Мимикрия

Сегодня выходной, и я сижу в гостиной. Дэвид разливает вино по бокалам. Классический сценарий последних пару дней: выпить, посмотреть кино и заняться сексом. Нам и говорить даже не приходится. Это странно. Это ненормально.

Я смотрю на свое обручальное кольцо, на то, как оно искрится при искусственном освещении. Оно очень красивое и наверняка дорогое. Мне никогда не забыть кислую мину Бриджит, когда я показала его ей. Оно и правда шикарно. И, что самое страшное, мне, вероятно, придется с ним расстаться, когда Дэвид поймет, что нас больше ничего не связывает.

– Почему ты решил стать архитектором? – спрашиваю я, когда он протягивает мне бокал с красным вином.

– Решила сделать со мной еще одно интервью?

Его улыбка ослепляет меня, манит, как в день знакомства. Хочется притянуть его к себе и жадно впиться в его губы, погрузить пальцы в его густые жесткие волосы. Закрываю глаза и гоню от себя эти фантазии. Еще рано.

– Нет, просто интересно. Так, как же ты решил стать архитектором?

– Мне всегда хотелось построить мир по своему проекту, – отвечает Дэвид.

Он садится на диван рядом со мной и начинает щелкать пультом. На меня он не смотрит, он сосредоточен на выборе фильма на этот вечер.

– Захотелось почувствовать себя богом? – спрашиваю я, делая глоток вина.

Незрелый напиток имеет кислый и грубый вкус. Отец научил разбираться в винах, когда мне исполнилось пятнадцать. Пожалуй, это мое самое светлое воспоминание о нем. Меня он никогда не любил. Терпел – да, но не любил, не понимал, не принимал. Дэвиду нравится пробовать импортные сорта. Это ему привезли клиенты из Грузии. Я думала, это штат на юго-востоке Америки, но, оказывается, это страна с другого континента. Надо будет посмотреть потом на карте. Если не забуду.

– Хм, никогда не проводил такой параллели, – отвечает Дэвид, пробуя вино на вкус. Он морщится, но делает еще один глоток. – Резковато.

– Это ты сейчас про вино или про мое сравнение?

– Наверное, и про то, и про другое, – отвечает он. – Что будем смотреть? Сегодня твоя очередь выбирать.

– Может быть, «Иллюзию обмана»? – спрашиваю я.

– Таких клоунов и на Бродвее полно, давай что-то настоящее, – командует он, продолжая щелкать пультом, приводя в движение картинки на экране телевизора.

– Так как насчет тебя, почему архитектор? – продолжаю упорствовать, хотя понимаю, что время упущено: еще мгновение – и на экране поползут титры, мы будем смотреть очередной фильм-катастрофу.

– Я хочу оставить после себя след. Я последний в роду Герра, а это большая ответственность, – серьезно отвечает он, и только после этого картинка на экране перестает быть статичной.

Я ненавижу фильмы такого толка, а потому уже на двадцатой минуте, после жуткого крушения лайнера, перехожу к главному блюду вечера. К чему сдерживаться? Мы женаты, и секс – это то, что все еще держит нас вместе. Теперь, когда во мне больше не теплится новая жизнь, он не церемонится. Его движения резкие и отчаянные, точно он пытается вбить в меня кол. Но теперь я знаю, он хочет, чтобы я снова была беременна. Беременна ребенком Герра.

Глава 13

Последний сандвич был лишним. Во рту чрезмерная сладость. Я открываю новую бутылку с водой и делаю несколько глотков. Баланс вкусов восстановлен. Оставшейся водой я брызгаю себе в лицо. У меня случаются внезапные приливы. И сейчас мне дико жарко, как может быть только в финской бане. Моя кожа становится влажной, а одежда мокрой. Переодеваться я не стану. Едва ли я смогу снова подняться по этим крутым лестницам.

Я смотрю в окно. Из кухни открывается вид на задний двор и холм. Сегодня только десятое августа, но на сочном зеленом лугу уже появились желтые пятна и проплешины. Природа увядает. И я вместе с ней. Меня часто стали посещать дурные мысли. Я много думаю о смерти. О том, какой она может быть. А главное, каково это, умереть в 23 года? Наверное, в день похорон священник скажет, что у этой молодой женщины впереди была вся жизнь. Она сама могла подарить новую жизнь. Немногочисленные скорбящие будут молчать и горестно кивать головами. Но все это ложь. Мое тело не способно дарить жизнь. Оно рождено для того, чтобы убивать. Раз за разом, снова и снова.

Глава 14

Я быстро учусь и больше не являюсь помощницей Отиса. Правда, он продолжает пытаться всучить мне свои записи на расшифровку.

– Но-но, черная работа в прошлом, – качая головой, говорю я.

Он улыбается и сам садится работать с аудиофайлом. А я прохожу на свое рабочее место и не без гордости включаю компьютер. Я, конечно, не такая крутая, как Отис Ли, но и не такая никчемная, как Лэнс Томпсон. Вчера Грымза его отчитала при всех. Назвала его текст записками сумасшедшего. И, прежде чем скрыться за своей стеклянной дверью, дала ему понять, что не забыла о его шалостях. О чем шла речь, я не знаю, вероятнее всего, это случилось до моего появления, потому что за четыре месяца, что я тружусь в журнале «Фокус», моя свадьба была самым обсуждаемым событием. О том, что у меня должен был быть ребенок, никто так и не узнал. Я не успела похвастаться этой новостью ни тогда, три месяца назад, ни теперь. Два дня назад у меня произошел еще один выкидыш. В этот раз все случилось еще быстрее. Я едва успела пописать на тест. Дэвид успел больше: в этот раз он купил детскую кроватку.

– Не рановато? Это вроде плохая примета! – говорю я, наблюдая за тем, как он после рабочего дня собирает кроватку, четко следуя инструкции.

– Нет! Ребенок должен чувствовать, что его здесь ждут!

Его ответ звучит убедительно, и я не спорю. Но наш малыш, похоже, этого не почувствовал. В этот раз кровь пошла на шестой неделе. И хотя мы поехали в больницу, я точно знала, что спасать там уже нечего.

Я открываю свои записи. В следующий номер я готовлю материал о медицинском туризме. Это задание Долорес, до своих тем я еще не доросла. Три дня назад, когда я ходила брать это интервью, настроение у меня было другим. Тема проблем зачатия, экстракорпорального оплодотворения, женского и мужского бесплодия меня не касалась. Я была беременна. Но сейчас, открывая этот файл, я точно знаю, что меня ждет, и от этого глаза наполняются слезами. Я едва успеваю взять себя в руки, когда замечаю оживление в зале. Шон с Бриджит хотят сделать объявление. Все это время я старалась о них не думать, старалась не замечать. Но сейчас мне некуда скрыться, я в гуще событий.

Я смотрю на их счастливые лица, и у меня перехватывает дыхание. Я с силой сжимаю кулаки, так, чтобы ногти вонзились в кожу, достигли кости. Мне больно, но эта боль удерживает меня на ногах. Я не могу оторвать взгляд от слащавой улыбки Бриджит. Сегодня она пришла в брюках и кофте свободного кроя. Я давно заметила, как она пошла вширь. Ее зад, больше не выглядит таким аппетитным, как раньше, но Шона это не смущает. Я надеялась, что он ее бросит, но, судя по всему, он собирается на ней жениться, иначе к чему весь этот шум. От этой догадки мне становится дурно.

– Ты уже знаешь? – почти шепотом спрашивает меня Райан, он стоит возле меня и выглядит обеспокоенным.

– У тебя что-то случилось?

– Нет. Я про Шона и Бриджит, – говорит он, кивая головой в их сторону.

В центре зала Шон срывает аплодисменты, открывая бутылку шампанского. Я стараюсь ничего не упустить из виду, но при этом отмечаю, что искренне жду появления Грымзы. Она не может это пропустить. Она должна навести тут порядок. И как можно скорее. Пусть женятся и празднуют свое счастье сколько угодно, но только не так. Только не у меня на виду.

– Кажется, она беременна, – все тем же заговорщическим голосом сообщает Райан.

Я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Хорошо, что я не надела сегодня туфли на каблуке, а то бы точно упала. Я опираюсь на стол, стараясь никак не выдать своих чувств. Но, видимо, тщетно.

– Все в порядке? Ты какая-то бледная, – продолжает Райан и протягивает мне бутылку воды. – Я чувствовал, что у тебя к Шону что-то осталось.

Он не мог сказать ничего более отрезвляющего. Я не могу позволить меня жалеть. Ни ему, никому другому. Нет, все что угодно, но только не статус брошенки. Делаю несколько жадных глотков воды. Она ледяная. То, что мне нужно, чтобы потушить пожар внутри, чтобы отрезвить голову.

– У меня вчера случился выкидыш, – говорю я и вижу, как лицо Райана искривляется от боли.

– Прости, прости, вот же я дурак, – произносит он, обнимая меня.

Он пытается меня поддержать и утешить, и мы невольно притягиваем внимание коллег.

– Эй, вы чего это тут устроили? Это Шона и Бриджит надо поздравлять! У них скоро будет ребенок и они женятся! – ликует Оззи. – Или у вас свой повод для объятий? Ну, давай колись?

Сложно понять, к кому из нас он обращается, но Райан берет удар на себя. Он говорит о том, что его сын вчера сказал первое слово. Оззи легко верит в эту историю. А я благодарю Райана одними только глазами. У меня нет сил на слова.

Все пьют за счастье будущей четы Белл. И даже Долорес принимает в этом участие. Она говорит им свое напутственное слово, когда я незаметно выхожу из общего зала и уверенным шагом иду к святящейся табличке «Выход».

Желание стать матерью стало для меня навязчивым. Сегодня мне даже приснилось, что у меня уже большой живот и я ношу странную одежду, похожую на парашют. Проснулась я в хорошем настроении, что в последнее время редкость. Часто бываю раздражительной и обидчивой. Я много плачу по поводу и без. Наверное, именно это состояние принято считать послеродовой депрессией. Вот только беда в том, что я никак не могу выносить ребенка.

– Что со мной не так? Я хочу малыша! – начинаю я, едва мы с Дэвидом занимаем свои места в кабинете гинеколога.

– Все нормально. Такое бывает, – отвечает она с вежливой улыбкой.

Это всего лишь формальность, ничего не значащая заготовка. Она и дело-то мое еще не открыла.

– Сейчас посмотрим, – протягивает она, подтверждая мою догадку.

Сердце перестает биться. Я боюсь дышать. Боюсь думать. Я, как натянутая струна, сижу в кресле, чувствуя, как Дэвид крепко сжимает мои пальцы. Мы не переглядываемся. Мы не сводим глаз с Аманды Стюарт, нашего врача.

– Ох, два самопроизвольных выкидыша за четыре месяца, – выдыхает она. – Я же просила вас повременить хотя бы полгода. Это не очень хорошо, когда такое происходит с таким коротким интервалом.

– Я думаю, можно было остановиться уже после фразы «это не очень хорошо», – огрызаюсь я.

У меня внутри все кипит от злости на нее, на Дэвида, но прежде всего на себя. Что со мной не так? Почему я такая никчемная? Эта сука Бриджит носит ребенка Шона. Она уже на четвертом месяце, это вдвое больше того срока, что был у меня в последний раз. Почему?

Я возвращаюсь в реальность. В кабинет врача. И натыкаюсь на непонимание в ее глазах.

– Да, простите, мы ненарочно. Это случайно вышло, – Дэвид переключает на себя внимание Аманды, а за одно и мое.

Первый раз я вижу, как он складно умеет врать. А может быть, он проделывал это и раньше? Фраза «это вышло случайно» колом входит в мое чрево. Раз за разом. Я не могу больше сидеть. Я физически чувствую его внутри себя. Чертово воображение снова играет со мной в свои игры. Я вскакиваю с кресла и подхожу к окну. Я не могу и не хочу никого видеть. Мне нужно побыть одной. Побыть наедине со своими мыслями.

– У миссис Герра были до этого еще выкидыши или, может быть, аборты? – слышу я вопрос врача, адресованный Дэвиду.

– Нет. Это наши единственные попытки зачать ребенка, – уверенно отвечает он.

Перед глазами становится темно, и я мысленно переношусь в прошлое. В старенький трейлер, где я не один год жила с Джимом. Днем я была ему женой и любовницей, а по ночам забавой для его друзей. Он продавал меня. Кому за полтинник, кому за сотню, бывало, даже просто за косяк. А я не знала, как сказать «нет». Как прекратить это безумие. Я любила его. Я сходила по нему с ума. Даже после того, что он сделал, я все еще сохранила в памяти его образ: длинные кудрявые волосы цвета мокрой соломы, крепкие жилистые руки. А еще я помню, что в его объятиях я не могла фальшивить. Я была мощным наполненным сосудом, из которого только он мог извлечь первобытный гортанный крик.

– Что с тобой? – спрашивает Дэвид. Он крепко держит меня за плечи и трясет. – Почему ты кричишь?

Я и не заметила, как закричала. Я смотрю на него, но в голове эхом раздается вопрос о моих беременностях.

– Мы должны быть предельно честны с врачом, который пытается помочь нам стать родителями, – говорю я, возвращаясь в свое кресло. – Это не единственные мои беременности. Была еще одна.

Я чувствую на себе тяжелый взгляд Дэвида. Мне страшно посмотреть ему в глаза. Я боюсь увидеть такую же злость и ненависть, которая горела в глазах Джима, когда я сказала ему о беременности. Я думала ребенок спасет его. Изменит его отношение к жизни, а главное, ко мне. Я верила, что он снова будет только мой, а я его. Но он ударил меня с размаху. Он рассек мне щеку своим кольцом с зазубринами. Но на самом деле в тот вечер он вспорол мне душу. Выпотрошил без остатка.

– Это случилось больше года назад, – говорю я, чувствуя, как слезы катятся по лицу.

– Тоже самопроизвольный выкидыш? – хмурится врач.

Но ее ожидает неприятный сюрприз. А главное, он ожидает Дэвида.

– Нет. Я сделала аборт.

Глава 15

Теперь, когда мой желудок перестает урчать, я могу совершить свою ежедневную прогулку к озеру. Это, пожалуй, мое единственное развлечение, за исключением работы над книгой. Но это не забава, это серьезно. Я обязательно стану писателем. И не каким-то там миллионным участником самиздата от «Амазона», а настоящим автором с литературным агентом, контрактом с издательством и, может быть, даже кинокомпанией. Почему бы и нет? Здоровые амбиции еще никому не вредили. Мне так точно!

Я выхожу на улицу, и ноги приятно утопают в высокой траве с капельками росы. В теневых участках тропинки, ведущей к дороге, видны лужицы. Вероятно, вчера шел дождь, но я этого не помню. Я, босая, иду по земле, наслаждаясь ощущением мягкой и влажной земли под ногами.

В детстве мне это было неприятно и стыдно. Я боялась испачкаться. Но сегодня я точно знаю, что это совсем не та грязь, которой стоит опасаться. Землю, по крайней мере, можно смыть…

Глава 16

После моего внезапного откровения в кабинете врача Дэвид делает вид, что меня не существует. Он уходит на работу, когда я сплю, а приходит, когда я притворяюсь спящей. Это его выбор. Его игра. Я просто следую установленным правилам. Интересно, как долго это будет продолжаться. Сегодня уже ровно неделя. Я, как и всегда по вечерам, накрываю на стол к его приходу. В этот раз я впервые не заказываю еду из ресторана. Я прибегаю к помощи злосчастной кулинарной книги – своего свадебного подарка. Лазанья под соусом бешамель – любимое блюдо Шона, но я приготовила ее для Дэвида.

Слышу, как он поворачивает ключ в замке. Я могу остаться и встретить его, но вместо этого бегу в спальню. Он бросает свой портфель у входа, а я снимаю платье и в нижнем белье залезаю под одеяло. Он пришел раньше обычного. Это хорошо или плохо?

– Нам нужно поговорить, так не может продолжаться, – приходит мне на помощь Дэвид.

Я уже давно жду этого разговора. Рано или поздно все мы снимаем розовые очки и начинаем видеть реальность такой, какая она есть на самом деле. Наш брак с Дэвидом – это ошибка. Мы с ним слишком разные, и он, похоже, это понял. Он готов поставить точку. Но готова ли я?

– Тогда, в кабинете врача, ты выставила меня идиотом, – говорит он, включая свет в нашей спальне. – Это был удар в спину, я такого от тебя не ожидал.

Бессмысленно притворяться спящей, за окном еще виден тонущий между небоскребами диск солнца. Я поднимаюсь на подушках, скрещивая руки на груди, складываю губы трубочкой, чувствуя, как брови напряженно сходятся на переносице. Я слушаю Дэвида, но никак не могу понять, куда он клонит.

– В этот раз я тебя прощаю, – выдыхает он, усаживаясь на край кровати с моей стороны. Его тяжелая ладонь ложится рядом с моим бедром. И я даже через ткань ощущаю жар его тела. – Уверен, это была какая-то постыдная история, о которой ты, вероятно, предпочла забыть. Я понимаю тебя. И я больше не злюсь, но делаю это в первый и последний раз. Но, если это повторится, я за себя не ручаюсь. Ты меня слышишь?

Я слышу, но не верю своим ушам. От напряжения у меня по щекам катятся слезы. Я улыбаюсь, кивая головой.

– В браке важны доверие и честность. Не забывай об этом, и я не забуду, – говорит Дэвид, и я прижимаюсь к его широкой груди.

С того вечера все вернулось на круги своя. И стало даже лучше. Я снова беременна. На этот раз никто не сможет назвать это случайностью. Это было наше с Дэвидом обдуманное решение, на которое мы пошли, невзирая на протесты врача. Месяц назад, подписав кучу бумаг, главная суть которых сводилась к тому, что мы осознаем и принимаем всю ответственность за свои решения, меня взяли в протокол программы ЭКО. Две недели я пила лекарства горстями, в основном гормоны и поливитамины, а также дважды в день делала уколы в живот. В одно и то же время, четко следуя инструкциям, я закрывалась в ванной комнате, задирала майку и, собрав в складку кожу возле пупка, вонзала в нее маленький шприц с готовым коктейлем. Я даже не спросила, что там. Это не важно. Ничто не важно, кроме теста с двумя полосками, который до сих пор лежит на дне моей сумки. Сегодня семь недель. Я стараюсь не смотреть на круглый живот Бриджит. Она ходит как гусыня. По моим подсчетам, у нее сейчас уже пятый-шестой месяц. Интересно, как скоро она пойдет в декрет? Нет, неверно, как долго еще она будет мозолить мне глаза своим цветущим видом и раздувшимся, как шарик, телом? Да, вот так уже лучше. Гораздо лучше. Ее беременность ничего не изменила в наших с ней отношениях. Не думаю, что что-то поменялось бы и для нее, узнай она, что и у меня под сердцем бьется маленькая жизнь.

От одной этой мысли я начинаю улыбаться. Кладу ладонь себе на живот, пытаясь представить толчки малыша. Начинаю нежно постукивать ниже пупка. Судя по УЗИ, он еще размером с горошину. Но я уверена, что он чувствует мои прикосновения. Я хочу в это верить. Я закрываю глаза, стараясь заглянуть внутрь себя, когда Нолан Вуд подходит к моему столу.

– Прости, не хотел тебя отвлекать, – извиняется он.

Выглядит он уставшим и осунувшимся. Я так и не узнала, сколько ему лет, но сейчас мне кажется, он прибавил к имеющимся еще не меньше пяти.

– Что случилось? – спрашиваю я, выныривая из своих грез.

– А ты не в курсе? Грымза меня рассчитала.

– Да ты что? Но почему?

– Ой, я еще долго продержался. Она грозилась сделать это полгода назад. Но тогда все было, конечно, гораздо лучше.

Я не понимаю, о чем он говорит, но спрашивать мне неудобно. Я вижу, как он раздавлен этой новостью. Безработица, как червь, присосалась к нему и уверенно тянет силы, отнимает годы. Мне его жаль, но я не знаю, как ему помочь. Что я могу для него сделать?

– Может быть, ты обратишься в профсоюз?

– Нет. Не хочу ничего. Устал я и от Грымзы, и от журнала. Пора менять профессию. Пора искать новое призвание.

– И кем ты себя видишь? – я спрашиваю, просто чтобы поддержать беседу, хотя где-то внутри у меня зиждется интересная мысль.

– Да кем угодно, главное – поменьше беготни и нервозности. Устал. Пора на пенсию.

– А сколько тебе?

– Смешная ты. В отцы я тебе гожусь, в отцы!

Он треплет меня по волосам и уходит. Я знаю, что у него есть сын моего возраста или чуть старше. Вероятно, в их семье ласково трепать волосы – привычный жест для проявления нежных чувств. Либо я что-то пропустила, либо мой отец никогда не умел выражать чувства. Меня он хлестал ремнем, приговаривая, что делает это для моего же блага. Из любви ко мне.

Мне плохо. Я ненавижу себя. Ненавижу всех вокруг. Я не хочу жить. Три дня я сидела безвылазно дома. Дэвид тоже не ходил на работу. Мы в третий раз потеряли ребенка. Три раза за семь месяцев. От этой простой арифметики у меня начинает стучать в висках. В горле стоит ком, который я никак не могу сглотнуть. Не могу и не хочу. Если я открою рот, то буду снова орать. Лучше плакать молча и украдкой, чтобы никто не видел. Не знал. На работе все по-прежнему. Я брала больничный. Третий за время, что я здесь. Долорес это не нравится, но пока она не перешла к угрозам уволить меня вслед за Ноланом. Кстати, теперь он новый помощник Дэвида. Та заносчивая плоскогрудая блондинка, что работала у него последние три года, мне порядком осточертела. Прекрасно зная, что я жена ее босса, она продолжала смотреть на меня как на вошь. Я не вошь. И теперь Нолан Вуд радостно приветствует меня по телефону каждый раз, когда я звоню Дэвиду на работу.

– Передай ему, что у меня все хорошо. Я уезжаю на задание, – сообщаю я в трубку, направляясь к кухонному отсеку, чтобы разогреть обед.

– Как у тебя дела? – интересуется Нолан, и я точно знаю, что это не банальная вежливость.

– По-разному, сегодня вроде лучше.

– Не кисни! Не дай Грымзе тебя сломить! – подбадривает меня он. Разговор окончен.

Куриные котлеты со спаржей выглядят бледно и неаппетитно. На такую еду противно даже смотреть. Я нажимаю на педаль мусорного ведра и отправляю контейнер в кучу бумажных стаканчиков из-под кофе и воды. В животе урчит. На завтрак у меня был только тост с джемом и арахисовой пастой. Желудок давно справился с таким скромным лакомством. В последнее время я ем за двоих, а то и за троих. Зачем? К чему пить витамины? Колоть гормоны? Мое чрево не предназначено для жизни!

Я варю себе кофе, когда к микроволновке со своим контейнером подходит Бриджит. Обычно она ходит на обед либо с Зоуи, либо с Шоном, но не сегодня. Можно было бы спросить, вернее, съязвить на эту тему, но мне не хочется. Я смотрю на ее большой живот и снова чувствую, как ком подкатывает к самому горлу. В глазах все туманится. Я не боюсь расплакаться. Я ничего не боюсь. Я просто стою и смотрю на нее. Молча. У меня за спиной трещит кофеварка. В воздухе чувствуется острый запах свежесваренного кофе. Еще пара секунд – и мой бодрящий напиток будет готов. Бриджит поворачивается ко мне, и мы впервые за все это время встречаемся глазами.

– Чего уставилась? – спрашивает она.

Да, наши отношения ничто и никогда не изменит. И тем более беременность. Ее беременность. Меня трясет. Бьет дрожью злости и негодования изнутри. Из самого чрева. Я не понимаю, что делаю. У меня нет мыслей. Но есть цель. Моя цель – Бриджит.

Глава 17

У озера тихо и безлюдно. Как и всегда. В этих краях не встретишь ни туристов, ни праздно шатающуюся молодежь. Уверена, они все давно подались либо в Кливленд, либо вовсе переехали в другие штаты. Туда, где жизнь бурлит. Я поднимаю с земли плоский камень и пускаю его над ровной гладью воды. Раз, два, три, четыре – короткие остановки, и он уверенно идет ко дну. Вода кругами расползается по поверхности озера. И снова тишина. Но я знаю, так будет недолго. Он скоро придет сюда. Он знает, что я его жду. У меня для него, как и всегда, есть маленький гостинец.

Я озираюсь. Вокруг ни души. И только из леса, что с северной стороны обрамляет озеро, доносится едва различимый треск. Я улыбаюсь. Я могу не помнить того, что было вчера, позавчера или даже месяц назад, но эти встречи мне не забыть никогда. Они наполняют мою жизнь здесь хоть каким-то смыслом…

Глава 18

Из журнала меня уволили. Без предупреждений и угроз. Долорес сделала это, Отис не раздумывая и не церемонясь. Мои доводы ее не интересовали. Да и что я могла сказать? Как объяснить то, что я набросилась на Бриджит и выдрала из ее прекрасной головки клок волос. Я хотела выдрать больше, но она начала орать. Визжать, как чокнутая. Она прикрывала руками свой живот, точно я собиралась бить ее туда. Вообще-то, не могу с уверенностью сказать, что не думала об этом. Я вполне могла это сделать. Но не сделала.

Однако Долорес достаточно и того, что есть. Шон орет на меня в голос. Он успокаивает Бриджит, одновременно проклиная меня. Он называет меня ненормальной. Мне не впервой слышать такие обвинения. Мужчинам проще назвать женщину чокнутой, нежели попытаться ее понять. Шон никогда не пытался меня понять. Только обещал, но не делал. С Бриджит у него все по-другому. Ей он обещал жениться, и она носит на пальце его обручальное кольцо. Я не чокнутая. Просто не надо было меня обижать. Не надо было делать больно!

Шон увез Бриджит в больницу. Они боятся за малыша. Но представление не закончено. Долорес в свете софитов. Она обзывает меня последними словами. А я молча стою перед ней, как школьница. Слезы больно жалят лицо. В кабинет входит Говард. Он мой конвоир. Он проводит меня к выходу, чтобы я больше не могла никому причинить вреда. Будто здесь еще есть кто-то, кого бы я так же дико ненавидела, как Бриджит. Зоуи прячется в углу, за спиной Лэнса. Дура. Неужели она действительно думает, что мне есть до нее дело. Она вызывает жалость. Даже сейчас, когда пытается спрятаться за этим смазливым пареньком. Кстати, а почему бы нет. Может быть, это единственный ее шанс прикоснуться к такому, как Лэнс. Мне хочется улыбнуться, но я сдерживаюсь. Они неправильно меня поймут. Они и так уже все неправильно поняли.