Золото змея. Вызов стае
Я отложил газеты и бегло оглядел левые издания. Кричащие заголовки, каждый из которых – отдельная теория заговора. В пожаре обвиняли и сумасшедших ученых, и Гардар, геополитического соперника Брэйе, и оппозицию.
– Вы брать‑то что‑то будете, молодой человек? – не выдержав, спросила продавщица.
Я помотал головой и пошел дальше. Политикой я не интересовался и прессу практически не читал. Научные открытия – вот что меня по‑настоящему увлекало. Но я всегда понимал, что не стану первооткрывателем. Я хочу знать, как все вокруг устроено, но не добывать эти знания. Другое дело Кава. Она была одержима мечтой попасть в Корпус. Но и там все оказалось не так, как она себе представляла. Ученые по большей части не свободны в выборе направления исследований, все решали политики и бизнесмены, которые платили им огромные деньги за разработки, призванные доказать превосходство компаний Брэйе.
«Идеалы науки растоптаны, – говорила Кава. – Они не хотят исследовать мир, только выжимать из него больше денег».
Руки отчего‑то задрожали, и я засунул их в карманы. Предрекала ли Кава разрушение Корпуса или только жаловалась на несправедливость жизни?
Свернув за угол, я оказался на небольшом продуктовом рынке. На прилавках были красиво разложены фрукты, повернутые яркой глянцевой стороной к покупателю. Спелая плоть без единого изъяна, как мог бы подумать любой прохожий. Но мне было достаточно сделать несколько вдохов, чтобы почуять гнильцу. Под верхним слоем лежали куда менее свежие плоды, которые никто не видел. Я прошелся по рынку, разглядывая фруктовое изобилие, свезенное со всех уголков мира, но отвратительный запах гнили продолжал меня преследовать. Он был навязчивый и запоминающийся, почувствовав его раз, избавиться от этого душка было невозможно. Я быстро покинул рынок, и, только оказавшись на пешеходной улице, вздохнул полной грудью.
Квартал медиков завершался небольшой улочкой, за которой уже располагалась центральная часть города с узнаваемой архитектурой. Выбеленные трехэтажные домики с остроконечными крышами, покрытыми серой черепицей, напоминающей шкуру рептилии. Они жались друг к другу, ровным строем противостоя непредсказуемой алинской погоде, которая за один день проживала цикл от яркого солнца до оглушающего ливня. Вот и сейчас резко подул сильный ветер, заставляя людей как по команде поднимать воротники, повязывать на голову косынки и закрывать окна. Висящие на некоторых зданиях флаги заколыхались, и изображенный на них крылатый змей, обвивающий гору, будто ожил, извиваясь на танцующем полотне.
Я шел против ветра, не зная толком, куда хочу прийти и что собираюсь предпринять. Несмотря на сопротивление стихии и горящие от холода уши, я чувствовал в себе разгорающееся пламя упорства. Вся моя жизнь – это движение поперек колеи. Пока мои ровесники, сбиваясь большой компанией, весело проводили время, я валялся в кровати с симптомами отравления, надышавшись пыльцой. Пока юноши из моего класса водили девушек на свидания, я отсаживался от одноклассниц подальше, спасаясь от запахов дешевого парфюма и шампуней с химическими отдушками. Пока мои университетские друзья обсуждали лекции за обедом в столовой, я в одиночестве поедал свой сэндвич на ступеньках здания, пользуясь перерывом, чтобы прочистить рецепторы и впустить в себя свежий воздух после запахов десятков людей, с которыми приходилось делить аудиторию.
За тридцать лет я успел свыкнуться с таким положением. Но раздражение и злость по‑прежнему вызывало то, что это не мой выбор. Со мной это сделали, пообещав моей матери приличную сумму всего за «один, совсем не опасный эксперимент». И я не мог винить ее в том, что она согласилась. Моя мама выросла в маленьком городке, где все занимаются разведением скота, и даже не окончила школу. Откуда ей было знать, каким скандалом, а главное, какими последствиями для меня обернется этот «маленький эксперимент»? Потом она сделала все, чтобы никто не узнал про мой нюх. Я долго думал, что она тщательно оберегала мою тайну, чтобы уберечь меня. Чтобы я снова не попал в руки тех, кто может позволить себе проводить эти «эксперименты». Но потом я понял, что дело не только в этом. Она стыдилась моих способностей, которые в любом провинциальном городке сделали бы из меня изгоя и посмешище. Именно поэтому я сразу после школы уехал в столицу. Я был уверен, что смогу начать здесь новую жизнь. Но наши ожидания – это проносящийся над облаками самолет, которому рано или поздно придется опуститься на жесткую землю, и чем хуже он готов к этому, тем сложнее выйдет посадка. Я был готов ко многому в своей жизни, но не к уходу Кавы. Это меня просто растоптало.
Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как пришел к Золотой площади. Давненько я здесь не бывал. Место и не было чем‑то примечательным: круглая брусчатая площадка, в центре которой – высокий каменный обелиск с именами первых членов Совета. Зато за ним – настоящая жемчужина Айхенлина, как любят писать в путеводителях. Резиденция Совета, которая раньше была княжеским замком.
Я присел на лавочку, рассматривая здание. Белая нарядная ратуша с вытянутыми башнями, которые словно врезаются в небо, пришпиливая проплывающие мимо облака. Несмотря на приличные размеры, ратуша казалась изящной и даже какой‑то воздушной. Наверное, благодаря башенкам и этим узорчатым барельефам, которые смягчали массивность конструкции. Жаль, конечно, что здесь не сделали какой‑нибудь музей. После революции бывший княжеский замок сразу же занял Совет. Что ж, эти люди привыкли брать себе все самое лучше.
Я сложил руки на груди и откинулся на спинку неудобной чугунной лавки. Иногда мне казалось, что я ненавижу Совет. Умом понимаю, что политики сделали для страны немало хорошего, но мою жизнь они превратили в кошмар. Какой она могла бы быть, если бы не вмешательство в мои гены? Многие люди так хотят выделиться, стать кем‑то особенным или значимым. Они не понимают ценности нормальности. Нет ничего лучше, чем быть самым обыкновенным. Видящим, слышащим и ощущающим запахи вокруг, как все остальные люди, а не как животные.
Зверью‑то их нюх весьма полезен. По запахам они находят себе пару, определяют своих детенышей и понимают, где границы их владений, а где – территория чужака. У людей все по‑другому. Их нюх – один из самых слабых. Они чутко настроены на запахи еды, воспринимая их как катализатор аппетита, и питают слабость к запахам цветов. На этом все. Многообразие других запахов проходит мимо них, но не мимо меня. Зачем мне нужен мой нюх? Что он принес мне, кроме мучений? Одно успокаивало – я до сих пор умело скрывал ото всех свои способности. И буду делать это впредь. Ничто не защитит меня, если кто‑нибудь об этом узнает. Даже этот смехотворный статус неприкосновенности, в силу которого я не верю ни на грамм. Если членам Совета нужно будет до меня добраться, их ничто не остановит.
Усталый и злой, что так ничего и не вспомнил, я сел в трамвай и поехал домой. Добравшись до своего района, я неспешно двинулся к дому, обходя перегородившую двор незнакомую машину. Машина была представительская, на капоте в свете фонаря поблескивала эмблема. Присмотревшись, я разглядел на эмблеме герб Брэйе – крылатого змея, опоясывающего гору. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: возле моего дома стоит автомобиль, принадлежащий члену Совету. Сердце почему‑то забилось чаще.
Я ускорил шаг, проходя мимо, но водительская дверь неожиданно приоткрылась, и сидящий там мужчина обратился прямо ко мне:
– Добрый вечер, господин Рагиль. Присядьте, пожалуйста, на заднее сиденье, у меня для вас сообщение от председателя Совета. Госпожи Меллар‑амардин.
Глава 4. Красная помада
Рано утром, на третий день после пожара, Меллар уже была на рабочем месте. Кабинет председателя Совета встретил ее тишиной и затянувшейся необустроенностью. За стеклянными дверцами высоких шкафов проглядывали одинаковые корешки чужих книг, стоящие тут больше для красоты, чем по необходимости. Пустая стена возле шкафов белела ожиданием, когда на нее повесят дипломы и регалии. На массивный стол из темного дерева так и просилась теплая семейная фотография. Вместо предметов, которые должны были намекать о характере и предпочтениях новой хозяйки кабинета, здесь царил безликий и торжественный порядок, и его пока не решались нарушить.
Меллар прошла к окну, пригладила рукой тяжелую ткань флага, стоящего за высокой спинкой кожаного председательского кресла, и облокотилась о стену, смотря как лучи восходящего солнца окрашивают горы на горизонте в лилово‑голубые тона.
Она позволила себе несколько минут насладиться началом нового дня и скрылась в маленькой комнатке, спрятанной за неприметной дверью. Подошла к шкафу, стоящему в углу, сняла со штанги две вешалки с одеждой и повесила их на дверцы. Задумчиво прикусила губу и критически оглядела наряды: синий костюм с приталенным жакетом и обтягивающее вишневое платье с треугольным вырезом на груди.
Усыпить подозрительность или привлечь внимание? Успокоить или возбудить? Вызвать доверие или соблазнить? Готовясь ко встрече с Рагилем‑асаром, Меллар тщательно продумывала детали своего внешнего вида, успев не раз убедиться в силе этого оружия. На людей простых оно действовало безотказно, а вот с представителями ее нового круга выглядеть безупречной – недостаточно. Здесь нужно постоянно доказывать, что ты способен на решительные действия, но при этом всегда останешься предан интересам Совета.
«В политике ценится смелость и умение убеждать. Зачатки этих качеств у тебя есть, – прозвучал в голове Меллар голос Дормана, ее негласного наставника в Совете. – Заматереешь, наберешься опыта, и из тебя выйдет прекрасный политик. Но есть одна черта, которая выделяет тебя уже сейчас. Ты умеешь очаровывать людей, вынуждая многое тебе прощать. Для начала этого немало».
Мнению Дормана можно было доверять – он состоял в Совете большую часть жизни, хорошо разбирался в людях и никогда не говорил пустых комплиментов. Меллар ценила его за поддержку и участие в ее судьбе, ведь без него она не стала бы председателем Совета. Но чем дальше они шли бок о бок, тем чаще Меллар замечала, что, даже сделав ее первым лицом государства, Дорман видел в ней лишь свою послушную протеже.
Меллар посмотрела на свое отражение и поиграла взглядом, делая его то испепеляющим, как у фурии, то невинным, как у овечки. Скосила глаза на папки от Крегара, брошенные на диване, и с тяжелым вздохом отошла от зеркала.
«Время игры кончилось, – подумала она. – Пожар дал мне шанс проявить себя, и я его не упущу».
В дверь легонько постучали, и мысли Меллар стали медленно рассеиваться, как туман после дождя.
– Госпожа Меллар, я хотела бы уточнить ваше расписание на сегодня. – В комнату заглянула секретарь.
– Заходи, Рина, – Меллар махнула рукой в приглашающем жесте.
Молодая девушка мышкой юркнула внутрь и встала у стены, держа в руках блокнот и карандаш.
– В 9 утра у вас встреча с Рагилем‑асаром. Подтверждена.
Меллар кивнула, а секретарь, заправив за ухо выбившийся из пучка золотистый локон, звонким голосом продолжила.
– В 12 дня на прием придет рикистрат по вопросам международного сотрудничества. Цель визита – согласовать официальное заявление по пожару для завтрашней пресс‑конференции.
– Визитку рикистрата перед встречей положи мне на стол. И дай указание канцелярии сделать копии заявления и разнести их в приемные членов Совета. Они должны получить текст до нашего заседания.
– А… – девушка закусила кончик карандаша.
– Что, Рина?
– Я правильно понимаю, что вы собираетесь обсудить текст заявления со всеми членами Совета? – затараторила она. – Если кто‑то захочет внести правки, то это займет много времени, и тогда текст не будет готов к завтрашнему дню. Может, я, как обычно, отнесу копию в секретариат господина Дормана, он посмотрит и…
– Рина! – Голос Меллар прозвучал жестче, чем она рассчитывала – сказывались нервы. Секретарь замолчала и уткнулась глазами в блокнот.
– Рина, – глубокий вдох, – давай я буду сама решать, с кем согласовывать текст заявления. – Меллар сложила руки на груди. – И потом, это очень важное выступление, мы должны показать всем странам, что ситуация под контролем и ущерб от пожара не такой значительный, как они надеются. От этого выступления многое зависит, в том числе и наша с тобой карьера.
Девушка разглядывала маленькие бантики на своих кремовых туфлях.
– А чтобы все члены успели прочитать текст к заседанию Совета, обеспечь их, пожалуйста, копиями как можно быстрее. Если рикистрат по международному сотрудничеству затянет нашу встречу, зайди в кабинет и сама возьми у него заявление. Почему я должна объяснять тебе, как расставлять приоритеты? Ты понимаешь, что сейчас вообще происходит?
Меллар отвернулась, мысленно ругая себя за вспышку недовольства. Все привыкли действовать по отработанной схеме, Рина не виновата, что новые обстоятельства требуют иных решений.
– Можешь идти.
Девушка развернулась, стараясь расправить плечи, в которые почти вжалась ее голова.
– И, Рина…
– Да?
– Как думаешь, какой костюм выбрать?
Блондинка остановилась в дверях и посмотрела на наряды. Уголки ее губ потянулись вверх, а в глазах появилась заинтересованность.
Меллар, конечно, уже выбрала костюм, но Дорман учил ее никогда и никого не отпускать с плохим впечатлением о себе. Следуя его наставлению, она по‑дружески обсудила с секретарем детали образа, и Рина вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
* * *Спустя два часа Меллар вновь стояла перед зеркалом, надевая жемчужное ожерелье и поправляя воротник жакета. Она тщательно оглядела свое отражение: закрытый, но при этом плотно прилегающий костюм с удлиненной узкой юбкой, подчеркивающей изгибы взрослой женской фигуры с крупными бедрами, объемной грудью и узкой талией, перехваченной туго затянутым ремнем. Остроносые туфли, добавляющие деловому наряду нотку роковой страсти. Темно‑каштановые волосы, мягкими волнами лежащие на плечах и обрамляющие открытое, приятное лицо.
Остановившись взглядом на бордовых туфлях, Меллар подумала, что чего‑то не хватает. Поковырялась в лежащей на диване разворошенной косметичке, достала красную помаду и несколько раз провела ей по губам. Слегка улыбнулась своему отражению и с мыслью, что теперь все как надо, вышла из комнаты.
Меллар обошла свой официальный кабинет, приминая каблуками пушистый ковер, и встала у стола. Взглянула на список вопросов, которые подготовил Крегар, и, скептично поджав губы, отодвинула его в сторону.
«Слишком прямолинейно, – подумала она. – Он так ничего не скажет».
Из приемной послышались голоса, и Меллар сделала несколько шагов в сторону двери. Сложила перед собой руки, расслабила лицо и заготовила приветственную улыбку. Дверь открылась, и на пороге возник мужчина.
Меллар заморгала, удивившись внешнему виду гостя. Он был одет не в костюм, как она ожидала, а в твидовые штаны и коричневую замшевую куртку на замке. Его руки лежали в карманах, и, зайдя в кабинет, он неохотно вытащил их и снял с головы кепку. Посмотрел на Меллар, и она сразу же узнала этот взгляд. Ровно такой же, как на фотографии в анкете – подозрительный и даже несколько враждебный.
– Господин Рагиль. – Она пожала его холодную руку, отмечая про себя, что мужчина был на голову выше ее, а вот по комплекции действительно худоват. – Меня зовут Меллар‑амардин, добрый день.
Рагиль в ответ кивнул и сел на предложенное место. Бросил взгляд на флаг у окна, после чего уставился в стол. Меллар почувствовала, как на нее переходит его напряжение, и, сев напротив, постаралась расслабить плечи.
В кабинет зашла Рина и расставила перед ними сервиз. Налила чай в изящные фарфоровые кружечки, донесла пиалу с конфетами. Скрывшись за порхающими над столом руками секретаря, Меллар украдкой наблюдала за мужчиной. На секунду ей показалось, что гость как будто к чему‑то принюхивается. Она застыла взглядом на его подрагивающих ноздрях, и в этот момент он посмотрел прямо на нее.
То, что произошло дальше, Меллар едва ли могла себе объяснить. Мужчина сделал глубокий вдох и резко покраснел, после чего отвел взгляд и задержал дыхание. Рина, закончив, вышла из кабинета, и как только дверь закрылась, он вскочил со своего места, будто был готов убежать.
Меллар застыла в растерянности.
– С вами все в порядке? – спросила она, тоже привставая со стула.
Рагиль часто задышал, уперев руки в бока, и через несколько секунд снова сел.
– У меня аллергия, – холодно сказал он, оглядывая сервированный стол. – На чай.
Меллар посмотрела, как он отодвигает от себя чашку, и выдохнула. Она поняла, что он ей солгал, но решила не выяснять настоящих причин его странного поведения.
– Могу предложить вам кофе.
– Спасибо, не надо, – ровно отозвался мужчина и положил руки перед собой, поборов желание засунуть их в карманы куртки. – Так зачем вы меня пригласили, госпожа председатель?
Услышав провокационные нотки в его интонации, Меллар поняла, что пустая болтовня про погоду будет лишней, и сразу перешла к делу.
– Как вы знаете, три дня назад произошел пожар в Корпусе специальных научных исследований. Совет решил в рамках своих полномочий помочь полиции в расследовании.
Рагиль сжал губы.
– И причем здесь я? Я с лабораториями никак не связан.
– Но вы работаете в журнале, где публикуются статьи о ключевых разработках Корпуса.
– Это всего лишь текст. Я этими исследованиями не занимаюсь, я их освещаю. Это разные вещи.
От категоричности в его голосе самообладание Меллар пошло трещинами.
– Господин Рагиль, прошу вас, – она взялась за миниатюрную ручку чашки и покрутила ее на блюдце, заземляя этим незамысловатым движением свои эмоции, – не стоит так нервничать. Я всего лишь хочу поговорить.
Рагиль набрал в грудь воздух, и Меллар, поняв, что он сейчас задаст какой‑нибудь неудобный вопрос, быстро проговорила:
– Лучше расскажите о своей работе. – Удивленный взгляд в ответ. – Например, как вы готовите статьи. Я в этом совершенно ничего не понимаю.
Рагиль нахмурился.
– Какое отношение это имеет к пожару?
– Может быть, никакого. А может, самое прямое. Буду с вами откровенна, – Меллар опустила глаза, рассматривая плавающие чаинки и сплетая паутину лжи. – Пожар стал для всех неожиданностью, и у полиции пока нет версии, кто мог его устроить. Поэтому нам важна любая информация. Вы ведь бывали в Корпусе?
Рагиль молчал несколько секунд, напряженно рассматривая лежащую на столе кепку.
– Раза четыре или пять, – наконец, ответил он. – Я посещал презентации исследований, проводимых для спонсоров, и потом писал об этом статьи. В лаборатории я не заходил, меня сразу провожали в лекционный зал на втором этаже.
Меллар взяла со своего стола «Вестник Корпуса специальных научных исследований» и открыла его на первой странице, где напротив надписи «Редактор» стояло имя Рагиля‑асара.
– Случалось, что вам доверяли готовить весь выпуск.
Рагиль бросил короткий взгляд на журнал.
– Это преступление?
Меллар устало вздохнула.
– Почему вы так убеждены, что я буду вас в чем‑то обвинять?
Рагиль усмехнулся и бегло оглядел кабинет, после чего посмотрел ей в глаза.
– Да потому что можете.
Это замечание застало Меллар врасплох. Еще никто не обвинял ее в неблаговидных намерениях только потому, что у нее есть власть. Она уставилась на Рагиля и впервые в жизни не знала, что возразить. Увидев замешательство на ее лице, Рагиль решил, что это только подтверждает его подозрения, и отвернулся к окну. Он ждал, когда эта невыносимая встреча уже закончится, и в какой‑то момент даже подумал, не спровоцировать ли председателя, чтобы она выставила его из кабинета вон. Сейчас он был близок именно к этому сценарию событий, но Меллар его снова удивила.
– Расскажите про Заокеанье, – она открыла журнал на странице, где было изображен остров, и положила подбородок на скрещенные кисти. – Вы отвечали за статьи, которые здесь напечатаны, вам наверняка известно больше, чем другим. Зачем туда отправляются экспедиции? Чем Заокеанье так манит исследователей?
Рагиль молчал некоторое время, пытаясь понять, куда она клонит. Его взгляд замер на ее полных красных губах, которые соблазняли и кричали об опасности одновременно. Так и не разгадав ее план, он принялся за рассказ, осторожно выдавая информацию.
Экспедиции в Заокеанье, как сообщил Рагиль, происходят редко – раз в несколько лет. Остров состоит из нескольких вулканов, и над кратером самого большого из них постоянно висит густое облако ядовитых испарений. В группу отбирают только здоровых крепких ученых, которые перед отправкой долго тренируются, готовя себя к тяжелым условиям пребывания на острове. Обычные люди могут находиться в кальдере только в респираторах и с кислородными баллонами за спиной, а вот жители архипелага Лаомоо, которых с Заокеаньем разделяет всего несколько километров по воде, судя по слухам, в дополнительной экипировке не нуждаются. Но это больше похоже на байки. Так или иначе, по прибытии в Заокеанье у команды есть всего несколько дней, чтобы собрать пробы, пока земля вновь не затрясется от бурлящей под ней магмы и наружу не вырвутся новые испарения.
– Значит, в этих экспедициях опасно, – сделала вывод Меллар, выслушав Рагиля.
– Очень, – подтвердил мужчина, растерявший во время рассказа почти всю свою подозрительность. – Но конкурс все равно большой. Это ведь как… своими глазами увидеть чудо. Единственный кусок земли, не освоенной человеком. Да еще и с вулканами, вокруг которых уникальная флора и фауна. Мечта любого исследователя – совершить открытие в Заокеанье.
– Открытия, сравнимого с находкой реджкандротеков? – аккуратно уточнила Меллар, наблюдая как воодушевление на лице собеседника вновь сменяется настороженностью. – Я слышала, женщина, которая их нашла, какое‑то время считалась пропавшей без вести. Она отстала от группы, и все думали, что она уже не вернется.
– Так и есть, – ответил Рагиль, прочищая горло.
– Но она смогла выжить, – продолжила Меллар, – и даже привести на базу двух реджкандротеков.
Рагиль молчал, выжидая. Меллар добавила:
– Вам известно, что реджкандротеки подпускали к себе только ее – ту женщину, которая их нашла? И что поэтому именно она стала заниматься их изучением в Корпусе специальных научных исследований?
Мужчина неуверенно кивнул.
– А известно ли вам, – Меллар вцепилась в него взглядом, – что эта женщина и животные после пожара в Корпусе пропали?
Рагиль поменялся в лице. Его глаза округлились, а губы дрогнули, будто он хотел что‑то сказать, но не мог.
– Что значит пропала? – Он с трудом выдавил из себя слова. – О чем вы говорите?
Меллар облизала пересохшие губы.
– Кава‑асаларим, ваша бывшая жена, исчезла. Полиция не смогла установить ее местонахождение. И животных, судя по всему, она забрала с собой – их останков тоже не нашли. Вы понимаете, что это значит? – Меллар сделала драматическую паузу. – Крегар‑абвенц считает ее главной подозреваемой в поджоге. Ей предъявят обвинение в преступлении против Республики Брэйе. По этой статье предусмотрена высшая мера наказания.
Рагиль вскочил и зашагал по кабинету, пытаясь успокоиться. Меллар медленно, как хищник на охоте, встала из‑за стола и приблизилась к мужчине, продолжая увещевания:
– Вы единственный человек, который может объяснить ее поведение.
– Мы не общались почти два года, – ответил он. – С тех пор, как расстались.
– Да, – подтвердила Меллар, смутившись, – мне это известно. Но и других людей она держала на расстоянии. Ее коллеги говорят, что она была замкнута. Не стремилась завести друзей. Проводила все время только на работе. Однако быть может… – Меллар поколебалась несколько секунд и, решившись, положила свою ладонь на предплечье мужчины, – … быть может, вы что‑то заметили еще раньше, когда вас с Кавой связывали отношения. Такой пожар не готовится за пару дней, она могла вынашивать этот план годами. Я ни в чем не обвиняю вас, и никто не будет обвинять, поверьте. Но вдруг вы все же что‑то заметили. Любые странности. Слова. Поступки. Рагиль, на кону стоит будущее нашей страны. Мы обязаны понять, как ей удалось устроить поджог Корпуса, понимаете?
Меллар мягко потянула его за руку, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Даю слово, что вы не пострадаете, – ее шелковый голос зазвучал чуть тише, завладевая его мыслями. – Что бы вы ни сказали, вас не будут за это преследовать, обещаю.
Рагиль молчал некоторое время, удерживаемый на месте лишь успокаивающим взглядом карих глаз. Хитрых глаз, как он уже понял. Но мужчина решил довериться этим глазам и голосу. Собравшись с мыслями, он медленно произнес:
– То, что я сейчас скажу, прозвучит странно, но это чистая правда. – Меллар замерла. – Возможно, я действительно могу что‑то сказать. Но чтобы вспомнить это…
– Да…
– Мне нужно…