Черная стрела (сборник)
– Извините, сэр Оливер, – сказал Беннет, – здесь все так нагрелось, что я давно уже чую пожар. Чуял его и бедный грешник Эппльярд. И, извините, умы всех здесь так скверно настроены против нас, что для бунта им не нужно ни Ланкастера, ни Йорка. Выслушайте мои простые слова. Вы, служитель церкви, и сэр Дэниел, вечно поворачивающийся куда дует ветер, вы отняли добро у многих людей и немало их погубили и перевешали. Вас призывали к суду, но, уж не знаю каким образом, вы всегда оказывались правы. Вы думаете, что на том и делу конец? Ну нет, извините, сэр Оливер: человек, у которого отняли добро и которого побили, приходит в ярость и когда-нибудь, когда попутает нечистый, возьмет свой лук да и всадит вам стрелу на целый ярд.
– Нет, Беннет, ты ошибаешься. Беннет, ты должен был бы радоваться, что есть кому наставлять тебя, – сказал сэр Оливер. – Ты пустой болтун, враль, глотка у тебя больше твоих обоих ушей, вместе взятых. Обрати на это внимание, Беннет, обрати!
– Ну, я не буду больше ничего говорить. Как вам угодно, – сказал Беннет.
Священник встал со стула, вынул из висевшего у него на шее ящичка с письменными принадлежностями сургуч, печать и кремень. Он приложил печать сэра Дэниела к буфету и к сундуку, причем Хэтч с неудовольствием смотрел на это. Потом все несколько боязливо вышли из дома и сели на лошадей.
– Нам пора уже быть в пути, сэр Оливер, – сказал Хэтч, держа стремя для священника, пока тот садился.
– Да, но времена изменились, Беннет, – возразил священник. – Эппльярда уже нет, упокой, Господи, его душу! Я задержу тебя в гарнизоне, Беннет. У меня должен быть верный человек, на которого я мог бы положиться в эти дни черных стрел. «Стрела, во тьме летящая», – говорится в Евангелии… Не помню дальше текст – я ленивый священник, слишком погружен в мирские дела. Ну, едем, мастер Хэтч! Всадники уже должны быть у церкви.
Они поехали вниз по дороге. Ветер развевал полы плаща священника. На небе за ними подымались тучи, закрывая солнце. Они проехали мимо трех домиков, разбросанных на окраине деревушки Тонсталл, и, доехав до поворота, увидели перед собой церковь. Десять-двенадцать домов скучились вокруг нее с передней стороны; сзади кладбище подходило к лугам. У арки кладбищенских ворот собралось около двадцати человек. Некоторые из них сидели в седлах, другие стояли около своих лошадей. И вооружение, и лошади их отличались большим разнообразием: у одних были копья, у других алебарды, у третьих – мечи. Некоторые сидели на лошадях, еще покрытых грязью от только что проведенной пахоты.
Все это были самые захудалые из местных крестьян, так как лучшие люди и лошади были уже на войне с сэром Дэниелом.
– Недурно! Да будет благословен крест Холивуда! Сэр Дэниел будет очень доволен, – заметил священник, мысленно пересчитывая отряд.
– Кто готов в путь? Выезжайте все, кто верен нам! – крикнул Беннет.
Какой-то человек прокрадывался между вязами. Услышав этот призыв, он отбросил всякое стеснение и бросился прямо к лесу. Люди, стоявшие у кладбищенских ворот, не заметившие до сих пор присутствия незнакомца, встрепенулись и рассыпались в разные стороны. Сошедшие с лошадей вновь вскочили в седла; остальные бросились преследовать незнакомца, но им приходилось огибать церковь и кладбище, и потому было ясно, что добыча ускользнет от них. Хэтч с громкими ругательствами хотел перескочить через ограду, но лошадь отказалась сделать прыжок, и всадник очутился в пыли на земле. Хотя он сейчас же вскочил на ноги и схватил повод, время все же было упущено, и беглец был слишком далеко, чтобы можно было его догнать.
Дик Шелтон оказался умнее всех. Вместо того чтобы заняться бесполезным преследованием, он снял со спины арбалет и приготовил стрелу. Когда все остальные отказались от своих намерений, он повернулся к Беннету и спросил, нужно ли стрелять.
– Стреляй! Стреляй! – крикнул священник с кровожадной яростью.
– Стреляйте в него, мастер Дик, – сказал Беннет. – Попадите в него так, чтобы он упал, словно созревшее яблоко.
Беглецу оставалось сделать только несколько прыжков, чтобы очутиться в безопасности, но на окраине луг круто подымался к холму, и потому ему приходилось бежать медленнее. Из-за сумрака наступавшего вечера и порывистых движений беглеца целиться было нелегко. Дик навел арбалет и почувствовал нечто вроде сожаления: он почти желал не попасть в цель. Стрела полетела.
Беглец споткнулся и упал; Хэтч и остальные преследователи разразились громкими, радостными криками. Однако они делили шкуру медведя, еще не поймав его. Беглецу не причинили никакого вреда; он сейчас же вскочил на ноги, повернулся, с вызывающим видом взмахнул шляпой и в следующее мгновение исчез за опушкой леса.
– Чума его возьми! – крикнул Беннет. – У него нога вора, он умеет бегать. Но вы попали в него, мастер Шелтон, он унес с собой вашу стрелу. Я не очень-то завидую этому подарку.
– Но что он делал у церкви? – спросил сэр Оливер. – Опасаюсь, что-нибудь очень дурное. Клипсби, добрый малый, сойди-ка с коня да поищи хорошенько среди вязов.
Клипсби скоро вернулся с какой-то бумагой в руках.
– Эта бумага была прибита к двери церкви, – сказал он, подавая ее сэру Оливеру. – Больше я ничего не нашел.
– Ну, клянусь могуществом нашей Матери Церкви, это уже приближается к святотатству! – вскричал сэр Оливер. – Если это делается по приказанию короля или владельца замка, то уж нечего делать! Но чтобы всякий бродяга в зеленой куртке мог прибивать бумаги к дверям святилища!.. Это уже очень близко к святотатству, и люди сжигались за дела меньшей важности! Но что это такое? Темнеет быстро. Добрый мастер Ричард, у вас молодые глаза. Прочтите мне, пожалуйста, этот пасквиль.
Дик Шелтон взял бумагу в руки и прочел ее вслух. Это были очень грубые вирши, почти без рифм, написанные большими буквами и с невероятными ошибками.
«За пояс заткнул я четыре стрелы,Все черные стрелы в отплату за зло,Четыре по счету негодных людей,Насилье которых меня доняло.Одной уже нет – она метко попала:Старик Эппльярд ею насмерть сражен.Для мастера Беннета Хэтча другая,Кем Гримстон злодейски сожжен.А вот и для сэра Оливера Отса —Им Гарри, сэр Шелтон, убит.Четвертой, сэр Дэниел, вскоре вы ждите,Увидите, как она в вас полетит.Так каждый получит на долю стрелу,И черная – черное сердце пронзит.Скорее читайте молитву свою,И ныне, и присно вас смерть поразит.Джон Мститель и его веселые товарищи из Тонсталлского лесаУ нас есть еще стрелы и хорошие пеньковые веревки и для других ваших приверженцев».
– Увы! Где милосердие и другие христианские добродетели? – печально проговорил сэр Оливер. – Дурен здешний мир, господа, и с каждым днем становится все хуже и хуже. Я готов поклясться на Холивудском кресте, что я так же невинен в нанесении какого-либо зла, умышленно или неумышленно, тому доброму рыцарю, как некрещеный ребенок. Да никто и не думал его убивать, они заблуждаются и в этом – есть еще живые свидетели.
– Вы это напрасно, святой отец, – сказал Беннет. – Эти разговоры совсем неуместны.
– Нет, мастер Беннет, нет. Знайте свое место, добрый Беннет, – ответил сэр Оливер. – Я докажу свою невинность. Я не хочу погибнуть по ошибке. Я беру всех в свидетели, что чист в этом деле. Я даже не был в Моот-хаусе – меня послали по делу раньше девяти часов…
– Сэр Оливер, – перебил его Хэтч, – так как вам не угодно прервать эту проповедь, то я приму другие меры. Гофф, труби, чтобы садились на лошадей!
Раздался звук трубы. Беннет подошел близко к пораженному священнику и яростно шепнул ему что-то на ухо.
Дик Шелтон увидел, как сэр Оливер испуганно взглянул на него. Дику было о чем подумать, потому что сэр Гарри Шелтон был его родным отцом. Но он не сказал ни слова и лицо его осталось неподвижным.
Хэтч и сэр Оливер некоторое время обсуждали изменившееся положение дел. Они решили оставить десять человек не только для защиты Моот-хауса, но и для сопровождения священника через лес. Так как Беннет должен был остаться, то начальство над отрядом, посланным для подкрепления, было передано мастеру Шелтону. Действительно, другого выбора не оставалось: остальные были глупые, неуклюжие люди, неопытные в военном деле, а Дик был не только популярен, но и решителен и серьезен не по годам. Хотя он провел свою юность в этом глухом местечке, но сэр Оливер хорошо обучил его чтению и письму, а обращению с оружием и первым основам военного искусства научил его сам Хэтч. Беннет всегда был добр к Дику и готов помочь ему во всем. Он был из людей, которые жестоки к тем, кого считают своими врагами, но по-своему грубо верны и преданы своим друзьям. И теперь, когда сэр Оливер пошел в ближайший дом, чтобы написать своим четким, красивым почерком отчет о последних событиях своему господину, сэру Дэниелу Брэкли, Беннет подошел к своему ученику, чтобы пожелать ему успеха в его предприятии.
– Вы должны ехать дальним путем, в обход, мастер Шелтон, – сказал он. – Вам надо объехать мост, чтобы сохранить жизнь! Пустите верного человека в пятидесяти шагах перед собой – пусть он стреляет в случае тревоги, а вы поезжайте потихоньку, пока не выедете из лесу. Если негодяи нападут на вас, скачите изо всех сил: вы погибнете, если остановитесь. И поезжайте все вперед, мастер Шелтон, не возвращайтесь сюда, если вам дорога жизнь; помните, что в Тонсталле вам не найти помощи. Так как вы едете на великую войну за короля, а я остаюсь здесь, где моей жизни грозит величайшая опасность, и только святые знают, встретимся ли мы еще с вами здесь, на Земле, то я дам вам последние советы при вашем отъезде. Остерегайтесь сэра Дэниела: ему нельзя доверять. Не верьте и плуту-священнику: у него нет дурных намерений, но он исполняет волю других, это орудие сэра Дэниела! Приобретите влияние там, куда отправляетесь; заведите себе сильных друзей; позаботьтесь об этом. И поминайте добром Беннета Хэтча! На свете есть негодяи похуже Беннета. Ну, желаю вам удачи!
– Господь да будет с вами, Беннет! – ответил Дик. – Вы были всегда добрым другом мне, сироте, и я всегда скажу это.
– И вот что еще, мастер, – прибавил Хэтч несколько смущенно, – если этот Мститель пустит в меня стрелу, вы, может быть, не откажетесь дать золотую марку, а то и фунт за спасение моей бедной души, потому что плохо мне придется в чистилище.
– Ваше желание будет исполнено, Беннет, – ответил Дик. – Но ободритесь! Мы встретимся там, где вы будете более нуждаться в эле, чем в мессах.
– Дай-то Бог, мастер Дик, – сказал Хэтч. – Но вот идет сэр Оливер. Если бы он так же ловко управлялся с луком, как с пером, он был бы чудесным воином.
Сэр Оливер дал Дику запечатанный пакет с надписью «Моему достоуважаемому господину, сэру Дэниелу Брэкли, рыцарю. Передать немедленно».
Дик положил пакет за пазуху, отдал приказание и поехал вдоль деревушки к западу.
Часть первая. Два мальчика
Глава I. Гостиница «Солнце» в Кеттли
Сэр Дэниел и его люди разместились этим вечером в Кеттли и его окрестностях, в теплых помещениях, и расставили патрули. Но рыцарь из Тонсталла был из людей, вечно гнавшихся за денежной добычей. И теперь, накануне авантюры, из которой он должен был или выйти победителем, или погибнуть, он встал в час ночи, чтобы выжать сок из своих бедных соседей. Он вел большие дела по спорным наследствам: обычно он покупал право наследства у какого-нибудь самого безнадежного претендента и потом благодаря покровительству важных лордов, приближенных короля, добивался неправильных решений суда в свою пользу. Если же для этого требовалось много хлопот, он захватывал спорный замок силой оружия и полагался на свое влияние и на крючкотворство сэра Оливера, чтобы удержать захваченное. Кеттли было одним из таких спорных мест, недавно попавшим в его когти. Сэр Дэниел встречал еще отпор со стороны жителей и, чтобы подавить недовольство, привел сюда свои войска.
В два часа утра сэр Дэниел сидел в комнате гостиницы у очага, так как в этот час среди болот Кеттли бывало холодно. Рядом с ним стояла кружка эля, приготовленного с пряностями. Он снял свой шлем с забралом и сидел, плотно укутавшись в ярко-красный плащ и опустив на руку свою лысую голову. У него было худое смуглое лицо. В дальнем конце комнаты около дюжины солдат стояли на часах у двери или спали на скамьях. Несколько ближе к нему мальчик лет двенадцати-тринадцати растянулся на плаще на полу.
Перед великим человеком стоял хозяин «Солнца».
– Ну, смотри, хозяин, – говорил сэр Дэниел, – только слушайся моих приказаний, и я буду всегда добрым господином. Мне нужны хорошие люди в старшины, а главным констеблем я желаю иметь Эдама-а-Мора; позаботься хорошенько об этом. Если будут выбраны другие, то это не принесет вам никакой пользы, как вы узнаете по горькому опыту. Я приму хорошие меры относительно тех, кто платил Уэлсингему… между ними был и ты, мой любезный хозяин.
– Добрый рыцарь, – сказал хозяин, – я поклянусь на Холивудском кресте, что платил Уэлсингему только по принуждению. Нет, достойный рыцарь, я не люблю бездельников Уэлсингемов – они бедны, как воры, храбрый рыцарь. Дайте мне настоящего лорда вроде вас. Спросите соседей: все скажут, что я стойко держусь Брэкли.
– Может быть, – сухо проговорил сэр Дэниел. – Тогда ты заплатишь вдвое.
Хозяин гостиницы сделал страшную гримасу; но подобного рода несчастье часто случалось с арендаторами в те беспокойные времена, и хозяин, может быть, был рад отделаться так легко.
– Приведи того малого, Селден! – крикнул рыцарь.
Один из слуг ввел бедного, забитого старика, бледного как полотно и дрожавшего, словно от болотной лихорадки.
– Твое имя, бездельник? – спросил сэр Дэниел.
– Конделл. Конделл из Шорби, с позволения вашей милости.
– До меня дошли дурные слухи о тебе, – сказал рыцарь. – Ты заподозрен в измене, затягиваешь взнос арендной платы, на тебя падает тяжелое обвинение в убийстве многих людей. Как? Ты еще так дерзок! Ну, я смирю тебя.
– Глубокоуважаемый и достопочтенный господин, – проговорил старик, – тут вышла какая-то чепуха, не будь сказано в вашем присутствии. Я бедный, честный человек и никому не сделал зла.
– Младший шериф дал мне о тебе самые скверные сведения, – сказал рыцарь. – «Схватите этого Тинделла из Шорби», приказал он.
– Конделл, мой добрый господин, Конделл – так зовут меня, несчастного!
– Конделл или Тинделл – все равно, – хладнокровно ответил сэр Дэниел. – Ты здесь, и я, по правде, сильно сомневаюсь в твоей честности. Если хочешь спасти свою шею, напиши-ка мне поскорее обязательство на двадцать фунтов.
– На двадцать фунтов, мой добрый господин?! – вскрикнул Конделл. – Да это чистое безумие! Все мое имущество не стоит семидесяти шиллингов.
– Конделл или Тинделл, – со смехом сказал сэр Дэниел, – я пойду на риск! Напиши на двадцать фунтов, а когда я получу все, что будет возможно, то буду тебе добрым господином и прощу остальное.
– Увы! Это невозможно, мой добрый господин, я не искусен в письме, – сказал Конделл.
– Увы! – проговорил рыцарь. – Значит, нет другого средства. А мне бы очень хотелось пощадить тебя, Тинделл, да совесть не позволяет. Селден, возьми-ка осторожно этого старого ворчуна, доведи его до ближайшего вяза и нежно повесь за шею там, где я смогу увидеть его, когда поеду. Прощайте, добрый мастер Конделл, дорогой мастер Тинделл! Вы отправляетесь в рай на почтовых! Итак, прощайте!
– Ну, мой остроумный лорд, – ответил Конделл с вынужденной, льстивой улыбкой, – раз вы требуете, как и подобает вам, я исполню ваше приказание, несмотря на все мое неумение.
– Друг, – сказал сэр Дэниел, – теперь ты напишешь на сорок фунтов. Полно! Ты слишком хитер, чтобы иметь состояние только в семьдесят шиллингов. Селден, посмотри, чтобы он написал как следует и чтобы было засвидетельствовано по форме.
И сэр Дэниел, веселый рыцарь – веселее его не было в целой Англии, – сделал глоток эля и с улыбкой откинулся на спинку кресла.
Между тем лежавший на полу мальчик зашевелился, потом поднялся и испуганно оглянулся вокруг.
– Сюда! – сказал сэр Дэниел, и когда мальчик, повинуясь его приказанию, встал и медленно подошел к нему, он снова откинулся назад и громко расхохотался. – Клянусь распятием! – крикнул он. – Что за сильный, здоровый мальчишка!
Мальчик вспыхнул от гнева, и молния ненависти мелькнула в его темных глазах. Теперь, когда он стоял на ногах, было бы трудно определить его возраст. По выражению лица, хотя и гладкого и чистого, как у ребенка, он казался старше; фигура его была необыкновенно тонка, походка несколько неловкая.
– Вы звали меня, сэр Дэниел, – сказал он, – для того чтобы посмеяться над моим печальным состоянием?
– Ну, дайте мне посмеяться, – сказал рыцарь. – Прошу вас, милочка, дайте мне посмеяться. Если бы вы могли видеть себя, то, уверяю, сами бы расхохотались.
– Хорошо! – вскрикнул, вспыхивая, мальчик. – Вы ответите за это, как за все остальное. Смейтесь, пока можете.
– Ну, – несколько серьезнее проговорил сэр Дэниел, – я вовсе не насмехаюсь над вами; это только шутка, дозволенная между родными и близкими друзьями. Я устрою ваш брак, получу тысячу фунтов и буду чрезвычайно любить вас. Правда, я захватил вас несколько грубо, но так уж пришлось; зато с настоящей минуты я буду от всего сердца заботиться о вас и с радостью служить вам. Вы станете миссис Шелтон, леди Шелтон, клянусь! Потому что мальчик обещает многое. Гм! Не следует пугаться честного хохота, он прогоняет печаль. Кто смеется, тот не негодяй. Эй, хозяин, дай поесть моему кузену, мастеру Джону! Садитесь, милочка, и кушайте.
– Нет, – сказал мастер Джон, – я не преломлю хлеба с вами. Раз вы принуждаете меня к такому греху, я буду поститься ради спасения души. Добрый хозяин, пожалуйста, будьте так добры, дайте мне кружку чистой воды; вы очень обяжете меня своей любезностью.
– Извольте кушать! – крикнул рыцарь. – Потом исповедуетесь как следует и получите отпущение этого греха, а пока удовольствуйтесь ожиданием и кушайте.
Но мальчик был упрям: он выпил кружку воды, снова плотно завернулся в свой плащ и уселся в дальнем уголке, погрузясь в мрачное раздумье.
Через час или два в селении поднялась суматоха, послышались оклики часовых, звон оружия и стук лошадиных копыт; потом к гостинице подъехал отряд всадников, и Ричард Шелтон, весь забрызганный грязью, появился на пороге комнаты.
– Да хранит вас Бог, сэр Дэниел, – сказал он.
– Как?! Дикки Шелтон! – вскрикнул рыцарь.
При этом имени сидевший в углу мальчик с любопытством взглянул на вновь прибывшего.
– А что же Беннет Хэтч?
– Пожалуйста, сэр, ознакомьтесь с содержанием этого пакета, присланного вам сэром Оливером. Тут все подробно описано, – ответил Ричард, подавая письмо священника. – А затем вам следовало бы как можно скорее отправиться в Райзингем, потому что на пути нам встретился гонец, бешено мчавшийся с письмами. Он сообщил нам, что лорд Райзингем находится в отчаянном положении и чрезвычайно нуждается в вашем присутствии.
– Что ты говоришь? «В отчаянном положении»? – переспросил рыцарь. – Ну, так мы поторопимся не спеша, мой добрый Ричард. В бедном английском государстве кто едет тише, тот едет увереннее. Отсрочка, говорят, порождает гибель, а по-моему, скорее зуд действия губит людей. Заметь это, Дик. Но прежде дай мне посмотреть, что за скотину ты пригнал сюда. Селден, запри дверь на цепь!
Сэр Дэниел вышел на сельскую улочку и при красном свете факелов произвел инспекторский смотр своим войскам. Он был непопулярен как сосед и господин, но очень любим как вождь всеми теми, кто следовал за его знаменем. Его отвага, испытанное мужество, заботливость об удобствах солдат, даже грубые шутки – все это приходилось по вкусу храбрецам его отряда.
– Ну, клянусь распятием! – крикнул он. – Что это за жалкий сброд! Одни искривлены, как лук, другие тонки, как копье. Друзья, не послать ли вас в передние ряды во время сражения? Я не буду щадить вас, друзья. Покажите-ка мне этого старого негодяя на пегой лошади! Двухлетняя овца, едущая на свинье, имела бы более воинственный вид. А, Клипсби, ты здесь, старая крыса? Вот человек, которого я охотно потерял бы: ты пойдешь впереди всех, а на кафтане у тебя будет нарисована мишень, чтобы стрелки могли лучше целиться! Ты будешь указывать мне путь.
– Я укажу вам какой угодно путь, сэр Дэниел, кроме того, который ведет от одной партии к другой, – смело ответил Клипсби.
Сэр Дэниел разразился громким смехом.
– Хорошо сказано! – крикнул он. – Язык у тебя во рту бойкий. Ну, я прощу тебя за удачное словечко. Селден, посмотри, чтобы накормили его и его скотину!
Рыцарь вернулся в гостиницу.
– Ну, друг Дик, приступай, – сказал он. – Вот добрый эль и свиная грудинка. Кушай, пока я буду читать.
Сэр Дэниел вскрыл пакет и нахмурил брови. Прочитав письмо, он задумался, потом проницательно посмотрел на своего воспитанника.
– Дик, – сказал он после короткого раздумья, – ты читал эти скверные стишки?
Юноша ответил утвердительно.
– В них упоминается имя твоего отца, – продолжал рыцарь, – какой-то сумасшедший обвиняет нашего бедного сэра Оливера в его убийстве.
– Он горячо отрицал это, – заметил Дик.
– В самом деле? – очень резко сказал рыцарь. – Язык у него без костей, болтает, словно сорока. Со временем, когда я буду посвободнее, я сам расскажу тебе об этом подробнее, Дик. В то время сильно подозревали некого Декуорса, но время было смутное и нельзя было добиться правосудия.
– Это случилось в Моот-хаусе? – спросил Дик с сильно бьющимся сердцем.
– Это случилось между Моот-хаусом и Холивудом, – спокойно ответил сэр Дэниел. При этом, однако, он метнул искоса мрачный, подозрительный взгляд на Дика. – А теперь поторопись с едой, ты отвезешь в Тонсталл несколько строчек от меня.
Выражение сильного огорчения появилось на лице Дика.
– Пожалуйста, сэр Дэниел, пошлите кого-нибудь из крестьян! – вскрикнул он. – Умоляю вас, пустите меня в битву. Обещаю вам, что сумею наносить удары.
– Я не сомневаюсь в этом, – ответил сэр Дэниел, садясь и принимаясь за письмо. – Но тут, Дик, нельзя приобрести почестей. Я останусь в Кеттли, пока не получу верных сведений о ходе битвы, и тогда поеду, чтобы присоединиться к победителю. Не кричи, что это трусость, – это только мудрость, Дик. Бедное государство потрясено бунтами; владычество короля и его заточение так часто сменяются одно другим, что никто не может быть уверен в завтрашнем дне. Пустомели и Ветрогоны сражаются за одну из сторон, а господин Здравый Смысл сидит, поджидая исхода битвы.
С этими словами сэр Дэниел отвернулся от Дика и стал писать письмо на другом конце длинного стола, скривив рот, так как история с черной стрелой крепко застряла у него в голове.
Молодой Шелтон между тем усердно поглощал свой завтрак, как вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до его руки и чей-то очень нежный голос зашептал ему на ухо:
– Не подавайте вида, умоляю вас, – говорил этот голос, – но будьте милосердны, укажите мне прямой путь в Холивуд. Умоляю вас, добрый мальчик, утешьте бедную душу, находящуюся в опасности и полном отчаянии, и укажите мне путь к покою.
– Идите по дорожке у ветряной мельницы, – так же тихо ответил Дик, – она доведет вас до перевоза через Тилл. Там спросите снова.
И, не поворачивая головы, он снова принялся за еду. Но, бросив искоса взгляд, он увидел, что юноша, которого называли мастером Джоном, украдкой вышел из комнаты.
«Да он так же молод, как и я, – подумал Дик, – а назвал меня добрым мальчиком. Знай я, что он так молод, я допустил бы скорее, чтобы его повесили, прежде чем указал бы ему дорогу. Ну, если он пойдет по болоту, я могу догнать его и надрать ему уши».
Через полчаса сэр Дэниел дал Дику письмо и велел ему отправиться в Моот-хаус как можно скорее. Через полчаса после отъезда Дика прискакал сломя голову посланный от лорда Райзингема.
– Сэр Даниел, – сказал посланный, – вы теряете возможность приобрести большие почести, уверяю вас! Битва началась сегодня утром до восхода солнца, и мы побили их авангард и рассеяли правое крыло. Предстоит решительное сражение. У вас свежие силы, и вы можете загнать всех неприятелей в реку. Как, сэр рыцарь? Неужели вы будете последним? Это не послужит к вашей чести.
– Нет, я только что собирался выступить! – крикнул рыцарь. – Селден, труби поход! Сэр, через минуту я буду с вами. Большая часть моего отряда приехала не более двух часов назад, сэр гонец. Что прикажете делать? Пришпоривать – дело хорошее, но иногда это убивает коня. Поскорее, ребята!
К этому времени звук трубы весело раздавался в утреннем воздухе; люди сэра Дэниела стекались со всех сторон на главную улицу селения и выстраивались перед гостиницей. Они спали с оружием в руках, с оседланными лошадьми, поэтому через десять минут сотня солдат и стрелков из лука, чисто одетых и хорошо дисциплинированных, стояли наготове в рядах. Большинство имели цвета сэра Дэниела, темно-красный и синий, что придавало им нарядный вид. Впереди ехали лучше вооруженные, а вдали, в хвосте колонны, находилось жалкое подкрепление, явившееся накануне. Сэр Дэниел с гордостью оглядел ряды своего отряда.