Книга Звезда бессмертия - читать онлайн бесплатно, автор Анна Анатольевна Чернышева. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Звезда бессмертия
Звезда бессмертия
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Звезда бессмертия

–Психушка, – буднично сообщает Марина, – ты не пугайся, внутри немного приличней. На ремонт все денег нет. Финансируют в последнюю очередь.

–Главное чтобы этот кошмар быстрее кончился. Я не собираюсь встречать новое тысячелетие в психушке!

–Не боись, до нового года еще уйма времени. Но вообще-то, лучше быть здесь, чем в тюрьме. Пошли.

Я тащусь за ней. Внутри у меня холодно и пусто, как в морге. Оказалось, «приличней» – это тоже самое, только вымазанное в белый цвет: потолок, стены, решетки, мебель, хмуро-сонные санитарки. Заходим через диспансер. Здесь еще терпимо, похоже на обычную поликлинику: регистратура, длинный коридор, двери кабинетов, лавочки, хмурые унылые посетители. Марина шагает уверенно, открывает двери, заглядывает, здоровается, тащит меня дальше. Резким жестом указывает мне на лавочку у стены:

–Сядь, подожди.

Она заходит в кабинет и пропадает. Время тянется томительно медленно. Ничего не происходит. Кругом тихо, пусто, страшно. Я с тоской гляжу на оконные решетки. Почему-то, их вид особенно угнетает. Ожидание похоже на вязкую головную боль. Недавние шустрые тревожные мысли, превращаются в медленное тягучее отупение. Даже лень посмотреть на часы. Какая разница!

Стук двери, Марина подает новую команду:

–За мной, быстро.

Стремительно идем по коридору, поворачиваем за угол. Нас сопровождает костлявая тетка в белом халате. Дорогу перекрывает новая решетка, тетка достает из кармана ключ, отпирает железную дверь, мы проходим, и она запирает ее. Идем дальше. Опять решетка, снова тот же ритуал с ключом. Меня опять оставляют на скамейке, я покорно жду, наблюдая, как другие тетки, видимо работницы этого чудного места, привычно отпирают и запирают решетки, каждая своим ключом. Марина манит меня на лестницу, молча поднимаемся, преодолеваем еще одну решетку, подруга указывает на ближайшую дверь.

–Так, заходи, это твоя палата. Твой дом на ближайшие двое суток. – Она подталкивает меня в открытую дверь, – ну, смелей.

Первое что я вижу – частый переплет порыжевших от ржавчины решеток на окне без штор. Стены противно зеленые, шесть коек в ряд.

За спиной хлопает дверь, я резко поворачиваюсь назад, взгляд упирается в облупившуюся краску. Заперли! Замуровали демоны!! Затылком чувствую, что меня разглядывают. Поворот. Прижимаюсь спиной к двери. На меня настороженно глядят четыре пары глаз. Тревожная тишина. Сжимаю зубы. С наглым лицом иду к пустой кровати у стены. Ставлю свой пакет на пол, сажусь на нее и проваливаюсь так, что коленки оказываются у самого подбородка. Ничего себе, сетку растянули! Скриплю, устраиваюсь, шуршу пакетом. Глаз не поднимаю. Все молчат. Звук голоса раздается внезапно, я так и подскакиваю.

–Тише нельзя?

–Нет! – выпаливаю я неожиданно резко.

На соседней кровати из под одеяла поднимается лохматая голова, поворачивает ко мне удивленное лицо.

–Ты новенькая? Тогда понятно. Как зовут?

–Елизавета.

Я стараюсь держаться с достоинством, но чувствую, что выгляжу крайне глупо. Видны только мои тонкие ножки, коленки и сразу – голова. Вот тебе и ноги от ушей.

Обладательница лохматой головы оказалась тучная особа с крупными, но довольно красивыми чертами лица и темными кудрями.

–Мария, – произносит она, усаживаясь, потом кивает в мою сторону, и спрашивает, – Это кто так тебя?

Сразу понимаю о чем речь. Синяк почти прошел, и я так надеялась, что его никто не заметит, да видно зря! Я отмахиваюсь, мычу что-то неопределенное. Продолжаем знакомство.

Все молчат. Мария тыкает в них пальцем.

–Ира, Лена, Вера, Пуся.

–Пуся?

–Ее все так зовут. Пуся она и есть Пуся.

Пуся сидит на своей кровати, монотонно гладит рукой по одеялу. Выцветший халат застегнут не на ту пуговицу. Она маленькая, коротконогая, с пухлыми ручками, лицо угрюмое, нос картошкой, глазки водянисто-серые, реснички светлые. Точно Пуся.

–Она тихая, – заверяет Мария.

На вид Пуся еще подросток, но Мария предупреждает:

–Не гляди, что она такая маленькая, ей уже за тридцатник. Самая молодая у нас Верка. Ей всего пятнадцать, из интерната прислали. Там с ней не справляются.

Верка глядит с вызовом. Ничего себе пятнадцать! Девочка – цветочек, борец сумо на отдыхе! Вместо тапочек у кровати – две речные баржи, с сиреневыми бантиками. На зеленом халате ярко красные громадные цветы. Ногти фиолетовые, губы жирно оранжевые, светлые волосы коротко остриженны. Лежит, жует.

А мне бедной все хуже и хуже! Хочется скулить и лезть под кровать.

–Че уставилась? – мило интересуется Верка.

Я поспешно отвожу глаза.

–Поесть притащила? – спрашивает Мария деловито, – здесь совсем не кормят, три раза в день разливают по железным мискам какую-то баланду. Приносят прямо в палату, больше всего, эта еда напоминает тюремный паек.

–Нет, – мямлю я.

–Что же ты, так здесь долго не протянешь.

–Мне не надо долго, – возражаю вяло.

–Теперь уж, это не от тебя зависит, – заверяет Мария.

Моя кровать жалобно скрипит, я чувствую себя жалким лягушонком, раздавленным на тропинке.

–Ладно, давай похаваем, – предлагает Мария и заныривает в свою тумбочку.

На белый свет извлекаются печенье, халва, бутерброды с колбасой и сыром, и даже стеклянная банка набитая пельменями. Другие уже тащат сок, хлеб, огурцы. В углу стоит столик, но табуретка только одна, поэтому пиршество устраивается прямо на кровати. Покрывало мгновенно превращается в скатерть самобранку. Ни тарелок, ни стаканов, дикий пикник на обочине медицины. Все усаживаются на пол вокруг импровизированного стола. Я тоже выбираюсь из своего корыта и присаживаюсь сбоку. Почему-то сразу хочется есть.

–Налетай!

И мы дружно налетаем на бутерброды. И они исчезают, как по мановению волшебной палочки. Следом за ними пропадают огурцы и соленые, и свежие.

Набитые рты вовсе не мешают общению, даже наоборот. Все принимаются болтать не очень членораздельно, но весело.

–Я слышала, к буйным новенького привезли, – рассказывает Мария, – он думает, что он – колибри.

–И что, летает? – усмехается Верка.

–Ага, то с беседки сигает, то с дерева. А недавно с крыши детского сада скоканул. И так как птицы штанов не носят, он и прыгнул, в чем мать родила.

–Разбился? – наивно спрашивает детским голоском Пуся.

–Не, тогда бы его не к нам, а в морг отвезли. Этот летун до смерти напугал воспиталку из садика, а дети его обступили и давай рассматривать.

–Зачем? – спрашивает Пуся.

–Никогда голую птичку не видели.

Я едва не давлюсь от смеха.

–За что же его к буйным, он же не дрался! – деловито интересуется Ирина, не переставая жевать.

–Не, не дрался, – смеется Мария, – он только чуть – чуть поклевал двух ментов и трех санитаров. Рыжий так и светит фингалами.

–Рыжий – это тот громила из мужского отделения?

–Ага.

Я отвлекаюсь от рассказа, ибо с головой ухожу в банку с пельменями. Там осталось уже совсем немного. Скользкие пельмени так и носятся по гладким стенкам, ловко ускользая от нашей единственной вилки. Успокаиваюсь, только словив последний. Облизываю жирный подбородок, запиваю все яблочным соком. Соседки мои жуют печенье, смеются, сплетничают. Я продолжаю их рассматривать.

Ирина, очень худая, с резкими движениями, длинными руками и тонкими пальцами, острыми ноготками, бледной кожей. Часто щурит глаза и морщит нос, кривит тонкие губы. Лицо у нее длинное, и прямые темные волосы это еще больше подчеркивают. Голос у нее неприятный и смех похож на кашель.

Пуся смеется очень тихо, а у Маши красивый грудной голос. Она должна хорошо петь.

Лена больше молчит, ей лет сорок – сорок пять. В русых волосах проглядывает седина. Лицо усталое, на лбу морщинки. Прическа ей не идет – грязный жидкий хвостик.

–Вы слышали, на той неделе ждут спонсоров. Идиоты! – восклицает Ирина, – врачи сами здесь с катушек съехали. Кто им сюда что повезет?

–Сейчас модно телевизоры и видики дарить, – замечает Маша.

–На кой нам тут видик?! Лучше бы пожрать привезли. Без мультиков проживем.

–А я бы посмотрела, – вставляет Пуся.

–Телевизор, конечно, здорово, только к нему надо еще добавить постельное белье и мебель, – вмешивается Верка, – нам в приют тоже привезли телик, а туфли только на малышню. Мы с Юлькой одни на двоих носим.

Мария поднимается с пола, выпрямляется, принимает гордую позу.

–Представьте, девчата, набегут сюда молодые неженатые спонсоры, увидят нас и…

–И околеют.

–Нее, посмотрят и…

–И сбегут.

–Да, нет же, увидят нас и …

–И превратятся в жаб, – не сдается Ирина..

–Ну, тебя, – надувает губы Маша.

–Нет, нет, почему в жаб? – смеется Верка, – почему в жаб – в тараканов. Вон их здесь сколько, видно уже приходили.

Неожиданно дверь распахивается, весь дверной проем занимает громадная фигура в белом халате, женщина так широка, что даже видна не вся. Она громко вздыхает, поворачивается боком и буквально протискивается в палату. За собой тащит тележку, уставленную стаканчиками. Я никогда раньше не видела людей такого размера, разве что в мультиках. Из нее одной можно было бы слепить десяток теток. Непомерно маленькая голова произносит почти басом:

–Лекарства.

Она оглядывает нас, как удав кроликов.

–Быстро!

Все покорно плетутся к тележке, горстями глотают разноцветные кружочки, запивают из крохотных мензурок. Я сжимаюсь в комочек, не знаю, что делать. Взгляд монстра останавливается на мне. Чувствую себя насекомым:

–Тебе ничего, – произносит она, выталкивает тележку в коридор, и тяжело ступая, уносит себя прочь. Дверь закрывается.

–Что это было? – спрашиваю я мертвым голосом.

–Санитарка, Алефтина Африкановна.

–В просторечье – Фрикаделька.

–Это она «фрикаделька»? – не верю я, – скорее слониха.

–Значит, «слонячья фрикаделька», – смеется Пуся.

Как же здесь медленно идет время. Дома день пролетит и не заметишь, а в больнице час как год. Делать совершенно нечего. Скука смертная! Нечем отвлечься от своих мыслей и страхов. Уж скорее бы все разрешилось с этим трупом. Когда Маринка все узнает и заберет меня из этой клетки?! Решетки угнетают. А вдруг это я его убила? Я же была сама не своя. Нет, нет, не думать об этом! Я не попаду в тюрьму, не попаду! Только не я! От тюрьмы да от сумы не зарекайся! Ой, мамочка!! Не думать, не думать!

Все маются от безделья, пытаются убить время. У Лены карты, раскладывает на подушке пасьянс. Верка смотрит в окно, Пуся в синюю стенку, Маша роется в своей бездонной тумбочке, извлекает потрепанную книжонку.

–Кто сегодня читает?

–Я вчера за день пол книги прочитала, – зевает Ирина. – Теперь твоя очередь.

Маша устраивается на кровати с ногами, сует подушку под спину.

–На какой главе вчера остановились?

–Там закладка.

–Ага, нашла.

Она читает вслух какую-то фантастику. Все слушают со скучными лицами. Другой книжки нет, я мощусь на своей кровати, подушечка у меня совсем маленькая, чувствую спиной холодную стену. Стараюсь вникнуть в смысл повествования. Только бы заткнуть собственные мысли. Но рассказ не очень-то увлекательный. Я тайком наблюдаю за своими новыми соседками. Пытаюсь понять, почему они здесь. Ведь просто так в психушке не лежат. На первый взгляд тетки как тетки. Ну, с Пусей все понятно. Она так и осталась ребенком. Только сомневаюсь, что таблетки от этого вылечат. Ирка с Веркой наверное, истерички. А Мария – здоровая, красивая, веселая. С ней-то что? Так я ничего и не понимаю.

Долгожданный ужин подвергает меня в уныние. Зеленоватая манная каша тщательно размазанная по тарелке, одно утешение кусок хлеба с маслом и чай. Хорошо, что мы успели как следует подкрепиться.

Вечером я не нахожу себе места. И все потому, что вспомнила вчерашний звонок, приятный мужской голос:

–Добрый вечер, это Александр…

Боже мой, это было только вчера! А мне кажется, что сто лет назад, во сне. Ведь мы назначили встречу на семь вечера. На часах пол восьмого, он, конечно, пришел, не дождался и ушел! Подумал, бог знает что! Если звонил домой – еще хуже! Серега взял трубку, представляю, что он ему мог наговорить! Так нельзя, нельзя! То помпон, то синяк, то это все. Ну, все наперекасяк!

От полноты чувств я уже готова сочинять длинный, печальный стих, но под рукой ни ручки, ни бумаги. Тоска…


Глава шестая.

Второй день.


Всю ночь я ловлю подушку. Эта зараза оказалась в четыре раза меньше, чем моя наволочка. Она выскакивает из-под головы, будто кусок мыла в ванной. Два раза извлекала ее с пола, так как матрас гораздо короче кровати, и она проваливается в дырку между сеткой и спинкой. Где только взяли эту уродскую койку!

Пробуждение отвратительное, все тело ноет, лежу вытянувшись как мумия в саркофаге. Глаза открывать не хочется. Кто-то настойчиво требует:

–Вставай, скоро обход.

Со стоном выбираюсь из своей пастели. Сразу же вижу «фрикадельку» выползающую за дверь. Мария плещется у умывальника. Ирка воюет с расческой. Пуся прыгает на кровати.

–Хватит дрыхнуть, – заявляет Верка, натягивая кофту, – мы уже таблеток нажрались, градусники согрели, не отставай от коллектива.

Я оглядываюсь, все по-прежнему в домашних халатах, тапочках, а мне так хочется натянуть джинсы, я вовсе не чувствую себя дома, но выделываться мне не к чему, я же прячусь.

Подтягиваемся к столу, чтобы увидеть ту же прекрасную манку, опять вся моя еда – чай с бутербродом. Хочу домой!

Пара дней, в моем понимании это – вчера и сегодня. С самого утра начинаю ждать освобождения. Когда, ну, когда появится Марина?

Часы идут, она все не появляется. Я теряю терпение. Думаю только об этом, ничем не могу отвлечься. Машка опять читает вслух, от Стругатских с души воротит, и как мне раньше могло это нравиться?! Хочу домой!

Похоже, это не только мое настроение. Все какие-то хмурые, неразговорчивые. Машка читает монотонно, Ирка рвет какие-то бумажки, Верка взяла у Лены карты, гадает, морщится, Пуся обняла подушку, свернулась на кровати калачиком.

Маша захлопывает книгу:

–Все, надоело, Ирка, читай!

–Сейчас обход.

–Ну и что?

–Меня выпишут.

–С чего ты взяла? – с усмешкой спрашивает Верка.

–Я здесь уже двенадцать дней.

–И что?

–Меня выпишут! – упрямо повторяет Ирка, – меня дома ждут.

–То-то к тебе никто не ходит.

–Вер, не трогай ее, – устало просит Машка.

Я сразу заметила, что она здесь, как бы главная. Все ее слушаются и не спорят. Верка хмыкает, возвращается к своему гаданию, потом сердито смешивает карты.

–Ну, ничего сегодня не выходит!

Ирина пугается ее резкого жеста, как заяц, лихорадочно собирает свои бумажки, потом вдруг все бросает. Белые клочки кружатся в воздухе будто снег.

–Собирай, – советует Маша, – на обход зав. отделением придет. Опять будет про порядок вещать.

–Не буду, – бубнит Ирка, – меня сейчас выпишут.

–Это врятли, – рассуждает Верка, – психов так быстро не отпускают.

–Я не псих! – опять кричит Ирка, хватает подушку, швыряет в лицо Веры, – я нормальная, это ты дура! Дура!

На голову обидчицы обрушивается покрывало, одеяло, простыня. Ирка спеленывает ее всю и начинает бить кулаками, коленками, головой. Все происходит так быстро, что никто не успевает вмешаться, потом все разом бросаются разнимать. Я тоже пытаюсь быть полезной. Маша с Леной вдвоем изо всех сил держат Ирку, я разворачиваю Верку, она хватает ртом воздух, Пуся уже бежит с кружкой воды. Все тяжело дышат как после кросса.

–Дура! – наконец, выдавливает Вера.

–А ты больно умная, – отчитывает ее Мария. – зачем ее заводишь? Ведь, не в первый раз уже. Еще бы чуть-чуть, и санитары бы прибежали!

–Да нужна она мне, – огрызается Верка.

Ирку трясет, она смотрит на нас с ненавистью, но вдруг вся сжимается и начинает рыдать, громко, задыхаясь, и всхлипывая, как ребенок. Машка отпускает ее, а Лена обнимает по-матерински, гладит по голове, успокаивает. Я смотрю на них, и чувствую как безумно мне самой хочется, чтобы меня вот также пожалели. Честное слово, я завидую Ирке.

–Тише, тише, – мягко говорит Лена, голос у нее такой спокойный домашний, – не ссорьтесь. Всех вас скоро выпишут, в этом отделение никто долго не лежит. Все скоро будут дома. Все, все, Ирочка, все хорошо. Верка пошутила, она же знает, какая ты умница и все правильно поймешь.

–Меня выпишут? – всхлипывает Ира.

–Конечно, только надо успокоится, чтобы Ольга Семеновна увидела, что у тебя все хорошо и могла тебя отпустить. На, выпей водички, – уговаривает она ее как ребенка.

Пуся тащит кружку и для Ирки. Она затихает, дышит ровнее, достает из кармана платок, трет глаза и сморкается, идет к умывальнику. Мы расслабляемся, Пуся собирает бумажки, Верка перестилает Иринину постель, Лена подходит ко мне, наверно заметила, что я тоже готова разрыдаться.

–Не переживай, в больницах всем как-то страшновато! А здесь тем более – решетки, запоры. Но зав. отделением отличный врач, и человек хороший. С ней всегда можно поговорить.

–Спасибо, – отвечаю я, мне действительно становится легче.

Едва палата обретает прежний вид, к нам заходят сразу три врачихи, удивительно похожих друг на друга в своих белых халатах. Я пытаюсь угадать, которая из них Ольга Семеновна. Они задают вопросы, что-то записывают, уводят Пусю и Веру «поработать в кабинете». На меня никто не обращает внимания. Уже в дверях одна оборачивается:

–Ирина Юрьевна, я, конечно, попрошу заведующую зайти к вам, но она скажет тоже самое.

Дверь закрывается и с Иркой опять начинает твориться что-то неладное. Ее снова трясет, она хватается за спинку кровати, ожесточенно дергает ее, будто хочет оторвать, зубы стучат, глаза дикие:

–Выпишите меня, выпустите!

Мы опять пытаемся ее унять, она дерется не на шутку. Мне прилетает в глаз, тут еще кто-то грубо отпихивает меня, я падаю на пол. Два огромных амбала в белом, скручивают Ирку, привязывают к кровати, сестра тут же со шприцем. Две минуты и все кончено.

–Если еще такое повторится, переведем к буйным, – обещает сестра, закрывая дверь.

Ирка лежит неподвижно, Лена медленно поднимает меня с пола.

–Не ушиблась?

–Глаз больно, – жалуюсь я.

Она вздыхает, мочит полотенце и прижимает к моей дурной голове. Лена, наверное, ровесница моей мамы. Рядом с ней так спокойно. Что она делает в этом безумном месте?

В палату входит пожилая высокая, строгая на вид женщина. Смотрит на меня сквозь толстое стекло очков:

–Вы Лиза?

Я энергично киваю. Она продолжает негромко, но твердо:

–Я Ольга Семеновна. Марина вам говорила?

Я снова киваю.

–Пойдемте в мой кабинет.

Я спешу за ее быстрыми, решительными шагами. Кабинетик у нее крохотный – стол, да шкаф.

–Подождите минутку, я сейчас, – предупреждает она и уходит.

Я присаживаюсь на жесткий стул, рассматриваю от нечего делать, бумаги лежащие на столе. Все в безукоризненном порядке, ничего лишнего. Она быстро возвращается, садится к столу.

–Елизавета, Марина обрисовала мне вашу ситуацию, к сожалению, пока еще ничего не прояснилось.

–Марина не звонила? – спрашиваю я упавшим голосом.

–Как только что-то будет известно, я сразу вам сообщу.

–А пока ничего?

–Нет. Здесь у вас все в порядке?

–Да, да, спасибо.

–В палате с соседями проблем нет?

–Нет, нет, все хорошо. Я даже не понимаю, зачем они здесь.

–У каждого свое, – устало вздыхает Ольга Семеновна, снимает и крутит в пальцах очки.

Внезапно у меня возникает нестерпимое желание рассказать ей обо всех своих злоключениях.

–Вы знаете, у меня здесь такое впечатление, что я тоже немного чокнутая.

–Это почему? – удивляется она.

–Вся эта история с убийством случилось из-за того, что я сама была не своя, не такая… это все началось с того, что я ударилась головой, – захлебываясь, тороплюсь объяснить я.

–Ударилась сильно?

–Да, упала в ванной, с тех пор со мной творится черте что!

Я во всех подробностях рассказываю ей свои сны и ведения. С тайной надеждой, что она как профессионал развеет мои страхи и объяснит все просто, материалистично, без мистики. Но что я слышу в ответ, от этой строгой деловой женщины?!

–А, реинкарнация.

–Что? – не верю я.

–Переселение душ, я думаю, падение тут не при чем.

–А эти сны? А наяву?

–Это нормально. Сейчас очень многие вспоминают отрывки своих воплощений.

–Воплощений, – повторяю я, пробуя на вкус новое слово и не верю своим ушам.

–Случается, что люди во всех подробностях помнят прошлую жизнь, а иногда и не одну.

–Как это?

–Уже многие светила психиатрии давно доказали, что под гипнозом человек может вспомнить не только все события детства, но и прошлую смерть, например. Некоторые специалисты рекомендуют этим методом лечить стойкие фобии.

–Получается, это все правда?! Книжки про переселение душ, фильмы, значит, доказали – душа есть?

–Это даже физики доказали, – просто отвечает зав. отделения.

«Значит, я нормальная? И Серега со своей антикварной машиной тоже.»

–А вы помните что-нибудь? – решаюсь спросить я.

–Во время первой мировой войны я была пехотинцем. Задохнулась во время газовой атаки.

–Вам тоже кажется, что вы были мужчиной?

–Что в этом странного?

–И вы убивали?

–Была война.

Резко и так некстати звенит телефон, Ольга Семеновна берет трубку, коротко, деловито называет какие-то латинские термины, диагнозы, лекарства. Я сижу перевариваю все услышанное. Ничего себе открытие! Она заканчивает разговор, возвращает меня к действительности:

–Елизавета, меня здесь несколько дней не будет. Я лишних людей посвящать не хочу, но вы не волнуйтесь. Как только прояснится с милицией, я сама или Марина вас заберем.

Легко сказать «не волнуйтесь», я возвращаюсь в палату в полном загрузе. А там суета и приготовления: все носятся, прихорашиваются, сдувают пылинки. Только Лена спокойно раскладывает пасьянс, да Ира все еще спит.

–Спонсоры изъявили желание посмотреть, как живут больные, – объявляет Мария, – поскольку в этом дурдоме, мы самые нормальные, то решили показывать нас.

–Нас?

–Ну да, сейчас их привезут.

–Прямо сюда?

–Да, да не тормози, на расческу – расчешись.

Я покорно причесываюсь. Замечательно! Крутые, богатые дядьки придут посмотреть на меня в дурдоме. А если мы потом встретимся, а если кто-то знакомый?! Нет, пока у меня нет знакомых из большого бизнеса.

Медперсонал тоже суетится, забегают по очереди., осматривают, проверяют, уносятся «ветром гонимые». Наконец, из другого конца отделения раздается радостно:

–Идут!

Из нашего окна, видно как у позорного полу– развалившегося крыльца тормозят навороченные джипы, из них выползают пузатые дядьки. Шустрые ребята в дорогих костюмах, достают из машин коробки, передают санитарам. Те тащат их в корпус, лопаясь от важности. Выскакивают врачи, стараются держаться солидно, но видно сразу, с какой жадной радостью они провожают взглядом каждую коробку.

–Ой, глядите, какой хорошенький, – взвизгивает Верка.

–Кто? Где? – оживляется Мария.

Я тоже невольно присматриваюсь.

–Вон, вон, высокий, черненький.

–В синим пиджаке?

–Да, нет же, не пузатый. Вон возле красного джипа. Все, девки, я влюбилась! – Верка мечтательно закатывает глаза.

А я все не могу никак увидеть, кто ее так впечатлил.

–Тот, что достает большую коробку, – подсказывает мне Маша. – Вон, пиджак снимает.

–Какие у него плечи! – радуется Вера.

Я, наконец, понимаю о ком это они. Да, фигура у него классная.

–Ну, обернись, – хором требуют Маша и Вера.

Он поворачивается, объяснять что-то заведующей, и у меня земля уходит из-под ног. Александр! Саша! Меня охватывает паника. «Он здесь! Здесь! А я …. Он меня увидит! Увидит в психушке! Вот вам и свидание! Боже! Что он подумает? Но я же не псих! Как же быть? Как быть?!»

Лена замечает мое состояние.

–Что случилось?

–Я его знаю.

–Кого, красавчика? – подскакивает Верка.

–Да, – выдыхаю я скорбно.

–Так это же здорово! Везет же людям!

–Что везет? Он меня узнает!

–Классно!

–Здесь не то место, чтобы встречаться, – напоминает Лена.

Верка никнет, надувает губки. А Маша сразу находится:

–Мы тебя не покажем, будем стоять все кучей, он тебя и не заметит.

–Точно, их много, нас много, авось не разглядит.

–Может, мне лучше спрятаться? – глупо спрашиваю я.

–Куда? В тумбочку? – уточняет Маша.

Я сдаюсь, ждем спонсоров и как только они заваливают целой толпой, сбиваемся в кучку. Я осторожно выглядываю из-за Машкиного плеча. Вот он мой долгожданный, мой единственный стоит среди толстых, важных дядек с сотовыми. Только руку протянуть, мне безумно хочется броситься к нему, чтобы защитил от всех напастей. Чтобы посмотрел ласково, и я забыла обо всем, обо всем. Я совсем уже готова шагнуть на встречу, но один особенно важный спонсор лениво поинтересовался: