Книга Волчьи ворота - читать онлайн бесплатно, автор Евгений Башкарев. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Волчьи ворота
Волчьи ворота
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Волчьи ворота

– Футбол, баскетбол и волейбол мне не нравятся, ма, – сказал он. – Мне нравится пеший туризм.

– Ух ты! – восхитилась мама.

– Да! – Самсон решил упрочнить позицию. – Мне нравится ходить в горы. На самые пики. И оттуда смотреть… вниз. Это моя мечта, ма.

Женщина задумалась. Ответ сына, бесспорно, ее удовлетворил.

– У меня есть идея, – произнесла она.

– Правда?

– Конечно, – мама улыбнулась. Ее настрой Самсону понравился. Теперь он был далек от нагоняя и близок к прощению. – Я поговорю со своей сотрудницей на работе. У нее сын недавно вступил в какое-то сообщество. Они каждое воскресенье поднимаются в горы и ищут всякие древности и артефакты, оставленные с войны. А по пути наслаждаются удивительной природой. Я думаю, тебе с ними понравится.

Теперь настала очередь Самсона выразить восхищение:

– Я очень хочу туда, ма! Обязательно расспроси ее! Я так давно…

– Хо-ро-шо! – прервала его мама. – Но это будет потом. А сейчас постирай одежду и помоги отцу с забором. В кои-то веки он так быстро согласился что-то сделать.

– Конечно, ма! Я мигом!

К вечеру того же дня забор был отремонтирован и калитка висела на новых петлях. Самсон помогал отцу в течение всей работы, и даже там, где не требовалось его присутствие, он проявлял инициативу, из-за чего изредка получал нагоняй. Несмотря на труд и желание поспособствовать делу, полностью избежать наказания ему не удалось. Постиранная одежда, выученные уроки и отремонтированный забор частично облегчили его вину, но не избавили от нее полностью. После ужина отец позвал его в гостиную и предоставил шанс самому, без применения силы, рассказать, где он был. В противном случае пригрозил пойти в школу и вытрясти правду сначала из учителя физкультуры, а потом из классного руководителя. Таков был Семьяк-старший – суровый, но справедливый. И Самсон признался. Хоть и не во всем, что было на самом деле.

Мальчик сказал, что отсидел на физкультуре до середины урока, а когда одноклассники начали играть в футбол, он переоделся и пошел домой. Пешком. Путь из Гайдука занял час, и примерно половину этого пути Самсон прошел по трассе А-290, чем заставил своих родителей моментально побледнеть. Разумеется, они осознали, что Самсону пришлось пересечь одну из самых опасных магистралей в Краснодарском крае, потому что поселок Убых располагался на противоположной стороне от школы. Самсон заверил, что сделал это по пешеходному переходу еще до выхода из населенного пункта, а на перевале Волчьи ворота вообще не встретил ни одной машины.

После подробных разъяснений Семьяк-старший отменил поход в школу, доверив матери разбираться с грехами сына. Он был горд тем, что доказал свою правоту, и гордость его заключалась не в том, что сын мог попасть под машину, а в том, что упреки жены оказались неоправданными. Для него день закончился как никогда хорошо, и, воодушевленный своей победой, он переключился на телевизор.

Мама еще какое-то время бранила сына за беспечность. Объясняла опасность блужданий по скоростным магистралям. Вспоминала самые ужасные происшествия, случившиеся с подростками на дорогах. Но ничто не встряхнуло Самсона так резко, как упоминание о больших грузовиках с длинными прицепами. Только тогда его восприятие будто бы сузилось и стало столь чутким, словно в лесу он услышал знакомый писк.

Когда же беседа закончилась и утомленная мать села рядом с отцом к телевизору, Самсон понял, что ему удалось добиться важного результата. Отец никогда не стегал его ремнем за поступки, срок которых уже давно истек. Не стал он стегать его и сейчас, и мальчику досталось обидное, но вполне логичное наказание: его лишили всего, что он любил, на неделю, оставив наедине с учебниками и тетрадями в своей комнате. Там он сидел, созерцая, как садится солнце, желтеют листья и истекают последние теплые деньки осени. Очень быстро Самсон погряз в унынии, которое длилось два дня. Тогда-то с ним и произошел случай, излечивший его душу от мук и тревожных воспоминаний. Случай дал ему повод на время позабыть о простом мире, где есть родители, школа и скользкая оболочка между ними.

Глава 4

Новые соседи

В 2005 году хутор Убых был забыт не только цивилизацией, но и молодым населением, и, наверное, если бы не железнодорожный тоннель, служивший местом работы в том числе и для семьи Самсона, его бы вообще не случилось в истории. Все жители хутора проживали на одной улице и, как ни странно, знали друг о друге больше, чем каждый житель мог знать о себе. Убых имел многообещающую тенденцию к развитию, но разворачивалась она так медленно, что даже самая оптимистичная категория населения считала, что на их веку здесь никогда не откроют супермаркет и за продуктами второй необходимости все равно придется ездить в Раевскую, Гайдук или Новороссийск.

Но, тем не менее, изредка Убых все-таки пополнялся новыми жителями, и когда, возвращаясь из школы, недалеко от своего двора Самсон увидел «ГАЗель» и разгружающих ее трех бородатых мужчин, он понял: в один из недавно опустевших домиков заезжает новая семья.

Судя по тому, как надрывались мужчины, казалось, что они вытаскивают из кузова старинный рояль или царскую кровать, но это было не так. Мужчины трудились над другим предметом мебели, и, как только он оказался на пыльной дороге, сели на него и закурили.

Самсон не стал тревожить рабочих. Диван, вынудивший их закончить транспортировку перекуром, его тоже не интересовал. Он остановился за спинами мужчин и краем глаза заглянул в кузов «ГАЗели». Машина была не столь велика, чтобы в нее вместилась чья-то квартира, но кое-что интересное в ней имелось. Самсон приметил огромного плюшевого мишку, сидящего на картонной коробке. Мишка смотрел на него счастливыми глазами, и от его взгляда Самсон испытал томление.

Довольствуясь тем, что мужики углубленно обсуждали транспортировку дивана в дом, он не поленился изучить другие углы кузова. «ГАЗель» была завалена картонными коробками и деревянными ящиками. Часть из них уже была перенесена во двор и находилась за воротами. Там же Самсон увидел мужчину средних лет с сигаретой в зубах. По внешнему виду он напоминал пьяницу, а по отдельным действиям – человека хитрого и осведомленного. Чем-то он не понравился Самсону, и мальчик посчитал удачей, что мужчина его не заметил.

Он докурил сигарету, бросил окурок в траву и с кряхтением схватил один из ящиков. Звякнуло стекло. Мужчина фыркнул. С его губ слетело бранное слово. А в следующий момент мужчина выпрямился и понес ящик к дому, где так же небрежно бросил его на крыльцо. Самсон снова услышал звон стекла, а вслед за ним женский голос:

– Осторожнее!

На крыльце появилась женщина. Самсону не удалось разглядеть ее лица, но по тому бережному отношению, с каким она взяла ящик, он подумал, что с мужчиной ее соединяет невероятный клей. Отец Самсона называл его железным терпением, мама – каменным самообладанием.

– Ничего там не разобьется, – сказал мужчина, бросивший ящик. – А если и разобьется, купим новое.

Женщина сказала что-то в ответ и скрылась в доме. Самсон проследил, как с той же «аккуратностью» были перенесены еще два ящика, после чего новый хозяин дома встал руки в боки и задрал голову к небу. Он не обращал внимания ни на работников, сидящих на диване, ни на мальчика, обозревавшего «ГАЗель». Его взгляд устремился ввысь, и Самсон подумал, что сейчас его способен отвлечь только взрыв, который последний раз сотрясал Убых еще при строительстве железнодорожных тоннелей. Пока мужчина созерцал просторы над горами, Самсон рассматривал содержимое кузова. Плюшевый мишка, коробки, мебельные доски, несколько пакетов с вещами, бумажные свертки и прочее барахло лежали друг на друге до самой крыши. Сбоку стояла декоративная сова высотой в полметра. А рядом с совой на земле лежали книги, брошенные, будто их собирались сжечь.

Самсон испытал боль за них. Он любил читать и читал не только то, что хотел сам, но и то, что хотела учительница по литературе. Под напором и того и другого в нем сотворился своеобразный кругозор, позволявший рассуждать о вещах, о каких любой другой человек рассуждать не может. Книги пробуждали у Самсона интерес к истории и современности, и, пока его детство продолжалось, он открывал каждую привлекшую его обложку, чтобы узнать, что за ней скрыто.

Глядя на старые тома, Самсон и сейчас почувствовал желание покопаться в их содержимом. Но воспитание не позволило ему приблизиться к куче. Самсон стал ждать момента, и, пока он ждал, ветер трепал книги со всех сторон, пыль ложилась сверху, а невысокому мужчине до них не было никакого дела. Самсон мысленно пожалел книги и уже собирался уходить, как вдруг на крыльце дома появилась девочка лет десяти-одиннадцати в платье в горошек. Откинув светлые волосы, она спустилась на нижнюю ступеньку и замерла, глядя на отца.

На обочине дороги замер и Самсон. Голубая волна вздыбилась у него под сердцем, и, пока ее давление прижимало его внутренности к позвоночнику, ветер успел сорваться и дернуть девочку за платье, а потом дунуть еще сильнее и расплескать волосы по плечам. Перед Самсоном предстало печальное, немного растерянное лицо, в котором он нашел столько простоты и скромности, сколько не видел ни в одной девочке своего класса. В ее образе было нечто большее, чем он мог выразить словами, и оно так легко проходило сквозь его замкнутое пространство, что Самсон решил, будто смотрит на волшебство. Его юношеское влечение вспыхнуло, озарило мрак души и растворилось, окатив приятным чувством любви, слабости и пристрастия.

Самсон словно захмелел от светлого помысла и, когда обнаружил, что девочки нет на крыльце, а трое мужчин уже занесли диван во двор, решил, что его просто оглушили душевные тяготы, в какие он впадал, если день в школе шел набекрень. Ни о каком пристрастии речь уже не велась. Он лишь потерялся в своих мечтах по дороге домой, а теперь очнулся, как несколько дней назад, но на этот раз оглушенный не страхом, а чувством строго противоположным. Его укусила совесть за то, что он посмел мечтать о том, чего никогда не будет, и Самсон пошел прочь от неброского дома, расположенного в пятидесяти метрах от его двора.

Сидя в своей комнате и размышляя о пустом настоящем и неоптимистичном будущем, он вновь вспомнил девочку. Ее волосы развевал ветер, а небесные глаза смотрели на него, как два притягательных цветка. Самсон мог побороть всякое искушение, но образ девочки оказался настолько прелестным, что он не выдержал и решил разведать новости о прибывшей семье у матери. Мальчик проследовал на кухню под предлогом сильной жажды, выпил два стакана воды, после чего подсел к столу и стал смотреть в пол, будто здесь он имел какой-то иной вид, нежели в коридоре или в его комнате. Мать штопала отцовские носки и время от времени поглядывала в окно на проходящих мимо людей. Это была своего рода игра, занимающая ее свободное время.

– Что случилось, сын? – обратилась она к нему. Мама не любила, когда кто-то без повода молчит в ее присутствии.

– Да так, ничего, – ответил Самсон и вздохнул.

– Ты уже доделал уроки? – поспешила узнать мама, и иголка остановилась после длительных скачков вверх-вниз.

– Почти. Осталось осилить пару примеров по алгебре. Я это мигом сделаю.

– Какие у тебя завтра уроки?

– Разные, ма, – Самсон мог выделить десятку самых неприятных вопросов матери, и, как минимум, половину из них она задавала каждый день. – Русский, алгебра, химия, ИЗО и биология.

– Биологию уже выучил? – иголка вновь заметалась по носку.

– Нам ничего не задали, ма. Учительница заболела, и, скорее всего, завтра ее будут замещать.

– И что? Ничего учить не надо?

– Не-а, – Самсон сделал серьезное лицо. – Мы все на уроке учим. И отвечаем сразу, пока не забыли.

– Интересная у вас система, – женщина покачала головой. – А химию выучил?

– По химии у нас была контрольная. Нам ничего не задали.

– Как хорошо. Значит, остался только русский язык?

– Нет, – Самсон махнул рукой. По его внешнему виду даже отец не догадался бы, что врет он так же верно, как и скрывает настоящую причину своего визита на кухню. – Русский я сделал вчера. Там всё легко. Переписываешь в тетрадку упражнение, вставляешь пропущенные буквы.

– Легко? – переспросила мама. – Тогда почему у тебя за прошлый год вышла тройка? Почему не вытянул до четверки?

– Меня учительница не любит.

– Правда?

– Да, – Самсон кивнул. – Ей больше нравятся девочки. Они находят с ней общий язык.

– Серьезно?

– Да, – он прикусил губу и поморщился: – Есть такая у людей черта. Они не могут ко всем относиться одинаково. А у нашей учительницы весь класс делится на любимчиков и… остальных.

– Значит, ты в «остальных»?

– Получается, так.

– А ты никогда не обращал внимания на то, как грамотно ты пишешь?

– Конечно, обращал, – Самсон потупился. – У меня неважно с грамотностью.

– И как активно отвечаешь на уроках.

– Я пытался, но у меня не получалось. Многие девочки сидят на первых партах. Они меня загораживают, из-за этого учительница постоянно спрашивает меня, когда никто отвечать не хочет.

– Замечательно. И что же дальше?

– Я буду пытаться поправить грамотность, буду учить правила русского языка и стану активнее на уроках.

– Молодец, – мама закончила штопать носок и поднялась со стула.

Самсон занервничал. На все неудобные вопросы он ответил, а свой так и не задал. Черт сел ему на плечи, когда он понял, что мама собирается уходить. Самсон тоже встал, но идти за матерью ему не хотелось. К тому же отец должен был вернуться с минуты на минуту, и тогда вопрос точно замучает его ночью.

– Ты куда, ма? – ласково спросил Самсон, но тут мама увидела второй носок и села на место.

– Потеряла. Думала, что оставила в гостиной.

– Тебе обязательно зашивать носки? Они ведь уже… никакие.

– Еще поносит, – женщина примерила шов на дырку размером с кулак. – У папы носки носятся максимум три дня. Если мы будем выбрасывать каждую пару после первой дырки, нашу зарплату придется делить на две части. На носки и на все остальное.

Самсон хихикнул.

– Вы же хорошо зарабатываете. Думаю, до такого не дойдет.

– Дойдет, – она сделала для себя метки и принялась за шов. – И зарабатываем мы не так уж хорошо, как ты думаешь.

Самсон понял, что уцепился за важную часть диалога, и незаметно метнулся от одной темы к другой.

– А тебе нравится здесь, ма? Я имею в виду этот поселок.

– Хутор, – уточнила мама, не отрываясь от носка. – Здесь спокойно. Кругом лес. Тихо, если не считать шум поездов. Здесь хорошо.

Тут она напряглась, будто игла застряла в шве.

– Ты что-то не договариваешь, – заметил Самсон. – Мне кажется, тебе здесь не все нравится.

– Есть определенные минусы.

– Какие?

– Зачем они тебе? Шел бы лучше спать. Завтра трудный день.

– Я высплюсь, ма, – заверил Самсон. – Только скажи мне, какие минусы ты видишь в том, что мы живем здесь.

– Неужели сам их не видишь? – она посмотрела на Самсона. – Разве тебе удобно постоянно ездить в школу в соседний поселок?

– Нет.

– А ходить за водой к колодцу, вместо того чтобы открыть кран у себя в доме, удобно?

– Нет.

– А топить печь дровами всю зиму, вместо того чтобы иметь газ?

– Я не знаю, как это.

Мама выпрямилась. Ремонт носков ушел на второй план.

– Это когда ты один вентиль повернул и огонь загорелся. И каждое утро тебе не нужно вытряхивать пепел из печи, чтобы растопить ее заново. И сам ты чистый и довольный, а не копченый, как… – мама не нашла, чем продолжить сравнение, но Самсон почувствовал, что с ее языка чуть не слетело плохое слово. Плохие слова мама в его присутствии не произносила, и Самсон, перенимая ее привычку, тоже никогда не бросался грубостями.

– Было бы здорово, если так, – сказал он. – Тогда почему мы не переедем отсюда в город?

– Наш папа очень дорожит домом, – пояснила она. – Говорит, что дом для него реликвия и он никогда с ним не расстанется.

– Даже если дом рухнет?

– Наверное, только в этом случае, – печально сказала мама. – Как-то раз я упросила его продать дом, но, когда мы связались с риэлтерскими агентствами, выяснилось, что он ничего не стоит. Это постройка под снос, и продаваться здесь может только земельный участок. Но то была не самая худшая новость.

Мама положила носок на колени. Самсон навострил уши и приготовился выудить то, к чему он так долго шел.

– Когда отец согласился и на это, выяснилось, что никто не питает к хутору интереса. Сюда никто не ехал. Никто не хотел иметь здесь жилье, потому что тут не было никакой инфраструктуры и работы. Все дома, что есть на главной улице, являлись либо дачами, либо бесхозными постройками. Наша семья была одной из немногих, кто жил здесь круглогодично, поэтому я не удивилась, почему о нашем доме спрашивали так редко. Мы сняли объявление о продаже и с тех пор его не подавали.

– Сейчас круглогодично здесь живет гораздо больше семей, чем раньше, – Самсон вдруг развеселился и принялся постукивать пальцами по столу. – Намного больше!

– Естественно! – воскликнула мама. – Поэтому отец и не думает переезжать в город. Теперь он хочет дождаться, когда сюда проведут газ и воду. Тогда спрос на земельные участки возрастет и дом точно кто-то купит. Но я в этом не уверена. Люди едут сюда неохотно.

– Главное, что едут, – сказал Самсон. – Например, сегодня я видел, как в заброшенный дом, где жил дед Фоминко, въехала новая семья.

– Ага, – подтвердила мама.

– Ты случайно не знаешь, кто они?

– Семья с севера. Приехали по распределению. Теперь будут работать на нашей железной дороге. Отец сказал, что глава семейства долгое время занимался прокладкой рельсов в Сибири. Большой мастер своего дела.

– А чем занимается его жена?

– Понятия не имею, – мама пожала плечами.

– А его дочь?

– Тоже не знаю.

– А надолго они здесь?

– Да откуда мне знать! – мама чуть не вскочила со стула. Ее грудь всколыхнулась, а руки легли параллельно телу. – Зачем ты задаешь мне такие вопросы? Я же им не родня. Я их видела, как и ты, всего один раз.

Самсон промолчал, а про себя подумал: «Не только же тебе задавать неудобные вопросы. Я тоже так хочу».

– Просто мне стало интересно, может, ты…

– …уже с ними познакомилась? – рассмеялась мама. – Нет, еще не познакомилась. И не собираюсь делать это первой. А тебе я вот что скажу: придет отец, выспросишь у него, что тебе интересно. А пока его нет, иди в свою комнату и учи уроки. Или ложись спать.

Самсон надолго замолчал. В свою комнату ему идти не хотелось, но еще больше ему не хотелось выспрашивать что-то у отца. Он скорее выучит биологию, чем что-то спросит у него. Один вопрос отцу обязательно отразится тремя вопросами к Самсону. И если мама часто ограничивалась информацией о школе, то отец мог спросить о чем угодно. Означал ли его интерес широкий кругозор знаний, Самсон еще не определил, но в чем он был уверен, так это в том, что отец чувствовал вранье, как кошки – приближение холодов. И скрывать что-либо от него всегда было трудно.

Самсон посидел еще немного и ушел из кухни, едва услышал на пороге шаги. Он сказал маме, что собирается прочитать параграф из учебника биологии, который они, вероятно, разберут завтра на уроке. Так ему будет легче ответить и, по возможности, заработать хорошую оценку.

– Молодец! – похвалила мама и добавила: – Как же я тобой горжусь!

– Спасибо, ма, – ответил Самсон и побежал в свою комнату.

Сидя за столом и глядя на стену со старыми обоями, Самсон пообещал себе, что обязательно выучит биологию в следующий раз. А сейчас он лучше возьмет ручку и листок бумаги и напишет какое-нибудь стихотворение. В комнате быстро темнело, за окном трещал мотоцикл, на чердаке скрипела дверца. Самсон никогда бы не связал подобные вещи воедино, но сейчас сделал это легко и непринужденно, как самый настоящий поэт в расцвете сил. Он писал долго и упорно, перечеркивая и вписывая заново. Прошел час, а Самсон не останавливался. И только когда в комнате стало совсем темно и его глаза уже не могли отличить белое от черного, он положил на затертый лист голову и с упокоением сказал:

– Всё!

Те строчки, что ему удалось вызволить из своей души, Самсон писал не просто так. Он хотел, чтобы их прочла девочка из семьи мастера-путепрокладчика. Перед сном он думал, как же подкинуть ей секретное послание, пока не сошелся на том, что думать здесь вовсе не нужно. Нужно ждать шанс. С этими мыслями Самсон уснул и спал так, словно Господь накрыл его небесным одеялом.

Глава 5

Лицом к лицу

До окончания домашнего ареста Самсон успел прояснить несколько важных вещей.

Во-первых, девочка пошла в ту же школу, куда ходил он, что значительно облегчало наблюдение и давало призрачный шанс, что рано или поздно они познакомятся. Во-вторых, она была младше его на год, училась в шестом классе и тоже ходила в школу в первую смену. В-третьих, из разговоров родителей, подслушанных за обеденными перерывами отца, Самсон узнал, что девочку зовут Аня, а ее семья переехала в Убых с Урала.

Отца Ани звали Владимир Покойченко. Всю жизнь он отработал в Сибири на прокладке железнодорожных путей, пока не оказался на распределении управляющей компании. Так Владимир получил предложение отправиться на юг страны, чтобы возглавить бригаду путепрокладчиков для реконструкции железнодорожных тоннелей под Новороссийском. Теперь он работал вместе с отцом Самсона, и, как понял мальчик из беседы, отец был этим недоволен. Отец вообще редко бывал чем-то доволен – такой у него характер. Но при упоминании Владимира Покойченко его передергивало вдвойне и он начинал фыркать, как пьяная лошадь, вспоминая все, что хоть как-то возвышало его компетентность перед компетентностью мастеров более высокого класса. Мама Самсона его успокаивала, но получалось у нее не всегда. Зачастую встревоженная, трепетная, щебетливая женщина сама начинала трястись от отцовских рассказов, и только когда ей это надоедало, она брала себя в руки и ставила жирную точку. В такие моменты отец ее слушался.

По дороге домой Самсон стал часто заглядывать во двор Покойченко. Почти каждый день он видел маму Ани, очищающую двор от сорной травы, мусора и лома. Женщине никто не помогал, и работа двигалась медленно и напряженно, как закладка динамита. Ворота редко открывались настежь, и Самсону приходилось высоко задирать голову, чтобы увидеть, какой уголок двора сегодня приводится в порядок. Пару раз он ощущал позыв к помощи, но обращаться к незнакомой женщине было неловко. Изредка в незанавешенных окнах дома он видел девочку. Аня сидела над учебниками, что-то писала, что-то читала и никогда не смотрела по сторонам.

Самсон не имел привычки останавливаться возле двора семьи Покойченко, но однажды с ним случился конфуз. В субботу после ужина мама послала его в магазин за продуктами. Отец ушел на работу, и, пользуясь случаем, Самсон решил, что мама не обидится, если он задержится в магазине на полчаса и прогуляется к дороге, где случилось ужасное ДТП.

Магазин находился на пересечении пригородной трассы и главной улицы хутора. От него Самсон планировал выйти к автобусной остановке и по асфальтированной дороге добраться до развилки с А-290. Было темно, и он не хотел идти к Волчьим воротам через лес.

По его расчетам путь туда-обратно по хорошей дороге должен занять не больше двадцати минут, что он объяснит очередью, которая нередко собиралась из-за приезжих, проезжих и заплутавших туристов. Однако, охватив весь список продуктов, Самсон понял, что ни на какую трассу уже не пойдет. В его руках повисли два тяжелых пакета, и сгорбленный, но с чистой совестью, он зашагал домой. Прошагал Самсон недолго: уже через сотню метров от магазина его шаг стал неровным, в спине заломило, и мальчик опустил пакеты на землю.

«Погорячился», – мысленно сказал он себе, глядя на свою ношу.

Можно было разделить поход на две части. Так бы он подольше погулял и со спиной было бы все в порядке. Теперь он не мог бросить груз. Не мог даже оставить один из пакетов на время, потому что в их тихом, скромном хуторе у подобных вещей иногда появлялись ноги.

Самсон решил немного размять больную спину. Прогнулся назад, потом вперед и снова назад. Он начал делать наклоны более интенсивно и вдруг понял, что стоит напротив двора Покойченко. В доме было темно, вокруг тихо, и Самсон внезапно подумал, что дед Фоминко перед своей смертью наверняка наложил на жилище проклятье. Двор после уборки смотрелся зловеще неприхотливо. Под луной Самсон видел голые участки земли, некогда занятые сорняком и дикой ежевикой, и ему казалось, что нет ничего более скрытного и пугающего, чем чернеющие залысины в коротко выстриженной траве.

Дальняя часть дома скрывалась под плотной тенью дуба. Ближняя была открыта глазам прохожих, и Самсон заметил, что облупившиеся стены в бледном освещении мерцают желтизной.