Коллекционеры редкостей

Я присмотрелся к нему. Похоже, не врёт. Руки и лицо чистые, соломенные волосы ровно подстрижены. Интересно, как он в эту компанию затесался? Впрочем, я здесь не для того, чтобы загадки разгадывать.

– Отговор-рки, – промурлыкал я и когтями поиграл. – Но дам вам шанс. Сейчас я с этого пёсика шкуру сдеру – как раз вам на обновки хватит. Обоим. Если наденете, отпущу.

– Беги… те… – баргест поднял голову. – Бр-рысь…

– Нет, мы с тобой! – запричитал брауни, силясь обхватить его за шею. – С тобой мы…

– Ты его не тронешь. – Музыкант отступил к ним поближе и вынул из-за пазухи флейту.

– Зачаровать меня хочешь? – я улыбнулся так, что Чеширский Кот удавился бы от зависти. – Малыш, у тебя силёнок не хватит.

Он заиграл. Я говорил, что люблю музыку? Снова сел, когти спрятал. Грех музыканта есть, когда он играет. Да и сколько этот доходяга продержится – на морозе-то?

Мальчишка доиграл колыбельную до конца, только потом всхлипнул и флейту из одеревеневших пальцев выронил. На меня, конечно, не подействовало, зато баргест тем временем на ноги поднялся. Пошатывался, но стоял. И рычал на меня, почти как раньше.

– Пор-р-рву!

Брауни у него из-за передней лапы выглядывал и что-то острое в кулачке поблескивало. На эльфийский наконечник стрелы похоже. Получить таким в бок – радости мало. Но со стрелой или без стрелы я всех троих одной лапой передавить мог, как мышей. И Баргест в этом не сомневался, по глазам видно. Вот и хорошо. Вот и разобрались.

– Ладно, – говорю, – весело с вами, детки, но мне пора. Следите за своим питомцем, как следует. И про обновки не забудьте, Йоль ещё не закончился.

Луна как раз прояснилась. Если знать, куда смотреть, можно увидеть между лунными лучами щель на Ту сторону. Я прыгнул и успел услышать, как залаял вслед баргест. Раз с врагом моим всё в порядке, пора и о друге подумать. На Той стороне всякие встречаются, драконы к примеру. Надо проверить, вдруг обидели моего тигра?

Как в воду глядел. Тигр на воле совсем ошалел, бегал, как котёнок, ловил всё, что движется. И добегался. На Той стороне много таких, кто бесстрашие как личное оскорбление воспринимают: мол, если не боятся, стало быть, не уважают. Как я тигра у Сфинкса отбивал – это особая песня. Эпическая, можно сказать, без лишней скромности. Потом пришлось учить полосатого оболтуса правилам, без которых на Той стороне не выжить. Понятливая зверюга оказалась. И привязчивая.

Когда я в Ирландию вернулся, здесь уже пять лет пролетело. По всему острову голод, люди мрут, как мухи. Деревня, в которой флейтист жил, совсем опустела. И ни брауни, ни баргеста, ни мальчишки, а я-то уже размечтался коллекцию свою пополнить.

Подумал я, подумал и навестил Благой Двор. А куда ещё мог деться талантливый музыкант, уже связавшийся с фэйри? Только под холмы, ко двору сидов. Они музыку больше всех любят.

Что такое Благой Двор? А так прозвали тех фэйри, которые не то чтобы добрые, но и зла без причины, развлечения ради, не творят. Есть ещё Неблагой Двор. Хуже них только Дикая Охота с Той стороны.

Король Благого Двора мне не обрадовался и намёки насчёт музыканта предпочёл мимо ушей пропустить. «Ладно, – думаю, – сочтёмся». Погулял по округе, послушал, о чём мелкий народец сплетничает. Ну, точно, привезли недавно сиды мальчишку-флейтиста, а за ним прибежал чёрный пёс, только его в холм не пустили.

Разыскал я баргеста, думал, придётся из него силой всю историю вытрясать, а он сам рассказал. Решил, почему-то, что я помогу и Микаэля выручить, и брауни разыскать, которого профессор в Дублин забрал.

И тут я промах совершил: объяснил баргесту, какой у меня интерес к его приятелям. А он, вместо того, чтобы оценить красоту моей коллекции, в горло вцепился. Схватились мы намертво, и совсем уже я его одолел, но тут налетели рыцари сидов на белых конях с золотыми гривами, подхватили пса и умчали под холм. Оценили, стало быть, защитника! А меня копытами так оглушило, что еле-еле до матушки Грюлы доплёлся.

Раб мстит сразу, трус – никогда, а я, когда месть созреет. Зачем спешить, если время на меня работает? Люди в холмах долго не выдерживают, лет через тридцать Микаэль сам с радостью на сделку пойдёт. Вот только не учёл я, как быстро Эта сторона может измениться.

Сначала одна война весь мир потрясла, потом вторая. Люди их мировыми называют, а мы – гибельными. Сколько троллей в те времена сгинуло – страшно подумать. Они ведь ума невеликого, грохота бояться, им что гроза, что взрывы – всё едино. Матушке Грюле я предложил на Ту сторону перебраться со всей семьёй, но она наотрез отказалась. Хоть и умнее своих сородичей, а всё равно суеверная. Для неё Та сторона – это мир мёртвых. Оно, конечно, не совсем так, но женщину не переспоришь.

В общем, обе войны я на Той стороне переждал. А когда вернулся… Мать моя, Великая Кошка! Весь мир изменился. Бомбами своими люди окончательно волшебство извели, только жалкие островки остались, возле которых жмутся последние фэйри, как замерзающие у чадящих костерков. Грюла со своими пережила лихое время – увела сыновей в глубину пещер, и залегла с ними в спячку. Говорю же, мудрая женщина!

Благой Двор поредел. Когда они из-под холма на Самайн выехали, я и сотни всадников не насчитал. Заодно убедился, что баргест жив-здоров. Он меня почуял, отстал от королевской кавалькады, рыкнул: «Пошли!»

Я даже злорадствовать не стал. Протиснулся следом за ним под холм через тайную дверь, встретился с Микаэлем. От флейтиста одна тень осталась. Бледный, волосы истончились, в серых глазах туман.

– Что, – говорю, – тяжко без солнца?

Он слабо улыбнулся:

– Я раньше думал, что под холмами волшебный мир, а здесь только земля и камень. И мороки…

Я покивал. Правда – вещь жестокая.

– Зато не стареешь.

– Да зачем нужна такая молодость! – глаза его на миг прояснились, стали почти прежними. – А мне совсем нельзя наверх? Или есть способ?

– Обмануть время хочешь? Оно тебя в момент скрутит, малыш, стоит только из-под холма показаться. Ну, может, часа три ты продержишься, а потом оно на тебе отыграется сполна. Был пятнадцатилетним парнем, станешь столетним старцем. Или вовсе в прах рассыплешься.

– Та сторона, – буркнул баргест.

Я прищурился на него. Хвостом из стороны на сторону махнул.

– Когда я это в прошлый раз предложил, ты мне что ответил?

Он молча оскалился.

– Я согласен, – сказал Микаэль. – Я знаю, что такое Та сторона, и что ты хочешь, господин Йольский Кот. И я согласен. Но только сначала разыщи брауни. Того самого, помнишь? Я хочу узнать, что с ним. Если он жив, повидаться на прощанье.

– А пёс твой что, нюх потерял?

– Я его не оставлю, – баргест потёрся мордой о плечо Микаэля. – Двор-то хоть и Благой, но над человеком так подшутить могут, что костей не соберёшь.

– И потом не оставишь? – уточнил я. – На Той стороне?

У баргеста глаза полыхнули двумя провалами в пекло.

– Не оставлю.

***

Вот так я и заключил сделку, о которой сто лет мечтал. Лучше бы не заключал. Я-то думал, что быстренько найду приятеля мальчишки, и буду тихо-мирно радоваться пополнению своей коллекции. А вместо этого почти пятьдесят лет искал чёртова брауни, чтоб у него земля под ногами горела!

В Дублине его не оказалось. Тот профессор давно умер, дом его трижды перепродавали, и никаких следов брауни не осталось. Я всю Ирландию обыскал, всех своих уцелевших должников на уши поставил. Нашли мне след. И вот тут я в голос взвыл – по всему выходило, что брауни подался в Англию, к холму Гластонбери. Туда, где обосновался Неблагой Двор, а кроме них ещё и парочка моих знакомцев-манурмов, с которыми я предпочёл бы дела вовсе не иметь.

Кто такие манурмы? Ну, представьте себе дракона, только без крыльев и без задних лап, зато с белоснежной гривой, вроде короны. За эту корону их и прозвали королевскими змеями. А ещё за ядовитую сущность и манеру грести в свои норы всё ценное, до чего хвост и лапы дотягиваются. Манурмы ещё и оборотни не из последних, умеют в людей превращаться, только глаза змеиные их выдают.

Колдуны и алхимики в прежние времена охотились на манурмов ради их мяса. Кто отведает суп из белого змея, тот начнёт понимать язык зверей и птиц. Ну, и прочее тоже в дело шло: шкура, клыки, яд… В общем, уже триста лет как ни одного манурма на северных островах не осталось. Но те двое, что обосновались в Англии, выжили. На мою голову.

***

Я встряхиваюсь, всполошив пригревшиеся руки. Сделка есть сделка, Микаэль ждёт, только это ожидание и держит душу в его тщедушном теле последние полсотни лет. Так что пора отправляться в долину Авалон, как люди прозвали окрестности холма Гластонбери, хотя настоящий Авалон находился далеко в море и затонул в незапамятные времена. Впрочем, сила Гластонбери-тора легендарному острову не уступала. Да и сейчас там есть, чем поживиться.

Я принюхиваюсь, ловлю кончиками усов сквозняк с Той стороны и проскальзываю в щель. С острова на остров я всегда путешествую по Изнанке, чтобы не мочить лапы в солёной воде. По шкуре пробегает дрожь предвкушения. Скоро я завершу эту историю так, что будет чем похвастаться перед матушкой Грюлой.

Глава 3. Безымянный день

Коллекционирование – это не просто увлечение. Это состояние души. Более того, – это судьба. Особенно, если ты дракон или манурм, хотя сравнение с драконами Лорну никогда не нравилось. Крылатые огнедышащие ящерицы-переростки раздражали его склонностью к излишнему эпатажу, неразборчивостью в средствах и бессистемностью в составлении коллекций. О пренебрежительном отношении ко всем остальным разумным видам и говорить не стоило. Так что о вымирании драконов Лорн не жалел нисколько. Впрочем, как и о сокращении числа собственных сородичей. Меньше конкурентов.

Манурмы не отличаются компанейским нравом, однако исключение из правил найдётся всегда. С Доном Эйриксоном, исландским змеем, перебравшимся в Англию шестьсот лет назад, Лорн дружил. Они были последними в своем роду на Британских островах, а может, и во всем Старом Свете. А истинному коллекционеру требуется ценитель-соперник, желательно, обитающий не слишком близко, но и не в другой части света. Тем более, что жизнь год за годом становилась, с одной стороны, безопаснее, а с другой – скучнее. В одиночку сам не заметишь, как сойдёшь с ума, а в дружеской беседе порой рождаются интересные идеи.

С тех пор, как люди построили ювелирные заводы, золото потеряло для манурмов всю свою притягательность. Оно уже не было редкостью, как и драгоценные камни, которые люди научились изготавливать в промышленных масштабах. Но волшебные змеи должны собирать клады – в этом смысл их жизни. Правда, клады бывают разные.

– Нам нужно перейти на что-то принципиально новое. – Дон, заехавший к приятелю в гости, перебирал рекламные проспекты, аккуратными стопками сложенные на столике у камина. – Может, начнём собирать редкие растения? Или животных?

– Редких животных следует держать парами, – резонно возразил Лорн, – чтобы они размножались. А как только они начинают размножаться, сразу перестают быть редкими. У меня и так стадо оленей Давида по парку кочует. Дриады замучили жалобами, что они кору с деревьев объедают. Нет уж, горилл и носорогов я содержать не намерен.

– Можно построить оранжерею, орхидеи разводить.

– Неоригинально. И кто будет за ними ухаживать?

– Дриад можно привлечь.

– Откажутся. Им тропический климат не подходит.

– Вернулись, откуда начали, – Дон начал перелистывать каталог аукциона Сотбис, но тут же отбросил. – Нет, археологические находки – это бесперспективно. Как ни старайся, всё равно перещеголять Британский музей невозможно.

– Ха, зуб нарвала! – фыркнул Лорн, ткнув ухоженным ногтем в страницу каталога не менее известного аукциона Друо. – Лет триста назад его бы продавали, как рог единорога.

– Вот кто действительно стал редкостью… – Дон задумчиво прищурился. – А неплохая могла бы получиться коллекция.

– Чучела, что ли? Не выйдет. После гибельных войн трупы волшебных существ стали разлагаться за полчаса или ещё быстрее, я проверял. Их даже глотать бессмысленно. Чувствуешь себя потом полным идиотом.

– Хочешь сказать, пустым?

Они посмеялись.

– Редкие насекомые? – без особого энтузиазма предложил Дон, рассматривая рекламу журнала «Чудеса природы». – Интересный у них способ хранения образцов, похоже на магические кристаллы.

– Это эпоксидная смола, – Лорн оживился. – Слушай, а ведь это вариант!

– Для консервации единорога? Много смолы понадобится. И во что их заливать?

– Почему обязательно единорога? Можно начать с мелких фэйри. Закажем пластиковые контейнеры. Их сейчас делают любого размера и формы.

Дон скривился. Он не любил новомодные полимеры, предпочитая стекло, дерево и, особенно, старую добрую глину. Но у Лорна уже загорелись глаза.

– Надо узнать подробности, – он вытащил из-под антикварного телефона блокнот. – Есть у меня один знакомый таксидермист. Полагаю, он не откажется нас проконсультировать.

Последовавший за этим разговор Дон слушал со второго телефона – из холла.

– Для начала необходимо сделать пол для ваших жуков, – увлеченно инструктировал Лорнов знакомец, – иначе образец либо всплывёт, либо утонет. Заливаете дно формочки и ждёте, пока подсохнет.

– Долго? – деловито уточнил Лорн.

– Смотря какая смола. Часов пять-шесть. Потом кладёте жука, расправляете, как надо и заливаете, но не целиком, иначе всплывёт или скособочится. Прикрываете крышкой и ставите в тёмное место. На солнце оставлять нельзя, а то смола закипит. Когда затвердеет, заливаете до конца.

– То есть, всего три этапа? А ускорить процесс нельзя?

– Не советую. Испортите всю работу.

– Ясно… – Лорн побарабанил пальцами по корпусу телефона. – А возможно залить кого-нибудь покрупнее? К примеру, ящерицу?

– Можно, если вас не останавливают расходы. Смола, знаете ли, недешёвая. Но, в любом случае, сначала образец высушивается.

– А если я хочу добиться эффекта, скажем так, остановленной жизни?

– Принцесса в хрустальном гробу? – в трубке хохотнули. – Тогда придется заливать чучело. Могу продать несколько штук. Какие животные вас интересуют?

– Я подумаю. Благодарю за консультацию. – Лорн повесил трубку.

– Заливать нужно живых фэйри, – Дон вернулся в кабинет. – Оглушённых или одурманенных. Тогда есть шанс, что они останутся такими навеки.

– Заодно проверим, поддаётся ли магия консервации. Ты в деле?

Дон задумчиво надул губы.

– Не знаю… Охотиться на фэйри – та еще морока. И король Неблагого Двора будет недоволен.

– Это едва ли, учитывая, что Айвор уже три года как погиб. На троне его сестра, а она мне задолжала. Мы просто подождём Безымянный день.

Дон кивнул. В Безымянный день Неблагой Двор, по давней традиции, приносит жертвы богине смерти Морриган. Правда, последние сто лет жертвоприношения всё больше напоминают казнь преступников, но сути это не меняет.

– Ладно, – вздохнул Дон, сдаваясь. – Если не придётся за ними бегать, я согласен.

***

Осень в этом году выдалась промозглая и хмурая, зато зима пришла редкостная для Сомерсетшира – светлая и хрусткая. Выйдя из машины, Дон с удовольствием потянулся, вдыхая вкусный ночной воздух. Город Гластонбери, расцвеченный праздничными гирляндами, уже затихал. До Рождества осталось три дня, а какая сегодня ночь, люди давно забыли.

Синего BMW поблизости не обнаружилось. Должно быть, Лорн подъехал с другой стороны кладбища, такого старого, что его граница давным-давно стёрлась. Дон покачал головой. Раньше люди умнее были, отделяли мир живых от мира мёртвых. А сейчас что кладбище, что парк для прогулок – никакой разницы. Самоубийственная беспечность – вот как это называется.

Пахло свежей землёй и фэйри. Дон шёл не скрываясь, похрустывая заиндевевшими палыми листьями. Он чуял затаившихся поблизости часовых Неблагого Двора, но его никто не останавливал.

– Счастливого Йоля! – послышалось с боковой тропинки. Сидящий на покосившемся надгробии Лорн помахал рукой.

– На третью ночь поздравлять не принято, – педантично поправил его Дон и неодобрительно покосился на новые туфли приятеля, сшитые из змеиной кожи. – Ты бы ещё табличку на грудь повесил: «Манурм, он же линдурм, король змей. Прием с полуночи до утра. Приходить со своими дровами и мешком для сокровищ».

– А чего зря добру пропадать? – Лорн полюбовался обновкой. – Можно подумать, ты свои выползки сжигаешь.

– Нет, я их в сейфе храню. В банковском, – Дон прислушался к едва слышным кладбищенским шорохам. – Где вход?

– Третий поворот налево, седьмой склеп.

Среди облетевших тисов и ясеней мелькали редкие огоньки.

– Да, меняются времена, – пробормотал Дон. – Каких-нибудь триста лет назад здесь было бы не протолкнуться.

Лорн философски пожал плечами.

– Кладбищенская нежить – не то, о чём стоит жалеть. Да и без толпы зимних духов, если подумать, стало спокойнее. Мне и Неблагого Двора хватает.

– Ты у них частый гость, как я погляжу.

– Наведываюсь время от времени. – Лорн уверенно толкнул дверь увитого плющом мраморного склепа. Плющ зеленел, несмотря на зиму.

Дверь бесшумно отворилась. Дон услышал далекие голоса, музыку и смех. Неблагой Двор веселился. Как всегда. Сиды не менялись, отказываясь подстраиваться под новые правила людского мира, и в результате вымирали. Впрочем, вымирали и те фэйри, кто, казалось, сумел подстроиться. Должно быть, сам воздух изменился. Дон невольно задумался, сколько осталось жить им с Лорном, но тут же тряхнул головой. Не время и не место для таких вопросов.

Камни ступеней шатались под ногами, со стен осыпалась сухая земля. Шум впереди стал громче. Лорн отдёрнул пахнущую плесенью портьеру из облезлого бархата, Дон наклонил голову и шагнул вслед за приятелем в пахнущую волшебством и кровью залу. Большую часть полутёмного пространства занимал длинный стол, заставленный блюдами с мясом и фруктами, кувшинами с элем, винными бутылками, обтянутыми паутиной… На лавках по обеим сторонам сидели, скакали, дрались и обжимались фэйри всех мастей. Между ними мелькали чумазые человеческие дети. Под столом жизнь кипела ещё более бурно. Возле королевского трона играли музыканты, но их, похоже, никто не слушал.

– Лорни, какая радость тебя видеть! – королева Каридвен расцвела улыбкой. – И твоего друга тоже. Присаживайтесь, угощайтесь.

Дон вежливо поклонился, оценивающе рассматривая темноволосую королеву. На своего покойного брата она походила мало. Низкорослая, худощавая, с чересчур острыми скулами и раскосыми глазами. Примесь чужой крови налицо, особенно в сравнении с сидящими рядом высокородными сидами – золотоволосыми, стройными, сияющими в полутьме. Как ей удалось заполучить трон?

– Мы ненадолго. – Лорн посмотрел в тёмный угол, где стояли две большие клетки. Внутри каждой валялись скрюченные тела. – Кари, дорогая, я смотрю, в этот раз у тебя нет недостатка в жертвах. Сможешь выделить мне парочку? Живых и относительно здоровых.

Улыбка Каридвен увяла.

– Зачем они тебе?

– Для одного опыта. Не хочу утомлять тебя скучными подробностями.

Даррен, первый советник королевы, медленно поднялся со своего места справа от трона.

– Не в обычае Неблагого Двора выдавать своих подданных. Даже осуждённых на казнь.

Лорн его проигнорировал, продолжая смотреть на королеву.

– Мне ведь нет нужды напоминать тебе о небольшом долге, Каридвен?

– Нужды и в самом деле нет, – она небрежно махнула унизанной браслетами рукой. – Этой швали у нас больше, чем нужно. Забирай любых.

Сиды удивлённо переглянулись. Даррен прикусил губу, но смолчал. Дон прошёл вслед за Лорном к клеткам. Прутья из холодного железа надёжно удерживали осуждённых и не давали остальным раньше времени их замучить. Дон ностальгически вздохнул, вспоминая золотое время, когда даже сидов можно было остановить простой подковой. А сейчас правильно откованное железо днём с огнём не сыщешь. Но эти решётки выглядели новыми, стало быть, Каридвен нашла в окрестностях кузнеца и каким-то образом доставила холодное железо под холм. Уважение Дона к королеве-полукровке возросло. Он натянул кожаные перчатки и отодвинул засов. Придирчиво изучил бесчувственных пленников.

– Боггартов не берём, слишком уродливые. Гоблинов тоже, их на любой свалке найти можно.

– Согласен, – Лорн открыл вторую клетку. – А как насчёт пикси?

– У него крылья поломаны.

– На тебя не угодишь. А это кто?

– Сложно сказать… – Дон брезгливо отбросил бесчувственного, пахнущего дешёвым виски гоблина. Под ним обнаружилось израненное лохматое существо с рожками, как у косули. – Кто-то из лесного народца. Я думал, их уже не осталось.

– Редкость – это хорошо, – Лорн вытащил из соседней клетки похожее создание, но с круто закрученными рожками. – Премного тебе благодарны, Каридвен. Кстати, возможно, мне потребуется ещё… расходный материал.

– Обращайся в любое время, дорогой мой! – королева широко улыбнулась, показав острые клыки. – Доброй вам обоим дороги.

Она пощёлкала пальцами.

– Эй там, заприте клетки!

Когда занавес за незваными гостями опустился, Даррен склонился к Каридвен.

– Моя королева, как случилось, что ты задолжала манурму?

– В то время я ещё не была королевой. И не предполагала, что он потребует в уплату рабов. – Каридвен побарабанила острыми ногтями по подлокотникам трона. – Проклятье! С этим нужно что-то делать.

– Два змеиных короля в одном графстве – это чересчур, – подал голос Дилан, второй советник королевы. – Как они до сих пор не передрались?

– Дон живет в Глостершире, – ответил Даррен.

– Всё равно близко, – Дилан мечтательно сощурился. – А если попробовать их стравить?

Каридвен тяжело вздохнула.

– Не получится, они не первый век знают друг друга. Как жаль, что среди людей не осталось ни одного настоящего мага. В прежние времена любой алхимик душу бы отдал за шкуру манурма или за кусок его мяса.

– Я как-то ел суп из белого змея, – Дилан причмокнул пухлыми губами. – Вкусно, но бессмысленно. Зверей и птиц мы и без того понимаем.

– Однако от змеиного клада я бы не отказалась, – усмехнулась Каридвен.

– Не стоит начинать войну первыми! – Даррен предостерегающе поднял палец. – Они пережили охоту на ведьм и гибельные войны, а многим ли из нас это удалось?

– Предпочитаешь платить дань белобрысой рептилии?! – вскинулся Дилан.

– Отдавать осуждённых змею – не худший вид казни. Возможно, это приведёт к снижению преступности среди бродяг.

– Предпочитаю казнить сама. – Каридвен вдруг побледнела. – О боги, а ведь Лорн так и не объяснил, зачем ему пленники! Вдруг он их вылечит? Надо было языки этой падали вырвать!

Дилан кокетливо поправил заплетённые в косы волосы и подался ближе к трону.

– Моя королева, но ведь сила Той Самой Флейты наверняка справится даже с самым могущественным манурмом.

– А кто рискнет на ней сыграть? Ты?

– О нет! – Дилан отшатнулся. – Настолько древняя магия по силам разве что Даррену.

Первый советник одарил его мрачным взглядом.

– Нет, это слишком опасно. Даже если получится уничтожить одного, второй может отомстить.

– Не успеет, если навестить его в ту же ночь, – возразил Дилан. – До Глостершира рукой подать.

– Это если на машине. А я не люблю эти пропахшие бензином чудовища! Внутри них только и думаешь, как бы удержать гламур.

– Только в один конец, Дар, – ласково сказала королева. – Обратно вернёшься своим ходом.

Она достала из складок мантии деревянную флейту и протянула ему.

– Ты ведь знаешь подходящую мелодию?

Даррен дотронулся до инструмента кончиками пальцев и тут же отдёрнул руку.

– Нет. Ты не понимаешь, Каридвен! Эта флейта слишком много забирает у музыканта. Я не готов столько отдать.

– Какое возмещение ты хочешь?

Даррен заколебался, что-то мысленно прикидывая.

– Один клад мне.

– Половину!

– Хорошо, но я сам выберу, что взять.

– Договорились, – Каридвен ярко улыбнулась. – Это будет достойный подвиг для завершения Безымянного дня.

«А если вы оба сгорите вместе с проклятой флейтой, это будет идеально», – добавила она про себя. Даррен верно служил её брату, и всем известно, что он остался при дворе только ради того, чтобы узнать истинную причину смерти Айвора.

Даррен взял флейту, встал и молча поклонился. Наблюдая, как он пробирается между пирующими к выходу из залы, Дилан едва слышно прошептал:

– Что, если он погибнет, а Лорн выживет?

– Ничего страшного, – Каридвен погладила его по щеке. – Ты ведь не проговоришься, верно? А я скажу Лорну, что Даррен узнал о его роли в убийстве короля и попытался отомстить – на свой страх и риск.

– Восхищён твоим умом, моя королева! – он пылко поцеловал ей руку. – Кстати, когда Даррен вернётся, он будет полностью измотан, верно?