Предшественники бен Ладена. Книга третья: Всё шло к тому…
Закончил Каляев свою речь такими словами: «Мое предприятие окончилось успехом. И таким же успехом увенчается, несмотря на все препятствия, и деятельность всей партии и, ставящей себе великие и исторические задачи. Я твердо верю в это, – я вижу грядущую свободу возрожденной к новой жизни трудовой, народной России. И я рад, я горд возможностью умереть за неё с сознанием исполненного долга» (Мандельштам М. Л. Процесс Каляева. 1905 год в политических процессах. Записки защитника. Историко-революционная библиотека; 1931, № №5—6).
В 3 часа дня Каляеву был вынесен приговор: смертная казнь. Впрочем, иного исхода никто и не ждал.
Каляев подал кассационную жалобу без всякой надежды на положительный реэультат. Это была даже не жалоба, а продолжение его речи в суде. Её поддерживал в сенате присяжный поверенный В.В.Беренштам. В ней Каляев писал: «Я родился… и вырос в Варшаве, но всегда чувствовал себя русским. Отец мой происходил из крепостных крестьян Рязанской губ [ернии], и от него я перенял любовь к русскому народу. Из гимназии, единственной русской в Варшаве, я вынес какую-то романтическую любовь к России и жажду служения ей во имя человечества. Но развивавшаяся во мне с ранних лет наблюдательность и склонность к анализу окружающей действительности рано приучили меня к критической оценке отечественных порядков. Мне было тяжело в атмосфере казенного патриотизма и национальной вражды, и вот почему я не поступил в Варшавский университет, а уехал в Москву. Параллельно с развитием моих политических убеждений, шло развитие моих общественных симпатий. Мой отец служил околоточным надзирателем в варшавской полиции и впоследствии – артельщиком в управлении завода В. Гантке. Это был человек честный, не брал взяток, и потому мы очень бедствовали. Братья мои выросли рабочими, и мне одному посчастливилось пробраться в университет. С юных лет я свыкся с интересами труда и нуждою и стал вскоре убежденным социалистом. Я верил в свои силы, восторженно стремился к высшему образованию и имел честные намерения быть честным общественным деятелем, тружеником на пользу родному народу. Таким образом, я заявил себя впервые публично во время студенческого движения в 1899 г [оду]. В результате я был исключен без права обратного поступления к выслан на два года под надзор полиции в Екатеринослав. Это было тяжёлым ударом для меня, навсегда определившим мою судьбу. Живя в Екатеринославе, я работал в газетах, изучал хозяйственный быт России, был членом ревизионной комиссии в местном просветительном учреждении, но мне жаль было терять мои молодые годы. На все прошения принять меня в университет, даже по истечении срока надзора, я получил холодный отказ. Близость моя с революционными деятелями с [оциал] -д [емократии] и влияние народовольческой литературы указали мне выход из неопределенного положения человека, которому отказано в праве жить и развиваться. С тех пор я стал убежденным революционером. В декабре 1901 года я принял участие в комитете партии с [оциал] -д [емократов] накануне декабрьской демонстрации. Демонстранты были рассеяны и изранены полицией. Я был готов ответить на это покушением на жизнь тогдашнего губернатора графа Келлера, который вообще буйствовал в губернии, но, будучи одинок, должен был оставить свое намерение. Террористические идеи глубоко запали мне в душу, и я искал их разрешения в действии. С жаждой знания, с жаждой такой деятельности, которая захватила бы меня всего, я уехал за границу, во Львов, где поступил в университет, и, кроме того, занялся изучением революционной литературы. Там я определился окончательно. Дело Балмашёва (С.В.Балмашёв в 1902 году. убил министра внутренних дел Д. С. Сипягина, – С.С.-П.) было как бы моим делом, но, имея связи с социал-демократами, я решил принять участие в нелегальной деятельности, с целью найти себе соратников для открытой революционной борьбы. Летом 1902 г [ода], во время переезда из Львова в Берлин, я был арестован германской полицией с революционными изданиями на пограничной таможне, и выдан русским властям. Этот эпизод несколько отклонил в сторону мои намерения и надолго отсрочил их осуществление. Выждав окончания этого неприятного для меня инцидента, я в октябре 1903 г [ода]. уехал за границу. С тех пор до последнего дня я искал случая выйти в качестве террориста. Мои непосредственные чувства в этом направлении, мои мысли о необходимости подобного рода действий питались вопиющими бедствиями, выпавшими на долю моей родины. За границей я испытал, с каким презрением все европейцы относятся к русскому, точно имя русского — позорное имя. И я не мог не прийти к заключению, что позор моей родины, это — чудовищная война внешняя и война внутренняя, этот открытый союз царского правительства с врагом народа — капитализмом — есть следствие той злостной политики, которая вытекает из вековых традиций самодержавия» (Былое, 1908, №7).
Сохранились и последние письма Ивана Каляева. Он писал друзьям перед казнью: «Я счастлив сознанием, что выполнил долг, лежавший на всей истекающей кровью России. Вы знаете мои убеждения и силу моих чувств, и пусть никто не скорбит о моей смерти. Я отдал всего себя делу борьбы за свободу рабочего народа, с моей стороны не может быть и намека на какую-либо уступку самодержавию, и если в результате всех стремлений моей жизни я оказался достойным высоты общечеловеческого протеста против насилия, то пусть и смерть моя венчает мое дело чистотой идеи. Умереть за убеждения — значит, звать на борьбу, и каких бы жертв ни стоила ликвидации самодержавия, я твердо уверен, что наше поколение кончит с ним навсегда» (ГАРФ).
Да, Каляев был романтиком. Но он столкнулся с суровой прозой. Николай II дал секретное указание новому директору Департамента полиции Сергею Коваленскому (Лопухин был отправлен в отставку) добиться у Каляева прошения о помиловании. Тот командировал в Шлиссельбургскую крепость товарища прокурора Санкт-Петербургского суда Фёдорова, с которым Каляев был знаком по Московскому университету, но Фёдоров не смог убедить Каляева обратиться к царю с такой просьбой.
В день казни в Шлиссельбургскую крепость поступила телеграмма – выяснить, не подаст ли Каляев прошения на Высочайшее имя о помиловании. Комендант Яковлев около часа уговаривал Каляева написать такое прошение, но тот отказывался. После этого поступила вторая телеграмма от Великой Княгини Елизаветы Федоровны, которая настаивала, чтобы прошение было написано, и ручалась, что оно будет удовлетворено. Комендант не захотел второй раз идти к Каляеву, и отправил к нему ротмистра В. В. Парфёнова, которому Каляев ответил: «Вы поймите меня. Всю свою жизнь и душу я посвятил служению революционному делу, мой террористический акт был результатом этой работы… Вы мне предлагаете подать прошение о помиловании, то есть попросить прощение за содеянное, то есть раскаяться. На мой взгляд, этим актом я уничтожу весь смысл моего террористического выступления и обращу его из идейного в обыкновенное уголовное убийство, а потому бросим всякий разговор о помиловании» (Фёдоров А. Казнь террориста Ивана Каляева. Русская академическая группа в США. Записки. Нью-Йорк, 1986, т.19)..
Протоиерей тюремного Шлиссельбургского Иоанно-Предтеченского собора Иоанн Флоринский рассказывал: «Я никогда не видел человека, шедшего на смерть с таким спокойствием и смирением истинного христианина. Когда я ему сказал, что через два часа он будет казнен, он мне совершенно спокойно ответил: «Я вполне готов к смерти; я не нуждаюсь в ваших таинствах и молитвах. Я верю в существование Святого Духа, Он всегда со мной, и я умру сопровождаемый Им. Но если вы порядочный человек и если у вас есть сострадание ко мне, давайте просто поговорим как друзья». И он обнял меня!» (Маковицкий Д. П. У Толстого, 1904—1910. Яснополянские записки. АН СССР. Институт мировой литературы имени. А. М. Горького. Москва, издательство « Наука», 1979—1981).
10 (23) мая 1905 года Каляев был повешен в Шлиссельбургской крепости. Вот как это описывалось в журнале «Бвлое»: «Был второй час ночи… В комнату, где сидел Каляев, вошел смотритель тюрьмы в сопровождении наряженного в красное палача. На палаче были надеты ярко-красные кумачовые шаровары, такие же рубаха и колпак на голове, опоясан он был веревкой, за которую заткнута была нагайка.
Палач, подойдя к Каляеву, завязал ему назад руки, после чего Каляев в сопровождении смотрителя тюрьмы вышел на двор, где была устроена виселица, за ними следовал палач.
На дворе уже находились все приглашенные представители сословий, администрация крепости, команда солдат и все свободные от службы тюремные унтер-офицеры. Каляев взошел на эшафот. Он был без пальто, во всем черном и черной фетровой шляпе.
Стоя неподвижно на помосте эшафота, он выслушал прочитанный помощником секретаря приговор, после окончания которого к эшафоту приблизился священник с крестом в руке, но Каляев сказал ему: «Я уже сказал вам, что я совершенно покончил с жизнью и приготовился к смерти». Священник ушёл…
К осужденному подошёл палач, накинул на него саван, закрывший его с головой, помог подняться на табурет, так как без посторонней помощи сделать это было невозможно, накинул на шею петлю и отбросил ногой табурет. Ноги Каляева потеряли опору, и тело его повисло в воздухе. Почти никто не мог смотреть на повешенного, остававшегося в петле 30 минут. Все безмолвно стояли возле эшафота. По прошествии 30 минут палач вынул тело Каляева из петли и положил его на эшафот, к которому подошел находившийся поблизости крепостной врач, обнажил покойному грудь, выслушал сердце, пощупал пульс, но это было уже, конечно, ненужной формальностью, ибо Каляев был мёртв» (Фёдоров А. Казнь террориста Ивана Каляева. Русская академическая группа в США. Записки. Нью-Йорк, 1986, т.19).
Палачом был Александр Филипьев. В то время он ещё отбывал срок своей каторги за убийство и сам содержался под конвоем, но уже к августу 1905 года разъезжал свободно без конвоя, так как срок наказания ему уменьшили. Кстати, после казни Каляева Филипьев начал ходить в офицерском мундире, с Георгием в петличке.
С поэтическим наследием И. П. Каляева был хорошо знаком Александр Блок. Некоторые исследователи его творчества считают, что поэма Блока «Возмездие» написана под впечатлением стихотворений Каляева, как бы продолжает их.
Кто есть кто
*Великий князь Сергей Александрович (1857-1905) – Московский генерал-губернатор. Участник русско-турецкой войны 1877—1878 годов, член Государственного совета. Запретил евреям постоянно проживать в Москве и Московской губернии.
Мрачным эпизодом правления Сергея Александровича стала катастрофа на Ходынском поле. В давке за подарками по случаю коронации Николая II, по официальным данным, погибли 1389 человек и 1300 получили тяжёлые увечья. Преступная халатность организаторов вызвала общественное возмущение в России.
Великий князь поддерживал монархические организации, был решительным противником конституционных преобразований. После Кровавого воскресенья оппозиция объявила Сергея Александровича главным виновником применения военной силы против безоружных демонстрантов. Боевая организация партии эсеров вынесла ему смертный приговор.
По мнению ряда историков, Сергей Александрович сыграл роковую роль в крушении Российской империи. Упрямый, дерзкий, неприятный, он бравировал своими недостатками, точно бросая в лицо всем вызов и давая, таким образом, врагам богатую пищу для клеветы и злословия. Как вспоминал генерал А. А. Мосолов, «его личная жизнь была предметом пересудов всего города, что делало очень несчастной его жену Елизавету Фёдоровну» (Мосолов А. А. При дворе императора. Рига, 1938).
Член Государственной думы первого созыва кадет В. П. Обнинский писал о нём в книге «Последний самодержец» так: «Этот сухой, неприятный человек, уже тогда влиявший на молодого племянника, носил на лице резкие знаки снедавшего его порока, который сделал семейную жизнь жены его, Елисаветы Фёдоровны, невыносимой и привел её, через ряд увлечений, естественных в её положении, к монашеству» (Обнинский В. П. Последний самодержец. Очерк жизни и царствования императора Россіи Николая II. Берлин, 1912).
Вопрос о сексуальных предпочтениях великого князя вызывает много споров. Эти сведения не всеми считаются достоверными, хотя сплетни циркулировали в большом количестве. Так, содержательница столичного великосветского салона супруга генерала Е. Богдановича А. В. Богданович писала в своём дневнике, что «Сергей Александрович живёт со своим адъютантом Мартыновым, а жене предлагал не раз выбрать себе мужа из окружающих её людей» (Богданович А. В. Три последних самодержца. Москва, издательство «Новости», 1990). Писал об этом и другой мемуарист – А. Мосолов.
*Александр Мосолов (1854 1939) – русский военачальник, дипломат; генерал-лейтенант. Службу начинал в Лейб-гвардии Конном полку. Участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 годов. Окончил офицерскую кавалерийскую школу. 6 (19) декабря 1902 года произведён в генерал-майоры. В 1900—1916 годах был начальником канцелярии Министерства императорского двора.
Воевал против большевиков на Юге России; в эмиграции жил во Франции и Болгарии. Автор неоднократно переиздававшихся воспоминаний «При дворе императора».
*Виктор Обнинский (1867-1916)) – российский общественно-политический деятель; депутат первой Государственной Думы Российской империи от Калужской губернии. В 1887 году окончил Александровское военное училище в Москве, служил в Лейб-гвардии стрелковом Императорской фамилии батальоне, расквартированном в Царском Селе. В 1891 году вышел в отставку. В 1892—1897 годах служил в Московской казённой палате, в статистическом отделе Министерства путей сообщения.
Член Конституционно-демократической партии. 28 марта (10 апреля) 1906 года избран в I Государственную думу. 19 мая (1 июня) 1906 года призвал реализовать принцип «вся земля для трудящихся», предложив передать помещичьи усадьбы под школы, больницы, народные читальни, предоставить крестьянам возможность непосредственно участвовать в проведении аграрной реформы; ратовал за широкое местное самоуправление.
За подписание Выборгского воззвания (обращение членов Думы к народу в связи с роспуском её) был приговорён к 3 месяцам тюремного заключения и лишён избирательных прав.
С осени 1914 года до апреля 1915-го работал военным корреспондентом на Юго-Западном фронте.
21 марта 1916 года покончил жизнь самоубийством; в предсмертных письмах писал о тяжёлом душевном состоянии.
*Борис Савинков (1879-1925) – один из лидеров партии эсеров, руководитель Боевой организации. Участник Белого движения, писатель.
Савинков учился в гимназии в Варшаве вместе с Иваном Каляевым, затем в Петербургском университете, из которого исключён за участие в студенческих беспорядках. В 1897 году Савинков был арестован в Варшаве за революционную деятельность. В 1898 году входил в социал-демократические группы «Социалист» и «Рабочее знамя». Печатался в газете «Рабочая мысль». В 1901 году был арестован, выслан в Вологду. В июне 1903 года Савинков бежал из ссылки в Женеву, где вступил в партию эсеров и вошёл в её Боевую организацию. Принимал участие в подготовке ряда террористических актов на территории России.
Савинков стал заместителем руководителя Боевой организации Евно Азефа, а после его разоблачения – руководителем. В 1906 году Савинков в Севастополе подготавливал убийство командующего Черноморским флотом адмирала Чухнина.. Был арестован полицией и приговорён к смертной казни, но бежал в Румынию, а оттуда – в Париж.. В 1909 году написал книгу «Воспоминания террориста», в том же году опубликовал повесть «Конь бледный», в 1914 – роман «То, чего не было». Эсеры скептически восприняли литературную деятельность Савинкова, видя в ней политические памфлеты, и требовали его изгнания из своих рядов.
После разоблачения Азефа в конце 1908 года Савинков, долгое время не веривший в его провокаторскую деятельность и выступавший его защитником на эсеровском «суде чести» в Париже, пытался возродить Боевую организацию (однако ни одного успешного теракта в этот период организовать не удалось).
После Февральской революции 1917 года Савинков вернулся в Россию и возобновил политическую деятельность: он был назначен комиссаром Временного правительства Юго-Западного фронта. Активно выступал за продолжение войны до победного конца. Поддержал генерала Корнилова в его решении ввести смертную казнь на фронте. В том же месяце Савинков стал управляющим военного министерства и товарищем военного министра (военным министром был сам премьер Керенский) и реальным претендентом на полноту диктаторской власти в стране.
27 августа 1917 года при наступлении Корнилова на столицу назначен военным губернатором Петрограда и исполняющим обязанности командующего войсками Петроградского военного округа. Предложил Корнилову подчиниться Временному правительству, но 30 августа подал в отставку, не согласный с изменениями в политике Временного правительства.
Был вызван в ЦК партии эсеров для разбирательства по так называемому «корниловскому делу». На заседание не явился, за что и был исключён из партии 9 октября 1917 года.
Приход к власти большевиков встретил враждебно. Пытался помочь осаждённому в Зимнем дворце Временному правительству. Позднее на Дону принимал участие в формировании Добровольческой армии. В феврале-марте 1918 года создал в Москве в подпольный «Союз защиты Родины и Свободы» (в него вступило около 800 человек). Целями этой организации было свержение советской власти, установление военной диктатуры и продолжение войны с Германией. В конце мая 1918 года заговор был раскрыт, многие его участники арестованы и расстреляны. Савинков ускользнул от чекистов.
После подавления мятежей против советской власти в Ярославле, Рыбинске и Муроме летом 1918 года Савинков перебрался в занятую белыми Казань, но там не остался. Уехал во Францию через Владивосток. Вновь появился в Петрограде в 1919 году. Фотографии его были расклеены по всему городу, но террористу удалось скрыться в Польше. Участвовал в создании 3-й русской армии и антисоветских военных отрядов. Они вели открытую диверсионную войну.
В начале августа 1924 года Савинков нелегально приехал в СССР, куда был завлечён в результате разработанной ОГПУ операции «Синдикат-2».. 16 августа был арестован в Минске. На суде признал свою вину и поражение в борьбе против советской власти.
Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к высшей мере наказания – расстрелу. Однако расстрел был заменён лишением свободы на 10 лет.
По официальной версии, 7 мая 1925 года в здании ВЧК на Лубянке Савинков покончил жизнь самоубийством. выбросившись из окна пятого этажа во двор. Но есть сомнения, что это был действительно суицид.
*Алексей Ремизов (1877-1957) – русский писатель и художник, один из наиболее ярких стилистов в русской литературе. Эмигрировал. «Живой сокровищницей русской души и речи» называла его творчество Марина Цветаева.
*Николай Бердяев (1874—1948) – автор оригинальной концепции философии свободы и концепции нового средневековья. Принимал участие в революционной деятельности. Дважды, уже при советской власти, попадал в тюрьму. Был выслан за границу.
В 1946 году получил советское гражданство, но на родину не вернулся.
*Анатолий Луначарский (1875—1933) – русский революционер, советский государственный деятель, писатель, искусствовед. С октября 1917 года по сентябрь 1929 года – первый нарком просвещения РСФСР, академик. По свидетельству Льва Троцкого, Луначарский в качестве наркома просвещения сыграл важную роль в привлечении старой интеллигенции на сторону большевиков. Однако многие его идеи не встретили поддержки. Например, перевод русского языка на латиницу. Весьма спорными предствляются и рассуждения о литературе и искусстве. Что касается его творчества, то хочется взять это слово в кавычки. Все его произаедения, а это в основном пьесы, благополучно забыты, Тем не менее, в советские годы было выпущено 8-томное собрание его сочинений. Сколько леса было при этом загублено! К сожалению, из плохих книг не вырастают деревья.
*Валерий Брюсов (1873—1924) – русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед. Один из основоположников русского символизма.
Он прошёл путь от монархизма до социализма. В последние годы писал под диктовку большевиков. Лично я ценю его как великолепного переводчика.
*Алексей Лопухин (1864-1928) – директор Департамента полиции в 1902—1905 годах. Учился в Орловской гимназии вместе с Петром Столыпиным. Окончил юридический факультет Московского университета. Был товарищем прокурора Рязанского, а затем Московского окружных судов. В 1896 году Лопухин был назначен прокурором Тверского окружного суда, в 1899 – Московского, а в 1900 году – Петербургского окружного суда. В 1902 году стал директором Департамента полиции. Человек либеральных взглядов, Лопухин на этом посту выступил решительным противником системы полицейской провокации.
Но именно тогда активизировались революционеры. В 1904 году эсеры убили министра внутренних дел В. К. Плеве, в конце 1904 – начале 1905 года в Петербурге и Москве прокатилась волна забастовок. Прологом Первой русской революции стало Кровавое воскресенье и убийство великого князя Сергея Александровича. Лопухин был обвинён в непринятии необходимых мер для его охраны и 4 (17) марта 1905 года смещён с поста директора Департамента полиции.
Он был назначен губернатором Эстляндии. Но продержался на этом посту всего полгода. В то время, как в разных городах Российской империи, включая Петербург и Москву, полиция боролась с революцией с помощью черносотенцев, Лопухин в Эстляндии призвал революционных рабочих организовать вооружённые отряды для помощи полиции в борьбе с погромщиками. Рабочие откликнулись на этот призыв. 27 октября (9 ноября) 1905 года Лопухин был обвинен в попустительстве революционному движению и отстранён от должности.
Он фактически оказался в лагере оппозиции и по возвращении в Петербург, проведя собственное расследование, выступил с разоблачениями деятельности Департамента полиции. В октябре 1906 года он подал министру внутренних дел П. А. Столыпину рапорт, в котором сообщал о том, что в помещении губернского жандармского управления печатались листовки с призывами к погромам, что полиция сама организует черносотенные банды и об их деятельности министр императорского двора В.Б.Фредерикс лично докладывает императору. Уволенный из министерства внутренних дел (и сам оказавшийся под наблюдением Департамента полиции), Лопухин пытался вступить в коллегию присяжных поверенных, но получил отказ. Занялся частной юридической практикой, а позже предпринимательством, учредив акционерное общество.
Ничего не добившись ни в суде, ни в Думе, вскоре распущенной Столыпиным, Лопухин результаты своих расследований изложил в книге «Из итогов служебного опыта. Настоящее и будущее русской полиции», изданной в 1907 году.
Имя А. А. Лопухина связывается в первую очередь с делом Е.Ф.Азефа, в разоблачении которого бывший директор Департамента полиции сыграл важную роль. Однако лидерам партии эсеров не хотелось верить в предательство руководителя Боевой организации. Пока шло разбирательство, Азеф отправился в Петербург к Лопухину с просьбой сохранить его тайну. Но Лопухин отказался брать на себя какие бы то ни было обязательства и, рассказал о визите Азефа лидерам эсеров.
Раскрывая тайного агента полиции, Лопухин знал, на что идёт. Он был арестован по обвинению в государственной измене (выдаче государственной тайны). В апреле 1909 года предстал перед судом. Процесс закончился отставкой ряда полицейских чиновников и осуждением Лопухина к 5 годам каторжных работ с лишением всех прав состояния.
После прихода к власти большевиков Лопухин некоторое время оставался в России; новая власть претензий к нему не имела, но в 1920 году всё-таки эмигрировал во Францию. Наверное, это был правильный шаг.
*Елизавета Фёдоровна (1864-1918) – принцесса Гессен-Дармштадтская; в супружестве великая княгиня царствующего дома Романовых. Основательница Марфо-Мариинской обители в Москве. Прославлена в лике святых Русской православной церкви в 1992 году.
Она была дочерью великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и, внучкой английской королевы Виктории. Её младшая сестра Алиса позднее, в ноябре 1894 года, стала русской императрицей Александрой Фёдоровной.