Черные крылья

Женский крик стих, но теперь снизу доносились скрежет и грохот. Страшно было даже представить себе, что это могло быть. Ненадолго всё прекратилось, а потом послышался новый звук: словно часто-часто застучали несмазанной дверью. Стены башни на миг вспыхнули в голубоватом свете, после чего последовал сухой треск.

Большая часть пути осталась позади, когда снова раздался визг, да такой пронзительный, что зазвенело в ушах.

– Ану… Ану… Ану, – застонала в ответ башня.

Странно, но при всём ужасе, что я испытывала, у меня возник план. Задним умом я отлично понимала, что он попахивает безумием, но мне нужно было что-то делать. К тому же во всех фильмах ужасов, когда прячутся от маньяков, те всё равно находят и убивают своих жертв, если ты не главный герой, конечно. В этой истории я однозначно персона второго плана, но умирать не хотелось. Поэтому нужно делать всё наоборот: вылететь преступнику навстречу и сломать ему поведенческий шаблон. На моей стороне будет внезапность. Башня гудит так, что мои надсадные хрипы и топот по ступеням вряд ли услышат. Фонарик на предпоследнем повороте выключу, а потом врублю на полную мощь, чтобы ослепить преступника. Ну и, конечно, электрошокер…

Мельком глянула в наружное окно-бойницу. Уже виднелись верхушки кустов, значит, почти на месте. Да и шум раздавался теперь совсем рядом. Я погасила фонарик, делая предположительно последний круг по лестнице.

И тут из-за поворота мне навстречу метнулось нечто.

Говорят, при смертельной опасности время словно застывает. Это правда. Мне удалось разглядеть существо до мельчайших подробностей. Оно не напоминало ни человека, ни зверя. Бесформенный мешкообразный силуэт в зеленоватом свечении парил над ступенями. Увидев меня, тварь раззявила игольчатую пасть, а из ее тела вырвались отростки со стекающими на пол соплями слизи. Взвизгнув, я врубила фонарик на полную мощь, активировала электрошокер и сунула его прямо в пасть мерзкой твари. Яркая вспышка ослепила глаза. Меня тряхнуло, словно это я себя приложила разрядом, а потом отбросило назад.

«Дурацкий день рождения», – подумалось напоследок.

Когда я очнулась, эхо смолкло, а снизу не доносилось ни шороха. У меня вырвался невольный стон от острой боли. Даже не знаю, что причиняло большее страдание – голова или копчик. Пока лежала на ступенях, думала, что голова, но когда начала вставать, кряхтя как старуха, пальму первенства взял копчик.

Из оконных проёмов лился тусклый свет зарождающегося утра. В растёкшейся, чуть светящейся зелёной луже валялись остатки моего телефона и электрошокер. Мне очень хотелось надеяться, что Ант жив, а монстры закончились. В пользу второго говорила тишина в башне и безмятежное птичье щебетание снаружи. А вот насчёт первого… Я взмолилась Небесным Богам, чтобы ничего непоправимого не произошло. Держась за стенки, чуть дыша и стараясь не ойкать от стреляющей боли, я спустилась вниз.

На бетонном крошеве пола, раскинув руки, лежал мой однокурсник. Его свитер был разорван и перепачкан зеленоватой слизью вперемешку с кровью. Пара луж мерцала у входа и сбоку от лестницы. Больше поблизости никого и ничего не было.

Я бросилась к Анту. Рухнув на колени, дотронулась до его лба и запаниковала. Парень был очень холодный. Мысли застучали в моей несчастной голове, словно горошины в крутящемся барабане – ни за одну не ухватиться.

«Так, Инга, спокойно», – приказала себе и начала медленно перемножать однозначные числа на восьмёрку. Из всей таблицы умножения именно операции с восьмёрками в детстве давались мне особенно тяжело. Одним словом, проклятое для меня число! И всё же оно странным образом помогало собраться в стрессовых ситуациях. И сейчас помогло.

Перво-наперво надо проверить пульс и дыхание – пришло мне на ум. Принялась искать пульс на запястье парня, но так и не разобрала, чей стучит – его или мой. С шеей тоже не получилось – я ощупала всё в поисках таинственной сонной артерии, но она так и не нашлась. Хвала небесам, с дыханием получилось лучше. Оно было, хоть и очень слабое.

Только что делать дальше?

Обработать раны, вызвать скорую и полицию – услужливо подсказала память, руководствуясь действиями киногероев. Телефон Анта я нашла быстро, он лежал рядом целёхонький. Но воспользоваться, к сожалению, не смогла. На чёрном табло замигал белый кружок блокиратора. Он тоже решил, что палец владельца подозрительно холоден, и не отреагировал. Я пыталась согреть руку парня своим дыханием, чтобы отключить защиту, но телефон наотрез отказался выходить в меню контактов.

Так! И что теперь?! Что у нас там по плану – обработать раны? Но чем?

На крыше остались банки с водой – осенило меня. И я возблагодарила небеса, что в придорожном магазинчике настояла на покупке минералки.

– Ант, миленький, потерпи, – прошептала и бросилась наверх.

Это был незабываемый марш-бросок, полный боли, упрямства и страха за Анта. Наверное, именно этот страх мне силы и придал. Влетела на крышу птицей. Там пришла в голову счастливая мысль порыться в мото-торбе, и на самом её дне нашлась аптечка. Закинула её к себе в рюкзачок вместе со всеми невскрытыми банками. Решила захватить также оба пледа, вспомнив, каким Ант был холодным.

Я так перенервничала с этим бегом по ступеням туда и обратно, что даже боль куда-то ушла. Ее вытеснил даже не страх, а леденящий ужас при виде Анта. Он лежал в той же самой позе, в которой я его оставила. Дрожащими руками открыла аптечку, но смогла идентифицировать лишь ножницы, бинты с салфетками, одноразовый шприц и резиновый жгут. Света на первом этаже башни не хватало, чтобы прочитать названия лекарств. Да если бы и прочитала, вряд ли мне это помогло бы без интернета.

Всё-таки я редкостная дура! В прошлом году отличникам предлагали на выбор два бесплатных факультатива в качестве поощрения: интенсивные курсы росирского языка или курсы первой медицинской помощи. Тогда я не сомневалась ни секунды. Росир – сильное государство, с которым у нас тесное сотрудничество. Знание языка давало мне хорошие бонусы для будущего трудоустройства. Вот только в Хаос все эти бонусы, когда хороший человек умирает, а я ничем не могу помочь.

Заметив, что бурчу себе под нос, как заправская сумасшедшая, заткнулась и открутила крышку у одного из двух пузырьков (вся остальная лечебная жидкость была в ампулах). В нос ударил резкий запах. Мне он немного прочистил мозги, и я немедля ту же самую операцию проделала с Антом. Он судорожно вздохнул и прохрипел:

– Воды!

– Сейчас, миленький! – ошалела я от радости.

Подтянула парня к себе, чтобы приподнять голову. Вскрыла первую попавшуюся банку и поднесла к его рту. Только потом поняла, что это пиво. Хотела заменить, но Ант вцепился в неё обеими руками и начал жадно пить.

Эх! Мне бы тоже сейчас чего-нибудь спиртного, и лучше покрепче. Ведь ещё перевязку нужно сделать. Воображение нарисовало разодранную плоть с обломками костей и выглядывающими оттуда внутренностями. Легкие были нежно-розовые и пузырчатые, а сердце сине-красное. Голова закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Я снова сунула себе под нос пузырёк с ужасным запахом. Затем решительно отобрала у Анта почти пустую банку, допила и снова уложила бедолагу на землю, подложив под голову валик из пледа. Выдохнула, зажмурилась, глубоко вздохнула… И приступила к самому страшному. Я задрала Анту свитер. Хвала небесам, мне повезло! Никаких видимых переломов и выпирающих внутренностей. Осмелев, осторожно стянула с парня перепачканную одежду и брезгливо отшвырнула подальше – эта слизь вызывала почти непереносимое отвращение. И только после этого взялась очищать его тело от слизи и грязи с помощью минералки и салфеток из аптечки.

На коже оказались только царапины, хоть и глубокие. Это придало мне ещё немного уверенности. В свете разгоравшегося утра удалось не только прочитать, но и опознать содержимое второго пузырька. На это моих жалких медицинских познаний хватило. Ант вздрогнул и зашипел, когда я вылила всю перекись водорода на его раны.

Вообще пиво подействовало на него чудесным образом. Он быстро приходил в себя, даже пытался подсматривать за моими действиями, приподнимая голову и снова бессильно роняя её на валик. А вот я, напротив, раскисала. Меня колотил озноб, руки дрожали. Упаковку с бинтом открыла не сразу, потом ещё и уронила на вымокший от минералки грязный пол.

– Да Хаос тебя забери, – ругнулась, не сдержав эмоций.

– Инга, – тихо произнёс парень.

Я посмотрела на него. Щёки ввалились, под глазами залегли круги, но выглядел он спокойно, даже попытался улыбнуться:

– Не надо бинтовать. Всё нормально. Сейчас приедет помощь.

– Ты успел вызвать? – обрадовалась я.

Он устало кивнул и проговорил:

– Иди сюда.

Я придвинулась к Анту поближе, укутала его пледом, а он осторожно обнял меня. Тело его уже было немного теплее. Прижалась к нему, чтобы согреть, как грелка. Наверное, стресс и усталость взяли своё. Уснула я мгновенно.

Меня разбудил рёв мотора. Некоторое время ошалело смотрела в пыльные перекрытия потолка, пытаясь понять, где я. Рядом что-то заворочалось. Тело окоченело так, что шея повернулась с трудом.

Ант ободряюще улыбнулся и вытащил руку из-под моей головы, а потом принялся сжимать и разжимать кулак.

– Затёк, – пояснил он. – Ты как?

– Ж-жива, – просипела я и поморщилась: стоило пошевелиться, и враз всё заболело. Вместе с болью пришли и воспоминания об ужасной ночи.

Уже стало совсем светло. Из дыры дверного проёма виднелись ветви кустов в крапинках росы. Под утро здорово похолодало, и взмокшая от ночной беготни одежда подмёрзла. Наверно, Ант чувствовал себя ещё хуже – ведь я его весьма щедро поливала водой. У меня вырвался вздох облегчения, когда на пороге возникли два тёмных силуэта: один высокий и стройный, другой чуть ниже ростом и покоренастей.

– Ого, – радостно возвестил тот, что поменьше. – Мы думали у тебя беда-беда, а не проблемы с девицей. Извини, чувак, виагру не захватили.

– Заткнись, – беззлобно ответил Ант и закряхтел, пытаясь сесть.

Я тоже села, закутавшись в сброшенный Антом плед.

Высокий парень, которым оказался Олге, молча вошёл в башню, огляделся и, по-моему, даже принюхался.

– Что случилось? – коротко спросил он.

– Призраки. Двое. Уже нажравшиеся и готовые к трансформации, – – отчитался Ант.

Я хотела уточнить, что тварей было трое, но… Во-первых, меня оскорбили пошлые шутки, а во-вторых, обидело, что Олге совсем не обратил на меня внимания. Сразу занялся Антом. Окинув профессиональным взглядом его разодранную грудь, он вытащил из поясной сумки шприц-пистолет и принялся «обстреливать» кожу вокруг раны. Нет, понимаю, конечно, что Ант здесь главный пострадавший, но хотя бы из вежливости спросили, как я себя чувствую. А то с порога сразу в шлюхи определили.

Кстати, второго парня я тоже узнала, как только он шагнул внутрь – Вики Пулсор. Несмотря на то, что лужи успели исчезнуть без следа, Вики безошибочно их нашёл. Сейчас он занимался тем, что совком снимал тонкий слой пыли у порога и складывал его в контейнер. Работал старательно, разве что язык не высовывал.

– А женщина? – просипела я.

Олге и Вики посмотрели на меня так, будто только сейчас вспомнили о моём существовании. Потом на лице Вики расплылась какая-то на редкость пакостная улыбка.

– Вики, не надо, – предупредил Ант, нахмурившись. – Ей сегодня и так несладко пришлось.

– Значит, мышонок испугался?

– Я не мышонок, – мгновенно вспыхнула я.

По особым интонациям, с которыми парень произнёс эту фразу, сразу стало понятно, кто играл роль Злого Шута на шоу в «Чёрных Крыльях». Хотя почему играл? Он им и был.

«Спасибо, что напомнил о моём позорном выступлении», – подумала я и воспылала к засранцу ещё большей ненавистью. Ведь специально так меня назвал, чтобы ткнуть в больное. Такие, как он, словно вампиры, только пьют не кровь, а чужие страдания.

С независимым видом, стараясь не стонать и не стучать зубами, я направилась вон из башни. Вики посторонился и отвесил дурацкий поклон – словно он средневековый царедворец, а я принцесса. Ещё немного, и рукой бы подмёл пол.

Презрительно фыркнув, прошла мимо и заорала, неожиданно увидев ту, кто кричала в ночи. Высохшая, как мумия, и полностью седая, она стояла, прислонившись к стене, и смотрела на меня остекленевшими глазами.

Ант выскочил из башни.

– Хаос тебя забери, Вики! Я же просил! – взорвался он и крепко прижал меня к себе.

Меня колотило так, словно в руках работал шахтёрский отбойник.

– Он-на м-мертва…

– Зато мы живы. И те твари мертвы. – Ант гладил меня по голове, как ребёнка.

– М-мертва, как м-мама. В м-мой д-день р-рождения…

– Олге, у тебя есть успокоительное? – крикнул Ант, и меня ещё сильнее затрясло от громкого голоса, а несчастная голова словно взорвалась.

Мне сунули в рот фляжку, в которой оказался коньяк. И, честное слово, я пила его, словно воду, пока Ант ругался с Вики. Потом на меня накатило что-то, похожее на сон наяву. Сознание будто раздвоилось. Одна моя часть продолжала сидеть на заботливо подстеленной куртке, а другая снова оказалась в подростковом сне.

Я парила. Нарезала над башней круги, удаляясь от нее всё дальше. На небо с востока быстро наползали тучи, но крылья уже неприятно припекло от скрывшегося за ними солнца. Подо мной шумел лес, и я видела свою тень, ползущую по земле. Мой нос ощущал, что скоро начнётся дождь, который принесёт с собой холода. Последние тёплые деньки закончились. Долетев до лесной поляны, где недавно у костра веселилась компания, увидела чёрное пятно кострища и беспорядочно разбросанные вещи. Там, где обрывалась просёлочная дорога, стоял тёмно-синий внедорожник…

– Эй, Инга… Просыпайся, пора домой.

Меня растормошил Ант. Он по-прежнему выглядел неважно, но уже не так отвратительно, как раньше. Теперь на нём была куртка. Как всегда мрачный, Олге вышел из башни и спросил меня:

– Вики на лестнице обнаружил след третьего призрака. Не в курсе, кто его развоплотил?

– Я, – сказала и поджала губы, посмотрев на Вики.

Он стоял рядом с торбой Анта наперевес. Думала, сейчас меня опять поднимут на смех, но никто не засмеялся.

– Как? – поинтересовался Олге, не высказав ни насмешки, ни недоверия. Сухо так, по-деловому.

– Электрошокер в него сунула, – так же сухо отчиталась я.

Вики кивнул, подтверждая:

– Так и есть. Электрошокер рядом валялся. И телефон. Ну надо же, мышонок-то оказался зубастым!

– Потому что зубрилка, – засмеялся Ант.

Мне даже показалось, что с гордостью.

Наверное, тут я должна была почувствовать себя счастливой. Ведь всё, как в финале лучших фильмов: все восхищаются героями и рукоплещут. Только голова раскалывалась так, что хоть вой. Коньяк лишь ненадолго уменьшил мои страдания. Боль обрушилась с новой силой.

– Не ожидал, – признался Олге, чуть оттаяв. – Теперь понятно, почему ты такая зелёная. Прикосновение призраков никому не идёт на пользу. А эти очень сильные были. Простым смертным встречу с ними не пережить. Да ты сама видела, что они натворили. Ни мне, ни Вику даже в голову не пришло, что ты с ними столкнулась. Думали, ты от страха трясёшься. Внешние повреждения есть?

– Нет, – прохрипела я. – Голова болит.

– Это ожидаемо, но, к сожалению, придётся немного потерпеть. Дома подлечим тебя… А сейчас едешь со мной. А ты, Вики, повезешь Анта на его мотоцикле.

Ант начал было возражать, что сам доедет, но Олге слушать его не стал. Он подхватил меня за локоть и потянул за собой к здоровенному чёрному мотоциклу. Меня он посадил перед собой. Его сжимавшие руль руки были гарантом того, что я не свалюсь по дороге. Хотя скорее, что не спрыгну. Мой несчастный копчик воспринял встречу с мотоциклом, как изощрённую пытку. Я жмурилась и глотала слёзы, когда он пересчитывал все встречающиеся нам кочки и ухабы. К счастью, поездка была недолгой. На поляне нас дожидался внедорожник. Наверное, чувствуй я себя лучше, удивилась бы, а так только вяло отметила, что машина та же самая, что была в моём видении. И вещи на полянке разбросаны. Настоящий разгром.

– Здесь, похоже, тоже призраки порезвились. А я-то думал, что же они не убиваются-то никак. Нажрались, твари, – мрачно заметил Ант, морщась и слезая со своего мотоцикла. – Они подъехали сразу за нами.

– Нажрались, – кивнул Олге и достал телефон. – Вы там как, едете? Вас Вики встретит, покажет, где нужно прибрать. Паве скажи, что везём пострадавшую, пусть готовится… Состояние? Отравление ядом призрака второго уровня… Нет, девочка оказалась крепким орешком. Средней тяжести… Ну, давай…

Грузный внедорожник ехал мягко, почти летел. Тонированные стёкла создавали приятный полумрак. Олге вёл машину, мы с Антом сидели сзади, причём тот сладко посапывал, прикорнув у меня на плече. Я тоже пыталась уснуть, но не получалось. Зато согрелась и перестала дрожать, а боль стала мучить меньше.

Вообще Олге – крайне любопытная личность. Он относился к тем редким студентам универа, которых знали все. Даже я, хотя обычно не склонна обращать внимание на тех, кто не имеет отношения к моей жизни. Стыдно подумать, но до сих пор, проучившись полных три года, я не знала, как зовут большую часть однокурсников, и очень подозреваю, что быстро забуду их после окончания университета.

И всё же есть люди, которые невольно отпечатываются в памяти. Например, Агата Жемчужная из моей группы. Изо дня в день ровно за пять минут до занятий она входила в аудиторию и садилась всегда на одном и том же месте на среднем ряду. По окончании занятий с достоинством уплывала в свою неведомую простым смертным жизнь. Сама она никогда первой ни с кем не заговаривала, а преподаватели, похоже, испытывали перед ней такую же робость, как и однокурсники. Она вызывала восхищение своей совершенной ледяной красотой. А со статуями не общаются, ими любуются.

Олге тоже притягивал взгляды и вызывал невольную робость. Только красота его на любителя: слишком резкие черты и равнодушный взгляд, а телосложение скорее хрупкое, чем мужественное. И не в его богатстве дело. Наш универ – один из лучших в мире, поэтому здесь многие студенты из очень обеспеченных и родовитых семей. В Олге была харизма – настоящая, а не натасканная профессиональными имиджмейкерами. Она подействовала даже на меня, хотя я себя считала глубоко рациональным человеком.

Когда узнала, что Олге – один из владельцев «Чёрных Крыльев», это вызвало определённое замешательство. Никогда бы не подумала, что такие, как он, могут опуститься до безвкусного шоу «Ищем таланты». А его поведение в башне сегодня и вовсе возмутило безразличием ко мне. Но, удивительное дело, стоило на этом равнодушном лице появиться намёку на интерес к моей персоне, как отношение к Олге снова поменялось. Во всяком случае, в его молчании теперь виделось не высокомерие, а внутренняя сосредоточенность на чём-то очень важном. Ещё одним плюсом в его карму послужило то, что в машине он не стал включать музыку. Вот не знаю почему, но я была абсолютно уверена в том, что у него хороший музыкальный вкус и он любит музыку, однако сейчас он вёл машину в тишине исключительно, чтобы не беспокоить нас.

Значит, меня тоже можно купить за мимолётные знаки внимания? Или это моё внутреннее чувство справедливости пытается расставить всё по местам?

За этими безрезультатными размышлениями не заметила, как за окном потемнело. Мы въехали в туннель. Он оказался слишком длинным для всех известных мне туннелей Люблина, а главное, освещения здесь практически не было. Фары внедорожника выхватывали только фрагменты бетонных сводов и ровное полотно дороги. Навстречу нам не встретилось ни одной машины, лишь когда остановились на подземной парковке, я увидела несколько автомобилей и мотоциклов.

Я догадалась, что мы у «Чёрных Крыльев», а это значило, что психиатры в невродиспансере меня обманули. Не было у меня никаких галлюцинаций от стресса. Пока гадала, как к этому относиться, лифт поднял нас в просторное помещение в стиле минимализма. Окна здесь отсутствовали, а свет поступал от спрятанных в стене ламп. Он стал ярче, стоило нам переступить порог.

Выглядела комната обжито и казённо одновременно. На журнальном столике рядом с брошенным джойстиком стояла пустая бутылка пива, а на диване валялся забытый плед. Но здесь не было никаких личных вещей, которые указывают на индивидуальность хозяина. Удобная мебель, чтобы посидеть большой компанией, домашний кинотеатр, чтобы не было скучно, пушистый ковёр, чтобы ноги не мерзли – вот и всё.

В комнате мы задерживаться не стали. Олге повёл нас дальше к дверям на противоположной стороне. Я старалась не демонстрировать парням постыдной боли, вышагивала ровно и не морщилась. Мне казалось, что в своей невозмутимости ничуть не уступаю Олге. Но Ант, шедший рядом, то и дело обеспокоенно поглядывал на меня.

Такой молчаливой компанией мы двинулись по коридору и, миновав несколько дверей, вошли в белый кабинет. В центре стояла огромная барокамера, заполненная сизоватым дымом. Собственно, и всё. Никаких тебе застеклённых стеллажей и тумб с обычными для медучреждений инструментами и оборудованием. И пахло не антисептиками, а тонким ароматом незнакомых цветов. А вот раковина была. Около неё стоял красноволосый и худощавый молодой человек в белом халате и что-то мыл.

Обернувшись, врач приветливо улыбнулся Олге с Антом и уставился на меня. Я надеялась встретить здесь нормального доктора, которому можно без стыда рассказать о моей проблеме. А тот, кто стоял передо мной, меньше всего походил на внимательного и чуткого профессионала. Вокруг левого глаза чернела татуировка в виде клыкастой пасти, на подбородке – клиновидная бородка, в худом и тонком носу с горбинкой – пирсинг, а в бровях выбриты полоски. Из-под белого халата выглядывали треники, на ногах обуты глупейшие тапки-котики, а в руке парень держал мокрую грушу. Он мне так не понравился, что настроение снова испортилось.

Заметив мой ошарашенный взгляд, «врач» развязно подмигнул:

– Хочешь грушу? Так и быть, поделюсь, если очень попросишь.

Просить я не стала, но он всё равно вручил мне фрукт, а сам достал из кармана два серебристых прутика. Ими он и водил вдоль и вокруг меня, как шарлатан-фокусник из дешёвого цирка-шапито. Но Олге и Ант отнеслись ко всему происходящему серьёзно и внимательно наблюдали за этими не внушающими доверия манипуляциями.

– Ты ешь-ешь, – хмыкнул парень и направился к Анту, чтобы проделать то же, что и со мной.

– Ну, что скажешь? – спросил Олге странного парня.

– Да нормально. Жить будут. Эту, – кивнул он на меня, – в барабульку сейчас отправлю, чтобы энергетику подправить. Ант уже почти здоров, вот только раны надо нормально обработать. Через пару часов оба как огурчики будут.

– Спасибо, Паве.

Олге вышел из комнаты, а Паве повернулся ко мне.

– Так, сейчас грушу быстро доедаешь, одежду складываешь на кушетку и лезешь туда, – кивнул он на барокамеру. – Только пошустрей запаковывайся, иначе всю ману мне выпустишь.

– Совсем раздеваться? – ошарашенно переспросила я.

– Я не против, – подмигнул мне «врач» с пошлой улыбочкой.

– Он шутит, Инга, – поспешил вмешаться Ант. – Паве, кончай придуриваться и объясни по-человечески.

– По-человечески, значит? – почесал узкую переносицу Паве. – Ну лады. Тогда слушай сюда, Инга. Проведу тебе инструктаж. Раздеваться догола совсем не нужно, в санузле, – махнул он на узкую дверь, которую я сначала не заметила, – есть банные халаты. Не бойся, чистые. И настоятельно рекомендую ополоснуться. Вода, знаешь ли, тоже лечит. Как уже говорил, свою одежду оставишь на кушетке, чтобы её почистили. Когда переоденешься, крикнешь меня. Приду и запущу тебя в барабульку… Ну, есть ещё вопросы?

Я кивнула:

– Что такое мана?

– У-у, любознательная какая. – Паве хотел меня щёлкнуть по носу, но я увернулась. – Мана – это мана. Играла в «Битвы Тьмы и Света»? Ну вот…

На этой неопределённой ноте он оставил меня, прихватив с собой Анта. Ну а я начала делать всё по инструкции.

Проснулась от стука в крышку. Она поднялась с лёгким жужжанием, и я увидела посвежевшего и улыбчивого Анта в новых джинсах и джемпере взамен испорченной одежды.

– Ну как ты? – поинтересовался он, протягивая мне руку.

– Знаешь, хорошо, – призналась я, выбираясь из барокамеры.

Чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Хоть снова отправляйся в бой. Подумала и сразу ощутила замешательство. После приключений в башне я пребывала в шоковом состоянии, но сейчас мой мозг словно очнулся и взбунтовался. Сложно стало принимать произошедшее.

– Слушай, – потрясённо уставилась я на Анта, – так призраки реально существуют? И эта ваша мана… Вы маги?

Ант посерьёзнел:

– Инга, тут в двух словах всё не расскажешь. Нас сейчас ждет Олге с ребятами. Там ты все узнаешь. Договорились?

Кивнула растерянно ему в ответ. Ант подождал за дверью, пока я переодевалась в свою уже почищенную кем-то одежду. Похоже, для девочек в этом доме запасной одежды не держали.