– С чего вдруг это свидание, – хмыкнул некромант. – А если б с нами пошёл Ильдар или Велетир? Ещё сопровождающие. Ваша госпожа или её гейша.
– О, Чиаса слишком скромная для таких дел. Она, как хвостик, от Кагуи ни на шаг, бегает щеночком с самого детства, как её приютили. Услужливая, милая, любит рисовать зверьё и бренчать на цитре, если никого нет рядом. Стесняется, – хихикала рыженькая компаку.
– Тоже сиротка? – предположил Бальтазар.
– Нет, младшая из пяти детей одного из соседних даймё, с которым дружен наш микадо, и госпожа хорошо ладит с его женой и старшими дочерьми. Потому договорились, что пристроят талантливую младшенькую во дворец. Она должна была просто быть «ангелочком». Ну, знаете, теньши – девочки для услады глаз, слуха и досуга не в нашем с вами его понимании. Танцы, стихи, настольные игры. Для интимных услуг есть таю, а для сословий поскромнее – юдзе или асобимэ. Я держу несколько публичных домов, доходное дело, – улыбалась Кацуми. – Я знаю, что нужно моим клиентам.
– А «змий Дайкона» это кто или что? Вряд ли просто метафора, – уточнял Бальтазар, не ведясь на все её поглаживания и ухаживания.
– Ох, я при слове «змий» думаю совсем о другом, – провела девушка по застёжкам в области живота некроманта, спускаясь в сторону кожаных брюк.
– Мы же две враждующие стороны в войне, – вновь схватил Бальтазар девушку за руку. – А ваша распущенность меня поражает.
– Но я же вижу, как вам хочется, как вы облизываете губы. Буквально облизываете меня взором, пожираете глазами. Разве я не спелый и сочный персик? М? Говорю же, я довольно опытна в таких вещах и всегда вижу по человеку, какие ласки и какие клиентки ему нравятся, что ему подойдёт. Вам вот непременно нужна такая, которая будет вас боготворить. Таким, как вы, с такой гордыней, это у нас явно общая черта, Бальтазар-сама, – кокетливо хихикала Кацуми, – угодить непросто. Ваша супруга или таю должна любить играть в служанку и властного хозяина, в жертвенную девственницу на алтаре и явившегося бога, в озорную влюблённую дочку для похотливого папочки.
– Хватит уже, – фыркал тот, снова ускорив шаг по снежной тропе через лес.
– Что? Хочешь сказать, не желаешь уложить меня на свои коленки и хорошенько отшлёпать? – скакала вокруг и заливалась звонким шаловливым смехом рыжая девица. – Тебе нравятся несносные хулиганки и плохие девочки. Любишь побеждать и укрощать строптивых. Они для тебя словно трофеи. Вот только рядом с собой видеть ты хочешь всё равно хорошую, покладистую, верную, боготворящую. Принимающую тебя любого в горе и в радости. Которой плевать на твои сокровища и неудачи. Потому что своенравным и плохим девочкам ты не доверяешь. Я хорошо знаю этот типаж «сплю со всеми подряд, но жду ту единственную», ага. Не думай, что такой особенный.
– Ты больно особенная! Будто первая, кто ко мне так клеится, – хмыкнул Бальтазар.
– Я никогда не утверждаю, что лучше других! Я же не виновата, что другие хуже меня! – чуть не прыгала ему на спину Кацуми, снова уронив с еловой ветки снег мужчине на волосы. – Ждёшь, чтобы я первой разделась? А укутать, согреть, осыпать горячими поцелуями? Все вы, мужчины, одинаковы, ждёте нагого тела на снежной земле. Чтобы вам всё на блюдечке подносили.
– Я не жду, я беру что хочу, – с безразличием отвечал ей некромант.
– Смотри, я ягодка спелая. Когда вернёмся, другого шанса у тебя не будет. Хи-хи-хи! – заливалась звонким смехом девица.
– Боишься, что госпожа заревнует? – усмехнулся Бальтазар, отряхиваясь и зачёсывая каскад своих волос назад.
– Да как вы смеете! Кагуя-химэ самый чистый и честный человек во всём Дайконе! – колотила его кулачками рыжая компаку по спине.
– Это мы ещё выясним, посмотрев по возвращении, сдержит ли она своё обещание, – чуть вибрирующим от такого «массажа» голосом говорил ей некромант. – Ну, всё, хватит ребячиться, почти пришли.
Из леса они вышагали на территорию зимнего сада рядом с каменной высокой башней. Виднелись мощёные дорожки у лавочек и покоящихся в это время года фонтанов, арочные каркасы, голые аллеи и укутанная снегом хвоя в небольшой рощице.
По сугробам можно было понять расположение декоративных кустов, холмики клумб, цветники на пологих склонах насыпей и маленьких холмиков. А в заледеневшем округлом озерце справа от постройки отражалось яркое солнце в сине-голубом чистом небе.
IX
Замок-башня внешне выглядел обшарпанным и старым. Дубовая дверь имела перекрёстную металлическую окантовку. На окнах первого этажа висели толстые решётки, край одной из которых выпячивался и выгибался: крайний нижний гвоздь проржавел и сломался, перестав держать правый угол. А хозяин дома будто этого не замечал, закрывал глаза и не стремился украсить своё высокое жилище.
Вширь строение было примерно с обычную мельницу. Не слишком тесно, куда просторнее крестьянской избы, но при этом без сеней, без крыльца и явно меньшей площади, чем аристократическая усадьба. Рыцарь-феодал, что жил здесь, вероятно, был небогат и не мог позволить себе содержание более масштабной архитектурной композиции.
Судя по тому, что на выступах стен не было ни единой снежинки, внутри они отапливались подвальным котлом. В случае каминов были бы видны трубы с помещений на разных этажах и белёсые холодные шапки держались бы где-то с противоположных концов от дымохода. Вполне вероятно, где-то рядом с котлом должна была располагаться ванная. Гнать воду по трубам ввысь было накладно. А этот аристократ явно старался обжиться как подешевле.
– Не слишком ухожено, но представляю, какая здесь красота по весне и особенно летом! Когда всё цветёт, спеет и созревает! – вздыхала, сложив ручки вместе под подбородком, Кацуми, оглядывая сад. – Наверняка ещё и птицы щебечут, белки всякие скачут! Вон там, кажется, дуб с желудями как раз, – чуть щурилась она, вглядываясь в раскидистое дерево позади лавочек и оправ для кустов.
Бальтазар же шататься по двору не желал, ринулся сразу ко входу в башню. Дверной молоток представлял собой скалящуюся медвежью голову с зажатой в зубах рукоятью – родовой герб Хаймлигов, хотя имя рода к звериному царству не отсылало и означало буквально «тайну». Тёмный лорд дважды громко постучал, прежде чем изнутри раздались шаги.
Кричать и звать владельца замка на морозе некромант не хотел. Помнил ещё, как в детстве в Фуртхёгге связки себе отморозил и потом с месяц сипел. В крайнем случае, конечно, пришлось бы и крикнуть, но всё-таки рыцарь явно был дома и уже вовсю к ним спускался.
– Чего вам? Обогреться пришли? – дверь открыл белобородый круглолицый мужчина немного за тридцать, высокого роста, с округлым животом, удлинённым кафтаном серебристо-голубого отлива и голосом низким и трескучим, как поваленное дерево с крупным дуплом.
В его тембре был и рокот, и гул, он казался крепким, но всё же, не считая живота, довольно тощим для рыцаря. Так скорее мог выглядеть какой-нибудь избалованный жизнью помещик из низов аристократии, кое-как, за счёт связей и, может, наследства, держащийся в высшем сословии. На воина он едва ли походил, и это не выглядело так, что он когда-то был могучим кавалеристом, а сейчас себя запустил. Скорее и титул его был больше по бумагам, доставшись от предков, нежели по личным военным заслугам.
– Дельвиг… прошу прощения, сэр Дельвиг Хаймлиг? – поинтересовался Бальтазар, пока мужчина, будучи на полголовы выше ростом, оглядывал вокруг, нет ли с этой парочкой ещё кого, а заодно какой-нибудь кареты или коней, верхом на которых те заявились.
– Смотря кто спрашивает, – нехотя, но при этом с богатой артикуляцией угловатых и немного припухлых губ отвечал ему этот длинноволосый и синеглазый аристократ.
– Лорд Бальтазар Кроненгард, – представился некромант.
– И леди с Дайкона? – изучал мужчина взглядом рыжую девушку. – Тоже в бегах, что ль?
– Я ком… – начала было возмущенная Кацуми.
– Моя помощница, – взял её за запястье вздёрнутой руки Бальтазар, и та успокоилась.
– А что ж вам нужно-то от сэра Дельвига вдруг? – переводил хозяин дома свой взгляд с одного незваного гостя на другую и обратно.
– Прислали донесение: мол, несколько лет назад после посольского визита сэр Хаймлиг исчез вместе с одной знатной особой. Не хочу никого обвинять в похищении, просто просили разобраться, – сообщил ему Бальтазар, не опасаясь, что на него нападут, и готовя контратаку заклятьем в центре левой ладони на всякий случай.
– Оясунэ, иди, глянь! Тут какие-то лесные цуцыки пришли в снегах и говорят, что я тебя похитил! – расхохотавшись, позвал он свою «пленницу», махнув рукой.
Через малый промежуток времени по лестнице раздался стук туфелек. Примерно со второго или третьего этажа вниз спускалась молодая женщина с выпяченным в ожидании малыша животом. Волосы её были золотистые, сложенные в два хвоста позади деревянного узорчатого обода, оставляющего лишь пышную чёлку на манер как у Кацуми.
Цвет глаз целиком совпадал с нынешним оттенком чистого зимнего неба. А одета она была в застёгнутое лишь на две верхних пуговицы под горлом сине-зелёное платье поверх белой шёлковой сорочки, расшитой голубоватыми дугами, спиралями и силуэтами маленьких птичек в профиль.
– Оясунэ! Сколько лет, сколько зим, хи-хи-хи, ваше высочество! – улыбнулась, чуть качая головой и будто не веря своим глазам, рыжая компаку.
– О, и ты здесь! А этот господин? Наёмник? – изучала Оясунэ чёрный мундир.
– Она? – на всякий случай тихо уточнял над ухом рыжей особы Бальтазар.
– Она самая, на притворщицу не похожа, – тихо проговорила, чуть-чуть обернувшись к нему лицом. Кацуми. – Не тануки какой-нибудь, настоящая принцесса Оясунэ.
– Наш с тобой лорд, глупышка! Помнишь, я ж говорил, какой-то некромант сверг сначала Казира, а потом самого Мортимера! Мне ещё Бронгир с Милдред из Бримстоуна писали об этом. Сколько прошло? Надо б им весточку послать, как мы тут зимуем, – приобнял рыцарь свою, по всей видимости, супругу.
– Вы проходите, лорд Кроненгард, – поклонилась как смогла Оясунэ, развернувшись внутрь прихожей замка-башни. – И ты, Кацуми. Располагайтесь! Я чего-нибудь сейчас…
– Ух, я тебе «чего-нибудь»! – смеясь, пригрозил ей кулаком Дельвиг. – Куда тебе мотаться с угощениями с таким пузом! Страх и стыд потеряла, себя не бережёшь! Марш отдыхать, – шлёпнул он крепкой рукой проходящую вперёд златовласку по попе. – Сам всё сделаю! А ты в кресло удобное ляг и скажи, что подать. Воды, может, хочешь, салфетки у нас где… Я гостей года три здесь не видел, – лазил он по верхним полкам вдоль левой стены, под которыми стоял разделочный столик, а на стене висели сушёные овощи и вязанка рыбы.
В холле были развешены картины-пейзажи, выпирала чучелом клыкастая кабанья голова, мешаясь в проходе, красовались несколько портретов знати в позолоченных рамках. Возле одного из них Бальтазар простоял какое-то время в задумчивости. Изображён там был чернокудрый юноша, почти мальчишка, подросток, с длинной шпагой, в буром жилете с обилием вышивки поверх белой шёлковой рубахи.
– В погребе есть пиво, угости наших гостей бочонком, – советовала женщина.
– Садитесь за стол, сейчас что-то сварганим. Варенья достанем, – открывал Дельвиг дверь в подвал, столь же громадную, как и входная, будто мастер сделал сразу два экземпляра: один поместили в полу, а другой – в арочный проём на пороге.
– О, покормят! – хлопнула в ладоши Кацуми, заняв первой местечко за небольшим прямоугольным столом вместимостью на шестерых в комфорте и где-то на восьмерых, если потесниться по краям.
