Черные крылья

За этим занятием меня и застала Эльвира, влетев в столовую, как ураган. Она бесцеремонно уселась рядом, не заметив направляющегося к нам Матеша.

– Знаешь, подруга, ты, конечно, в «ЧК» зажгла. Не ожидала от тебя такого, – по обыкновению она говорила громко, не видя никого вокруг, но при этом будто красуясь перед воображаемыми зрителями. – Я чуть со стыда не сгорела. Ты что, переволновалась и голос потеряла? Ведь нормально же поёшь. А эти твои судорожные имитации танца? Фу, какая пошлость! Ну да ладно. Если постоянно зубрить, у каждого крыша может съехать. Кстати, ты хоть что-то поняла в белиберде этого дольнийского чудика? Нам ещё с тобой практикум этому чмо сдавать…

– Столик занят, – холодно заметила я.

Мне стало неловко, когда при словах «белиберда», «дольнийский чудик» и «чмо» Матеш побледнел и остановился.

– Чего? – округлила глаза Эльвира.

– Того, – разозлилась я. – Будь добра, найди себе другое место.

Растерянность на её лице сменилась возмущением. Эльвира вскочила, с грохотом отодвигая стул в сторону Матеша с подносом. Результат оказался плачевным. Чашки разлетелись по кафелю мелкими осколками, а на профессорских брюках появилось безобразное кофейное пятно.

– Куда прёшь… – взвизгнула Эльвира и осеклась, увидев перед собой профессора. – Ой!

Она рванула вон из столовой под крики взбешённой буфетчицы Зои и смех студентов.

Практикум у нас проходил в компьютерном классе. К сожалению, только здесь мы могли пользоваться уникальной программой обработки данных, которую университет приобрёл вместе с её создателем – Матешем Ронтом. Этот статистический пакет стоил огромных денег. В этом я видела вселенскую несправедливость. Вот, например, Эльвире или другим богатеньким деткам ничего не стоило бы приобрести его для личного пользования. Но нет. Они предпочитали тратить родительские деньги на более приятные вещи. А вот мне, мечтающей о карьере менеджера-аналитика, оставалось только выжимать всё, что можно, из двухчасовых практикумов, даваемых Матешем всего раз в неделю.

Я подошла к компьютерному столу, который мы традиционно делили с Эльвирой. Та уже успела включить программу. Из вредности она заняла большую часть стола и теперь смотрела на меня, надувшись и вызывающе скрестив на груди руки.

– Инга Озёрная, пересядьте, – проскрежетал мрачный Матеш, войдя в класс. Наглухо застёгнутый плащ скрыл его запачканную одежду, но настроение, похоже, было испорчено безнадёжно. – Хочу видеть, как ваша соседка справится без вас.

Растерянно оглянувшись, я заметила только одно свободное место, рядом с Антом. Тот с готовностью сдвинул свой стул к краю, освобождая пространство для меня.

– Туда, – подтвердил профессор, проследив за моим взглядом.

– Привет, – улыбнулся мне Ант.

Кивнув ему в ответ, я села и взялась читать условие задачи, вспыхнувшее на экране.

– Что думаешь об этом? – спросил Ант.

Смотрел он на меня с интересом и благожелательно. Глаза у него были красивые, под стать его фамилии Лазурин. Я смутилась:

– А ты?

Парень забавно скривился, имитируя грустный смайлик. Он был прав. Чтобы это всё сделать, двух часов не хватит. Я тотчас подняла руку, привлекая внимание Матеша.

– Извините, к какому времени мы должны подготовить прогноз?

– К концу практикума, – неприятно ухмыльнулся он.

– Но это невозможно! Лишь ввод корректирующих коэффициентов займет около часа.

Группа сразу оживилась и загудела, поддерживая меня:

– Нам нужно больше времени… Это нереально… Профессор Матеш, мы не уложимся… Дайте задание попроще…

– Ну хорошо, – прищурился профессор, пригладив волосы. – Скинете к завтрашнему утру файлы с ответами мне на почту.

Я застонала. Не успею. Видят небеса, это нереально. Тем более что класс всегда заполнен. Время здесь расписано с раннего утра до позднего вечера. Работать с профессорской программой приходили даже группы с других факультетов.

– Не переживай. Если что, доделаем у меня, – шепнул Ант.

Недоверчиво уставилась на него:

– У тебя есть «Матеш-Трон»?!

Он довольно кивнул, и у меня на душе сразу полегчало.

– Тогда вперёд, партнёр!

– Погнали.

Работать с Антом оказалось легко. Мы быстро разобрались, как можно ускорить дело. Подключив вторую вводную доску и разделив экран на два рабочих окна, Ант занялся сортировкой наблюдений, тогда как я взялась заполнять матрицу коэффициентов. И мы бы уложились по времени, если бы не парадокс Ля-Брийона, объявившийся при расчёте показателей. Включив свой планшет, я перечитала сегодняшнюю лекцию, потом развернула салфетку с пояснениями Матеша. Задумалась, но ничего путного в голову не приходило. То, что в теории звучало понятно, здесь, применительно к конкретной задаче, выглядело невозможным.

– Есть какие-то мысли? – взглянула я на Анта.

– Не-а, – беззаботно отозвался он и достал из кармана наушники. – Напишем, что на основе полученных данных прогноз сделать нельзя, и дело с концом.

– Так нельзя. Матеш на лекции говорил, что решение есть.

– Значит, получим по «трояку», – пожал плечами Ант. – Часть работы мы всё равно сделали, пока не вышли на парадокс.

– Но мне нельзя «трояк», – занервничала я. – У меня стипендия накроется.

– Так сильно любишь деньги? – остро взглянул на меня парень.

Осознав, что имел в виду Ант, я растерялась. Действительно, кто в здравом уме сунется позориться в «ЧК» бесплатно? Только такая дура, как я. Конечно, стоило бы спросить Эльвиру, куда делся причитающийся ей за выступление гонорар. Но всё это слишком мерзко. Да и брать эти деньги – только ещё сильнее запачкаешься. Эльвира может воспринять это как сигнал, что прощена, и что своим поступком она даже облагодетельствовала меня.

Лицо парня смягчилось от моего смятения. Он тактично дотронулся до руки:

– Ладно, не переживай ты так. Я же говорил, у меня дома стоит профессорская программа. Зайдём ко мне, там и подумаешь над решением без спешки.

С сомнением посмотрела на него и задумалась. Я – неконтактный человек. Не из-за высокомерия, как многие думают, а из-за застенчивости. Невзрачная, непонятная, замкнутая – кому я могу быть интересна просто так? Поэтому и в столовой, когда Ант толкнул меня, сразу заподозрила подвох. Но теперь я понимала, что зря тогда накинулась на парня. Не похож он на тех, кто хочет заполучить «ручную шпаргалку».

Был ещё один момент, который склонял меня принять предложение. Страх провести свой день рождения в полном одиночестве. Ведь известно, как этот день проведёшь, таким и год будет. В прошлые годы мы с Эльвирой посещали какой-нибудь из караоке-баров, где от души пели и даже имели успех. А теперь что мне делать? Забиться в свою норку и грустить под композиции любимого «Опала»? Нет. Любому человеку нужно общение, даже мне – пусть и в усечённом варианте. Схожу в гости, развеюсь. Интересно же посмотреть, как живёт новичок, тем более квартира многое говорит о человеке. Утолю своё любопытство, сделаю практикум и спокойненько отправлюсь домой. По дороге куплю хороший кофе, а потом торжественно закрою этот день под песни любимой группы и танцующее пламя свечей.

– Спасибо, – решилась я.

Ант ободряюще подмигнул.

Квартиру он снимал в многоэтажном доме премиум-класса в паре кварталов от универа, но с другой стороны от моего дома. Как говорится, в наличие все удобства: подземная стоянка, фитнес-зал, спа-салон, супермаркет. Перед входом – тенистый сквер, внутри предупредительный консьерж. Сама квартира находилась на пятнадцатом этаже. Она состояла из двух комнат, каждая из которых была раза в два просторней моей маленькой, но уютной норки. Первая совмещала в себе кухню и гостиную. В зоне готовки стояла куча навороченной техники, в том числе суперсовременная кофемашина. В зоне отдыха – диван и кресла перед овальным столиком, а напротив них – огромный телевизор со стереоэффектом. Вторая комната была одновременно спальней и кабинетом.

Я уважительно хмыкнула при виде цифрового пианино от очень известной среди профессионалов фирмы.

Подошла к инструменту и пробежалась пальцами по клавишам, вслушиваясь в глубокие чистые звуки.

– Увлекаешься? – поинтересовалась я.

– Прежнего владельца, – сдержано отозвался Ант и кивнул: – Комп там…

Как будто я сама не видела: на столе возле широкого окна на балкон, рядом с небрежно заправленной кроватью и брошенной на неё гитарой. Аккуратно закрыв крышку, я последовала за парнем. Тоже не люблю, когда чужие люди трогают без разрешения мои вещи.

Ант любезно отодвинул для меня стул и включил нужную программу. Возле монитора стоял череп с вырезанным по кости узором в стиле древнего рунического письма. Рассмотреть получше не удалось. Парень извиняюще улыбнулся и унёс его в другую комнату.

Я пожала плечами и почти сразу выпала из реальности, провалившись в расчёты. Ещё пока мы шли сюда, в голове промелькнула пара интересных идей, которые мне не терпелось проверить. Иногда ко мне подходил Ант. Слышала, как он что-то заказывал по телефону, потом раздался звонок в дверь.

– Пиццу будешь? – донеслось до меня в самый ответственный момент.

Нетерпеливо мотнула головой в ответ. Мне оставалось сделать пару операций, чтобы определить – права я или нет, и тогда…

– Нет! – горестно взвыла я.

Некоторое время сидела, обхватив голову руками. В чём ошибка? Да нет, я всё правильно делала… Значит, первая гипотеза провалилась. Осталась ещё одна, только придётся заново перетасовывать данные наблюдений…

Вздохнула и снова принялась за работу.

Когда закончила, за окном уже заметно стемнело. Цифры сложились так, как нужно, и на экране вспыхнули индикаторы оптимальных сценариев. Осталось их перебросить в презентационную программу. Графики, диаграммы, прогнозы и выводы – умничка-программа всю рутинную работу сделала сама, явив мне идеальный отчёт.

– У тебя полное имя – Ант Лазурин?

– М-м? Да.

Парень полулежал на кровати с гитарой и экспериментировал с весьма милым мотивчиком. Выходило у него недурственно. Подписав файл нашими фамилиями, я отправила его по почте и с облегчением вздохнула.

И тут Ант запел:

«Девочка-зубрилка, серые глаза,

Смотрит с поволокой, но не на меня.

Я ей: “Хочешь пиццы? В доме есть крюшон”»,

“Хочу поработать с парадоксом Ля-Брийон”».

У него оказался приятный бархатистый тембр голоса. Ант насмешливо взглянул на меня и после бодрого проигрыша запел припев:

«Девочка-зубрилка, серые глаза,

Любит мат. статистику больше, чем меня.

Больше, чем меня, ах-ах,

Больше, чем меня…»

Мне стало смешно, и ответ возник сразу:

«Мальчик-кучерявый, синие глаза,

Смотрит с поволокой, но не на меня.

Мальчик хочет пиццу и ледяной крюшон,

Но одному парнишке гурманить не резон.

Мальчик-кучерявый, синие глаза,

Любит он покушать больше, чем меня,

Больше, чем меня, ах-ах,

Больше, чем меня…»

Некоторое время мы дурачились, придумывая всё новые куплеты-дразнилки в том же стиле, а потом Ант отложил гитару и сладко потянулся:

– Так что, будешь пиццу?

– Осталась? – обрадовалась я, почувствовав, как проголодалась.

Оказывается, он без меня не стал есть. Пицца лежала на кухонном столе даже не распечатанная. А вот крюшона не было. Был свежевыжатый апельсиновый сок. Я поморщилась, вспомнив ужасный вечер в «ЧК». Кувшин замер в руке парня, уже собирающегося наполнить мой бокал.

– Не любишь? – догадался он.

– Уже нет, – вздохнула я. – Лучше воды или кофе.

– Слушай, Инга, – серьёзно посмотрел на меня Ант. – Не бери ты в голову эти «Чёрные Крылья». Там ведь качество выступления не зависит от таланта певца. Это комическое шоу, их цель рассмешить зрителей, а Шут – мастак раскрутить человека сделать глупость и вселить призрачную надежду. Народу это нравится. Все любят смеяться над чужими недостатками. Те из певцов, кто посообразительней, предварительно суют парням из техподдержки на лапу и получают выступление-конфетку, как бы фальшиво ни пели на самом деле. Другие же имеют на выходе то, ради чего клуб и существует.

– Откуда ты знаешь?

– Да здесь нет особого секрета, – пожал плечами Ант, встал и направился к кофе-машине.

Если честно, не знала, что на это ответить. Захотелось вдруг рассказать ему, что я не по своей воле оказалась в том клубе и не собиралась там выступать. Но тогда это выглядело бы так, будто оправдываюсь перед парнем, которого почти не знаю. Причём оправдываюсь самым пошлым образом, пытаясь переложить вину на более красивую подругу, хоть и бывшую.

Неловкую паузу прервал звонок-напоминалка на моём телефоне:

«Милая, поздравляю тебя с Днём рождения! Ты у меня добрая, умная, красивая, честная. Вот такой и оставайся. А главное, верь: у тебя всё будет хорошо».

Глаза защипало. На моё пятнадцатилетие меня увезли в больницу с аппендицитом. И мама прислала мне поздравление на автоответчик, когда я лежала на операционном столе. Позднее, когда мамы не стало, я перенесла это её поздравление на телефон, и каждый год оно включается в пять часов и три минуты – время захода солнца и моего рождения. Пять плюс три равно восемь – моё самое несчастное число.

– У тебя что, днюха? – удивился Ант.

Кивнув в ответ, отвернулась, чтобы скрыть глупо выступившие слёзы. Вот же гадство! В этот день мне никак нельзя ни плакать, ни расстраиваться, чтобы следующий год прошёл нормально. Я быстро заморгала, чтобы слёзы высохли, не успев скатиться.

Помогло.

– Это твоя мама звонила?

– Всего лишь запись. Дань традиции. Мама умерла.

Мне понравилось, как ровно и равнодушно прозвучал мой голос, но Ант не купился.

– Знаешь, предлагаю отметить твой День рождения маленьким путешествием.

– Уже поздно, – принялась отнекиваться я. – Завтра на учёбу…

Но если честно, домой идти не хотелось. Боялась рухнуть в тоску. И Ант, словно почувствовав мою слабину, поднажал:

– Обещаю, тебе понравится! Я знаю чудесное место недалеко отсюда, но быстро добраться можно лишь на мотоцикле. Готов спорить, что там ты никогда не была!

– И где это?

– Гробница Ану! – торжественно провозгласил Ант.

Я невольно фыркнула, чуть не расплескав кофе.

– Гробница на День рождения? Да ты шутишь?! К тому же науке неизвестно, где похоронен сын Небесных Богов. Каждая страна считает, что у них, но никаких достойных доказательств никто так и не привёл.

– Слушай, не будь занудой, – взмолился Ант. – Мы просто прокатимся туда, где можно без помех развести костёр и выпить по баночке пива за твоё здоровье.

Хотела было напомнить, что нетрезвому садиться за руль запрещено, но заткнулась от насмешливого прищура парня.

– Ладно, – согласилась я, втайне порадовавшись, что сегодня на занятия решила надеть джинсы.

– Вот и славно, – с облегчением вздохнул Ант. – Тогда захвачу пару пледов, и двинемся.

Мы достаточно быстро выбрались за город. Такой способ передвижения мне понравился. Ощущение скорости усиливалось от бьющего в лицо ветра и заставляло смеяться. У выезда из города мы притормозили рядом с небольшим магазином и закупили там всё, что нужно для спонтанного пикника на природе, загрузив это в мото-торбу.

Проехав некоторое время по шоссе, Ант свернул на просёлочную дорогу, ведущую на сосновый холм, и скоро мы попали на лесную поляну. Весёлая компания уже успела застолбить здесь место и теперь дружно распевала песни у костра.

Дорога тут заканчивалась, но парня это не смутило. Он смело направил мотоцикл в лесную мглу, и чуть заметная тропинка вскоре уткнулась в одинокую башню. Хотя башня – это громко сказано. Скорее – полуразрушенная часовня, чудом уцелевшая с античных времён, или заброшенная водонапорная конструкция. Ко второму варианту я склонялась сильнее, но не могла не признать, что выглядела она в обрамлении спутанного кустарника мрачновато-романтично.

Закинув торбу за плечи, Ант повёл меня сквозь поросль ко входу башни. Дверей здесь не было, лишь проём с выступающими по бокам сколотыми камнями. Потом мы поднимались по узкой лестнице-коридору, накручивающей спирали вокруг башни. Внутренняя её стена оказалась вся в прорехах, выходивших в колодец. Тот довольно неплохо проглядывался из-за тусклого света, льющегося сверху. Нам же с Антом приходилось подсвечивать дорогу телефонными фонариками, чтобы не переломать себе ноги.

– В колодце должна быть чудесная акустика, – заглянула я в одну из таких прорех.

Вообще-то я слукавила и остановилась, чтобы отдышаться. Но признаваться в своей слабой физической подготовке почему-то не хотелось. Кинув в дыру мелкие камушки, послушала сухую дробь эха, а потом крикнула:

– Эй, есть здесь кто?

– Ану-Ану-Ану, – загремело мне в ответ потусторонним голосом.

Я отшатнулась и наверняка полетела бы вниз по лестнице, не успей меня схватить за плечи Ант.

– Я же говорил, – захихикал он, – что здесь гробница Ану. Понимаешь, акустика здесь такая странная. Если неживое что-то уронить, то раздастся обычное эхо, а как живой голос, так башня начинает верещать – «Ану-Ану-Ану». Сам, когда первый раз услышал, перепугался. Башня – любимое место розыгрышей для приезжих. Хотя о ней даже не все местные знают. Ты вот, к примеру, не знаешь, девочка-зубрилка.

– А почему башня так кричит? – Сердце уже успокоилось и стучало, как обычно, а не суматошно от ужаса.

– Один местный пиарщик-шарлатан соорудил внизу звуковую ловушку, а потом начал впаривать туристам экскурсии в гробницу Ану. Аферу быстро пресекли, экскурсии прикрыли, но ловушку извлекать не стали – лезть вниз никому не захотелось. Вот и зовётся теперь водонапорная башня Гробницей Ану.

Вслед за Антом я вскарабкалась через открытый люк на покатую крышу и прошлась по краю башни. Под ногами расстилался сосновый лес. Небо было на редкость чистым для этого времени года. Молочный диск луны отсюда казался крупнее, чем я привыкла видеть в городе. Он достаточно хорошо освещал облюбованное нами местечко. Звёзды по одну сторону башни сияли ярче, чем по другую. Огни Люблина там глушили оттенки ночи своим цветастым заревом, хотя сама столица была не видна за лесными холмами. Зато сверху хорошо просматривалась опушка с весёлой компанией и часть речного дола с серебристым кусочком Пьяны.

– Красиво, верно? – Ант подошёл ко мне сзади, обнял и заставил сделать шаг назад.

– Эй! – Я высвободилась и сердито посмотрела на парня.

Тот смущённо развёл руки:

– Просто не подходи близко к краю, ладно? Нервирует.

Кивнув, вместе с ним вернулась туда, где мы сбросили нашу поклажу, и начала помогать обустраиваться. Расстелила один из пледов, положила на него банки с пивом и минералкой, сухарики, упаковку сосисок и шпажки для жарки. Закончила я быстрее, чем Ант, собиравший одноразовый мангал.

Возможно, Эльвира права, называя меня упрямой врединой. На край башни меня тянуло, как магнитом. Оценив занятость парня, двинулась к той части башни, к которой он сидел спиной. Пока мама не умерла, мне часто снился сон, что я летаю. Те ощущения, испытанные во сне, было невозможно забыть. Моё тело составляло неразрывное целое с крыльями – чёрными и упругими. Когда я взлетала или закладывала виражи, мне в лицо бил ветер так же сильно, как сегодня на мотоцикле. А когда парила, вслед за мной по земле ползла густая тень.

Мама утверждала, что такие сны снятся детям, когда они растут. Но мне больше нравилось другое объяснение. Кстати, именно из-за снов я потом всерьёз увлеклась теорией архетипов. А вдруг правда, что в этих снах я ощущала полёт моей небесной половины?

Наша цивилизация технологически уже давно достигла того уровня, когда люди перестали взывать к богам, вымаливая у них помощь. Для бедных богами стали их правительства с многочисленными социальными программами поддержки, ну а богатым покровители не нужны. Храмы превратились в музеи, а бессмертные стали любимыми персонажами книг, игр и художественных фильмов. Нынче только одного небожителя почитали на Земле – изгнанного с Неба Ану – сына Светлой Королевы и Короля Ночи. Это он принёс в наш мир печати, защитив от разрушительной магии небес. Благодаря ему, история нашей цивилизации теперь делится на две эпохи: до Пришествия Ану и после. Опустошительные войны между светлыми и тёмными магами остались в прошлом. Печати Ану, которые обязательно накладываются на каждого рождённого младенца, перекрывают доступ к магии. А старых магов искоренил Орден Инквизиторов. Сейчас магия осталась лишь в мифах, в которые иногда так хочется верить.

Наверное, поэтому в наш прагматичный век вдруг получила распространение теория архетипов. Юнкас, её создатель, утверждает, что все смертные – это отражения небесных созданий. Но мы, как в кривых зеркалах, искорёжены до неузнаваемости своими пороками и слабостями. Лишь став полным воплощением своего небесного прототипа, человек обретает его силу, а после смерти сливается с ним, возвращаясь на Небо. Только сделать это так же не просто, как слепому найти дорогу в пустыне. Некоторые проживают тысячи жизней на Земле, всё дальше отдаляясь от небесной сути. Это глубоко несчастные люди – компиляции бесчисленного множества кривых отражений. Впрочем, даже им судьба даёт подсказки. Разгадают – и их души обретут частицу Неба.

Может, мои сны тоже были подсказкой? Вот только после смерти мамы я больше не летала…

– Инга!

Я отступила от края и поспешила к Анту. Он успел не только разжечь огонь, но и насадил на шпажки сосиски. Две он держал над пламенем, не дожидаясь, пока костёр превратится в угли.

– Вкусно пахнет, – подластилась я.

– А то! – гордо приосанился парень и похлопал по пледу рядом с собой. – Ну как, впечатлилась видами?

– А то! – передразнила его, и мы рассмеялись.

Вообще с Антом оказалось удивительно уютно как молчать, так и говорить о всякой ерунде. В отличие от меня, он обожал сладости, особенно шоколад. Я, наоборот, к сладкому была равнодушна, зато любила лимоны. Могла запросто умять половину без всякого сахара, запивая тонкие ломтики горьким кофе.

– Фи, – скривился Ант. – Какая гадость!

– Вовсе нет, – возмутилась я. – И вообще все цитрусовые тонизируют и хорошо стимулируют мозговую активность.

– Ага-ага, мозговая активность для тебя особенно важна, – хмыкнул он.

– А что важно для тебя?

– Я человек настроения, девочка-зубрилка.

– Хватит меня так называть, – бросила в него скомканную упаковку от съеденных сухариков.

Он засмеялся, ловя хрустящий шарик.

– Нет, ну правда, скажи, чем ты увлекаешься?

– Да ничем особым. Просто живу.

Ответ меня не устроил. Наоборот, вызвал исследовательский интерес. К тому же для человека, который ничем не увлекается, у него был хорошо поставленный голос, он классно играл на гитаре и не «плавал», как подавляющая часть группы, в статистике. А ещё Ант обаятелен, воспитан и симпатичен.

Наверное, я сильно захмелела, если выложила ему тут же все мои размышления, а потом сделала щедрое предложение:

– Давай сейчас устроим поиски тебя.

– Зачем? – Ант положил шпажки на уже прогоревший костёр и открыл нам по очередной банке пива.

– Ну как же? – возмутилась я. – Вдруг твоя небесная сущность страдает без тебя и ждёт не дождётся, когда ты бросишь маяться дурью и займёшься делом – найдёшь своё призвание, и тебе откроется твоя истинная суть. И тогда фьють… Когда умрёшь, тебя призовёт Небо, и ты обретёшь бессмертие.

– Увлекаешься теорией архетипов? – хмыкнул он. – Тогда должна знать, что людям даются подсказки в виде порывов сердца. И «нравится – не нравится» играет такую же роль в поисках себя, как «горячо-холодно» в детских прятках.

– Не только сердечные порывы играют роль, но и знаки, которые нужно увидеть и разгадать. И чтобы всё сработало, перво-наперво нужно начать искать себя и пробовать во всём, – возразила я. – А идти на поводу настроения опасно, так как лень – это тоже настроение, но с отрицательным знаком. К тому же не забывай о происках Ведьмы Самахи, которая делает всё, чтобы сбить человека с правильного пути, заманить в свои чертоги и выпить небесную часть его души.

– Ого! – восхитился Ант. – Вот и страшилки пошли.

И словно в ответ на его слова внизу башни раздался женский крик, полный ужаса и боли.

– Оставайся здесь, – велел Ант и бросился к люку башни.

Быстро порывшись в своём рюкзаке, я помчалась за ним следом. В отличие от безоружного Анта, у меня хотя бы электрошокер был.