Заодно и его картины: что ему нравилось или случайно совпадало, пролетали перед глазами или внутренним зрением.
Я затихла, прижалась к нему всем телом и просто смотрела, а он жадно пил и читал мою жизнь, как книгу или фильм.
– Скучная жизнь. – пробормотала я.
Картинка спящего человека возникла у меня перед глазами.
– Мне помолчать? – понятливо проговорила я.
Я увлеклась уже ближе к концу: занимательно оказалось, что к концу каждого цикла семи лет у нас просто пересекались общие интересы.
– Отлично! – очень довольный вампир улыбался, одними губами.
Порозовевшая кожа сияла совершенством, он стал совсем мягкий и человечный?
Я потрогала его щёки, шею, руки, втянула носом запах – изменился, весь!
– Как ты это сделал?
– Это ты, не я. Твоя кровь и мой подарок от твоего дара: не чтение мыслей, не картины как живые – человечность!
Поцелуй его теперь был совсем настоящий, реальный, пугающий тем, что как раз я не смогу удержаться!
– Не вздумай ко мне прикасаться! – я вырвалась и отошла подальше.
– Что так? Только вчера ты меня вожделела, а сейчас отшатываешься и уходишь? – усмехнулся он. – Всё как всегда.
Нет-нет, красотой и привлекательностью он не обделён, но как сильно он изменился? Если вампиром он слегка отталкивал твёрдой красотой мраморной статуи, то сейчас он был как настоящий – тёплый, мягкий, с запахом возбуждающим и кружащим голову до одурения.
– Ты сама хотела быть со мной! Но я понимаю твои опасения. Спасибо за день на солнце! Я не смогу лишить тебя твоего дара дав другой взамен, но я сделаю это, если вдруг ты будешь в этом нуждаться или попросишь! – говоря это, он подошёл ко мне.
– Можно я попрошу о другом: не стирай мне память больше никогда! – я не отталкивала его рук, я больше не сопротивлялась – бесполезно, хотя и человечным был он, силой обладал всё той же.
– Раньше молила о другом: забыть просила ты тревожно! В ночи со знанием так сложно прожить свой путь. – его руки вытворяли немыслимое и прекрасное на моём теле.
– Я об одном тебя молю: не дай забыть того что было, чтоб память всю я сохранила и знание сама переживу с трудом, я всё же руки опалила, прикосновением к тебе, хочу я помнить, ждать и верить, что не покинешь ты в беде меня тревожную совсем.– я, уже не в силах оттолкнуть его, обмякла в его руках.
Поцелуй, картины, слияние мысли: мы плыли, обнявшись, в эфире бытия и солнце не опалило его кожу, а я сбежала от него домой, как только можно стало уйти.
День прошёл ужасно, если бы не дождь в полдень, я бы просто умерла от ужаса и страха выйти на улицу под лучи полуденного солнца. Утренней рвоты не было – кровь не вышла из меня, усвоилась вся. Следующая ночь ничем не отличалась от многих предыдущих. Пришёл вампир только через ночь, без просьбы, без широких жестов жертвы, лишь с благодарностью, что не забыл мои мольбы, и память мне стирать не будет.
И без прикосновений знала, чем кончатся эти игры, мне было плохо, хорошо, одновременно – расплата.
Но не жалею ни о чём – за знание нужна оплата.
Лишь солнца свет обжигающий напоминает мне: в чём дар мой и моя беда.
Любой вампир использовать меня так может и память мне стереть: теперь запрет висит печатью – игрушка одного я навсегда и буду я ему верна.
А как всё начиналось: «– Кто здесь?..»
– Зачем ты приходишь?
– Ты уже знаешь, чтобы у меня была возможность побыть человеком, хоть на время.
– Глупости, моя кровь не делает тебя человеком! Те не ешь человеческую еду, не спишь, не потеешь, как человек и не занимаешься сексом! Ты ведь не становишься человеком, как и я не становлюсь вампиром от твоей крови. Просто у тебя есть возможность быть на солнце и не сгореть. Так зачем? Меня интересует для чего именно солнце, ты и во тьме отлично прикидываешься человеком, если хочешь, конечно!
– Если хочу. А если хочу днём, то погибну.
– Почему тебе не хватает ночи?
– За мои многочисленные сотни лет? Ночь мне просто надоела! Я люблю свет и цвет, люблю красоту и переливы! Да, у меня отличное зрение и я всё это вижу и в ночи, но… Если бы ты видела мой дом – видела бы эти светлые стены, огромные окна в которые я вижу только луну и множество светильников, какое счастье что они сейчас так безопасны!
– Не так уж они и безопасны. Но ты такой смешной с этими рассуждениями о свете! Тебе не режет глаза солнечный свет? – рассмеялась я.
– А тебя пугает тьма! Есть же тёмные очки, они вполне оберегают мои чувствительные глаза. – он обиделся и надулся.
– Меня пугает не тьма, а то, что она скрывает! Ещё скажи про солнцезащитный крем. И пожалуйста, не делай больше капризное лицо – я так хочу тебя поцеловать, сразу и без раздумий! – подсела я к нему ближе.
– Попробуй! – он навис надо мной.
Я мысленно представила кипящее на сковороде масло, лопающиеся волдыри, сукровица стекающая золотистыми каплями по коже и сразу услышала извиняющее:
– Ладно-ладно, я понял. Ведь и наша кровь действует только временно и потом наступает привыкание. – он поджал губы, договорив.
– Да, привыкание…
Я потёрла ладошку, которой погладила его при встрече по щеке – его кровь больше не спасала меня от ожогов его прикосновений, а моя не спасала его от солнца. Время волшебства кончилось, осталось только общение.
– Ты приходишь ко мне только летом, потому что любишь тепло? – решила я продолжить светские разговоры, раз всё равно мне не дадут сегодня спать.
– А ты представляешь меня, пьющего кровь через все эти многочисленные шарфы и подушки?
– Пуховики! – зашлась я от хохота, а картинка вампира кусающего подушку с перьями долго висела в воздухе между нами!
Хохотали мы уже вместе!
– Какая ты жестокая, у меня даже живот заболел от смеха. – прошептал он валясь рядом со мной поперёк кровати в своём изысканном бархатном костюме.
– У тебя не может ничего болеть. – вытирая слёзы пискнула я.
– Может. Только не долго. А вот помню я это очень долго…
– Прости. – и я в очередной раз подавила желание его потрогать.
Ну, нравится мне его белизна кожи и скульптурное совершенство лица!
– Я не хочу уходить сейчас, потому что не всё ещё понял об этом времени… – «или о тебе», мысленно закончил он, скрывая свои мысли.
