колен. Вздохнув, девушка обулась в кроссовки.
Давно взошедшее солнце весело играло золотистыми лучами в безоблачном небе и прогревало остывший за ночь воздух. Потухший костерок, на котором Васька вскипятил бодрящего «купчика» перед началом первого трудового дня, еще дымился вьющимся куржаком.
Васька не заметил подошедшей сзади Ольги, но после ее легкого прикосновения к плечу заулыбался. Сразу же заглушив «Дружбу», он поставил ее на землю.
– Доброе утро! Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить.
– А что делать мне?
– Иди пока разогревай завтрак да поставь чайник. А я еще пару чурок отпилю!
Пила весело отрезала от ствола старого кедра равномерные кругляки, терпко пахнущие смолой. Васька изредка бросал косые взгляды в сторону удалившейся Ольги. Прошло пять, десять, пятнадцать минут, а голубой дымок так и не появился. Усмехнувшись про себя, Васька вновь заглушил пилу и неторопливо пошел на помощь.
Ольга сидела на корточках перед наложенными на кострище поленьями и со слезами на глазах изводила уже второй коробок спичек. Она виновато улыбнулась, продолжая безнадежное дело. Васька весело заговорил о чем-то другом, но в то же время не торопясь, показательно натесал топориком тоненьких щепочек, сложил их на кострище, взял спичку, которой подкурил сигаретку и зажег пучок быстро воспламенившихся щепок. Позднее стал подкладывать тонкие поленья, потом потолще. Через минуту пламя добралось до днищ висевших над огнем чайника с родниковой водой и котелка с немудреной охотничьей едой.
Первый, но очень важный урок охотничьей жизни был понят Ольгой сразу. В обед она разводила костер сама. Неумело натюкав «неудобным» топором разнокалиберные щепки, подожгла их, на что потребовалось всего шесть спичек.
Васька оказался неплохим преподавателем: рассказывая про тонкости охотничьей жизни в тайге, теорию всегда подкреплял практикой, делая это ненавязчиво, как бы невзначай и с шутками. Да и Ольга оказалась на редкость понятливой ученицей, осваивая на лету необходимые знания. Всю работу, хотя и колом-ломом, девушка выполняла с первого раза и не стеснялась спрашивать о том, чего не знала. Видя это, Васька улыбался, изредка бросая скупые, но такие нужные Ольге слова одобрения.
Так как уже через месяц начинался промысловый сезон на соболя и предстояли разлуки с ночевками по разным избушкам, то с первых же дней Васька стал знакомить девушку с азами ориентировки на местности. И начал с самого простого.
Перед обедом попросил сходить Ольгу за водой к роднику, находившемуся в ста пятидесяти метрах от зимовья. Ориентирами предстоящего пути наметил две довольно заметные и стоящие друг за другом кедрушки. При этом он умышленно не рассказал о существовании натоптанной тропинки. И пока Оля не спеша шла к воде, придерживаясь намеченного маршрута, а затем возвращалась назад, он наблюдал за ней, скрываясь в густом подлеске.
Первый одиночный поход оказался удачным – обратно она шла уже по тропинке, натоптанной Васькиными ногами за долгие годы охоты. Не заметив подвоха, спросила у него совсем о другом:
– А какой породы здесь черные орлы?
Удивленно приподняв брови, охотник непонимающе заморгал глазами, а после ее короткого рассказа едва сдержался от смеха. Он понял, что речь идет о глухаре. Оказывается, когда она набирала воду, то краем глаза заметила чей-то взгляд. Посмотрев по сторонам, увидала большую черную птицу с красными бровями, походившую головой и изогнутым клювом на орла со школьной картинки.
Глухарь спокойно кормился орехом. Идущую за водой Ольгу, брякающую металлическими посудинами, он заметил издалека и, забежав за толстый ствол кедра, выглядывал оттуда, вытянув длинную шею.
Но человек обратил на него внимание. Не выдержав пристального взгляда, глухарь заволновался и бросился наутек, плавно обруливая стоявшие на пути стволы деревьев.
Ничуть не испугавшись, Ольга с интересом наблюдала за «орлом» до тех пор, пока он не скрылся из глаз. Подхватив котелки, она заторопилась назад, чтобы быстрее поделиться с Васькой увиденным. Тот же не придал этому значения и лишь улыбнулся. Он объяснил, кого она увидела, а в заключение добавил:
– Подожди, еще не то увидишь!
Одним из самых важных и необходимых предметов жизни в тайге, по Васькиному соображению, является хорошее владение оружием и пусть не отличная, но сносная стрельба. Поэтому в первую очередь он стал учить Ольгу тому, как надо обращаться с ружьем. Нарисовав на тетрадных листочках несколько мишеней, развешал их на различном расстоянии. Понятливая девушка с ходу запомнила, где у «Белки» курок, где рычаг перелома, где переводчик и спуск. Зарядив малокалиберный патрон, она взвела курок и, недолго выцеливая, выстрелила. Пуля попала прямо в черный кружок ближней мишени.
Васька удивился, но она объяснила:
– Я еще в школе научилась хорошо стрелять из «воздушки»!
– А еще прибедняешься! – возмущенно проговорил он, однако добавил: – Все равно надо пострелять. Воздушка воздушкой, а тозовка совсем другое дело! Стреляй по самой дальней мишени!
На этом расстоянии получилось хуже: первая пулька попала только в «молоко», но с последующими выстрелами все точнее и точнее приближалась к центру. Васька сидел рядом на чурке, курил и, поглядывая на новоявленную охотницу, не узнавал подругу. Движения рук становились увереннее и тверже, глаз – острее. Вливаясь в мир таежной жизни, она преображалась с каждым часом. Васька знал, что так бывает со всеми в первые дни, но что будет к концу сезона? Как она воспримет предстоящий процесс охоты? Да и воспримет ли вообще?
После стрельбы он довольно улыбнулся и заключил:
– Вот с этим ружьем и будешь ходить по тайге! Старайся, чтобы оно всегда было под рукой. Тайга – не поселок! Случаи бывают разные и очень неожиданные, а если честно, то и опасные. «Белка» всегда поможет – или добыть, или отпугнуть… И раз мы с тобой взялись за стрельбу, то давай попробуй хлопнуть и из карабина…
Вечером Васька подключил рацию, настроил на нужную волну, вышел на связь с промхозом и отчитался о готовности к промыслу. Когда положенные формальности были соблюдены, попросил диспетчера передать Клаве о сегодняшних переговорах как можно скорее.
– У Клавки «Ангара» дома стоит, – объяснял он Ольге. – Она все новости знает, как связная радистка. Попросим, чтобы за домом приглядела…
Не прошло и часа, как в динамике раздался знакомый голос соседки.
Даже не поприветствовав, Клавка преувеличенно заохала, жалея девушку:
– Да куда же ты ее, голубушку, увез из дома-то? Да медведям на съедение, да на морозе замерзнет, да не дай бог ногу сломает, да…
– Хватит каркать! – перебивает Васька. – Ничего с ней не случится. Она не первая и не последняя – есть женщины, которые в штатницах уже по двадцать лет ходят!
– Так то староверки! Они всю жизнь в тайге прожили, а Оленька совсем недавно из города – тяжело ей будет! – опять встревает в эфир Клавка, но он настойчиво перебивает ее:
– Ты лучше скажи – за домом посмотришь?
– Не сомневайся, все будет хорошо! Никто к воротам не подойдет! Если уж я взялась сторожить – будь спокоен. Кирпич у меня всегда в сумке…
– Ну, спасибо, заранее благодарен. После тайги рассчитаемся, – и, не дожидаясь, пока Клавка начнет рассказывать деревенские новости, щелкает тумблером, закончив сеанс связи.
– Вот еще одну проблему решили! На душе поспокойней, когда в деревне есть такой сторож! – заверил Васька. – Теперь надо сходить на вторую избу, посмотреть, цела ли. Да хоть немного продуктов унести… Ты пойдешь?
Ольга, казалось, того и ждала и с радостью согласилась:
– С тобой – хоть на край света!
Что значит унести немного продуктов, Оля поняла на следующий день утром, когда пронесла около километра крошни с наложенными и увязанными в них сухарями. Пока путик шел вниз по логу, вдоль ручья, идти было гораздо легче, чем в гору, однако она уже успела почувствовать груз, от которого начинало давить брезентовыми лямками плечи, и стала отставать от Васьки.
Глядя на его объемистую котомку, раза в три превышавшую по весу ее мешочек, девушка поражалась его выносливости. На первом же привале – через полчаса – она попробовала приподнять его ношу – это безнадежное дело не удалось.
– Тяжело? Устала? Как ноги? Как плечи? – засыпал Васька подругу коротенькими вопросами. Она тяжело дышала, вытирала со лба мелкие капельки пота, но не сдавалась:
– Все нормально – идти можно!
– Тогда идем дальше? – спрашивал он, тяжело приподнимался с земли, треща всеми суставами на жилистых ногах, помогал приподняться ей и, поправив на груди неизменный СКС, не торопясь шел дальше.
Васька все ждал, когда она скажет: «Я устала. Больше не могу». Но Ольга упрямо шла за ним и останавливалась на коротенький отдых только тогда, когда хотел он.
Гремевшая в логу таежная река в эти сентябрьские дни была наиболее маловодной, но в том месте, куда они вышли, перейти ее было очень трудно. Быстрое течение, глубина и скользкие, обкатанные водой камни создавали непреодолимое препятствие. Несколько лет назад Васька спилил огромный кедр, который связал берега и стал надежной переправой. Ствол выдерживал натиск мутного потока даже в весеннее половодье.
Осторожно ступая по круглому бревну, Васька перенес на противоположный берег свой груз и вернулся за Ольгиным. Ей самой он помочь не мог: это препятствие надо было преодолевать поодиночке.
Решив не испытывать судьбу, нисколько не стесняясь, она бухнулась на четвереньки и ловко, как первобытный человек, переползла вслед за ним. «Эта охотница не пропадет в тайге», – отметил Васька.
Сразу за переправой тропа уходила круто вверх. Несмотря на хорошо натоптанную маралами дорогу, теперь они шли намного медленнее, сокращая время и расстояние между привалами. Горячий пот пропитал одежду Ольги, капельки собирались в небольшую дорожку и неприятно стекали по телу.
Оглядываясь на раскрасневшуюся Ольгу, Васька замедлял ход и предлагал передохнуть. Он уже досадовал, что взял ее с собой, и в то же время утешался мыслью, что все равно когда-то надо начинать ходить.
Остановившись на очередном привале, Ольга спросила:
– Неужели тебе не тяжело? Ты выглядишь как огурчик – даже не потеешь! Несешь котомку так, будто ее и нет!
Васька усмехнулся:
– Почему же не тяжело? Еще как тяжело! Просто с годами вырабатывается привычка и выносливость!
Меняя тему разговора, он посмотрел на безоблачное небо:
– Какая хорошая погода! Постояла бы еще с недельку – хоть продукты перетаскать да зверя добыть! А то не дай Бог снег навалит – не возрадуешься!
– Снег?! В такое-то время, в сентябре?!
– Выпадет! Да еще какой!
Подходя к избушке, Ольга затуманенными глазами смотрела на окружающий мир и уже ничего не замечала, кроме его спины. Однако ничем не выдавала своей слабости и усталости.
– Вот и пришли! – как-то торжественно объявил он, искоса посмотрев на часы: вместо положенных трех часов они шли в два раза дольше. В зимовье его ожидал малоприятный сюрприз: в окно залезла пакостница росомаха и оставила свой порядок.
– Ах ты, милая моя Машенька! Как я тебя ждал, но ты пришла без меня! – почти ласково, с напевом заговорил он. – Но я был готов к твоему посещению, и поэтому ты не застала меня врасплох!
После полученного когда-то урока Васька укладывал оставшиеся после сезона продукты в жестяные бочонки, недоступные для когтей и зубов хищника. Разбитое окно, разорванное по лоскуткам одеяло, изгрызенные ложки, кружки и чашки не считались слишком большой потерей. Главное – целы продукты.