ЭлТфон
Он зашел с огромной кружкой, которую она когда-то подарила ему на Новый Год. – О господи, кажется, все хорошо, все, как всегда, – пронеслось фоном в ее голове, и она достала пакетик его любимого чая с бергамотом. Обычно, пока заваривался чай они обсуждали текущие дела. Но в это утро Вероника не успела еще абсолютно ничего подготовить для их дружелюбного совещания, поэтому она опять немного сконфузилась, потому что не знала, о чем бы ему сказать, а расспрашивать его про утренний инцидент почему-то уже не хотела. После немного затянувшегося молчания Валерий Павлович медленно начал разговор: «Вчера Семен Семенович звонил из Москвы, – Вероника знала кто такой Семен Семенович – это был друг отца Валерия Павловича. Он и дал направление от Министерства Валерию Павловичу для этой работы. – Сказал, что наш архив военных лет будет переведен в музейный фонд, а затем его заберут в Москву.» – Все тело Вероники потяжелело и обмякло, она не могла вымолвить ни слова. – Мы ведь сами все время всем говорили, что наш архив – это экспонаты музея, – немного охрипшим голосом негромко продолжил он, извиняюще смотря на Веронику. – Теперь никому ничего не выдавай без моего разрешения, – уже немного бодро и начальственно сказал он. – Я уже звонил Главному технологу, попросил дать нам в помощь кого-нибудь из новеньких повыше ростом. Он обещал сегодня подумать и завтра прислать. Нам надо обязательно провести инвентаризацию, пока москвичи не нагрянули. Все наши бумаги должны быть в полном порядке, чтобы легко было осуществить акт передачи.» – Вероника кивнула в знак согласия и подчинения его приказу. Она никогда не спорила с ним. Она всегда давала ему понять, что он начальник. – Он похлопал ее по плечу, взял чашку чая и ушел.
Веронике стало так жалко себя, что она всхлипнула и хотела заплакать, – Хорошо, что ресницы так и не накрасила, тогда бы вообще жалкий вид был. – Она мысленно представила себя с черными кругами под глазами от растекшейся туши и не заплакала, а встала, оделась и вышла. В другое время она бы сообщила Валерию Павловичу, что уходит, но сейчас ей было на все наплевать. Она даже дверью хлопнула. Но пока шла по коридору ее гнев остыл. Она вышла в фойе, достала пропуск, помахала им Петру Петровичу и сказала: «Я ненадолго, только булочку купить.» На что Петр Петрович ответил: «Добрэ, добрэ», – что в его устах означало: хорошее дело; конечно, надо что-нибудь поесть; да проходите, пожалуйста, я вас знаю; всего хорошего, не волнуйтесь, возвращайтесь и, наверное, еще и еще что-нибудь. Когда Вероника вышла на улицу, она уже почти забыла о всех стрессах и с облегчением глубоко вдохнула морозный воздух первого похолодевшего дня. В кафе она купила свою любимую булочку с маком и шоколадной глазурью, та была еще теплой. – В этом кафе такие свежие булочки, они их сами пекут. – И Вероника с удовольствием вдохнула сладкий запах пекарни и с аппетитом откусила мягкую булочку. – А, наверное, я еще и кофе с молоком выпью, и посижу за столиком у окна, – решила она.
Когда она вернулась в офис, все было тихо и спокойно, как всегда. Она повесила пальто в шкаф, свою небольшую сумочку с кошельком положила во второй выдвижной шкафчик правой половинки стола, прямо под шкафчиком с неотложными делами, представила там записку с номером чертежа. Все было, как сто лет назад. – Надо бы поработать. Что у нас там по плану? Так, так, так, так, так, – и Вероника уставилась в монитор компьютера, – какая-то почта пришла… что? Уже Приказ готов за подписью директора? Ничего себе. Это как это они так быстро? У нас такие дела годами обсуждаются. Уууууу…, – Виктория сложила губы трубочкой, – это уже совсем не смешно. Только не паниковать! – сказала она себе. – Так, так, так, так, так… Архив военных лет… это годы 1941 – 1945, как я понимаю. Так, так, так, так, так… В каком ряду на каких полках наш архив военных лет? Можно сказать, я надеюсь, здесь у нас все в порядке. Эти полки я уже просматривала, все в базе данных. Тогда только инвентаризация всего остального хлама, который на первый взгляд и документами-то не назовешь… Даже выбросить хочется, да рука не поднимается, а вдруг какая-нибудь историческая ценность. Все надо смотреть, разбираться. А, может, просто эти документы были в работе и в спешке брошены на полки? Наверное, там и чертежи какие-нибудь есть. Итак, что нам нужно к завтрашнему дню? Записываем: Первое – новые папки, которые можно подписать и пронумеровать, разбирая весь этот хлам. Так. Где их взять? О, господи, это же надо было заказывать за месяц. Может Тамара Ивановна сегодня работает? Надо срочно позвонить, – И Вероника стала набирать номер телефона: «Ой, Тамара Ивановна, миленькая! Выручайте! Нам к завтрашнему дню нужны папки для инвентаризации. Без них нам не разобраться. Надо же все подписывать, нумеровать… Есть?.. Да чем больше, тем лучше… Я сейчас прибегу.» – Слава богу! Где моя шоколадка? – и Вероника открыла второй сверху выдвижной шкафчик справа, достала из своей сумки небольшую шоколадку, которую купила себе для чая и выбежала из офиса.
Положив шоколадку на стол Тамаре Ивановне, Вероника соединила ладони, как для молитвы с умоляющим выражением лица. Тамара Ивановна засмеялась. Да для тебя и без шоколадки бы папки нашлись. Ну пойдем на склад, сейчас только ключи возьму… Читай, склад работает до трех часов, уже закрыт. Хорошо, что я еще здесь. Она загремела ключами о железную дверь, они зашли в темное неотапливаемое помещение, заваленное коробками. Тамара Ивановна включила свет. Отодвигая на пути коробки, она пробралась в дальний угол и сказала, заглянув в одну из коробок: «Здесь наши желанные… Бери, хоть все. Завтра еще привезу. Если нужно еще, приходи завтра с 12 до 15». Вероника запрыгала на месте: «Тамарочка Ивановна, вы даже не представляете, как вы меня выручили. Я вас обожаю». И Вероника хотела взять коробку, но Тамара Ивановна сказала: «Да я тебе помогу. Вместе-то удобнее», и они притащили большую коробку с папками в офис.
Когда Тамара Ивановна ушла, Вероника села за стол, глубоко вздохнула и сказала сама себе: «Хорошо, что сегодня сообразила, а то завтра пришлось бы ждать до двенадцати. Умничка Вероничка», – и она погладила себя по голове. – Так, что дальше… Работать мы будем здесь, за столом Валерия Павловича. Но все равно надо определить человеку на завтра рабочее место. Думаю, в архиве у окна будет нормально. Надеюсь, Валерий Павлович не будет возражать. В конце концов он в любое время может все поменять и передвинуть, или они могут притащить стол из архива сюда. Это будет, конечно, тесновато, и столы в архиве старые, их вообще никто не менял. В любом случае, надо освободить какой-нибудь стол, – и Вероника решительно встала и пошла в архив. Стол у окна был завален старыми бумагами,. Если прибраться, – представила Вероника, – то будет совсем неплохо, как в библиотеке. Так, так, так, так, так… только куда это все… разбирать сейчас нет времени, скоро уже рабочий день заканчивается, – Вероника оглянулась по сторонам. – В другом углу, в темноте тоже виднелся стол. Они иногда перетаскивали его и ставили между стеллажами. Он старый и тяжелый, – Вероника слада представлять, как она корячится, перетаскивая этот стол, и решила, что это не лучшая идея, которая ей пришла в голову. Тогда Вероника взяла и повернула стол, у которого стояла, на девяносто градусов к окну. – Как учили в школе, свет должен падать слева. Вот, и у нас теперь так. – Когда Вероника повернула стол, то открылся проход к окну. Подоконник у окна был большой, деревянный, не то, что узкие современные, а главное – рядом со столом. И Вероника, взяв в охапку документы, начала их перекладывать со стола на окно. – Вот завтра вместе и разберем их, – подумала она. – Надо взять тряпку и протереть стол от пыли, да и стул принести. О, у входа даже вешалка есть. Видимо, кто-то когда-то именно здесь и сидел, и работал. – И Вероника пошла в поисках тряпки. Когда она вернулась, то увидела очень грустного Валерия Павловича. Он был одет и уходил домой, на ходу сказав: «Директор уволился, или его уволили…» Вероника открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, например, «Как так? Он же еще недавно Приказ нам подписал, его по почте прислали», – но не успела, Валерий Павлович уже вышел. «О, час от часу не легче», – сказала она и присела на пыльный стол. Под подоконником были приклеены старые газеты, кто-то утеплял оконные щели. Это было типично когда-то. Вероника, склонив голову, смотрела куда-то вниз уставшим взглядом. Ей уже не хотелось ни о чем думать. Газеты были наклеены и ниже, вокруг батареи, и под батареей. И ее взгляд автоматически читал заголовки газет. Вдруг она очнулась, потому что не смогла прочитать газетный заголовок внизу, у самого пола. Это что? Немецкий что ли? – спросила она себя. – С пробудившимся интересом к прошлому и истории, она присела. Уголок газеты уже загнулся и отклеился, и снизу торчал какой-то пожелтевший уголок бумаги, за который Вероника осторожно потянула из любопытства. Это был маленький пожелтевший клочок бумаги, на котором было написано карандашом: «ELTFON». Она осторожно положила его в правый карман пиджака и поставила стол как прежде, решив, что, пожалуй, ей тоже нужно рабочее место в архиве. – Ну, этого достаточно на сегодня. Пора домой, – скомандовала себе Вероника. – Так, идем выключаем компьютер, бумажку из кармана – в правый верхний ящик для неотложных дел. – Все, я устала… Она откинулась на спинку стула в изнеможении от всех стрессов прошедшего дня и засунула обе руки в карманы пиджака. В левом кармане лежала скомканная бумажка, которую она не выбросила утром в фойе. Она достала ее, развернула. Это был билет в музей – Царское село – прочитала она и подумала: «А я сто лет нигде не была», – и бросила помятый билет в тот же правый верхний выдвижной шкафчик неотложных дел.
В дороге Вероника старалась ни о чем не думать и чувствовала себя беспомощной. – Есть вещи, которые приходят внезапно, и их нельзя изменить. Вспоминается одна философская мудрость, что надо принять то, что не можешь изменить. Не помню точно сейчас полностью. Там было три жизненных правила. Так вот одно звучало, кажется, так: «И будь мудрым принять то, что не можешь изменить.»
Когда Вероника вышла на своей остановке. Она облегченно вздохнула, что еще чуть-чуть и она будет дома. На показавшемся странном сегодня с утра пустыре было оживленно от людей, идущих от остановки, и шумно от бесконечного потока проезжающих машин. Утро было уже совершенно забыто в суматохе дня. Мамаши стояли и разговаривали, поставив на землю сумки с продуктами, вокруг бегали и кричали их дети. – Мне же тоже надо зайти в магазин, хотя бы пельменей купить на ужин. Не хочется ничего готовить, – подумала Вероника. В магазине она вспомнила – это Омар Хайям… – Когда Вероника остановилась перед светофором на обратном пути из магазина, она вспомнила всю мудрость и распрямила грудь, как будто собралась декламировать: «Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить; дай мне мужества принять то, что я не в силах изменить; и дай мне мудрости отличить одно от другого.»
Глава 3. Неподписанный объект
Приготовив с вечера одежду и проверив будильник, Виктория спокойно заснула. Утром она сделала небольшую зарядку «Приветствие Солнцу», приготовила завтрак и вышла, «чувствуя себя человеком». Довольная своей уравновешенностью после вчерашнего, она зашла на проходную, достала пропуск и уже хотела помахать им и сказать: «Здрасьте» … Но в стеклянной будке вахтера стоял какой-то новый охранник с каменным лицом. Он был неподвижным, не мигал, не шевелил ни единым мускулом. Весь серый облик нового охранника сливался с фоном будки вахтера в один неподвижный суровый монолит. Вероника не смогла сказать ему человеческого приветствия, а просто показала пропуск и прошла.
У двери офиса уже толкался какой-то высокий худосочный паренек, явно поджидая Веронику, так как очень обрадовался, когда ее увидел. Он первым поздоровался, представился, назвав свою фамилию и имя, и, не дожидаясь ее ответа спросил: «А вы, наверное, Вероника?» Получается, знакомство состоялось еще в коридоре.
Когда они вошли в офис, Вероника вспомнила, что приготовленный ему стол решила взять себе для работы непосредственно в архиве. Спросила из вежливости, хочет ли он чашку чая. Он ответил, что не отказался бы. Так что знакомство продолжилось уже за чаепитием. Он недавно закончил университет и был распределен к технологам. Вероника рассказала, что им нужно будет сделать. В его обязанности будет приносить папки с полок из помещения архива на стол Валерия Павловича ей для работы и относить папки, ставить их обратно, скорее всего, на то же место или туда, куда ему укажет Виктория. Для верхних полок у них есть стремянка. И Виктория очень надеется, что высокий рост намного облегчит их общую задачу по проведению инвентаризации архива, которая до этого у них проводилась в рабочем порядке, без спешки и суеты. А также, что вчера произошли некоторые изменения, поэтому им надо поторопиться с инвентаризацией. Собственно, немного поговорив и выпив чай с сушками, которые всегда были приготовлены к чаю, вместе с сахаром в офисе, они непосредственно приступили к работе. Вероника решила, что начать надо сверху, заодно вытирая накопившуюся пыль. Она показала Антону (так звали молодого человека) стремянку и дала задание для начала вытереть пыль на самом верху стеллажей, где лично она не могла это сделать даже со стремянки. Так как на самом верху никаких папок вообще не было, она оставила его греметь стремянкой, передвигая ее, и пошла включать компьютер.
Через какое-то время послышался голос Антона, Вероника подошла поближе: «Там что-то лежит, не дотянуться…» Вероника подала ему швабру, которой он подтолкнул глубоко лежащий предмет. Это оказалась одна из старых папок архива, на которой не было никаких надписей и номеров. Спустившись с лестницы и отдав папку Веронике, он потер ладони, довольный своей находкой: «Похоже кто-то что-то тут у вас припрятал, ни за что бы без меня не нашли». Вероника ответила: «Сейчас посмотрим», и пошла в офис за стол Валерия Павловича. Она бережно развязала папку, достала пожелтевший чертеж и очень медленно стала разворачивать слежавшуюся бумагу. – Хоть ничего и не подписано, но по папке можно предположить, что это то, что нас интересует сегодня – эпоха военных лет для передачи в музей. Может оказаться ценным экспонатом, – думала Вероника, пытаясь подцепить верхний слой склеенного от времени чертежа. Обычно она не рассматривала чертежи. В ее работу входило проверить штамп, дату, фамилии и подписи разработчика и начальника, название проекта и занести номер проекта в компьютер с этими описаниями, а также указать точное нахождение папки на стеллажах и проверить также соответствие надписи на стеллажах. Старые таблички потихоньку заменили на новые. Проверенные папки стояли ровненько и их легко было найти, хоть через компьютер, хоть гуляя между стеллажами. Наконец-то, она развернула чертеж, который был слегка разорван, да и она тоже немного добавила, разворачивая слипшиеся листочки. – Так. Справа внизу ничего, ни таблицы, ни штампов, ни фамилий и подписей разработчиков, ни названия проекта. Может что-нибудь с обратной стороны? Иногда конструкторы подписывают карандашом в левом верхнем углу. Нет ничего, да и левый угол, как назло разорван. – Вероника опустила чертеж на стол в раздумье. – На «тарелку» похож», – сказал Антон. – Тут Вероника только посмотрела на содержание проекта. Это был чертеж общего вида с размерами и прорисовкой общих верхних деталей с винтиками и отверстиями. Да, действительно, объект был округлой формы. Она молчала, у нее не было по этому поводу никаких идей. – Я видел в Интернете первые немецкие дископланы. Примерно также выглядят, – нарушил молчание Антон. – Может наши конструкторы тоже сделали попытку разработать что-нибудь подобное, – продолжал он, – Я даже помню, что строительство таких объектов немцы начали перед войной и концу 1944 года у них было построено три летательных дископлана, которые могли взлетать вверх с места, и приземляться на маленькие площадки, как современные вертолеты. Гитлер даже надеялся открыть производство таких летательных дископланов в 1945 году и выиграть войну, захватив весь мир.– Но летательные объекты не могли оказаться в нашем архиве, может это круглый корабль, и он может двигаться по воде или под водой? – Высказала свои предположения Вероника. – А что, может, наверное, и по воде двигаться… и под водой, – почесав макушку в раздумье произнес Антон, – но вряд ли. Моя интуиция говорит, что это все-таки летательный аппарат, как у немцев. Здесь указаны только габаритные размеры. Более вероятно то, что это просто своего рода рисунок с размерами для конструкторов, чтобы сконструировать корабль, на который этот летательный аппарат может приземляться. – О, это похоже на правду. Ладно, подискутировали немного… Как записать неопознанный летательный объект или неопознанный плавательный? – пошутила Вероника, – и они весело рассмеялись.
В это время зашел Валерий Павлович: «Что это, откуда, где вы это взяли? Это не наш объект.» Вероника такой реакции не ожидала. – Да мы нашли на самом верху стеллажей. – Она думала, что он их похвалит, что они такие молодцы, а он в крик. Она его редко видела таким нервным. – Мы только не знали, как записать, – неуверенно сказала Вероника. – Куда записать? – заорал Валерий Иванович, – на мусорную кучу и сжечь. – Валерий Павлович, вы это серьезно? А как же в музей? – пролепетала еще тише Вероника. – Тебе не понятно? На мусорку и сжечь. – Он даже не пошел к себе, а вышел, хлопнув дверью. Антон с Вероникой посмотрели друг на друга, и Вероника опустила глаза. – Шеф никогда на нее не кричал, да еще при других. Может ему тоже охранник не понравился? Приветствие Петра Петровича по утрам уже вошло в привычку, как напутствие. Он каждому говорил что-нибудь приятное. А, может, Валерий Петрович приревновал??? Когда он зашел, мы так весело смеялись. – Она стала складывать чертеж, отметив машинально, что бумага-то не похожа на нашу, более гладкая и тонкая. – Что будем делать? – она посмотрела на Антона. Она еще не была в такой ситуации, когда она не могла выполнить команду своего шефа. – Даже, если Валерий Павлович сказал это всерьез. Мы не можем это сделать здесь. Охранники услышат дым и прибегут, или завоет пожарная сигнализация. Вынести папку через проходную, чтобы сжечь невозможно без его подписи и печати. Для этого надо оформлять специальную накладную. Может положим туда же? А когда Валерий Павлович «отойдет», похоже нервный срыв у него сейчас, я его опять спрошу. Все-таки старый документ, неважно чей. Сжечь всегда успеем. Да мы никогда и не сжигали документов. Если он будет настаивать, пусть оформляет все сам, или аннулирует, для чего комиссия нужна. Если комиссия поставит соответствующую резолюцию, тогда это сделают и без нас, – рассуждала вслух Вероника. – Согласен? – А мне-то что, я здесь человек временный, – ответил Антон. – Конечно, он не ожидал такой встречи с начальником. – Я даже не успела их познакомить, – подумала про себя Вероника. Полный конфуз, – Вероника завязала папку. – Забрось, пожалуйста, обратно. – Антон нехотя полез по стремянке. – Вообще не видно, даже отсюда, здесь планка деревянная закрывает, – и Антон, смеясь добавил: «Как нашел, так и спрятал».
Глава 4. Пустая папка
Настроение у них упало. Уже не хотелось ничего делать. Тогда Вероника предложила опять попить чай:
– Тебе сколько сахара, одну или две?
– Одну.
– Я себе две кладу, хоть и говорят вредно, но почему-то на работе я люблю сладкий чай. А дома пью чай с медом. Кстати, у нас здесь есть мед. Я себе когда-то принесла. Иногда хочется что-нибудь сладенького. Но тогда я пью чай без сахара, а мед ем с бубликами.
– Что-то очень сложно.
– Да ничего не сложно. Если с чем-нибудь несладким, например, с бутербродом с сыром, то я пью сладкий чай, а если с чем-нибудь сладким, с шоколадкой или с бубликами с медом или с булочкой сладкой, то я пью чай несладкий.
– Честное слово, не понимаю.
– Что тут непонятного? А когда я пью просто чай, без бутерброда или сушек, то на работе – с сахаром, а дома – без сахара. На работе мне сахар нужен для работы мозгов. У меня без сахара голова начинает болеть. А выпью чашечку чая с сахаром становится лучше, конечно, еще лимон желательно добавлять, но у нас холодильника нет, негде его хранить до следующего дня. Иногда, правда, я оставляю, но мне кажется, что лимон впитывает пыль и становится невкусным на следующий день.
– А в Англии пьют чай с молоком. У них везде на столах пакетики с молоком, вместе с пакетиками сахара. Но чай они пью густой, даже горький, как чифир. Мы пакетик с чаем быстро вытаскиваем, а они, пока не заварится покруче. Американцы и немцы, в основном, кофе пьют. Несколько чашек в день, некоторые даже на ночь пьют кофе.
– Я пью кофе только утром.
– Я тоже.
– Ты не обижайся на Валерия Павловича. Он вообще-то вежливый и интеллигентный, и всегда улыбается, как американец. А сегодня, видимо, нервный срыв произошел.
– Да, сегодня весь завод лихорадит. Новое начальство приехало из Москвы. Он, наверное, волнуется. Как говорят, новая шапка по-новому метет. Я надеюсь, нас это не коснется. Это там, на верху, у начальства. – Поживем – увидим. Я стараюсь по-философски к жизни относиться. Всегда повторяю себе: «Что не делается – все к лучшему.» Так легче жить, просто плыть по течению, куда принесет – туда принесет. От борьбы и жизненных трудностей я устаю и чувствую себя беспомощной. Я не борец за правду, но хочу прожить жизнь все-таки достойно, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы» – это, кажется, Павка Корчагин говорил в «Как закалялась сталь» Николая Островского.
– А матрос Жухрай ему говорил, что у него есть все, чтобы быть хорошим бойцом за рабочее дело.
Они опять весело рассмеялись. И опять зашел Валерий Павлович.
– Директор на пенсию ушел, – сказал он, – вместо него уже новый из Москвы приехал. Галинка сказала, что молодой. (Галинка – это секретарь теперь уже бывшего директора). А вы все смеетесь. Хорошо устроились, ничего вас не волнует. – И он снял свою куртку и повесил на свой директорский стул. – Так, быстро за работу, – скомандовал он уже мягким, не сердитым голосом, – я вам помогу. Пока там на верху разбираются, нам надо, на всякий случай тоже порядком заняться, тем более, что давно собирались, да все руки не доходили, да и вроде бы такой уж надобности не было, – и они все втроем пошли в архивную комнату, а затем быстро распределили обязанности.
Антон приносил неразобранные бумаги по одной, чтобы не запутаться, и клал на стол Валерию Павловичу. Валерий Павлович аккуратно разворачивал и диктовал Веронике, а она быстро заносила данные в компьютер и всю информацию записывала на обложку новой папки, которую Антон отдавал Валерию Павловичу. Валерий Павлович проверял не сделала ли Вероника ошибки и отдавал Антону, который в обмен на проверенную папку давал ему новый документ, как правило, чертеж. – Я даже горжусь, как это у нас дружно получается. Мы все чувствуем взаимопонимание и ответственность за общее дело, – между делом думала Вероника. Вдруг Вероника остановилась, – Валерий Павлович, а такой номер уже есть. Повторите, пожалуйста, еще раз. Ну, да, – Вероника встала, и они все вместе пошли в архив. Антон притащил стремянку и достал нужную папку. Вероника развязала ее, и они увидели, что в ней ничего не было, – Валерий Павлович! – истерично, повысив голос, почти закричала Вероника. Антон ссутулился и чуть слышно сказал: «Ну, пока вы тут разбираетесь, я в столовку сбегаю, время уже обеденное», – и он юркнул к двери между ними. Вероника только услышала: «Ох, мадридский двор.» И дверь за ним захлопнулась.
Они молча смотрели друг на друга. Вероника в негодовании, а он, по всему было видно, что пытался не поддаваться этому семейному скандалу… Валерий Павлович понимал, что это значило для Вероники. Она столько времени потратила, чтобы в их архиве был порядок. – Говорят, что в минуты скандала надо досчитать до десяти, а потом начать говорить, – поэтому чуть было не вырвавшиеся обвинения у Вероники в адрес Валерия Павловича застыли на ее губах, потому что она мысленно начала считать. Она глубоко вздохнула, довольная, что все-таки смогла сдержаться. – Сейчас спокойно разберемся, – подумала она.
– Валерий Павлович, вы понимаете, что это значит? Кто-то вытащил чертежи и не положил на место. Я не могла это сделать, вы понимаете. Для меня порядок прежде всего. А вы помните, вы работали с фотографом? Я, правда, пыталась вас контролировать, но вы сказали, что все будет в порядке и пообещали все складывать туда, откуда взяли.
– Мне пока даже нечего тебе ответить. И я не могу тебе сказать, что это я мог туда положить эти чертежи. Все-таки я знаю, что это у нас неразобранный угол. Логически, я не мог. Да, я помню, что я сразу складывал чертежи и ставил на место папки, помня твои наставления. Да, и ты маячила все время, напоминая. Не думаю. Может кто-нибудь позвонил и отвлек, и я автоматически положил то, что было у меня в руках куда попало.