Бесконечный октябрь

Когда-то отец сделал во дворе широкие качели. Я уселся в них, предварительно смахнув голой рукой с их поверхности все ту же росу. Закурив сигарету, я начал медленно раскачиваться, допивая остывающий кофе.

Вот так да. Мама уже работает в огороде. Ранняя же она пташка. А я-то думал, что все еще спят. И что можно делать на грядках в такую рань? Докурив и допив кофе, я отправился к ней по сырой земле.

– И это ты так высыпаешься? – насмешливо спросила мама, не отрываясь от дела.

– Да я выспался. Деревенский воздух творит чудеса! – сказал я с гордостью.

– Ты посмотри! Давно ты стал городским?

– Мама, я всегда считал себя деревенским парнем. Иногда я даже горжусь этим, – деловито кивая, стал оправдываться я.

– Рада слышать, – мама бросила пучок травы в сторону и выпрямилась. – Как ты себя чувствуешь? Температура не поднялась?

– Все хорошо, мама. Не беспокойся.

– Слава богу, – довольно брякает мама. – Скоро будем завтракать. Я закончила. Идем в дом.

Мама отправилась на кухню, а я пошел в душ. Он быстро привел меня в чувства. Я почистил зубы, побрился и пошел к себе, чтобы переодеться. Когда я пришел на кухню, все уже были за столом. Я присаживаюсь на свободный стул. Мой завтрак уже готов.

– Приятного аппетита, семья! – бодро говорю я.

В ответ я слышу «спасибо» и «взаимно».

Яичница с беконом, запеченные овощи и мамины фирменные соления. Я обожаю их с детства. К чаю, а в моем случае к кофе, мама испекла оладьи и подала их с клубничным вареньем.

– Недавно сосед сказал мне, чтобы я побрился! Можете себе такое представить? – начал Дэнис. – Так он потом еле ноги унес, да так далеко, что точно не расслышал все теплые слова, которые посыпались в его спину, – момент тишины, и он добавляет: – Соседушка.

По дому понесся звонкий смех. Шутка действительно удалась. Смех затихает, и я интересуюсь у брата:

– Дэнис, тебя тут никто не обижает? – я спросил вполне серьезно.

– Да я сам кого угодно обижу! – недоумевая, ответил Дэнис.

Он вытянул над столом руку и сжал ладонь в кулак. Качнув им несколько раз, он вернулся к еде. Грозное оружие. Руки его не так уж и велики, а вот кулаки – словно молоты. Обычно такие здоровые руки у плотников, столяров или рабочих на заводе.

– Ну, с этим не поспоришь, – сказал Джереми. – Припоминаешь, как на прошлой неделе отделал пьяного мужика, который начал кричать на меня?

– А то. Быстро же он понял, что не на того напал, – гордо сказал Дэнис, жуя яичницу.

– Я тоже буду долго помнить это, деятели! Натворили дел и пошли довольные собой к реке, а я потом еще долго объясняла полиции, что же тут произошло, – хихикая, добавила мама.

По дому снова понесся смех. Как же мне с ними легко и приятно. Они не навязчивы, они не спрашивают лишнего, и теперь лишь они знают, как мне помочь, пусть даже и словом. С ними я всегда чувствую себя комфортно. Когда мы остаемся с кем-то из них наедине – мы можем просто молчать, при этом никакого чувства неловкости не возникнет.

Сколько всего было. Со своими братьями я выкурил свою первую сигарету, с ними впервые попробовал алкоголь. С ними же первый раз в жизни подрался, за что мне стыдно по сей день. Но никаких обид между нами нет. Мы стали взрослее и вместе с этим поумнели. Теперь мы друг за друга скалой. Мы одна семья. И вот я здесь, рядом с ними. Я дома.

В хлопотах по дому и саду день пролетел очень быстро. Теперь оставшийся в огороде урожай собран, трава в саду покошена. Я отремонтировал шланг, подающий воду в сад, огород и на газон.

Мама сделала генеральную уборку. Ей помогал Джереми. Дэнис полдня помогал мне, а ближе к вечеру пошел на рыбалку. Он пробыл на реке несколько часов и вернулся с очень хорошим уловом. Мама приготовила рыбу на ужин.

День близится к своему концу. Я снова в саду, на тех же качелях. Сегодня на улице тепло и ясно, отовсюду пахнет травами и последними в этом году цветами. Мой взгляд направлен в сторону полосы тополей, которая ровной линией возвышается на самом верху растянувшегося на несколько километров холма. У подножья холма расстелился луг, который поутру, в мрачных, серых предрассветных сумерках был окутан туманом – но сейчас его нет, и благодаря этому в низине можно разглядеть небольшую реку, на которой раньше я бывал практически каждый день.

На лугу за рекой я увидел человека. Наверное, он неспешно прогуливается одним из тех осенних дней, когда еще тепло. Он далеко от меня. Не так уж и легко разглядеть детали с такого расстояния. Видно, что одет он в черное и на его голове капюшон.

Поначалу я не придал значения его появлению. Он неспешно шагал вдоль реки, пока вдруг не развернулся в мою сторону. Вряд ли он сможет разглядеть меня. Я сижу в саду, среди деревьев. За моей спиной садится солнце. Наверняка этот человек просто любуется закатом.

Но у меня возникло странное чувство, будто он смотрит в мою сторону и скорее всего именно на меня.

– Что за дела? – тихо бормочу я себе под нос.

Он все стоит и стоит. Я не свожу с него глаз и в то же время продолжаю ощущать на себе его столь же пристальный взгляд. Проходят минуты, а он все стоит как вкопанный.

Весь мир перестал существовать. И вдруг кто-то положил руку на мое плечо. Я вздрогнул от испуга!

– Привет, Аксей.

Черт возьми! Это Насса.

Я снова бросаю взгляд на луг, но там уже никого нет. Этот человек как сквозь землю провалился.

– Куда ты смотришь?

– Да так, никуда. Просто любуюсь тополями, – ответил я, стараясь скрыть недоумение.

– Пойдем в дом. Нас уже все ждут.

Шагая вслед за Насса, я бросил прощальный взгляд в направлении луга, но там было пусто и теперь.

Теперь пусто и в саду. Только качели, раскачивающиеся на ветру из стороны в сторону, тихо поскрипывают, подпевая вечерним сверчкам. День подошел к концу. Осталось только протянуть вечер, а после все повторится.

Насса приехал не один. На кухне с моими братьями и мамой нас дожидался и его отец. Насса чертовски смахивает на него. Упитанный брюнет – это самое весомое его отличие от более стройного сына, темноглазый, очень обаятельный, ну, и, конечно же, разговорчивый.

Стол накрыт. На кухне пахнет жареной рыбой.

– Вот и вы. Присаживайтесь, – мама показывает на два свободных места.

Мы с Насса усаживаемся рядом.

– Добрый вечер, Аксей, – высоким басам поздоровался старший из гостей.

– Здравствуйте, Корнелиус!

Мы пожимаем друг другу руки.

– Как твое здоровье? – держа в одной руке вилку с куском рыбы, а второй наспех выпивая стакан сока, продолжил Корнелиус.

В последнее время многие стали интересоваться моим здоровьем. Я не понимаю, зачем всем хочется узнать, не болен ли я. Естественно, все эти разговоры вызваны моим более чем подавленным внешним видом, но от них ни мне, ни кому-то другому лучше не станет, поэтому отвечаю я неохотно.

– Все в порядке. Как вы?

– Я отлично! Как тебе дома? В городе-то поди надоело?

Терпеть не могу, когда во время застолий мне уделяют много внимания. Не то чтобы мне совсем не нравилось внимание окружающих, просто в такие моменты рано или поздно начинают поступать вопросы, отвечать на которые не хочется.

– Везде хорошо, где нас нет! – бодро ответил я с надеждой, что этим дело и ограничится.

– Да, Аксей, в этом ты прав.

– Аксей, ты собираешься кушать? – заворчала мама.

Я голоден, но с этими допросами есть спокойно не получается.

– Конечно, мама, – ответил я.

– Насса, тебя это тоже касается! – мама не оставила без внимания и моего друга.

– А как идут ваши дела, Корнелиус?

Не будет лишним полюбопытствовать и мне. Насса с отцом занимаются очень интересными вещами. Суть их работы – охота за призраками и прочими сверхъестественными существами. Я отношусь к таким вещам крайне скептически. Порой мне даже кажется, что они шарлатаны, но пока ни одной жалобы на них я не слышал. Что меня очень удивляет – дела их идут хорошо. Народ здесь суеверный, да и с фантазией у людей проблем нет. К ним поступают заказы даже из городов, которые не в одной сотне километров отсюда. В определенных кругах они очень авторитетные люди.

Как бы там ни было – я искренне рад, что они нашли свое призвание. Не относись бы ко всему этому с таким скептицизмом – я бы и сам попробовал. Я считаю, что это как минимум интересно.

– О, Аксей! Это вечный бизнес! – задорно отвечает здоровяк. – Недавно нам поступил заказ от молодой девушки. Жаловалась на домового: он пытался выжить ее. Но мы задали ему. Теперь он сам распрощался со своим пристанищем. Ирония! – Корнелиус расхохотался.

– Да, папа, хорошо мы тогда поработали. Девушка была нам бесконечно благодарна. Бедняжка живет совсем одна. Страшно представить, через что ей пришлось пройти, пока она не вызвала нас.

Мне становится скучно от таких разговоров, а братья и мама слушают гостей с удовольствием. И тут случается само неприятное для меня.

– Аксей! Вот твой случай… Может, Яники уже и нет в живых, а ты не знаешь этого. Мы можем помочь тебе!

Я готов сквозь землю провалиться, только бы ничего не отвечать ему.

На кухне воцарилась тишина. Я поднимаю голову. Все недоумевающе смотрят на Корнелиуса. Он не сразу понял, что сболтнул лишнее. Но сейчас даже мои братья при всем уважении к нему готовы силой выставить его за дверь.

– Корнелиус! – возмутилась мама.

В ответ на ее гневный возглас он прошелся по всем сидящим за столом растерянным взглядом, который остановился на мне.

– Простите меня, – сказал я, аккуратно вставая.

Я молча ухожу из кухни. Все молчат. Мне становится дурно. Я иду в ванну, чтобы умыться холодной водой.

Я не виню его. Но он сказал как раз ту правду, которую говорить совсем не стоило. Яника всегда будет жива для меня. Пусть это глупо и наивно, но так будет всегда. Так будет каждую секунду моей жизни.

В голове неразбериха. А что, если он прав?

– Нет!

Я молниеносно обрываю в себе эти мысли. Нужно находить силы для борьбы: я не позволяю им развиваться в этом направлении. Пусть это и сотню раз глупо, но я не могу предать Янику. Я буду бороться до последнего.

Умывшись, я уставился на свое отражение. Я похож на загнанного в угол зверя: растерянное лицо, испуганный взгляд.

Как же я устал… Что будет дальше? Неужели внутри меня трещина и меня скоро переломает? Яника, где же ты?

Еще с минуту смотрю на свое отражение. Мне противно от собственного вида. Я дышу на зеркало – на нем появляется пар. Я рисую на нем вопросительный знак, смотрю на него несколько секунд и выхожу из ванной.

Я тихонько выбрался во двор. Настроение окончательно испорчено. Я не желаю кого- либо видеть.

Я вышел на улицу. Ничего не хочется, кроме как просто идти по ночной дороге. Яркая луна освещает мою тень на асфальте.

– Ну, а ты ненастоящая или просто другая, а? – я крикнул собственной тени.

Как же меня все достало. Даже в этом тихом краю мне нет покоя. Я таскаю за собой дурные мысли, волнения и переживания. Мне негде укрыться от них, пока они живы во мне. Меня убивает эта безысходность.

– Пошло все к чертям собачьим!

Я добрел до футбольной площадки. Здесь точно никого нет. Мне нужно остыть. Я не хочу показываться дома в таком состоянии, тем более, если Корнелиус все еще там.

Я усаживаюсь на первую же скамейку. Рука автоматически лезет в карман. Я достаю сигареты и шарю в поисках спичек. Кажется, оставил дома.

– Твою мать! – беззастенчиво ругаюсь на всю округу.

В нескольких метрах от меня темноту нарушила вспышка огня.

– Вот, парень, держи, – я услышал голос какого-то мужчины.

Через несколько секунд он уселся рядом. Мужчина протянул зажигалку. Я закурил сигарету. Он сделал то же самое.

– Чего ты шумишь, парень? Ночь темна, люди спят кругом.

У него спокойный ровный голос.

Я не знаю, что ответить. Да и не очень хотелось заводить откровенные беседы с незнакомцем.

– Ничего. Просто захотелось немного покричать, – ответил я.

Он тихонько засмеялся. Некоторое время мы молча курили, но вскоре он продолжил.

– Ты ведь не глупый, и я не дурак. Нормальные люди так просто так не орут по ночам. Дурак может покричать и средь бела дня. Кто с него спросит? Только такой же дурак.

– А с меня, стало быть, дурак не спросит?

– Не здесь и не сейчас. Здешние ночи полны множеством непонятных и загадочных вещей, но уж точно не дураками.

Как он тактичен. Я его и знать не знаю, а он тут из меня все тянет нитки. Незнакомый человек, чьего лица я даже толком и не видел в этой темноте, произвел на меня успокаивающий эффект.

– Я не настроен на откровенный разговор.

– Да? Отчего же? Как по мне – незнакомец более всего подходит для подобных разговоров. Вот выговоришься, если уж так накипело, что ты решаешься сотрясать ночной воздух, тебе станет легче, мы выкурим еще по одной сигарете и навсегда распрощаемся. Как тебе такое?

Ох и упертый… Но тут я вдруг успокаиваюсь. Я понял, что и я упрям. Человек всего лишь пытается мне помочь. Мое упрямство похоже на то, как если бы ребенок долго не соглашался что-то делать от страха, понимая при этом, что ему нужно это сделать. Он просто ждет, пока его окончательно уговорят. Он надеется, что его не перестанут уговаривать до тех пор, пока он не решится на действие.

Я протянул свою руку к глотке.

– Вот тут уже ком, – мой голос резко изменился.

– Понимаю. У самого бывало так, да и не раз. Что у тебя за беда?

– Исчез человек, которого я люблю. Все уже давно похоронили его, а я нет. Я не могу позволить себе думать, что все кончено,

– Отчего же ты так упрям?

– Я чувствую. Я знаю, что она все еще жива.

Над нами зависла недолгая тишина. Мужчина закурил очередную сигарету. Сделав пару затяжек, он встал.

– Знаешь, что я тебе скажу, парень! Тот, кто каждый день упорствует в своем безумии – одним прекрасным утром может очнуться гением. В тебе необычайно сильная надежда. Держись ее. Верь ей.

– Эта надежда скоро сведет меня с ума.

– Да, может случиться и такое, парень. Но только не с тобой.

Я полез в карман за очередной сигаретой. Пачка упала на землю. Я начал шарить рукой под скамейкой.

– Почему вы так думаете?

Он исчез. Пока я высматривал уроненную пачку – мужчина куда-то делся.

– Эй, где вы?

В ответ лишь тишина. Курить перехотелось. Я спрятал пачку в карман и направился домой. Всю дорогу я думал об этом странном мужчине. Откуда он вообще мог взяться? И куда подевался? Почему я испытываю желание продолжить беседу? Мистика какая-то.

Я тихонько прикрыл входную дверь. Не возвращаясь на кухню, в которой, по-видимому, уже никого не было, сразу же отправился в свою комнату. Света в ней хватает даже без лампы. Лунный свет заливает ее достаточно ярко, чтобы раздеться и рухнуть в постель. Скорее бы уснуть. Скорее бы очнуться. Очнуться от всего этого, засыпая во всем этом. Яника, как же я устал.

Никто не знает, как же я не хочу встретить очередное утро. Безмятежная, тихая и чистая от суеты ночь пройдет – и мне вновь придется окунуться в хаос обыденности. Я не готов расстаться с ночью, этим волшебным временем суток. Почему оно не может длиться вечно?

– А помнишь, как мы с тобой разбились на мотоцикле, уходя от погони? – хихикая, говорит Яника.

– Конечно помню! Как такое вообще можно забыть? Мы ведь тогда чуть не погибли! – ответил я, как только переборол смех.

– Погнались же они за нами!

– Еще бы! Нам в тот вечер осталось еще немного дать газу, чтобы мчаться все двести! А будь ты за рулем – так бы и случилось!

Беззаботная влюбленная пара сидит в парке, найдя укрытие от солнца в тени развесистого дуба. Теплый летний вечер согревает, а легкий ветер нежно подхватывает их волосы, и он же куда-то далеко уносит их смех. Они сидят, скрестив ноги, и смотрят друг другу в глаза.

– Вообще мы тогда легко отделались. Эти ребята даже подбросили нас домой.

– Да, – соглашаюсь я с Яникой. – И мотоцикл всего неделю простоял в гараже, пока я его не отремонтировал. Никто из друзей и родных так ничего и не заметил.

– Верно! Даже учитывая, что об этом написали в газете! Какое счастье, что к статье не прикрепили наше фото.

Яника задыхается от смеха. Я тоже не в силах сдерживаться. Не знаю, что смешит меня больше – это действительно забавный случай или смех Яники так заразителен.

– Статья о паре идиотов, разбивших мотоциклом полицейскую машину. Как тебе такая шапка статьи?

В ответ Яника лишь продолжает смеяться.

– А наши родители все еще ничего не знают!

– И славно!

– Мой авантюрист!

Яника сладко целует меня своими нежными губами.

– Я авантюрист? А ты вспомни наши приключения в лесу! Разве я тебя туда тащил?

– Ну, было дело.

От смеха у нас выступают слезы.

– А на территорию закрытого завода тоже я тебя тащил? Славная прогулка тогда получилась, не правда ли, дорогая?!

– Ну все же хорошо закончилось! Это главное, – немного успокоившись, сказала Яника.

– Да. И в трамвайном депо, к счастью, тоже!

– Ну а крыша? Помнишь, как ты привел меня позагорать на крышу многоэтажки? Мы разделись, включили на телефоне шум прибоя и, закрыв глаза, представляли, что мы на море!

Ее лицо засверкало ослепительной улыбкой.

– Любимая, я все помню. Каждое мгновение, которое я провел с тобой, навсегда в моей памяти.

Смех ушел. Мы смотрим друг другу в глаза. Кажется, что через них мы заглядываем в открытые друг для друга души.

Внезапно куда-то ушел летний вечер. Стало резко темнеть. Мы смотрим в небо. Я и не заметил, как его заволокло темными облаками. Вокруг странно тихо. Я поворачиваюсь к Янике. Ее лицо показалось мне каменным. Оно не отражало никаких эмоций.

– Ты найдешь меня, – сухим, безжизненным голосом произнесла она.

Ветер резко усилился. Он начал подхватывать частицы ее тела и уносить их, словно песчинки.

Я хватаю ее за руку. Чувство страха вырвалось наружу. Я остолбенел от ужаса. Еще один порыв ветра – и я провожаю взглядом уносящийся вдаль вихрь песка, которым секунды назад была Яника. Я раскрываю ладонь, которой только что держал ее руку. Ветер забирает из нее последнее.

Очередное серое утро. В комнате тишина, у которой все тот же яркий привкус нещадно давящей пустоты, а рядом с ней, практически вплотную стоит ее вечный, так же сильно давящий спутник, по имени тишина.

Кажется, что ничего страшного не произошло. Одна жизнь погасла, свеча догорела. Спектакль окончен. Нас миллиарды. Кто-то займет место, заменит ушедшего. Так скажут или подумают. Потеря далека от многих. Всем плевать. Так было всегда и до сегодняшнего дня ничего не изменилось. Я тоже был равнодушным к чужим бедам, даже радовался, что это случилось не со мной. Это нормально. Но теперь я по другую сторону. Теперь все иначе. Сложнее, запутаннее. Я заблудился внутри себя.

С большим трудом я встаю с постели и иду в ванну. В который раз всматриваюсь в свое отражение, будто ожидая, что оно вот-вот заговорит со мной.

Мой двойник упрямо молчит. Я опускаю глаза в раковину. Медленной воронкой из нее уходит вся вода. Я поднимаю взгляд. Мне снова становится противно от собственного вида. Я снова дышу на зеркало, чтобы пар скрыла мое отражение. Я рисую на зеркале знак вопроса. И вдруг я замечаю что-то еще. Под знаком вопроса появляется узор: буква А плюс буква Я в контуре сердца. Кажется, что мои ноги вросли в пол у раковины. Все мысли, которых и так было не очень много, вдруг обрываются.

– Кажется, это последняя стадия, – абсолютно равнодушно говорю я.

Этот узор. Я узнаю его. Прошлым летом мы с Яникой гуляли у реки, здесь, в деревне. Тогда я вырезал на стволе дерева такой же. Больше ничего подобного я нигде не видел.

Я ничего не понимаю. Единственное, что я сейчас могу сделать – сходить к тому дереву. Тут какая-то чертовщина.

Надев толстовку и шорты, я побрел к реке. Ноги от утренней росы промокли в два счета. Меня колотит от холода и волнения. Единственное, что немного приводит мысли в порядок – это утренняя прохлада.

Я пересекаю покатистый спуск, за которым течет река и перехожу мост.

Дерево на месте. Вокруг него все заросло высокой травой, и только метра на четыре по кругу от ствола аккуратный газон. Я сразу разглядел оставленный мной узор. Я всматриваюсь в него в поисках ответа с учащенным дыханием, с бьющимся сердцем. Смотрю на узор, но ничего не происходит. Я срываюсь с места и осматриваю траву вокруг дерева. В ней тоже ничего нет. Останавливаюсь на несколько секунд. После этого снова начинаю ходить вокруг дерева. Здесь ничего нет.

Из моей груди вырывается мучительный вздох. Неужели я действительно начал сходить с ума? Меня это пугает. Что будет потом? Меня даже никто слушать не будет. Меня просто перестанут воспринимать всерьез.

Я усаживаюсь на сырую землю. Мои руки скользят по верхушкам увядающей травы. В нос врезается запах осенней сырости. Я смотрю по сторонам.

Золотая осень. Как же она прекрасна. Природа умеет красиво уходить и демонстрирует всем свое величие. На серебристом от низко летящих облаков и тумана фоне горит золотая листва. Птицы улетают на юг. Плотные косяки на прощание что-то кричат этим краям. Их крылья подхватывают холодный ветер, который срывает с ветвей последнюю листву. Этот ветер дует мне в спину, будто толкает вперед. Природа не хочет оставлять меня в беде. Она пытается намекнуть, что жизнь стоит того, чтобы двигаться дальше. Конечно, это самовнушение, но я нахожу в этом утешение. Мне даже становится немного легче.

Я спешно возвращаюсь в дом. Зайдя в ванную, снова дышу на зеркало. На паре только оставленный мной вопросительный знак. Я пробую смотреть на зеркало под другими углами, но кроме вопросительного знака на нем ничего нет.

Я усаживаюсь на пол напротив раковины. Скрестив ладони у подбородка, пытаюсь найти логическое объяснение произошедшему. Но в голове каша. Нужно просто забыть о случившемся, чтобы не сводить себя с ума. Рассудок и без того с каждым днем мутнеет все сильнее.

За завтраком никто не проронил ни слова о вчерашнем. Дэнис в очередной раз развеселил всех забавными рассказами, а мама поделилась планами на сегодняшний день. Она попросила меня помочь ей разобрать хлам на чердаке. Дэнису и Джереми повезло меньше. Мама отправила их колоть дрова для камина.

Наш старый чердак. Летом здесь невыносимо жарко. Но сейчас поздняя осень и можно спокойно перебрать все старые коробки. Их уйма. Мама давно планировала добраться до чердака, и вот, наконец, настал этот долгожданный день.

Оценив масштабы работы, я понял, что двоим здесь не управиться за весь день. Мама поняла это лишь ближе к обеду. Дрова наколоты, и теперь можно спокойно подключать братьев.

Время от времени кто-то из нас находил что-то необыкновенное, и мы с радостью изучали находку. Джереми наткнулся на свою школьную тетрадь. Все ее страницы были разрисованы: Джереми еще со школьной скамьи рисует карикатуры. Мы узнали всех учителей. Однажды эта тетрадь попала от одного обиженного учителя в руки директора. Увидев тетрадь, директор лишь рассмеялся и попросил Джереми спрятать ее, чтобы не смущать учителей. Джереми так и поступил.

Дэнис нашел магнитофон. Оба брата помчались в комнату Джереми, надеясь отремонтировать находку. Мама смиренно отпустила их, понимая, что на сегодня помощь окончена.

– Достаточно. Тут и недели не хватит, чтобы привести все в порядок, – мама довольно вздохнула, глядя на освободившийся угол.

– Будь здесь меньше личных вещей – можно было бы устроить распродажу.

– Да, сынок. Ты снова подкидываешь интересную идею.

В ответ я лишь скромно улыбнулся.

Мама отправилась готовить ужин, а я решил еще немного порыться в старых вещах. Открыв очередную коробку, я увидел книгу. На обложке значилось: «Хитрости садоводства от А до Я».

– Какое странное совпадение, – пробормотал я.

Перелистывая страницы, я наткнулся на сложенный вдвое лист бумаги. Я развернул и увидел чей-то телефон. Мне вдруг стало любопытно, и я решил тут же набрать его.

Я даже не надеялся услышать гудки. Номер мог давно не работать. Гудки пошли, но на вызов никто не ответил.

Вдруг раздался звон бьющегося стекла. Я не на шутку перепугался. За моей спиной только что разбилось что-то стеклянное. Я медленно повернулся. За стеной из коробок что-то шуршало. Переборов страх, я наклонил голову над коробками. Оттуда молниеносно выпрыгнул черный кот, пролетев в нескольких сантиметрах от моего лица. Я резко отпрыгнул, не удержал равновесие и свалился на пол. Кот остановился у приоткрытого окна. Его шерсть была взъерошена. Дикие глаза показались мне громадными.

– Ах ты тварь! Пошел отсюда!

Это был соседский кот. Он чертовски напугал меня. После моих криков он мигом скрылся за окном. Не успел я перевести дыхание, как зазвонил телефон. Я вздрогнул от неожиданности.