Золото змея. Вызов стае

Меллар выдохнула.

– Вот, возьмите, – она сняла с шеи куртку и протянула мне. – Вы дрожите.

Я только сейчас заметил, что здесь в самом деле не жарко, и взмокшее под водолазкой тело ощущает холод в несколько раз сильнее. Накинув на плечи куртку, я заставил себя встать и оглядеться. Первое, что увидел, это электрощитки – они занимали почти всю стену. Пройдя дальше по коридору, наткнулся на комнату с огромным теплоузлом, а за ней обнаружил еще несколько помещений. Некоторые из них были заперты. Вернулся к щиткам и завис, рассматривая десятки переключателей.

– Нашли что‑нибудь? – спросила Меллар, привалившись спиной к стене.

Ее лицо побледнело, а на висках выступили бисеринки пота. Похоже, ей больно. Черт, надеюсь это все же не перелом…

– Рагиль, вы слышите? – Меллар оторвала затылок от стены и посмотрела на меня. – Что это за место? Отсюда есть выход?

Я пожал плечами.

– Похоже на какой‑то технический этаж. Вот эти щитки, мне кажется, управляют электричеством и лифтами. – Почесал затылок. – И я думаю их подергать.

– Что это даст?

– Может быть, получится где‑нибудь в здании включить свет. Шансов мало, – я вспомнил попавшуюся мне наверху оборванную проводку, – но если все удастся, мы сможем привлечь внимание, и нас спасут.

Меллар задумалась. Я невольно перевел взгляд на ее губы с размазанной помадой.

– А если… – ее голос дрогнул, – если тот полицейский, который бросил нас, увидит свет и вернется. Чтобы… закончить начатое.

Ее страх передался мне, и в голове возникли картины одна страшнее другой. Мы ведь не знаем, что это за человек, зачем он запер нас здесь и на что еще способен. Меллар права, его надо остерегаться.

– С другой стороны, – подала голос женщина, – если мы останемся на этом этаже, нас могут искать намного дольше. – Я посмотрел на нее в упор, ожидая решения. Она сказала: – Давайте попробуем запустить лифты.

Я кивнул и поднес дрожащие пальцы к щиткам. Передо мной множество маленьких тумблеров, и среди них есть как те, которые могут нам помочь, запустив лифты, так и такие, которые способны погубить, включив в здании свет. Но как узнать, какие отвечают за лифты? Впервые в жизни ощущаю нехватку мужского воспитания.

Не имея ни малейшего понятия, за какой тумблер дергать, я начал перебирать все подряд по очереди. Несколько нажатий ничего не происходило, и я вернул тумблеры в исходное положение. Но на тринадцатом переключателе справа раздались гудение и шум.

Мы синхронно повернули головы на звук и увидели, как лифт начал медленно опускаться вниз. Через некоторое время кабина остановилась, и снова повисла тишина. Наши изумленные взгляды встретились.

Приблизившись к шахте, я заглянул вниз.

– Что там? – нетерпеливо спросила Меллар.

– Кажется, еще один этаж. И лифт остановился напротив него.

– Попробуйте вызвать его сюда, – сказала она.

– Что?

– Вы включили лифт. Теперь можно нажать на кнопку, – Меллар показала рукой на обычную кнопку вызова лифта, которая все это время была рядом на стене, – и лифт приедет за нами.

Я вдавил металлический кружок, и кабина поползла вверх. Остановилась, призывно открыв двери, и я зашел внутрь. Свет так и не зажегся, но светильников на этаже хватало, чтобы рассмотреть кнопки.

– Знаете, что самое странное? – Я остался одной ногой в лифте, а другой на земле, не давая дверям закрыться.

– Нет, – напряженно отозвалась Меллар.

– В лифте нет кнопки, которая вела бы вниз. Только на верхние этажи и на этот, технический.

– А как тогда люди туда попадали? Каждый раз дергали за щитки?

– Маловероятно, – сказал я, выбравшись из лифта и присев рядом с Меллар. – Может, какая‑то комбинация кнопок была кодом, с помощью которого лифт опускался еще ниже.

– Но зачем такие сложности? Что там такого находится?

Я пожал плечами.

– Может, это место для каких‑то особо секретных разработок.

Меллар неверяще усмехнулась.

– Корпус и так одно большое место с особо секретными разработками. Здесь лучшая защита. Никто не мог ни войти, ни выйти просто так. В этих манипуляциях с кодом просто нет смысла.

– У меня кончились объяснения, – сдался я.

И подумал о том, что хочу увидеть этот этаж. Узнать, что там находится. Наверх мы все равно сунуться не можем, там я снова начну задыхаться от гари, да и фонаря у нас нет. А оставаться здесь, в общем‑то, бессмысленно. Почему бы не спуститься вниз и не посмотреть, что там?

Взгляд упал на опухшую ногу Меллар.

Вот только выдержит ли председатель этот путь? Не лучше ли оставить ее здесь и спуститься туда самому?

Я встал и озвучил свои мысли, приготовившись встретить сопротивление и выслушать уговоры затаиться и ничего не предпринимать. Какая‑то часть меня даже понадеялась, что Меллар выскажет разумные доводы, почему нам действительно не стоит никуда идти. Но она снова меня удивила.

– Я тоже думала об этом, – призналась Меллар. – Если пожар не добрался сюда, то и ниже тоже не должно быть гари, правильно? Значит, мы могли бы посмотреть, что находится на том этаже.

Я прищурился. Что это с ней? Любопытство победило страх и осторожность, или она снова ведет какие‑то свои игры?

– Я могу отправиться туда один, а вы, – кивком указал на ногу, – подождете здесь.

– Нет, мы пришли сюда вместе, вместе и будем продвигаться дальше. А с ногой я разберусь. Буду прихрамывать, но идти смогу.

Я потер подбородок, размышляя. С нашей утренней встречи события разворачиваются слишком непредсказуемо. Мы попали в ловушку, едва на задохнулись от гари, Меллар чудом не получила серьезную травму после падения в шахту, а теперь мы пытаемся решить: остаться там, где сухо и безопасно, или отправиться исследовать тайны Корпуса.

Тайны. Эта мысль напомнила мне о моих изначальных планах. Мы уже несколько часов находимся в Корпусе, а мои воспоминания так и не вернулись. Что, если они ждут меня под землей? В ответ на эти размышления что‑то внутри снова екнуло, будто намекая, что я взял правильный курс. Сомнения еще вставали стеной на пути этого решения, но все было настолько неопределенным, что я не мог придумать ничего лучше. Мне нужны мои воспоминания – это все, что сейчас имеет значение.

– Тогда за дело, – сказал я, помогая женщине подняться.

Меллар спустилась первой. Оказавшись внизу, она крикнула, что с ней все в порядке, и я вызвал лифт обратно. Затем дернул тумблер, который привел в движение кабину в тот, первый раз, и кинулся к лифту, пока он не уехал без меня.

Когда лифт опустился вниз и двери открылись, у меня перед глазами сразу оказалась Меллар. Она стояла на здоровой ноге, а больную держала на весу. Выйдя из лифта, я заглянул ей за плечо. Вдаль уходил узкий и хорошо освещенный коридор, на стенах которого висели еще одни щитки. Получается, этот этаж не зависит от питания всей остальной части здания? Я принюхался. Гарь уже совсем не ощущалась, но до меня стали доходить другие запахи. Кажется, так пахнет в аптеке или больнице. А еще… в приюте для животных. Где мы, черт возьми?!

– Что ж, надеюсь, этот коридор только кажется длинным, – ворвалась в мои мысли Меллар. Почти уверен, что теперь она пытается оценить свою способность идти дальше. Только теперь.

– Вы точно не хотите вернуться? У нас еще есть такой шанс, – я оглянулся на лифт.

– Нет, – отрезала она. – Раз уж экскурсию по Корпусу мы проводим себе сами, то нужно осмотреть здесь все, как считаете?

Я взглянул на ее улыбку, преобразившую усталое лицо, и только сейчас заметил, что запах Меллар не вызывает у меня отторжения. Он по‑свойски проникает в нос, лишь слегка будоража рецепторы. Кажется, я начинаю привыкать к шлейфу чужого аромата в своем воздушном пространстве. И это происходит неожиданно быстро.

Мы в молчании проковыляли до конца коридора, и я заглянул за угол. Открытая решетчатая дверь, а за ней – снова коридор. Но на этот раз не с глухими стенами, а с металлическими дверьми, ведущими в отдельные помещения. Мы с Меллар молча переглянулись, и я потянул на себя первую дверь. За ней обнаружилась маленькая комната, сплошь уставленная контейнерами с растениями. Бесконечные ряды этажерок с травами, отдыхающими под ультрафиолетом. Я открыл поочередно все двери в этом коридоре, и за каждой пряталась небольшая оранжерея.

– Почему их выращивают здесь? Это что‑то нелегальное? – закономерно поинтересовалась Меллар.

– Не знаю. – Я взглянул на таблички, воткнутые в землю. Ни одно из названий, написанных на них, не было мне знакомо. Впрочем, в ботанике я не силен. – Пойдемте дальше?

Меллар кивнула, и мы завернули за угол, снова наткнувшись на приоткрытую дверь, с которой свисал вырванный замок. Видимо, эти двери делили весь этаж на отсеки, но кто‑то прошелся по ним тараном, будто куда‑то спешил. Меллар проследила за моим взглядом и нахмурилась.

– Мне это не нравится.

Второй коридор выглядел таким же глухим. Я оставил Меллар у стены, а сам осмотрел помещения. Некоторые из них оказались запертыми, а за другими я нашел химические лаборатории. Зайдя внутрь, бегло оглядел полки, заполненные десятками банок с непонятными надписями и содержимым. В центре помещения стояли столы с оборудованием и емкостями: весами, штативами, огромной центрифугой, колбами и воронками. Под столами выстроились в ряд контейнеры с жидкостями разных цветов. Морщась от резких атакующих запахов, я поспешил уйти, стараясь ни до чего не дотрагиваться.

Мы двинулись дальше, и Меллар начала все больше отставать, сильно прихрамывая. Впереди нам встречались только однотипные коридоры, двери которых вели в лаборатории с самым разным содержимым: морозильными камерами, забитыми пробирками, стеллажами с коллекцией органов, плавающих в банках, насекомыми, барахтающимися под прозрачными колпаками. Приоткрыв дверь в одну из комнат, мы вдруг услышали звуки, похожие на карканье – птицы в клетках недовольно отреагировали на свет из коридора, ворвавшийся в темное помещение. В соседней с птицами комнате стояли террариумы со змеями и пауками. За следующей дверью мы обнаружили еще одну обустроенную лабораторию и несколько клеток с мышами, которые сбились в кучки и мирно посапывали, не подозревая о нашем вторжении. Теперь ясно, почему в самом начале пути я уловил запахи животных.

Коридоры сменялись один другим, некоторые из них разветвлялись, и мы наугад поворачивали то направо, то налево. Сначала я запоминал путь, но потом несколько раз отвлекся на разглядывание очередной лаборатории и вдруг осознал, что не помню, как мы сюда пришли.

– Кажется, мы заблудились, – вторила моим мыслям Меллар, привалившись к стене и тяжело дыша.

Я встал рядом и внезапно ощутил, что тоже чертовски устал. Ноги гудят, веки тяжелеют, голова перестает соображать. Сколько сейчас времени? Как долго мы находимся в Корпусе? Часа четыре или пять?

– Сделаем небольшой перерыв и попытаемся найти выход.

Меллар стала разминать здоровую ногу, а я пытался вспомнить, не встречались ли нам какие‑нибудь указатели. Спустя некоторое время она спросила:

– Как думаете, зачем здесь все эти лаборатории? Почему их вынесли под землю?

– Не знаю. Может, чтобы что‑то скрыть?

– Но от кого? От других ученых?

Поразмыслив, я сказал:

– От них и от закона. Только подумайте, как это удобно: нет нужды заказывать все эти материалы, вещества и оборудование, привлекая внимание. Достаточно немного увеличить закупки для самого Корпуса, а затем привезти сюда излишки и заниматься своими исследованиями, которые, я уверен, даже не подотчетны. Или подотчетны не университету и рикистариату, а кому‑то другому.

– Кому, например?

– Вы правда не знаете ответа? – я не смог скрыть скепсиса в голосе. – Очевидно же, что деньги на все это есть только у Совета.

– Вы только что сказали, что эти лаборатории оснащаются из бюджета Корпуса. Теперь у вас крайний – Совет?

Я не удержался и закатил глаза.

– Послушайте, мы сейчас говорим о том, кто это организовал. Построил целый этаж, выделил ученых, создал всю эту схему. Следит за тем, чтобы об этих лабораториях никто не узнал.

– Если я вас правильно поняла, – произнесла Меллар, растягивая слова, будто примериваясь к ним, – кто‑то из Совета, не поставив в известность своих коллег и рикистариат, создал эти лаборатории, чтобы… что? Для каких разработок они нужны?

По шее прошел холодок. Мне на ум пришли вполне конкретные разработки, которые могли бы вестись в таком месте. «Один маленький эксперимент». Эксперименты над людьми.

– Понятия не имею, – сказал я, решив не развивать эту тему.

– Ясно. Вы не знаете, зачем это нужно, но уверены, что за всем стоит Совет. – Тон голоса Меллар резко стал жестким, будто я обвинил в чем‑то лично ее. – Это в вашем характере – вешать вину на незнакомых людей?

– Я не вешаю вину. Я анализирую ситуацию и делаю выводы. А какие ваши версии?

– Это не может быть Совет. Во‑первых, они открыто спонсируют исследования Корпуса, зачем им тайные лаборатории? Во‑вторых, во‑вторых… Не знаю! Просто в этом нет смысла!

– Вы игнорируете факты.

– А вы предвзяты! – огрызнулась Меллар.

– Да подумайте же сами! Это все стоит больших денег, которые есть только у Совета!

– Хорошо. Допустим. Но я снова спрашиваю вас: в чем смысл? Зачем им это?

– Да затем, что они могут творить здесь что угодно! – Мои нервы начали сдавать. – Чьи это органы там в банках? Зачем здесь целый выводок ядовитых пауков? Что спрятано в холодильных камерах под кодовыми замками? Хотя кому я это объясняю, вы же одна из них!

Меллар недобро усмехнулась.

– Да, я одна из них. И я горжусь этим! – воскликнула она, тыча пальцем себе в грудь. – Именно Совет построил Корпус. Именно Совет взял на себя ответственность вести эту страну вперед. Именно Совет вложил деньги в исследования, чтобы обеспечить нашу экономику инновациями. А ваша бывшая жена все разрушила! Уничтожила труды многих людей и сбежала. Совет дал ей все, а она плюнула ему в лицо и поставила под угрозу существование нашего государства!

– Замолчите! – не выдержал я и перешел на повышенный тон. – Вы ничего о ней не знаете!

– А вы? Вы знаете?! Вы знаете, что жили с убийцей?

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы оборвать этот обмен обвинениями. Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, но вместе с воздухом в меня проникли запахи лабораторий, от которых только сильнее закружилась голова.

– Я знаю лишь одно, госпожа председатель, – сказал спустя несколько секунд. – Кава ничего не делает без причины, а слова и действия Совета измеряются их собственными интересами. И не надо говорить мне красивых слов про ответственность, инновации и науку. Оставьте это для телевизионного выступления. Раз столкнувшись с природой таких, как вы, уже не дашь себя обмануть. Потому что после этого начинаешь оценивать не вашу личину, какая бы говорливая и привлекательная она ни была, а вашу суть. И суть ваша представляет собой неумолимую жажду власти и богатства, растущую с каждым годом, проведенным на Золотой площади. И поэтому – да, эти подземные лаборатории могут быть детищем только Совета, и никого другого.

– Все понятно, – Меллар сложила руки на груди. – Стрижете всех под одну гребенку только потому, что оказались на пути у двух маразматиков, решивших провести эксперименты над детьми. И продолжаете лелеять эту обиду, видя в политиках лишь чудовищ.

Я остолбенел. Она знает. Она обо всем знает.

– Что вы сказали?

– Я сказала, что с вами поступили ужасно. С вами и с другими детьми проекта «Новое поколение». И хорошо, что вмешательство в генетический код на вас никак не повлияло. Но нельзя же из‑за этого вешать ярлык на всех остальных! Вот я, по‑вашему, тоже монстр?

Я потер грудь и посмотрел на председателя. Ей известно о моей жизни больше, чем я предполагал. Больше, чем кому бы то ни было. Кто я в ее глазах? Жертва неудавшегося эксперимента, которым можно манипулировать? Крутить, как она хочет, чтобы получить информацию? А потом выбросить на обочину?

– На монстра вы не похожи, госпожа председатель. Но, как я уже сказал, я не верю личине. Пойдемте, нам пора искать выход.