Не злите ведьму. Часть 1
– Мяу… – неуверенно донеслось с заднего сиденья.
Толстый рыжий кот. Тот самый.
– А ты как сюда попал? – с тяжёлым вздохом спросила я, понимая, что не смогу просто вышвырнуть зверюгу из салона.
Кошки отлично умеют ориентироваться на местности и превосходно находят дорогу домой, а тут от моста до деревни совсем недалеко было. Наверняка котяра и сам бы вернулся, но он так тоскливо заглядывал мне в глаза, что рука не поднялась взять его за шкирку и высадить в придорожную траву.
– Ладно, поехали назад, – недовольно поморщилась я, сдала назад, развернула автомобиль на небольшой полянке и покатила в обратном направлении.
Развилка. Та самая. «В другое лево надо было свертать…» – вспомнила я вчерашние слова Бориса, только никакого «другого лево» там не наблюдалось. Развилка штанами расходилась всего в двух направлениях, что было очень и очень странно – я ведь только что отсюда приехала, и через зеркало заднего вида своими глазами видела, что дорог было три. Ну ладно бы ночью это всё – ещё можно было бы списать на темноту и невнимательность, но утром! Это уже был вызов не только моей стрессоустойчивости, но и здравому смыслу тоже. «Поеду налево до шлагбаума», – решила я и упрямо сдвинула брови.
Кряк!
Правые колёса сползли в глубокую колею, которую я не видела в упор, а машина благополучно села брюхом «на мель» на том же самом месте, где и вчера. Глупо хихикнув, я заглушила двигатель, вытащила из салона кота, забрала только документы, оставив на заднем сиденье бесполезную технику, закрыла машину на ключ и пошла вперёд.
В свете начинающегося дня лес выглядел не таким пугающим, как ночью. И заросшую сочной травкой двухколейку было видно превосходно, что тоже немаловажно. Я шла, шла… Кот то обгонял меня, то отставал, но всё время держался поблизости. В какой-то момент он шмыгнул влево от дороги и начал истошно орать, привлекая моё внимание. «Да пошёл ты… Сам дорогу найдёшь», – сердито подумала я и продолжила путь дальше.
Не тут-то было! Этот рыжий нахал догнал меня и с разбегу вцепился в ногу когтями, издавая при этом не столько мяуканье, сколько вой.
– Больно, блин! – возмутилась я, отцепив от порванных штанин когтистые лапы. – Ты совсем сдурел что ли?
– Мя-а-а-о-о-у-у! – провыл кот, забежал вперёд, выгнул спину дугой и зашипел.
Мне всё это надоело до чёртиков, поэтому было принято решение вернуться назад, дойти до моста, а потом до ближайшей деревни, где можно будет найти нормальных людей и помощь.
– Мя-а-а-а! Мо-о-у-у-у! – через несколько шагов снова преградил мне путь ненормальный котяра.
– Ну чего тебе от меня надо? – раздражённо всплеснула я руками. – Отстань!
Он задрал хвост трубой и ушёл с дороги в лес, откуда снова раздался противный кошачий вой. Я остановилась, закрыла глаза и заставила себя мыслить логически. Это ведь кот. Просто кот, причём старый. Он живёт здесь уже очень давно и наверняка зовёт меня домой – в Лесное. Помощи там ждать, конечно, не от кого, но хотя бы люди есть, а по этой лесной дороге я могу топать в одиночестве неизвестно куда ещё очень долго. Утро, птички, комары, дятел где-то стучит – не ночь ведь, не страшно.
– Хорошо, веди, дурень усатый, – проворчала я и тоже сошла с дороги.
Не знаю, сколько времени мы шли, потому что часы у меня имелись только в телефоне, который был разряжен и остался в машине. Не очень долго. Тропинки там не было – только мох, трава, земляничные и черничные полянки. Немного правее имелось болото с тощими деревцами и высокими кочками, по которым я наверняка скакала прошлой ночью. Кот уверенно провёл меня мимо этого гиблого места к высокой насыпи через канаву, вскоре преградившую нам путь. Та самая канава. Те самые низенькие холмики могил с железными табличками. Облезлые оградки, редкие кресты, давно выцветшие пластиковые розочки… «Если сейчас эта рыжая гадина приведёт меня на могилу Марфы Оленевой, у меня будет истерика», – оценила я своё моральное состояние и с тяжёлым вздохом пошла на очередное громкое «Мя-а-о-у-у-у!» через кладбище.
– И что дальше? – нервно дёрнув щекой поинтересовалась у кота, когда он сел на стёсанный обрубок бревна возле упомянутой могилки и начал вылизывать испачканные землёй лапки.
Я не верю в мистику. Не верю в Бабаек, леших, ведьм, чертей, домовых, русалок и прочую нечисть. Верила, когда была ребёнком, но мне уже двадцать восемь, за плечами юрфак, неудачный брак и много чего ещё. Ко всему сверхъестественному я отношусь скептически, но толерантно – если люди хотят верить в подобное, то кто я такая, чтобы лишать их этой веры? Для меня логика присутствовала всегда и во всём, но только не в этот раз.
– Ну а тебе-то чего от меня надо? – хмуро поинтересовалась я у могильного холмика, чувствуя себя при этом круглой дурой.
– Видать, чего-то всё-таки надо, раз ты опять тута, – раздался за моей спиной голос Бориса. – Батон без нужды тебя назад бы не привёл, он чужих не любит.
– Батон? – повернулась я на голос и с идиотской усмешкой уставилась на деда. – Вашего кота зовут Батон?
– Вообще-то его звали Булочкой, пока яйца не выросли настолько, что стало понятно, что это Батон, – последовал ответ с такой невозмутимостью, что истерика у меня всё-таки случилась.
Смеялась я долго, громко и до слёз, что на кладбище точно было неуместно. Борис хмуро наблюдал за тем, как я прижимаю руки к животу и судорожно хватаю ртом воздух в коротких перерывах между приступами смеха. Коту такое неуважение к покою усопших тоже пришлось не по душе, и он утопал в направлении деревни. Когда основная часть накопившихся эмоций выплеснулась, пришло осознание того, что я поступаю неправильно, и пришлось извиняться, но сделанного ведь уже не вернёшь.
– Ступай к Клавдии, а я твою машину пригоню, – недовольно пробубнил Борис и ушёл через кладбище вглубь леса, оставив меня наедине с угрызениями совести.
«Интересно, как он её пригонит, если ключи у меня в сумке лежат?» – подумала я, глядя ему вслед, но вслух ничего не сказала. Если ухитрился ночью мой телефон в болоте отыскать, то и с этой задачей справится. Наверное.
Глава 4. Верю – не верю
– На вот одёжу другую. Всё одно не уйдёшь отседова, пока не поймёшь, зачем пришла.
Клавдия Ильинична сунула мне в руки чистую футболку, спортивные штаны и растоптанные шлёпанцы.
– Как это «не уйду»? – подозрительно поинтересовалась я, не имея намерения оставаться ни в этом доме, ни в этой треклятой деревне.
– Не отпустит тебя Марфа, – пояснила старушка, уселась за стол, подпёрла острый подбородок кулаками и задумчиво вздохнула. – Бабка это моя. По отцу. Я болезная родилася, безнадёжная, а она меня выходила, от смерти здеся спрятала, лес этот беречь наказала. Места-то тута особенные. Сила в земле большая. Никто не чувствует силу эту, а я её нутром чую. Вот как перейду через мост, так сразу плохо делается, а здеся легчает сразу. Сто лет уж скоро стукнет, а у меня по сей день все зубы целые, такая тута сила. Во!
Старушка осклабилась, продемонстрировав мне два ряда пожелтевших, но ровных и крепких зубов, а я мысленно закатила глаза, наотрез отказываясь верить в реальность происходящего.
– Не перейдёшь ты мост, – последовало очередное пророчество. – Ехать ли будешь, идти, всё одно леший тебя сюда воротит, потому как вестник должен весть передать, а у меня даже догадок нет, каких вестей от тебя ждать можно.
– Вестник? Я?
– Угу, – кивнула Клавдия Ильинична в ответ. – Вестник. Ты. Не первая такая, только прежние намного старше были. Имя-то редкое, так теперича никто детей не называет. Бабка говорила: «Как объявится здеся Марфа какая, так знай, что от меня это весточка. К худу ли, к добру – помнить и на том свете буду, что нужна тебе. Лес сам вестницу нужной тропой поведёт, ты не вмешивайся. Всё само разрешится. Помогай, ежели надо, а препятствий не чини даже тогда, когда тебе всё неправильным будет казаться». Вот сейчас вижу, что неправильно всё, и странная ты какая-то, а ничего не попишешь.
– Это я-то странная? – криво усмехнулась я. – Вы бы себя сейчас со стороны послушали. Лес меня сам куда надо выведет, а до тех пор покойница мне выйти из него не позволит. Как в сказке прямо – чем дальше, тем загадочнее и страшнее. Только я давно уже из сказок выросла. Я реалистка, Клавдия Ильинична.
– Угу, – снова кивнула старушка. – Ну так объясни мне тогда, реалистка, чего ты кругами тута ходишь и на могиле бабки моей постоянно оказываешься? Была у нас одна такая неверующая. По лисички приезжала. От своих отбилася, заблудилася. Всё уйти хотела, а оно никак. Леший неделю её к роднику у реки выводил. Я ей говорю: «Думай, дура. Остановись, перестань бегать. Надо просто понять, что тебя сюда привело». А ей хоть кол на голове теши – крестится только и бегает кругами. Так и померла возле родника того от инфаркта.
– А смысл? – скептически приподняла я бровь. – Весть-то она никакую так и не передала.
– Ну отчего же не передала-то? – возразила Клавдия Ильинична. – Ближе к осени в том же году мясокомбинат в нашу реку столько пакости сбросил, что три года потом воняло, и рыба вся кверху брюхом плавала. Родники только чистыми и осталися. Нам-то без надобности, у нас колодец есть, а дальше по берегу лагеря пионерские тогда были, для них воду насосами из реки качали. В последнюю смену как раз это всё и случилося. У Марфы той муж на заводе этом работал, вот её сюда и привело. Они же постоянно сбросы делают, только говорить об этом не принято. На очистных экономят.
– И как по-вашему она должна была всё это сопоставить, чтобы какие-то выводы сделать?
– Да я-то почём знаю? – пожала плечами старушка. – Другие-то как-то сопоставляли. В восемьдесят втором вон… И потом… Как беда какая сильная грядёт, так Марфа и шлёт мне весточку, предупреждает. Пожар лесной раз отвели благодаря ей. Детей вывезли отседова перед паводком сильным. И про хозяйство это охотничье она предупреждала, что плохо будет, а толку-то? Аренда у них, по закону всё. Они ж чуть вверх по течению отвод от реки под пруды сделали, рыбу тама разводят и уток. А из-за них болото пересохло. Знаешь, сколько клюквы раньше было тама, где дорога сейчас? М-м-м… Корзинами носили. Крупная, ягодка к ягодке. А пользы в ней куда больше, чем в апельсинах этих импортных. И где теперь та клюква? А Марфа лес этот всё одно любит. И людей, что живут здеся, тоже не оставляет. Я думала, что осерчала она на нас из-за охотников этих. Давно вестей не было от неё. Лет десять, наверное. Нет, больше. А тут ты появилася, как снег на голову. Не забыла она нас. Помнит обещание своё.
– Ага, Марфы просто перевелись, вот она и помалкивала, – съязвила я и прислушалась к шуму на улице.
– Глупая ты, – обиделась старушка, выглядывая в окно. – Борька вон тоже не верил, а пацанов своих всё одно в город к тёще увёз, когда про паводок весточка была. Дело ведь не в том, веришь ты или нет. Сегодня не веришь, завтра уверуешь, потом сызнова разуверишься… Сказать она что-то хочет через тебя, понимаешь? Предупредить. И то, что вы тёзками полными оказалися, тоже не случайно. И на могилку её леший раньше не водил никого. Понять бы.
– Угу… – нахмурилась я и принялась шарить по сумке от ноутбука, пытаясь найти брелок с ключом от машины, которую прямо в этот момент снова загонял во двор Борис.
Ключ исчез. Я положила его в маленький внутренний кармашек, там застёжка надёжная, и выронить что-либо просто невозможно. Но ведь куда-то он делся. Точнее, я подозревала, куда делся ключик, только не понимала, как старому проныре удалось его вытащить.
– Борька не один приехал, – сообщила мне Клавдия Ильинична. – Вторая машина за ним вон едет. Сегодня какой день недели?
– Четверг, – кисло отозвалась я, прикинув, что сейчас вторая машина тоже заедет во двор и перекроет мне выезд.
– Четверг… – задумчиво потёрла нос старушка. – Четверг… Ну да, точно. На четверг мы и договорилися. Послушай, милая, ты посиди во дворе пока, это ко мне люди приехали. Я тебе потом комнату покажу, хорошо?
– Да не надо мне никакую комнату, уезжаю я, – натянуто улыбнулась я ей. – Спасибо только сыну вашему за машину скажу, а потом сразу поеду. И вам тоже спасибо за интересный разговор.
Она снова посмотрела на меня, как на умалишённую, и закивала.
– Ну-ну. Ехай, ехай. Бензина-то много, небось. Можно долго кататься. А к твоему возвращению я уже тута освобожуся как раз.
– Прощайте, Клавдия Ильинична!
Я специально сделала ударение на первом слове, чтобы старуха поняла, что у меня нет ни желания, ни намерения возвращаться. Положила предложенную ею смену одежды на стул, забрала сумку и вышла на крыльцо, а когда переступала порог, услышала за спиной:
– Прощаю, Марфушка. Отчего ж не простить хорошего-то человека?
Дурдом. К счастью, у Бориса хватило ума пропустить машину гостей во двор первой, и моя «семёрочка» осталась стоять на траве за забором, поскольку места для неё перед домом не хватило. Сам хозяин в этот момент подал руку пассажирке чистенького серебристого внедорожника, помогая даме спуститься с высокой ступеньки. А водитель этого самого внедорожника во все глаза таращился на меня. Немудрено – я же как кошка ободранная выглядела.
– Здравствуйте, – небрежно бросила незнакомцу и, задрав подбородок, с гордым видом прошагала мимо него к Борису за ключами от моей машины.
Я не разглядывала водителя иномарки, у него просто внешность выдающаяся и хорошо запоминающаяся – высокий, худой, узкое лицо, впалые щёки, тонкий нос, возраст старше среднего. Неприятный тип. А вот его спутница оказалась очень даже симпатичной круглолицей женщиной, только вид у неё был какой-то болезненный. Впрочем, я тогда тоже выглядела далеко не праздничным тортиком, поэтому придираться к внешности случайных людей с моей стороны было бы свинством.
– Добрый день, – мимоходом кивнула я женщине и потеряла к ней всякий интерес. – Борис, отдайте ключи, пожалуйста.
– Да, сейчас, – он пропустил женщину вперёд, сунул руку в карман своих джинсовых штанов и протянул мне брелок. – Маш, подожди минутку, ладно? Не уезжай. Разговор есть.
– Хорошо, – пожала я плечами и пошла к машине.
У нормальных людей в салоне автомобиля есть если не магнитола современной модели, то хотя бы переходник, который можно куда-то воткнуть, чтобы зарядить телефон. У меня не имелось не то что такого устройства, а даже представления о том, куда оно втыкается. А всё почему? Потому что я дура. Не в том плане, что у меня технический кретинизм, просто денег нет на такие излишества, вот я и не загружаю свою голову информацией, которая мне не пригодится. Магнитола есть, да – старая, как и сама машина. Нерабочая. А дура я потому, что замуж по любви вышла, а не по расчёту. Вышла бы по расчёту, не задумывалась бы о том, как в лесу зарядить разряженный телефон. Можно было, конечно, задержаться на полчасика, сунуть адаптер в розетку в доме гостеприимной семейки Никулиных, но меня от этих людей коробило. И ноутбук тоже оказался разряженным, потому что я ночью просто закрыла его, а не выключила.
Пока я страдала на заднем сиденье своего авто над бесполезными девайсами, Борис успел проводить гостей в дом и вернулся ко мне с видом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Маш, на этом хламе ездить нельзя, – без долгих вступительных речей заявил он. – Я не говорю, что твой «жигулёнок» прямо сейчас развалится, но долго он точно не протянет. Дело твоё, конечно, но ты ведь всё равно обратно придёшь, а я это ведро потом сюда пригнать уже не смогу. Эвакуаторы тута на каждом углу не стоят, знаешь ли, а трактором мы только крышу по нашим дорогам до дома дотянем.
– Как вы это делаете? – сощурилась я, глядя ему в глаза.
– Что? – не понял Борис.
– Ключ у меня в сумке был, вы не могли незаметно его оттуда вытащить. Вещи мои ночью нашли, по лесу разбросанные. Машина волшебным образом куда-то пропадает, а вы её находите. Здесь какая-то магнитная аномалия, да? Связи нет, Интернета тоже, мозг неправильно воспринимает реальность. Я слышала, что есть такие места, где под землёй залежи каких-то определённых металлов, и именно над этими залежами такая вот ерунда с техникой и людьми происходит. Или это какие-то болотные испарения? Вы здесь всю жизнь живёте, привыкли уже, а у приезжих ум за разум сразу же заходить начинает. В чём причина?
– Хм… – прозвучало в ответ, и на лице Бориса появилась кривая ухмылка. – Разумное объяснение тебе надо? Научное? Чтоб по молекулам разобрать можно было? А нет такого, Маш. В любой дом здеся постучи, и все тебе одно и то же скажут – места у нас особенные. И каждый про какие-то свои особенности расскажет, потому как лес этот разным людям разное даёт. Кому здоровье, кому покой душевный, кому долголетие.
– А вам он что дал?
– Мне? – вскинул брови мужчина. – Так я не живу здеся. Меня отец к себе забрал, когда пришла пора в школу идти. Мухинский я. Тама вырос, тама семья и работа. А к матери на выходные только приезжаю.
– А вы разве не на пенсии? – удивилась я.
– На пенсии, – кивнул он. – И работаю, пока здоровье позволяет. Молодёжь-то по городам разбегается, их к земле не тянет, а старики остаются. Животинку какую-никакую держат. Козочки, барашки… У Семёныча в пятом доме вон конь есть. Толку от того коня никакого, старый он, жрёт только, а Петьке до души. Ветеринар я, Маш. У нас тута один ветпункт на дюжину сёл, а врачей двое всего. В город-то не всегда поехать можно, ежели чего, а мы под боком, помогаем. И в охотхозяйстве я вчерась тоже по работе был, хоть и выходной. Пёс у них сторожевой прихворал, посмотреть попросили. А по пути шлагбаум закрыл вечером.
– По пути? – скептически приподняла я бровь. – По-моему, это вообще не по пути.
– Так я ж в обход туда хожу, – пояснил Борис. – По дороге только. Через развилку у моста ближе, потому и по пути. А через лес нельзя.
– Почему?
– Так леший ведь. Он тута вреднющий…
Ну вот, приехали. Только мне начало казаться, что у старика просветление случилось, и с ним нормально поговорить можно, а он опять в мистику ударился.
– Ладно, спасибо за информацию, мне пора, – вздохнула я, пересела с заднего сиденья за руль, завела двигатель, тронулась с места…
Со стороны задних колёс послышался жуткий скрежет, которого точно не было слышно, когда Борис подгонял машину ко двору. Через пару метров мою несчастную «семёрку» и вовсе резко перекосило на одну сторону, поэтому пришлось признать, что ехать на ней действительно опасно.
– Колесо почти отвалилось, – сообщил мне Борис, когда я, скрипя зубами от злости, выбралась из салона.
– Пешком дойду, – рыкнула ему в ответ, забрала сумку с ноутбуком и телефон и ушла по-английски.
А толку-то прощаться? Сами же сказали, что всё равно вернусь, так зачем впустую слова тратить?
Глава 5. Какая-то связь
Спустя два с половиной часа я сидела на брёвнышке у могилки Марфы Оленевой и с тоскливым видом жевала пирожок с капустой, щедро пожалованный мне заботливым Борисом. Не смешно нисколечко. Я ведь и до моста дошла, и на другой берег благополучно перешла, и даже слышала звук автомобиля где-то впереди, а потом мне навстречу выехал тот самый серебристый внедорожник, на котором к Никулиным приехали гости. Навстречу! Это же нелогично, неправильно и… И снова развилка с двумя дорогами, левая из которых в этот раз не пыталась увести меня чёрт знает куда, а просто закончилась болотом там, где раньше кот Батон заставил меня с неё сойти. Я потом даже по сторонам не смотрела – просто шла туда, куда ноги несут, и в итоге вышла к кладбищу. Борис уже ждал меня там – сидел на огрызке бревна, уплетал пирожки и бесил меня насмешливым взглядом.
– Ну допустим, – хмуро проворчала я, даже не думая смиряться со своей участью. – Допустим, это какой-то паранормальный супермегаквест, участвовать в котором меня заставили некие высшие силы без моего на то согласия. Машина сломана, связь с внешним миром только через вас или через ваших гостей. Если я завтра не явлюсь на работу и не предоставлю директору хоть какой-нибудь отчёт, меня уволят. На работе всем будет наплевать, куда я исчезла, и в полицию заявлять о моём исчезновении никто не пойдёт. За квартиру мне платить через неделю. Хозяйка обнаружит, что меня нет, но тоже не станет никуда об этом заявлять. Позвонит несколько раз безуспешно, а потом соберёт мои вещи и пустит новых квартирантов. Поскольку я интроверт, друзей у меня нет. С родителями отношения натянутые, мы практически не общаемся. Банк просто рано или поздно подаст на меня в суд, если не будет платежей. Получается, что при живой родне и море знакомых людей я абсолютно одинока и никому не нужна. М-да…
– Пожалеть тебя? – участливо осведомился Борис, протягивая мне пластиковую бутылочку с холодным компотом.
– Нет, я просто пытаюсь понять правила этой дурацкой игры, – пожала я плечами и засунула в рот остатки пирожка.
– А-а-а… – понимающе протянул дед и снова замолчал.
– Пофему у Мавфы квефта нет? – прочавкала я, не желая сидеть в тишине.
– Квеста? У Марфы? – не понял Борис.
Пришлось дожёвывывать сладкую сдобу и пояснять.
– Креста на могиле нет, табличка только.
– А, это… – наконец-то сообразил он. – Она сама не захотела. Тогда времена-то другие были. Коммунизм, идеология, святая вера не в чести… Марфа говорила, что лицемерие это – Бога отрицать, но по традиции всех неверующих отпевать и кресты у могил ставить. Она учительницей была. Партийная, ответственная.
– И неверующая?
– Ну отчего же неверующая? Душой много во что верила, да говорила об этом мало и не показывала никому. Ведьма она.
– Ага, – кивнула я. – Раньше только леший был и призрак с квестами, а теперь мы с мёртвой ведьмой дело имеем. Весело. Ну ладно, допустим. Я уже и на ведьм согласна, и на леших, и на русалок, и на чертей рогатых, лишь бы домой попасть. Батон ваш, надеюсь, не говорящий?
– Нет, он просто умный, – широко улыбнулся Борис. – А русалок здеся нету, не боись.
– Ну хоть это радует, – поморщилась я и потянулась за следующим пирожком, мысленно отметив, что собеседник упомянул только про русалок, а про чертей не сказал ничего. Мне только их для полного счастья не хватало.
– Лесавки есть, – неожиданно последовало откровение.
– Кто? – скривилась я.
– Лесавки. Лешего нашего родня. И моховики. Они страсть как не любят, когда зелёную ягоду берёшь, поэтому рви только спелые. В омуте за деревней водяной живёт, тама рыбу ловить нельзя. Мать тебе говорила, как однажды нашу реку сбросами отравили, да? Ну так вот тогда он тоже чуть не помер. Так чёрной жижей булькал… Думали, всплывёт кверху пузом. А потом ничего, оклемался.
– Угу, – кивнула я и глупо хихикнула. – Водяной. Класс! Тоже вреднющий? Как и леший?
– Ещё вреднее, – уверенно закивал Борис.
«Если хочешь поймать маньяка, нужно думать как маньяк», – вспомнила я фразу из какого-то фильма. В моём случае она звучала бы так: «Если хочешь сбежать от психов, нужно думать как психи». Это сложно. Для меня лес – это лес. Мох, торф, хвойные иголки, шишки, берёзы, ели, сосны, грибы, ягоды, птицы, звери… И в трёх соснах люди теряются не потому, что их леший запутывает, а потому что все деревья одинаковыми кажутся. Сложно вот так вот сходу в детство удариться и снова начать в лесную нечисть верить. Но нужно – домой-то хочется.
– А кладбище-то это освящённое? – задала я вопрос, вспомнив о том, кто приводит меня к могиле Марфы Оленевой.
– Естественно! – фыркнул Борис.
– А как тогда леший сюда заходит? Он же нечисть.
– Он хозяин этого леса. Где хочет, тама и ходит. Здеся мы для него нечисть вместе со всеми нашими убеждениями и принципами, – последовал вполне логичный для сумасшедшего ответ. – Пойдём, Маш. Мать щей наварила из кислой капусты, ужин уж скоро, а мы не обедали ещё. И не пытайся охватить умом всё сразу, так только ещё сильнее запутаешься. Подумай лучше, какая связь у тебя с этим местом быть может. Родня, работа, знакомства… Не прямо, а хоть как-нибудь чтобы причина была.
– Угу, – опять кивнула я и вздохнула.
Ну какая связь? Я родилась и выросла за полторы тысячи километров от Лесного. Мама, папа, братик – они вообще дальше двадцати километров от нашего посёлка не уезжали никогда. Вру, брат уезжал, когда его в армию призвали. Под Питером где-то служил. Эти два года покоя были лучшими в моём детстве. А потом он вернулся и женился почти сразу же, студентом ещё. Жену свою Сонечку к нам жить привёл. Квартира у родителей трёхкомнатная, места вроде всем хватало, но три хозяйки на одной кухне – это явный перебор, поэтому Соня решила туда не соваться, и мама тоже сочла, что мне одной будет комфортнее. Я школу заканчивала тогда, а они из меня кухарку сделали. Да и вообще отношение стало, как к прислуге, поэтому мы и начали ссориться. Я мечтала побыстрее получить аттестат и удрать куда-нибудь подальше. Получила. Удрала. Поступила на юрфак в подмосковном институте, общагу выпросила. А потом с Дёмой познакомилась.