Живые души. Роман-фантасмагория
В пятницу, в 11:28, на пороге приёмной появился человек. Появился он как раз в тот момент, когда в комнате никого не было. Был он среднего роста, в сером костюме. Ступал тихо, двигался бесшумно. На лице его блуждала тонкая полуулыбка – такая бывает у людей, уставших хранить чужие секреты, но ни за что не согласных отказаться от этого привычного груза. Глаза посетителя скрывали затенённые стёкла дорогих очков. В руках он держал увесистую кожаную папку с тиснёным логотипом «Край». Это был Анатолий Орешкин собственной персоной. Редко, очень редко, выбирался он из глубин родного кабинета для первого знакомства. Но в данном случае сделать исключение было несложно – внутреннее чутье, острое как у гончей, вывело его на никелевый след ещё раньше, чем позвонила Алина. Орешкин выжидал. И вот, наконец, дождался.
– Вы ко мне? – спросил с порога высокий брюнет, всем обликом источавший запах никеля и денег.
«Рубин», – узнал Орешкин и шагнул навстречу.
– Здравствуйте, Антон Михайлович. Анатолий Орешкин, директор информационного агентства «Край», – представился он, сняв очки.
– Добрый день, Анатолий… – Рубин подал руку и вопросительно замолк в ожидании отчества.
– Викторович.
– Анатолий Викторович. Рад знакомству. Пройдёмте в мой кабинет.
Мужчины скрылись за двойными дубовыми дверями.
– Мне рекомендовали агентство «Край» как наиболее влиятельное в регионе, – произнёс Рубин, вглядываясь в глаза собеседника, – поэтому я пригласил вас обсудить первостепенную для нас на сегодняшний день задачу.
– Спасибо за доверие. Уверен, смогу вам помочь, – отозвался Орешкин.
– Вы наверняка знаете о противодействии, которое оказывает местное население нашим разработкам под Чернавском. Это сильно осложняет работу компании. Что вы думаете по этому поводу?
– Видите ли, Антон Михайлович, – начал Орешкин издалека, – мы с вами живём в век информационных технологий – с этим ничего не поделаешь. Возможно, они не так сложны как технологии в горно-металлургической отрасли, и не так дороги, но весьма эффективны. Этого нельзя недооценивать.
Рубин внимательно слушал собеседника.
– Отсутствие или недостаток информации неизменно приводит к возникновению и движению контринформации, подобно тому как шахтные пустоты после выработки, если их не залить бетоном, заполняются грунтовыми водами.
«Надо же, а он неплохо осведомлён» – с уважением подумал Рубин. Орешкин мгновенно уловил эту мысль в глазах потенциального заказчика и перешёл к главному.
– На мой взгляд, проблема состоит именно в этом – в недостатке нужной информации, в её бессистемности, в отсутствии единой репутационной стратегии. Мне кажется, что при таких серьёзных инвестициях в чернавский проект финансирование его информационной части должно быть соответствующим. Иначе информация может стать оружием, направленным «против» – оружием действенным, сокрушительным и очень опасным.
– Вы считаете, что проблема в недостатке финансирования? – уточнил Рубин.
– Ни в коем случае, – возразил Орешкин, – я только позволил себе заметить, что в структуре финансирования должны быть учтены интересы информационной защищённости проекта.
– Хм, – Антон был озадачен, как по-разному можно выразить одну и ту же мысль и как разительно она при этом меняется, – ну, допустим, финансирование есть – что дальше?
– Дальше нужна продуманная информационная политика. Понимаете, тут нужно быть и адвокатом, и психологом, и просветителем. Людей нужно успокоить, ими движет страх, а страх – от неведения. Вспомните, как раньше в эпоху суеверий боялись всяческих знаков и знамений. Прошло время, и люди перестали обращать на них внимание. Страхи успешно лечатся. Надо представить общественности боязнь никелевых разработок одним из суеверий современности и популярно развенчать его.
– Любопытная мысль, – усмехнулся Антон, – и, кажется, не лишена рационального зерна. Вы упомянули ещё про адвоката?
– Совершенно верно, – подтвердил Орешкин. – Можно сколько угодно рассуждать о правосудии и справедливости. Но мы-то с вами знаем, что это далеко не одно и то же. За решёткой может оказаться невиновный человек. Его шансы быть оправданным равны нулю, если отсутствует достойная защита, – он многозначительно ухмыльнулся. – Так и здесь. Проект освоения никелевых месторождений – подзащитный, который нуждается в опытном адвокате.
– И этот опытный адвокат вы? – Рубин немигающим взглядом упёрся в глаза Орешкину.
Директор «Края» стойко выдержал взгляд, только жёлтые его глаза будто немного оплавились, словно разогретый на водяной бане мёд.
– Да, наше агентство сможет защитить интересы проекта чернавского месторождения, – уверенно произнёс он.
– И сколько будет стоить ваша защита?
Орешкин вытащил из кармана телефон, набрал на экране цифру и показал её собеседнику. Тот кивнул.
– Что ж, надеюсь, издержки на адвоката окупятся, и подзащитный будет полностью оправдан.
Он развернулся в кресле и набрал код сейфа. Дверца мелодично тренькнула и разверзла свою бронированную пасть. Рубин вытащил из зияющей чёрной дыры стопку запечатанных купюр и положил их перед Орешкиным.
– Это задаток. Через неделю жду подробный план действий.
– Конечно, Антон Михайлович, – заверил Орешкин, сгребая пачку, – я возьму дело под личный контроль. Приятно было познакомиться.
Мужчины скрепили договоренность рукопожатием и на неделю расстались.
Выйдя из офиса «Траст-Никель» Орешкин снова надел очки, спрятав под ними золотой блеск и радость от постигшей его крупной удачи. Через полчаса он был в своём кабинете.
***
Журналист «Края» Перцев снова попал в историю – явился в редакцию мятым и хмурым, с фиолетовой отметиной под левым глазом. Вечно он оказывался в гуще скандалов, чужих разборок и двусмысленных ситуаций. Если его шеф Орешкин обладал острым чутьем на деньги, то Перцев – на конфликты. Первый извлекал из своего умения ощутимую пользу, второй – одни проблемы. Ладно бы, если они касались только его. Так нет же! Однажды он втянул фотографа Тапочкина в авантюру, стоившую тому разбитой камеры. Взялись выслеживать чиновника, замеченного в посещении спиритических сеансов, да чуть было сами не стали спиритами. Крепкие ребята, далёкие от мира бесплотных духов, объяснили им физически их глубокую неправоту. Другой раз, во время конфиденциальной беседы с директором торгового центра «Дон», Перцев попытался незаметно включить диктофон, за что был не только с позором изгнан из кабинета, но и навсегда лишён возможности удовлетворять свои потребительские инстинкты в вышеупомянутом центре. Да что говорить, много раз журналист Перцев становился жертвой своего неуёмного профессионального пыла, помноженного на тщеславное стремление быть лучшим. Надо признать, кое в чём он действительно преуспел. В редакции агентства «Край» ему не было равных в умении перевернуть всё с ног на голову, сделать белое чёрным, а чёрное – белым. Редкий талант и незаменимое качество, когда дело касается укрощения электората, восстановления подмоченной репутации или формирования общественного мнения. Этим талантом Перцева не раз пользовался Орешкин с немалой выгодой для себя и всего коллектива. За это прощал ему маленькую слабость – страсть к выпивке. Впрочем, она не сильно вредила профессии и не особенно влияла на свойство притягивать конфликты: будучи трезвым, журналист находил на свою голову не меньше, а иногда и больше проблем.
В половине пятого Перцев открыл дверь кабинета Орешкина.
– Проходи, Андрей, – ласково пригласил директор, закрывая на ключ нижний ящик стола. – Что на этот раз? – поинтересовался он, увидев синяк.
– Да ничего особенного, – махнул рукой журналист, – споткнулся, упал, ударился о перила.
– Я так и понял, – легко согласился Орешкин и сразу перешёл к делу. – Ты ведь закончил тему с рыбными консервами? Что там у тебя сейчас в разработке?
– Сдал сегодня статью по конфликту между застройщиками. Заключительную. Слепцов утвердил график публикаций на квартал. Остальное по мелочам.
– Так. Мелочи оставим другим. А тебе, Андрей, предстоит взяться за очень крупное и очень ответственное дело. Деньги федеральные. – Орешкин выразительно глянул на Перцева золотыми монетами глаз. – Это «Траст-Никель». Потянешь?
Немалых трудов стоило Перцеву не завопить во всю глотку: «Ура!!! Я? Да, конечно же, потяну! Чтобы я и не потянул?!». Он был рад до дрожи в коленях, до острых иголочек по всей спине, до пересохших губ и острого возбуждения охотничьей собаки, вывезенной хозяином в лес на первую в сезоне охоту. О таком заказе можно только мечтать, не то что эти просроченные рыбные консервы или судебные разбирательства не поделивших землю застройщиков. Было понятно, что и бюджет будет под стать громкому имени заказчика. Но он сдержался.
– Если сижу здесь, то, наверное, считаешь, что потяну! – дерзко ответил он Орешкину – тот позволял ему в числе немногих наедине обращаться на «ты».
Шеф удовлетворённо кивнул и придвинулся ближе, навалившись грудью на покрытый бумагами стол.
– Тогда слушай, – и кратко изложил содержание поставленной Рубиным задачи. – Работать будем на пару. Ты собираешь фактуру. Всю. Ездишь на объект и общаешься с местными. Беседуешь с экспертами. Я контролирую заказ. Полностью. Лоббирую интересы заказчика в областных структурах и общественных организациях. Контакты с Рубиным тоже на мне. Ясно?
Перцев кивнул.
– Заказ назовем «Адвокат никеля». Договора не будет, работаем без документов. Вся информация здесь, – Орешкин потряс перед Перцевым жёлтой флешкой. – Вопросы есть?
– Есть. Почему «адвокат»?
– Потому что ты и есть адвокат, – ответил Орешкин, – адвокат никелевого проекта. Ты должен знать о своём клиенте абсолютно всё, всю правду, какой бы она ни была, и обернуть её на пользу подзащитного. Смягчить приговор, если он виновен, и отменить, если нет. Даже нет, не так – оправдать полностью в любом случае!
– Я понял. В контексте предложенной юридической терминологии прокурор – это экоактивисты, присяжные – лидеры мнений среди местных жителей, а свидетелей мы привлекаем лишь тех, кто сможет реально помочь в защите проекта освоения чернавского месторождения.
– Молодец, правильно мыслишь, – похвалил директор. – Если справишься – сделаю тебя начальником отдела и удвою оклад.
Перцев выпрямился и преданно посмотрел на хозяина.
– Когда приступать?
– С завтрашнего дня.
С завтрашнего дня Перцев решил завязать с выпивкой, починил потрёпанный временем Форд и купил новый диктофон: старый не годился для выполнения миссии по спасению проекта никелевого месторождения от жителей Верхнедонской области.
Глава 5. Люди и куклы
Элла Новикова сошла с трапа частного самолёта, свежая и красивая, обдуваемая тёплым апрельским ветром. Одной рукой она придерживала оранжевую шляпу, поля которой трепетали на ветру как крылья экзотической бабочки, другой прижимала к груди хилое дрожащее существо в бантиках и стразах. Изнурённое долгим перелётом существо тихо поскуливало и с укором подымало влажные маслины глаз к лицу бессердечной хозяйки.
– Ну, потерпи ещё немного, Мони, – уговаривала та несчастное животное, – скоро уже приедем.
Мони перебирала лапками и тыкалась мокрым носом в ладонь.
О своём прибытии в Верхнедонск Элла сообщила Рубину накануне вечерним звонком. Антон был загружен и хотел послать в аэропорт водителя, но, представив какой жена может устроить скандал, решил ехать лично. Со смешанными чувствами наблюдал он за молодой эффектной женщиной, спускавшейся с небес на землю, тщетно вылавливая в себе остатки нежности и теплоты, безвозвратно улетучившихся за годы их совместно-раздельной жизни. Да, красива – спору нет – красива той породистой красотой, присущей потомственным аристократам, отшлифованной до совершенства богатством и бездельем. Платиновая блондинка с золотистой кожей и бирюзовыми глазами. Жизнь на Кипре – беззаботная, полная неги и роскоши – лишила её последней способности думать, удивляться, сопереживать. Даже не верится, что когда-то она смогла зацепить Антона своей холодной безучастной красотой. Однако играть в «верю – не верю» поздно, да и бессмысленно.
Антон шагнул жене навстречу.
– Антоша, дорогой! – воскликнула сошедшая с небес красавица и манерно припала к лацкану его пиджака.
– Здравствуй, Элла, – Антон скользнул губами по её щеке и забрал у пилота чемодан.
– Ты рад мне, милый? – Элла обвила шею мужа рукой.
– Не могу сказать, что очень, – жёстко ответил Рубин, – у меня много дел, а я вынужден торчать в аэропорту, ожидая опоздавший на два часа самолёта. Могла бы предупредить.
– Ой, ну, прости, Антончик, – надула пухлые губки Элла, – я просто забыла о разнице во времени! Не сердись! Поедем лучше куда-нибудь выпьем шампанского, у нас есть повод.
– Повод? И какой же?
– Секрет-секрет! – защебетала Элла. – Но тебе понравится новость! Мони, ведь правда ему понравится?
Мони жалобно заскулила и задрожала с новой силой.
– Если тебе хочется шампанского – выпьем вечером, а сейчас, извини, мне нужно работать.
Антон завез Эллу с собачкой домой и уехал в офис.
За время отсутствия Рубина в офисе произошли странные, никак не связанные между собой, а оттого кажущиеся ещё более нелепыми события. Во-первых, в окно бухгалтерии, открытое настежь по случаю неслыханной жары и поломки кондиционера, залетел огромный чёрный ворон. Откуда он взялся в центре большого города – непонятно. Птица взгромоздилась на шкаф и злобно посверкивала оттуда чёрными бусинами глаз. Главбух Татьяна Дмитриевна Ковалёва не на шутку расстроилась, усмотрев в появлении пернатого дурное для себя знамение, и принялась сморкаться в батистовый платочек. На попытки изгнать ворона с облюбованного места тот отвечал хриплым карканьем и угрожающе растопыривал крылья. А крылья эти, надо сказать, в размахе были не меньше метра – целый гриф! Пришлось позвать охранника. Тот врукопашную схватился с чёрной птицей, был ею дважды клёван, но повёл себя героем и в конце концов выдворил самозванца обратно в окно.
Вторым событием, изумившим сотрудников офиса, было явление курьера с подарочной корзиной, полной травяных чаев – мятный, липовый, ромашковый, барбарисовый – всего около двадцати сортов. Вместе с чайными мешочками в корзине лежал горшочек мёда. Подарок был доставлен из Центра эволюции человека. В центре чайной композиции белел незапечатанный конверт. Когда секретарша взяла на себя смелость заглянуть внутрь, то обнаружила стопку приглашений на лекцию некой Дарьи Степановны Кремер – знаменитого футуролога современности. О существовании учёной дамы в офисе не знал никто и имени такого никогда не слышал. Хотели уточнить у курьера, но того и след простыл. Спрятали приглашения обратно в конверт, а корзину оставили в приёмной директора.
Помимо корзины с чаями в приёмной Рубина дожидался пожилой мужчина в толстых очках, представившийся Григорием Васильевичем Сидоренко. Он терпеливо сидел уже второй час, держа на коленях потрёпанный портфель из дерматина. От расспросов о цели визита посетитель уклонялся, от кофе отказывался, предложение записаться на приём в другой день отвергал. Увидев вошедшего Рубина, вскочил со стула и кинулся наперерез.
– Антон Михайлович, здравствуйте! Я профессор Сидоренко, мне нужно поговорить с вами. Очень важное дело. Уделите мне десять минут!
– Ни десять, ни пять минут, к сожалению, уделить не могу, извините, – Рубин даже не глянул в сторону старика.
– Это касается чернавского месторождения, у меня есть чрезвычайно важные сведения, которые могут вас заинтересовать, – не сдавался Сидоренко, прижимая к груди портфель.
– Те сведения, которые меня интересуют, я нахожу без труда сам, – сухо ответил Антон. – Вы можете оставить информацию моему секретарю, – и скрылся в кабинете.
Сидоренко понурил плечи и, постояв с минуту перед закрытой дверью, горестно поплёлся прочь. Секретарша, проникшись сочувствием к неудачливому посетителю, предложила записать его на другой день, но тот лишь удручённо махнул рукой.
Из-за встречи Эллы целый день пошёл наперекосяк. Рубин не успел сделать и половины намеченного: пропустил планёрку, отменил совещание, опоздал на встречу с главой департамента – подобного за ним никогда прежде не водилось. А усталость была такой, будто отработал смену в шахте. Природа этой усталости была ему хорошо знакома. Она проистекала из тяжести, тягучей скуки и глухой пустоты, охватывающей Антона в последнее время в присутствии жены. Одна за другой ветшали и обрывались непрочные нитки, соединявшие супругов. Они оказались гораздо слабее тех красных шёлковых нитей, что прошнуровывали их брачный контракт. Рождение ребёнка могло бы всё изменить. Или нет?
Вечером, купив по дороге шампанского и пакет еды, Антон вернулся домой. Элла встретила его в кружевном халате, отороченном серебристым горностаем, безмятежная и благоухающая, только что из ванны. В ушах сверкали крупные бриллиантовые слёзы. Утомлённая перелётом Моника, спала в переносном собачьем гнёздышке, суча лапками и поскуливая во сне.
Накрыли на стол, Антон разлил по бокалам шампанское. Элла достала откуда-то витые свечи и ловко зажгла их тяжёлой зажигалкой в форме львиной головы. Сели друг напротив друга.
– Ну что, за встречу? – предложил Антон и одним глотком осушил запотевший бокал.
Шипящий напиток заморозил горло, зато в груди сразу потеплело.
Элла отпила немного и потянулась за клубникой. Осторожно двумя пальцами взяла самую крупную ягоду, придирчиво осмотрела со всех сторон и поднесла к губам.
– Антоша, я решилась, – торжественно возвестила она, – у нас будет ребёнок!
– Ты беременна?! – поперхнулся Антон, глаза его вспыхнули надеждой.
– Нет. Но у меня есть план, – Элла была невозмутима.
– Поделись, – вяло отозвался Рубин, отводя потускневший взгляд.
– Только ты не перебивай, ладно?
– Ладно, – Антон подлил себе ещё шампанского.
– Мы сделаем дополнение к контракту.
Рубин вопросительно посмотрел на жену.
– К нашему брачному контракту, – пояснила та. – Будет всего пять пунктов. Первый: у меня должна быть круглосуточная няня для ухода за ребёнком, с самого рождения. Второе: я не буду кормить грудью, искусственные смеси – это химия, поэтому нужна кормилица. Третье…
Антон слушал Эллу с расширенными глазами. Что такое она несёт? Этот монстр собирается стать матерью? Женщина с калькулятором в мозгу и глыбой льда вместо сердца – его жена? Да это кукла! Красивая говорящая кукла! Безупречная и дорогая.
– И, наконец, последнее, – продолжала кукла, – нашего ребёнка выносит и родит суррогатная мать. Я уже нашла надёжное агентство и оформила заявку. И даже успела просмотреть их базу данных. Вот, погляди, кого я отобрала, – Элла протянула Антону пачку анкет с фотографиями женщин.
– Элла, ты в своём уме? – охрипшим голосом произнёс он, пытаясь разглядеть в бирюзовом взгляде хоть крупицу сомнения.
– А что? Сейчас многие так делают!
– Делают те, кто не может родить сам! Но ты… ты совершенно здорова! Я тоже! Так в чём же проблема? – свирепел Рубин.
– Да ты просто меня не слушал! – завизжала Элла. – Я же тебе всё по-человечески объяснила. А ты пил шампанское и думал о своей чёртовой работе! – жена вскочила из-за стола, прекрасные черты исказились гневом. – А может, ты думал о ком-то ещё? Может, у тебя кто-то появился в этом твоём Верхнесранске?
Антон поморщился. Началось!
– Я поняла! – завопила жена. – Ты хочешь, чтобы я стала одной из тех обабившихся тёток, что вяжут носки да варят борщи. Запомни, этого не будет никогда!
– Я не заставляю тебя вязать носки, – попытался возразить Антон, – а борщ ты варить никогда не умела и вряд ли когда-нибудь научишься.
– Между прочим, – прошипела Элла, сузив глаза, – у меня кембриджский диплом и три языка. Тебе не кажется, что многовато для кухарки?
– Ты ещё забыла сказать, что у тебя папа – никелевый магнат!
На пол полетело блюдо с клубникой.
– Что-о-о? Да как ты смеешь! Мой отец дал тебе всё: работу, деньги, связи!
– И дочку-красавицу в придачу, да? – Антон не мог остановиться. – Или в нагрузку?
Элла залилась слезами.
– Я всё расскажу отцу, как ты надо мной издеваешься! – кричала она. – Посмотрим, как ты ему объяснишь, что не захотел ребёнка-а-а.
Рубин посмотрел на чужую, плачущую навзрыд холёную женщину с нескрываемым отвращением. Дальше продолжать не имело смысла. Он схватил пиджак, щёлкнул замком и вышел в тёплые апрельские сумерки.
…Смеркалось. На улицах Верхнедонска зажигались первые фонари. Рубин медленно брёл вдоль улицы Свободы, стараясь дышать как можно глубже. Сердце колотилось где-то у горла, и стоило немалых усилий вернуть его на прежнее место. Он ощущал себя узником. Опутанный параграфами контрактов, расписками и обещаниями, Антон совсем не походил на того парня, кем был пять лет назад. «Свобода есть осознанная необходимость», – повторял про себя Рубин, но сейчас почему-то не осознавал причину, по которой должен был всё это терпеть. Раньше он думал: это даже хорошо, что они с женой живут порознь, расстояние поможет сохранить свежесть и остроту чувств. Он обманывал себя, убеждая, что как только появится ребёнок, Элла станет другой. Нет, она не изменится никогда. И ребёнка у них не будет. Сегодня он ощутил это с горькой неизбежностью.
Улицу Свободы пересёк бульвар Победы, Антон свернул направо. Проезжая часть была заполнена шуршащей лентой автомобилей, а вот тротуары – почти пусты. Вскоре дорога привела его в тихий и сумрачный Гоголевский сквер. Антон шагнул под сень старых лип, глубоко вдохнул весенний дурман и окончательно успокоился. Старые фонари освещали крохотную площадку возле заросшего сиренью памятника Гоголю. Кроме бронзового писателя на ней находился уличный актёр-кукольник. Рабочий день его давно закончился, и он собирался уже уходить, но, увидев Рубина, задержался. Антон порылся в бумажнике, выудил оттуда пятисотрублевую купюру и положил в перевёрнутую фетровую шляпу.
Кукольник долго ковырялся в грубо сколоченном фанерном ящике, набитом ворохом марионеток, прежде чем нашёл то, что искал. Заиграла музыка. В ловких руках кукловода оказались двое – он и она. Она была в кокетливой оранжевой шляпке, из-под которой выбивались светлые локоны. Голубые стразы вместо глаз, и крохотная собачка под мышкой. Ба! Так это же Элла! Антон внимательно вгляделся в её партнёра по сцене и узнал в нём… себя – даже пиджак был таким же, как на нём сейчас – в мелкую синюю полоску. Приведённые в движение чуткими пальцами, куклы принялись разыгрывать спектакль, который закончился взаправдашней кукольной ссорой. Рубин увидел точь-в-точь повторение сегодняшней безобразной сцены, даже клубничины размером с горох рассыпались по брусчатке, оставив алый след. Всё было настолько правдоподобно, что, казалось, кто-то невидимый снял скрытой камерой минувший вечер, чтобы потом подшутить над участниками скандала, заставить их задуматься о своём поведении. Но вот кукольная Элла передёрнула плечиком, развернулась и ушла, оставив игрушечного Антона одного. Поднялся ветер, загремел гром – таким реалистичным было звуковое сопровождение – и на плиты упали первые капли дождя. Кукольный двойник Антона поднял ворот пиджака и раскрыл зонт. И только теперь заметил идущую навстречу одинокую женщину. Большой Рубин прищурился, силясь разглядеть в игрушечной незнакомке знакомые черты, но так никого в ней и не узнал. Да и что можно разглядеть в марионетке размером с локоть? Каштановые волосы, грустные глаза и книжка в руке. Куклы встретились, посмотрели друг другу в глаза и вдруг осветились голубоватой вспышкой. Музыка взвилась ввысь и умолкла. Спектакль был окончен. Марионетки обмякли, превратившись в две опутанные лесками тряпичные кучки. Усталый кукольник поднял глаза и печально улыбнулся.
Антон стоял ошеломлённый. Рой вопросов метался в его голове, не находя выхода – уж слишком дико прозвучали бы они вслух. Он только и смог, что ударить несколько раз в ладоши и потрясённо произнести: «Браво! Ничего подобного никогда в жизни не видел».
Его аплодисменты поддержали нестройные хлопки, раздавшиеся из-за спины. Рубин обернулся и обнаружил поодаль ещё двух зрителей, стоящих в тени старой липы. Случайные прохожие, вероятно, услышали музыку, доносящуюся из парка, и решили заглянуть на огонек, а позже, завороженные уличным спектаклем, не могли оторваться, пока не дождались развязки. Два молодых человека одного роста были значительно моложе Антона и, судя по лицам, чувствовали себя гораздо более свободными, чем он. Один из них, одетый в чёрное, тряхнул смоляными кудрями и восхищённо присвистнул: «Мастерски сыграно!». Его светловолосый приятель в белом спросил: «Лаврик, а тебе не кажется, что в спектакле чего-то не хватает? Будто бы осталась лёгкая недосказанность?». Чёрный заразительно засмеялся: «Глебушка, а почему ты решил, что это конец?» – и хлопнул друга по плечу. Приятели прошли мимо Антона и растворились в темноте пустынного сквера. Фигура кукольника в нимбе жёлтых фонарей удалялась в сторону площади. Рубин зябко поёжился и рассеянно побрёл по сверкающей огнями улице.