Книга Воины Игры, Супруг смерти - читать онлайн бесплатно, автор Марина Ушакова. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Воины Игры, Супруг смерти
Воины Игры, Супруг смерти
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Воины Игры, Супруг смерти

Он согнулся, опираясь о крашеную стену, и прижимал к лицу затвердевший от засохшей крови платок. В глазах темнело от боли, когда ткань в его руке стала снова мягкая, пропитанная влагой. На пол падали тёмные пятна и отдавали звоном в ушах. Почему кровь красная? Она должна быть лиловой…

Теперь стало ясно, почему он, едва ступив на земли побережья Корнуолла, тут же погибал раз за разом – Царица нави или ведьмы не пускают его к ключу. Но являются ли искусственные сути ведьм порождением царицы нави? Или они создавались для другого проекта? Души ведьм больше похожи на сути для киборгов-волков, но никак не людские. Они наверняка знают о местонахождении ключа. Но почему сами его не забирают? Не могут? В этой жизни он отслеживал свой тайник в старинном замке вплоть до того момента, как его родственники не решили вернуть его на родину, в Берлин шесть лет назад. Всё время проживания в Лондоне он никак не мог приблизиться к ключу, памятуя о прошлых своих гибелях. В этот раз его пощадили лишь по причине его собственной осторожности. Ему не хотелось снова терять почти двадцать лет, пока новое тело не достигнет совершеннолетнего возраста и определённого положения в обществе.

Отведя глаза от кровавых пятен на полу, заставлял себя думать. Анализ ситуации и размышления не позволяют кануть в пучину надвигающейся боли. Думай, давай, думай. Надо вытереть свою кровь на полу, нельзя оставлять следы.

Жил же спокойной жизнью, как все. Что его дернуло пойти к алхимику? Зачем он возжелал всегда помнить все свои воплощения? Конечно, с воспоминаниями, опытом и знаниями живётся значительно интереснее. Жизнь кажется божественной без страха раствориться в забвении. Но постоянно ощущал, что некоторые воспоминания неполные, будто в памяти некогда образовались белые острова, туманы которых скрывали более важные события из его прошлого. И каким-то неведомым образом он связан с ведьмами, русскими волхвами, волками Мохвана, угзи Войора и проклятыми Ферзями Фердмах. С Фердмах, конечно, всё проще: он их сам создал. Но ниточка связей тянется куда дальше в прошлое и в будущее. Где-то должен быть узел, связывающий воедино все события. Этот узел и даст ответы на все волнующие вопросы. Но где его искать? В каком времени, на какой планете, в каком теле?

Он вышел на улицу, вытирая с лица пот, бросил нож в урну, не особо заботясь о том, что кто-то его может найти – на нём нет следов крови, а значит, он не улика. Оглядевшись по сторонам и, убедившись, что никого нет, вынул пачку сигарет и закурил, прикрыв глаза. После разрывающего кашля первый вдох ударил болью-молотом по всей грудине. Так. Теперь мы знаем друг друга, ведьмы. В Англию они снова его не пустят. Они никогда не позволят ему подобраться к замку Тинтадель. Как вырваться из их хватки и избавиться от вездесущих ведьм?

Он снова и снова мысленно возвращался к псам богов, не находя ответов на свои вопросы. Где же они? Сахме увела их. Но куда? С помощью псов он мог беспрепятственно проникнуть в замок, чтобы забрать свой ключ. С их помощью он мог остановить Совет Игроков. С их помощью он мог вернуться на Войор и остаться там навсегда.

В данное же время он не мог себе позволить снова создать псов и отвоевать Войор, защитить Землю от жадных ублюдков. Нет ключа. И нет того, что все называют оружием его сгинувшей игровой фигуры. Снова смонтировать такую занимательную штуку не выйдет, потому что изначально объект собирался для обеспечения пути побега всех землян в случае апокалипсиса. Да, именно собирался как конструктор. Из душ ангелов, заражённых загадочной пылью. Этих душ с каждым годом становилось всё меньше и меньше – они, попросту, растворялись в золотом огне царства нави. Их существование в материальной среде Земли поддерживали тёмные инфернальные энергии Ада Игры Алигьери и община инквизитора Иннокентия. Пока люди верят в Ад, он успешно питается их неосознанной Игрой и питает существование больных скверной ангелов. Что бы, о чём бы ни думал человек, он тем самым создает плотные событийные ряды, имея все шансы воплощать их в реальности. Но у одних это получается с завидной лёгкостью, у других ничего не выходит. И эта Игра в Ад не первая и не последняя. Когда-то люди придумывали и создавали тем самым другие загробные миры, ждущих своих грешников с распростертыми объятиями. Пока люди способны испытывать чувства и эмоции, мечтают, думают, визуализируя свои мысли, Игра будет существовать, а её событийные ряды беспрестанно разрастаться, создавая вокруг планеты плотный шар энергии Игры.

Найти уцелевшую душу падшей сущности, фактически, не представляется теперь возможным. Каждую душу Эдгар отлавливал на границе нави, в промежутке между своей смертью и последующим рождением и, рискуя заразиться, приманивал их, искушая благоденствием своего нового физического тела. И он нёс эти души по очереди в своё новое тело, каждый раз испытывая адскую боль отчаяния демона, стремящегося отвоевать тело лишь для себя одного, а не делить его с душой игрока. Три раза пройти истинный ад, чтобы собрать один уникальный объект. Найдёт ли он в себе силы, чтобы ещё раз пройти этот путь, и собрать не три души, а, к примеру, семь?

Падшие некогда были теми богами, что миллионы лет назад первыми шагнули на Землю, чтобы спустя время извлечь из дольменов кремниевых скиров новые формы жизни и поднять на сизых ладонях первое человеческое дитя. Они основали города, где люди не ведали боли и страданий…

– Вы потеряли это.

– Да, потерял, – ответил шёпотом, полным горечи Эдгар, открыл глаза и удивленно уставился на Ульяну. Опять она?

Девушка держала на открытой ладони его золотую запонку. Такая малость по сравнению с риском потерять целую планету и чистоту человеческих сердец!

Взял запонку и медленно, вдумчиво застегнул её на манжете, снова с тревогой ощутив близость ключа. Вряд ли она видела, как он убил телесный носитель ведьмы, отправив ту искать себе новое тело и, тем самым отсрочив её возможность снова преследовать его. Уж, не в квартире Гельмы спрятан артефакт?

– Спасибо, Ульяна, – тихо поблагодарил он, снимая ради приличия тёмные очки.

– Вы не назвали своего имени. Это не вежливо с вашей стороны, – её голосок дрожал от волнения, а ресницы нервно трепетали, скрывая смущённый взгляд. Но и сквозь ресницы золото её глаз сверкало ярко, почти ослепляюще, тонко, осторожно касаясь белых пятен памяти доктора.

– М-м, да? Эдгар фон Рохау. Рад знакомству, фрейлейн Ульяна. Вообще-то, у вас не принято называть собеседника гер. Вы называете и мужчин, и женщин смешным словом “товарищ”, —последнее слово доктор произнес на русском и сощурился от удовольствия, заметив произведенный эффект.

– Так, вы тоже русский?

– Нет, фрейлейн Власова. Я родился немцем. И да, я говорю по-русски. Мне нравится язык вашей страны.

“И не только” – подумал он, продолжая сдержанно и самодовольно улыбаться.

– Вас проводить? – с мягким, чуть заметным акцентом спросил он, перейдя на язык своей новой знакомой.

– Нет, – девушка мило улыбнулась. – Я здесь живу.

Мужчина опасливо посмотрел на окна квартиры, где жила Гельма и выдавил:

– У вас есть телефон? Можно я позвоню вам завтра? Хочу пригласить вас на прогулку в городской парк.

Ульяна зарделась и, вынув из сумочки ручку, быстро написала свой номер прямо на его ладони. Чернила частично поплыли по линиям руки, но, бросив мимолетный взгляд на кривые цифры, запомнил номер.

– Это номер хозяйки квартиры, у которой я снимаю комнату. До завтра, гер фон Рохау.

– Может, всё-таки, товарищ Рохау? И Эдгар?

Синий край юбки мелькнул за дверью. Ответа не последовало. П-ф, сделала вид, что не услышала? Её легкие цветочные духи заставили сердце биться в два раза чаще. Сирень. Русская сирень. Стоп, нельзя влюбляться. Она, по сравнению с ним, дитя. Но прикосновение её теплой и невероятно мягкой ладошки к его коже ударило в голову, как крепкий бренди безо льда.

Облизнув внезапно пересохшие губы, Эдгар выбросил окурок к грязной обочине и, водрузив очки на тонкую высокую переносицу, пошёл домой, намеренно поддевая носками начищенных туфель всякий мусор. Он внезапно осознал своё беспросветное одиночество.

Почти бессознательно протянул несколько марок полной женщине на углу и сжал пальцами протянутые “Берлинер Цайтунг” и “Дас Фольк”. Задержал взгляд на пожилой паре, собравшей из кирпичей разрушенного дома печь и готовящих ужин прямо на улице. Далеко не все берлинцы нашли приют и крышу над головой после войны. Ютятся семьями в сырых и холодных закутках полуразрушенных зданий и в уцелевших углах руин, среди обугленных брёвен, истлевшего хлама и битого стекла. Кажется, их фамилия Беккер. На хозяине свисал знакомый пардессю благородного золотисто-бежевого цвета с позолоченными пуговицами. Пальто явно ему велико, но старику в нём тепло. Он носит его почти полгода. Бережно носит, даже пуговицы все сохранились. Эдгар улыбнулся одними уголками губ.

Вокруг стариков стала собираться стайка местной ребятни. Они тёрли грязными пальцами чумазые лица и заглядывали через плечи друг друга в мятую кастрюлю, в надежде на угощение.

Эдгар снял очки и протёр их быстрым и чётким движением, размышляя над своим неожиданным намерением. Впрочем, ему это сегодня по силам. Но каждый день он не может этого делать. Он закрыл на несколько секунд глаза, прижав газеты к груди. Его сознание с громким хлопком “упало” в чёрную, маслянистую сферу, отрезав его от всего мира. Быстро и резко взвились из смолы силуэты: владелец паба выбросил на край тротуара по ошибке не испорченные продукты, а свежие. Некоторые из них подкатились к ногам стариков, миновав волшебным образом испуганных прохожих. И продавец их не заметил. Конечно, он спохватится через пару мгновений и соберёт всё с дороги. Но ужин старикам обеспечен. Даже мальчишки отвлекутся на проезжающий новый EMW.

Он улыбнулся, когда открыл глаза. Проводил взглядом убегающую за машиной толпу детей. А старики растерянно поднимали с мостовой куски колбас, хлеба, овощи и удивленно озирались по сторонам. Толпа зевак смеялась над пышным владельцем паба, лихорадочно собирающего результат своей ошибки. Владелец паба не обнищает от такой незначительной потери, а старикам будет ещё один день с сытной едой. Ничего, скоро, очень скоро Берлин вернёт себе своё величие, богатство и красоту.

Мимо прошагали подтянутые русские солдаты с офицером во главе. Все четверо остановились и с улыбками понаблюдали за толпой, двинулись дальше и исчезли за углом, что-то сдержанно обсуждая. Один из солдат задержался, чтобы помочь женщине выжать рычаг водяного насоса высотой до трёх метров. На Эдгара они не обратили никакого внимания – Игра Лансе закрывала доктора от внимания русских спецслужб.

Эдгар развернул первую газету и медленно поплёлся домой, останавливаясь периодически, чтобы откашляться в уже бурый от крови платок. Сплошная пропаганда и портреты партийных деятелей с описанием их заслуг и достижений. Всё пронизано цензурой: каждое слово, каждый призыв, каждая попытка просвещения… Тоска, да и только. Даже премьера спектакля в театре пронизана пропагандой. Ничего человеческого, искреннего и живого. Бездушная машина теперь уже новой власти вдалбливает своими чугунными, многотонными шестерёнками буквы политической идеи. Как прежде. Воздействие на умы после поражения Фюрера не изменилось. Все те же методы и те же приемы. Только идеалы-идолы преобразовались, сменив маски. Вся страна в едином порыве, опираясь на могущество победителя, медленно и верно поднимается с колен. Всем немцам хочется верить, что всё наладится, что никогда больше на их дома не упадут бомбы, а их сыновей не заберут на верную гибель в лесах и степях чужих стран. И СССР держит слово. Но когда-нибудь всё может круто измениться, и тогда Германия объединится, а русские покинут её города, озабоченные проблемами в собственной стране. Это закономерно. Никогда, ни в одной стране не бывает тихо и благополучно более ста лет. Если нет проблем, люди создают их себе сами. Политика, болезни, природные катаклизмы – что-нибудь да подставит подножку дружно марширующему сознанию человечества.

Коммунизм – лишь политический, общественный строй. Строй делают люди. Людей делают эмоции и чувства. А эмоции и чувства меняются. Значит, когда-нибудь изменится и строй под напором жажды нового.

Нетерпеливо скомкав газету, Эдгар со стоном снова её развернул, опуская глаза, потому что всю улицу украшали новые плакаты, и ему не хотелось смотреть на них. Город готовился к празднованию Дня ударника. Тринадцатого октября на площади будет выступать всеми ненавистный бывший шахтер Адольф Хенекке, по чьей вине были подняты нормы выработки, а соответственно снижены оплаты труда и увеличено время работы в опасных шахтах со старым оборудованием и сломанными ленточными конвейерами. Готовясь к массовым демонстрациям, город шипел и бурлил, покрывая полуразрушенные здания транспарантами и плакатами. Всем рабочим за участие в демонстрации обещали выдать премию, а отказавшимся гарантирован выговор или позорное, прилюдное осуждение на партсобраниях.

Пустая квартира. Невообразимая, неказистая фигура одинокого и очень старого кактуса на подоконнике. Грязная сковорода с безнадежно присохшими останками яичницы и недоеденным, давно мумифицированным трупиком куриной лодыжки в раковине. Дохлые змеи несвежих носков небрежно свисают с края просторной кровати в обнимку со вчерашним галстуком, указывая на затерявшуюся где-то в бесконечных далях под кроватью кем-то забытую вечность назад деталь женского белья из нежнейшего французского кружева. Стены пропитались ароматом очень дорогой туалетной воды, дефицитной пены для бритья и роскошного, сладковатого табака одного из самых труднодоступных сортов Вирджинии F-12, проникнув, казалось, в самые потаённые уголки холостяцкой квартиры. Покрытая пылью телерадиола “Штазфорт” с небрежно взгроможденным сверху устаревшим граммофоном. Несколько пустых чашек из-под кофе сиротливо жались друг к дружке на полу у любимого кресла. Там же давно немытая пепельница, словно карикатурный рог Амалфеи, извергающий застывшие потоки кривых, нещадно смятых окурков, напоминающих жёлтых, согбенных стариков-шахтеров, устало плетущихся со смены на долгожданный отдых…

Сбросив туфли из хорошей крокодиловой кожи, со вздохом облегчения хозяин обул домашние мягкие тапочки и упал в глубокое кресло. Пальцы натруженных ног сами собой потянулись в стороны, вызвав стон неземного удовольствия. Не было желания включать свет. Формы оставшихся двух ведьм нервно трепетали за окном, опасаясь после гибели своей соратницы проникать в его жилище. Суть Гельмы сейчас, наверняка, уже в объятиях Царицы нави, которая запускает лихую свою рулетку для выбора нового тела ведьме. Никто из Игроков не ведает, сколько у каждого из них в запасе воплощений, сколько тел они могут менять, как перчатки. И не истощается ли душа после каждого воплощения? Вроде, нет. Эдгар, напротив, с каждым воплощением чувствовал себя всё сильнее. Казалось, близится момент, когда его душа сможет беспрепятственно вселиться в воина с неуязвимым, сильным телом.

– Привет, старый амиго, – обратился Эдгар к кактусу. – Ты по-прежнему на посту. Рад снова тебя видеть. Прости, забыл полить вчера. Утром полью, напомни.

С улицы донеслись почти слаженные шаги марширующих пионеров. Голубые галстуки и пилотки. Детские голоса рвали воздух патриотической песней на немецком языке. Транспарант с портретом Эрнста Тельмана в руках малышей изгибался на ветру, кривя лицо потешными гримасами.

Мысли доктора неуклонно возвращались к Ульяне, её нежной коже, легкому аромату духов, стройным ногам, выпуклой груди, мягких, чувственных губах…

С трудом заставив себя поужинать и обмыться в старой медной ванной, Эдгар упал на огромную кровать. Долгое время слушал ругань соседей сверху, пока не погрузился в черную, звенящую муть сна, наполненного картинами прошлых жизней и лицами тех, кого знал сотни лет назад.

– Завтра нужно встретиться. Мы узнали кое-что о твоём ключе.

– Понял, – Эдгар бросил трубку телефона, которая гулко ударилась о пол и закачалась на закрученном спиралью проводе. До слуха донеслись гудки.

Они узнали что-то о ключе. Они узнали о ключе… Значит, они не нашли его. Ключ не у них. Это обнадёживает… Иначе, не звонили бы… Позвонил бы только Лансе, чтобы злорадно поглумиться над простофилей…

Глаза никак не хотели открываться, во рту, похоже, всю ночь бесновались уличные коты. Приоткрыв один глаз, тут же его закрыл: в лицо ярко и бессовестно светило солнце. Что-то сдавливало горло. Протянув руку, дёрнул галстук на шее и застонал от обиды на самого себя – опять забыл его снять перед мытьём. Голый, но в галстуке… Идиот…

Другая рука медленно поймала трубку и с грохотом водрузила на аппарат. А, к чёрту всё!

Он ещё долго лежал с закрытыми глазами, вспоминая чудной сон, который снился ему очень часто и, почти всегда одинаково: ангел нёс его на руках, укрывая длинными волосами цвета слоновой кости и смотрел на него голубыми, чистыми, как воды Байкала глазами со зрачками в виде звезды. Он со смехом поправлял смявшиеся крылья младенца и гладил пальцем по щеке, говоря слова нежности и любви… И крылья ангела не были покрыты перьями, как и его. Они были мягкими, бархатистыми на ощупь, с сияющими перламутровыми полосами. Рядом шагал такой же гигант, прижимая ещё одного ребёнка с крыльями.

– Нам нет места на этой планете. Но, вы, наши дети, останетесь здесь, чтобы наши адаптированные гибриды-люди, помнили о нас из ваших песен и сказаний. Помнили, как мы вас любим. Вы – наше продолжение, наше будущее. Вы наши дети, сокровища, чаяния и мечты, надежда и вера. Война никого из нас не пощадит, мои сыновья, а сделает рабами чужой Игры, где мы будем исполнять роль чудовищ и терзателей. И мы вряд ли увидимся с тобой. Береги остальных наших детей от тех, кто правит пылью Смердов, и источают её. Я оставил тебе дар, способный не только противостоять чёрной пыли, но и с её помощью творить добро. Смерды истребляют нас, превращая в бездушных тварей, в демонов. Мы не в состоянии противостоять их пыли, их болезни. Отыщи нас в садах Ада, чтобы мы могли помочь тебе. Мы станем твоим орудием на пути к освобождению людей от пыли. И поторопись. С каждым столетием нас будет оставаться всё меньше и меньше. Даже сады Ада нас не сохранят всех, невзирая на старания царицы и хозяина садов.

Ты не один. У тебя есть брат. Он всегда поможет тебе. И ты помогай ему. Вы будете шагать рядом из воплощения в воплощение. Иногда по очереди. Вы будете братьями, отцом и сыном, напарниками в боях. Всегда вы будете близки, как птицы одного гнезда. Прощай, мой воин, хранитель Ра…

Выражение его лица было таким, словно он расстается со своим любимым ребёнком навсегда. Ангел с горькими слезами оставил обоих младенцев в этой колыбели, которую теперь все называют Землей…

Эдгар повернул голову и взглянул на своего брата. Стальные глаза отражали восходящее солнце, словно зеркало. В них же Эдгар увидел своё отражение – младенец с сизой кожей, пока еще смятыми крыльями и сияющими голубыми глазами со зрачком в виде восьмиконечной звезды…

“Какие мы разные”– мелькнуло в голове удивление.

“Мы воины, брат. Мы в этом мире, чтобы защищать человечество. У каждого из нас разные способности и сила. Ты сталь, хоть и выглядишь мягким, человечным. Ты воплощение огня и жизни. А я – змей времени и слуга смерти, – умный и гибкий, хоть и выгляжу стальным. Когда-нибудь ты раскроешь свои способности, и твоё тело обретёт облик, соответствующий твоей внутренней силе. Я всегда буду рядом с тобой”.

Пора вставать. Ноги коснулись тёплого ковра. Одна нога не сумела найти тапочек. Его Эдгар нашёл через несколько минут в складках постели, почти у подушки. Он всегда перед дождём тапки прячет под подушку, вероятно, чтобы не промочить. Всё ещё сказывается память одного из воплощений, где он жил под открытым небом и боролся за выживание в горах, где сели во время ливней смывали не только кусты, но и кривые деревца, смешивая всё с грязью и камнями.

Значит, где-то во Вселенной существует его брат? Оригинально, ничего не скажешь. Змей времени и слуга смерти. Хм.

Сморщив недовольную моську, мужчина доплёлся до ванной комнаты и, не глядя, выдавил из тубы на зубную щётку пену для бритья. Вкус пасты показался подозрительным. Звонок телефона заставил его бежать с полным ртом пены, спотыкаясь и цепляясь за косяки дверей.

– Да, Рохау на связи! – злобно рявкнул он в трубку, заплевав аппарат.

– Ты не ответил. Тебя ждать сегодня вечером?

– Да! Мать вашу!

– Фу, ты, чёрт! – Зубная щетка ударилась о диск телефона, оставив приличный шмат душистой пены на цифрах “3” и “2”. Трубка снова безвольно закачалась на проводе, тыкаясь в персидский ковер.

Протирая лицо мягким полотенцем, он терпеливо заливал кактус водой, не замечая, как вся вода льётся мимо горшка. Он задумчиво проводил взглядом безустанно марширующих пионеров.

– Ну, вот, полил тебя… Э-э, прости, амиго, сейчас принесу воды. Ты уж не сердись.

Спустя полчаса Эдгар вытянул ноги и откинул голову. Кактус остался доволен поливом и фонил радостью на всю квартиру, касаясь едва ощутимыми щупальцами своей сути сознания человека. Эти щупальца не касались ничего, что было изготовлено из мертвых деревьев – кактусу такое прикосновение причиняло беспокойство и боль. Он также ненавидел кипящую воду в чайнике, так как горячий пар убивал микробов и другие микроскопические формы жизни, витающие в пыли давно неприбранной квартиры.

Необъятное кресло на балконе, любимая сигара, большая чашка ароматного кофе, граммофон, переживший войну и с источающий орган Иоганна Пахельбеля с редчайшей пластинки. И номер Ульяны, размазанный на ладони. Странно, чернила не смылись, а стали похожи уже не на цифры, а на загадочную вязь протопиктов войори. Наверное, Эдгар помешался на сизокожих нефилимах. Он крутил руку перед собой, пытаясь разгадать расплывшиеся каракули. “Я здесь” – написано на войорском. Но это лишь фантазия. Это просто растёкшиеся чернила. Но почему они не отмылись?

Внизу протарахтел новенький фольксваген-жук. Как он попал в восточную Германию? Мужчина с любопытством проводил взглядом чёрное чудо западногерманского автопрома, проезжающего мимо его припаркованного модного Maserati A6GCS, ангельского, белого цвета. Такой машины нет даже у Лансе. Тот ездит на претензионной “Лагонде”. Агрегат Эдгара же способен выжимать почти двести тридцать километров в час при его ста семидесяти лошадиных сил за шесть секунд. Жаль, никто, кроме игроков не способен оценить это шикарное двухместное купе, потому что никто его не замечает, так как авто надёжно скрыт щитом Игры от любопытных глаз не игроков.

Доктор снова опустил веки. Что-то не так. Ведьмы сегодня ему не докучают, а кактус не “верещит” паникой, предупреждая о незваных гостях, которые лишь с интересом наблюдают, не приближаясь.

– Что происходит, Мария? – Эдгар начал нервно хлопать себя по бедру смятой газетой.

“Прибыл Ферзь” – с некоторым опозданием мысленно ответила ведьма, словно растерявшись на мгновение от того, что доктор знает об их присутствии.

Эдгар выпрямился и медленно допил кофе. Совет Игроков пригласил его на беседу в день, когда прибыл Ферзь? Что они замышляют? Неужели, Совет прознал о его участии в побеге и восстании Сахме много тысяч лет назад? Никто не знал, что Сахме выполняла его поручения и подняла бунт на Войоре против экспансии Фердмах и оголтелых волков. Или? И где ключ? Он больше не в Корнуолле.

Ведьмы из армии волхвов, защищающих интересы землян. И сегодня воинственные женщины, на удивление, присмиревшие, будто напуганы.

– Не следите за мной сегодня. Это опасно для всех нас. Если члены Совета Игроков вас обнаружат, то лишат меня возможности маневрировать, а вас убьют. Они могут решить, что вы мои телохранители, а не шпионки.

“Так, значит, ты всегда был на стороне волхвов?” – форма Вельтрак гневно сгустилась прямо перед ним, не торопясь, перетягивая своё физическое тело из далекого дома в облачную форму сути.

– Я ни на чьей стороне! Но мне неприятна мысль о гибели всего человечества.

“Зачем, в таком случае, ты пытаешься вернуть себе ключ?!”

– Войор – мой мир! – Эдгар с силой швырнул в форму пустой чашкой. Осколки разлетелись сверкающим фонтаном, не причинив вреда ведьме. – Ты видела войори?! Отвечай! Ты видела их?! Они чисты, словно дети! Они добры! Они прекрасны! А Совет истребляет их, словно ненужных, беспородных щенков! Их мир – гарантия безопасности землян! Случись апокалипсис, мы сможем уйти в иные миры только через их планету! Их мир является транзитной точкой перемещения в пространстве на пути к другой Земле! Земле, которая в данное время завершает процесс создания нормальной для человечества среды обитания. На второй Земле сейчас происходят удивительные процессы: там создается полная копия того, что мы видим сейчас вокруг нас. Люди даже не поймут, что перенеслись в иное пространство. Новая планета прямо в эту секунду является гигантской информационной массой, готовой принять все Игры человечества и реализовать их одним мгновением из хаоса. По этой причине там не будет места убийцам и подлецам. А эта планета будет передана пта для исцеления. Наш второй дом находится в новой среде событийных рядов, и путь к ней лежит через Войор, имеющий достаточный запас энергии для образования одного единственного выплеска, чтобы отправить платформу с людьми туда. Войор – первая транзитная точка для многих миров! Платформа должна будет пройти ещё одну точку. Это будет Моаллон, существующий на грани ребра нашего Мироздания. Если энергии Войора и сил шара путей демонов не хватит на выброс платформы через две транзитные точки, то люди останутся на Войоре или Моаллоне. Этим и объясняется невероятное разнообразие живых организмов на Войоре! Земля некогда тоже была транзитной точкой, потому и здесь мы наблюдаем невероятное разнообразие живых форм! Без войори мы не дойдём, застрянем на пункте распределения. Хранители пункта не смогут отправлять корабли душ через навь на вторую Землю. Мы будем до конца дней наших душ обречены на обитание в чужом мире без всякой надежды начать всё сначала! Нам не помогут даже наши Игры – законы физики пункта иные. И что нас там будет ждать, мне не ведомо. Никому не ведомо.