– А Алевтина верит, что домовой, – упёрлась Тасенька. – И, кстати, над ней в деревне многие посмеиваются и говорят, что домовой никак не может превратиться в ужа. Вы понимаете, что это значит? – Тасенька ещё больше распалилась. – Что в деревне все-все верят в домового. Это же так мило! А сама Алевтина родом не отсюда, из другой деревни, с севера губернии. И вот там все верят в ужей-домовых!
– Значит, вы действительно не скучали, – констатировал поручик, глядя на повеселевшую собеседницу, которая всё не умолкала:
– А ещё, пока вас не было, заходила соседка Алевтины и между прочим рассказывала, как сама видела домового. Но он был не ужом, а в человеческом образе.
– Как же она поняла, что перед ней домовой?
– А вот слушайте. Соседка очень хотела увидеть домового, поэтому ночью вышла из избы и спряталась в сарае под яслями. Ясли – это такая кормушка для скота, – на всякий случай пояснила Тасенька. – Так вот сидит соседка под яслями, и вдруг дверь скрипнула. Вошёл её муж с лучиной, осмотрел всю скотину, лучину погасил и полез на сеновал. Затем дверь снова скрипнула. Заходит ещё кто-то, в темноте было не разглядеть. Соседка слышала только голос, женский, который спросил: «Ты здесь?» Муж шепчет: «Здесь. Лезь на сеновал». А дальше… на сеновале началось такое… – Рассказчица засмущалась и покраснела.
– А домовой-то когда появился? – не понял Ржевский.
– Муж и был домовым, – ответила Тасенька. – Точнее – это был домовой в образе мужа. Всё выяснилось утром, когда соседка вернулась в избу, взяла скалку и хотела мужа бить. А он клялся, что в сарай не ходил и всю ночь в избе спал. Соседка не поверила, но домашние подтвердили, что он в избе спал. И потому все решили, что она видела домового, который принял облик хозяина дома. А с кем он на сеновале был – с домовихой или с ведьмой, – это уже не известно.
– Таисия Ивановна, вы верите, что это был домовой? – спросил поручик.
– Александр Аполлонович, ну зачем опошлять! – Тасенька снова погрустнела. – Пусть это будет домовой.
– Да хоть чёрт лысый, лишь бы вы не скучали.
И всё же девица загрустила:
– Жаль, что больше нет причин ездить по деревням.
Ржевский молчал, не зная, как её ободрить, и в итоге позабыл договориться с Тасенькой о том, что сказать её бабушке по приезде в усадьбу.
Поначалу это казалось большим промахом, ведь старушка Белобровкина, всё так же сидя на «кресле упыря», встрепенулась, как только внучка и Ржевский переступили порог:
– Ну что, беглецы? Обвенчались?
– Нет, бабушка, – рассеянно ответила Тасенька.
– А что так? – Старушка нахмурилась.
– Я передумала, – ответила Тасенька, а Ржевский, проклиная свою забывчивость, уже начал было сочинять историю размолвки, но не потребовалось. Белобровкина приняла известие на удивление легко:
– Вот егоза! – сказала старушка, шутливо погрозив внучке пальцем. – Прям как я в твои годы. Ты ведь знаешь, что за мной тогда ухаживал сам Казанова? Ой, как ухаживал! Уговаривал меня бежать с ним в Италию. И я даже согласилась. А в последний момент… передумала.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
