Байрон

– чертёжный корпус (1898–1907 гг., архитектор В. В. Величко) – ныне Инженерный корпус;

– электротехнический корпус (1928–1929 гг., архитектор А. Н. Бекетов).

Студентам, вернее уже инженерам тех ещё царских времён по окончании Харьковского Технологического Института выдавались красивые нагрудные знаки с вензелем, логотипом ХТИ в лавровом венке, увенчанном императорской короной. Этот знак сейчас антикварная редкость, его трудно найти, а смотрится он и сейчас, пожалуй, лучше наших институтских обезличенных ромбиков.

Перед зданием ГАКа был построен Памятник погибшим в годы Великой Отечественной войны студентам и преподавателям ХПИ.

В институте было около 20 факультетов дневной формы обучения, заочный факультет, центр до вузовской подготовки, центр подготовки иностранных граждан, НИИ и проектно-конструкторский институт. В институте была военная кафедра, там все студенты обучались на танкистов и даже ездили после 5-го курса в военные лагеря, получая при окончании института звание лейтенантов.

Территорию института со сторон улиц бывшего района Дурноляповки ограждала ковано-сварная ограда с большими овальными эмблемами обрамлёнными лавровыми венками с надписью: «ХПI»!

Кроме учебных корпусов ХПИ с 1953 года строил спорт лагерь «Политехник» в сосновом бору в урочище Фигуровка на берегу Северского Донца возле города Чугуева. Многие поколения студентов и преподавателей хранят благодарную память об этом и ныне легендарном месте летнего отдыха и одновременно напряжённых тренировок.

В середине 60-х годов прошлого столетия началось освоение и строительство спортлагеря «Студенческий» в ущелье Карабах возле Алушты на берегу Чёрного моря, в него вкладывались значительные материальные средства института на протяжении десятков лет, о нём мы подробнее расскажем во второй части нашего повествования.

В 1930–1970-е годы строились спортивные площадки возле корпусов общежитий «Гигант», на волейбольной площадке возле МБК, где жил Эд, там студенты постоянно гоняли футбольный мяч.

С 1951 года основной спортивной базой стали приспособленные помещения в продолговатом здании на улице Веснина. Оно более 30 лет было главной учебной и спортивной базой ХПИ. Если пройти через раздевалки в волейбольный зал, где постоянно тренировалась знаменитая институтская волейбольная команда «Прострел» и зайти в дверь в дальнем левом углу зала, то попадёшь в боксёрский зал, где царствовал легендарный Зибор.

Зиборовский Вячеслав Васильевич. Чемпион Украины по боксу. Знаменитый педагог и воспитатель спортсменов в 1952–1988 годах. Подготовил более 800 спортсменов-разрядников, в том числе 15 мастеров спорта СССР, более 20 кандидатов в мастера спорта, победителей и призёров, всесоюзных и республиканских соревнований. В 1947–49 годах являлся старшим тренером сборной команды УССР. Зиборовский В. В. воевал в Великой Отечественной войне, за мужество и героизм был награждён орденом Отечественной войны I степени. Медалью «За отвагу», другими наградами.

Несмотря на тяжёлое ранение правой кисти, был после войны чемпионом УССР 1945 года, вёл непрерывную тренерскую работу, ему присвоено звание «Почётный судья всесоюзной категории». Мы, студенты-спортсмены его любя звали просто Зибор.

Зибор принял Командира в секцию на первом курсе, тренировал и гонял до седьмого пота, ставил первые удары, хвалил мышцы спины и критиковал правую «короткую», ранее сломанную руку, вывел в разрядники, вывозил на первые официальные соревнования в среднем весе и заставлял продолжал заниматься боксом после того, как студенты меняли спортивную кафедра на военную. Как-то на тренировке тыча боковыми ударами своей правой «клешнёй», так боксёры звали его покалеченную руку, он остановился и неожиданно спросил у Командира:

– А, ты случайно не сын знаменитого харьковского футболиста или просто однофамилец? —

– Да, не может быть я родом из Сибири, в Харьков на учёбу приехал, а кто этот футболист?

Зибор объявил всем перерыв в тренировке, присел на лавочку, вытер пот со лба и рассказал, что был такой знаменитый футболист в Харькове, он дружил с ним, поначалу того звали просто Сашкой, когда он начал только играть в харьковском «Динамо». Потом, когда стал чемпионом Харькова, затем Украины, а в 1924 году чемпионом СССР – его все стали звать уважительно по отчеству «Викентич». В 1928 и 1930 он входил в список 33-х лучших футболистов СССР, а в своём единственном официальном матче за сборную СССР против Турции (3–0) 16 ноября 1924 года забил гол. Весь Харьков его тогда на руках носил, продолжал рассказ Зибор.

– А что дальше? – спросили его стоявшие вокруг боксёры, заинтересованные рассказом.

– А, что дальше – дальше сыграл он ещё за сборную СССР 12 матчей, правда неофициальных, забил 3 гола, как все футболисты тогда, зимой играл в хоккей с мячом, тоже стал серебряным призёром СССР в 1928 году, работал врачом и в 1936 году стал тренером харьковского «Динамо» по футболу – тут Зибор замолчал, подумал о чём-то и продолжил:

– А потом его оболгали, он был арестован НКВД, как участник белогвардейской организации и в 1938-м расстреляли, лежит вон там недалеко на 13-м кладбище. Мы после смерти Сталина писали письма «наверх» и его реабилитировали в 1958 году – тут у Зибора глаза начали подозрительно блестеть, и он быстро сказал:

– Так, перерыв закончен, всем продолжить свои упражнения. – встал и вышел из зала.

Когда Эд поступил в институт и надо было определиться со спортивной ориентацией, Байрон тогда категорично заявил:

– Спорт – учёбе, не помеха! —

И Эд смело заявил, что он согласен на любой спорт.

– Я пойду тоже на бокс и пусть меня там бьют! —

Командир привёл его к Зибору, тот скептически посмотрел, но принял в свою секцию, а через несколько занятий в спарринге Эду разбили нос, и он решил, что бокс – это не для него и ушёл в лёгкую атлетику к Байрону и тренеру Н. Самойленко. А вот, когда Зибор увидел Байрона, он всячески пытался заманить его в свою секцию, мол из тебя парень, прекрасный «тяж» выйдет, но тот предпочёл продолжать метать диски, которые кидал ещё в школе.

Новые корпуса ХПИ строились в советскую эпоху. У-1, – это не только самый высокий корпус института, но является и одним из самых больших зданий города, так как расположен на возвышенности. С этого корпуса хорошо видна значительная часть города-весь Нагорный район, Холодная гора, Салтовка, Новые дома. Корпус У-2 с мраморными лестницами тоже, как и Дворец Спорта ХПИ («на костях») были построены позже, уже в 80-х годах прошлого столетия.

Михаил Фёдорович Семко – организатор высшей школы, украинский советский учёный-механик, ректор Харьковского политехнического института имени В. И. Ленина с 1950 по 1978 гг. Герой Социалистического Труда. Доктор технических наук.

Николай Фёдорович Киркач – ректор Харьковского политехнического института им. В. И. Ленина с 1978 по 1990 гг., кандидат технических наук, Профессор, Заслуженный работник высшей школы Украины.

Гуревич Михаил Иосифович – выдающийся советский инженер-авиаконструктор, Лауреат Сталинских премий (1941, 1947, 1948–1953 гг.)

Даниловский, Густав – польский писатель, политический деятель.

Жданов, Александр Андреевич – директор ФЭДа.

Ивченко, Александр Георгиевич – создатель авиационных турбовинтовых двигателей, основатель Запорожского МКБ «Прогресс». Герой Соц. Труда.

Инин, Аркадий Яковлевич-советский и российский писатель, драматург, актёр.

Котин, Жозеф Яковлевич – советский конструктор танков, Герой Соц. Труда.

Красин, Леонид Борисович – русский изобретатель, революционер. 1-й нарком внешней торговли СССР.

Евгений Лифшиц и Илья Лифшиц – физики-теоретики. Лауреаты Ленинской премии.

Мацевитый, Юрий Михайлович – академик НАН Украины, ДТН, профессор. Лауреат государственных премий СССР и Украины.

Лев Мациевич – автор проекта первого авианосца, русский авиатор.

Рейзен, Марк Осипович – советский оперный певец, Народный артист СССР.

Розен, Эммануил Матвеевич – русский архитектор.

Хоткевич, Гнат Мартынович – украинский музыкант, писатель, историк.

Якир, Иона Эммануилович – Командарм 1-го ранка РККА.

Бекетов, Алексей Михайлович – архитектор и художник-пейзажист, строитель Харькова.

Кирпичёв, Виктор Львович – основатель института.

Ландау, Лев Давыдович – лауреат Нобелевской премии, Герой Соц. Труда.

Морозов, Александр Александрович – конструктор танков, дважды герой Соц. Труда, лауреат ленинской и трёх Сталинских премий.

Орлов, Егор Иванович – химик-технолог, академик АН УССР.

Лев Термен – создатель терменвокса.

Хрущёв, Василий Михайлович – учёный-электротехник, профессор, академик.

Шаталин, Олег Александрович – учёный-металлург, ДТН, профессор.

В 1981 году ХПИ закончили персонажи и автор этой книги, а совсем недавно физмат ХПИ закончила популярная певица M A R U V!!!

Вот такая, вкратце была наша ALMA MATER! Часто вспоминал Командир, как он с Вовкой (Сапогом) приехали сюда на вступительные экзамены в августе 1975 года.

Вообще-то Командир всегда мечтал поступить в МГИМО, и даже демобилизуясь из армии взял направление у замполита части в этот институт, замполит конечно немного удивился от такой просьбы, но нужную бумагу выдал с подписью и печатью. Приехал Командир в этот МГИМО, приёмная комиссия тогда была в здании Дипломатической академии на Крымском мосту в Москве, но его там быстро развернули, даже направление в общагу не дали переночевать в столице, сказали, что поздно приехал, мол «дембеля» сдавали экзамены в 1-м потоке, ещё в июне, а квоты были выбраны за полгода до поступления. Вот так не солоно хлебавши в первый раз он уехал из столицы, МГИМО, конечно, через много лет он закончит вторым высшим образованием, но поначалу было обидно.

Затем решил было поехать в Питер, то есть тогда Ленинград, и поезд у нас ходил как раз тогда подходящий через Курск, «Симферополь – Ленинград» один раз в сутки. Правда, пока определялся в какой там институт Горный или может даже в Университет с кафедрой дзюдо свои стопы направить, ведь была в бывшем Конюшенном флигеле Юсуповского дворца на Мойке со стороны улицы Декабристов знаменитая в то время секция дзюдо тренера Рахлина и мог ведь Командир там, к примеру, познакомиться с нужными людьми, а потом дружить с ними и вступить в кооператив «Озеро» со временем, а потом бы пошло-поехало, страшно подумать… Мечты, мечты – где ваша сладость? Но не сложилось, матушка на семейном совете решительно положила конец всем мечтам и терзаниям, так мол и так, езжай – ка ты сынок поступать в Харьков, он к Курску ближе, или на работу пойдёшь.

Против работы возражений не было, но тяга к высшему образованию была неистребима, да и жаль было время, потраченное на подготовку к вступительным экзаменам с Вовкой Сапогом. Он тоже только пришёл из Советской армии, и болтался по городу неприкаянно искренне считая, что имеет на это полное право-как дембель, а вечерами орал песни под гитару на нашем местном «Бродвее» в городке Курчатов Курской области, где наши отцы строили АЭС-атомную станцию, Командир присоединялся к нему иногда вечерами, но днём штудировал учебники. Его родители, узнав о таких прожектах, тут же «прицепили» Вовку к Командиру, чтобы больше не болтался без дела, и вот мы как-то готовились-днём, вроде что-то учили, а вечерами пели песни на улицах разным там девушкам и ходили с ними на танцы.

Когда пришло нужное время, мы собрали вещи и поехали в Харьков, где заранее уже выбрали ХПИ с Энергомашиностроительным факультетом, где были специальности – Турбостроение и Парогенератор строение, короче близкие к атомной энергетике. Сдали документы и стали абитуриентами. Ещё ранее мы решили ходить на все экзамены в военной форме, иначе, учитывая наш уровень подготовки шансов просто не было, по сравнению с салагами-десятиклассниками.

И вот в красивой форме и ясным взором, но с полупустой головой мы шли строевым шагом по «собачьему переулку» из студгородка в институт на вступительные экзамены. Принимая во внимание, что Командир служил в ГСВГ – Группе советских войск в Германии, то у него была просто исключительная форма, материал-офицерский ПШ, хромовые сапоги с галифе и кантом (можно было в ботинках и брюках, но галифе красивее), белые аксельбанты через правое плечо, фуражка с высокой тульёй и дополняли наряд белые перчатки и ремень. Шик! Блеск! Красота!

Вовка рядом с ним смотрелся гадким утёнком, правда он был старшим по званию-сержант, а не – младший, но это не важно. Он во всем слушался Командира и тоже одел свою дембельскую форму, поэтому мы выглядели просто красиво. Упасть и умереть! Что почти и делали проходящие мимо нас девушки, восхищённые взоры, которых мы наблюдали, кося глазом на них и печатая шаг. Правда иногда нас отлавливал военный патруль, и его начальник долго рассматривал наши документы и красивый вид, долго расспрашивал про ГСВГ и внимая нашим мольбам, что можем опоздать на экзамен, входил в положение, со смехом отпускал, желая удачи на экзаменах и сразу снять форму после их сдачи.

А со сдачей было не все гладко, несмотря на наш бравый военный вид на некоторых экзаменах приходилось иногда волноваться. Вот женщины-преподаватели ставили четвёрки иногда просто так – за красоту и лихость, а вот на математике мы «горели синим пламенем» сидели и вместе потели над логарифмами утираясь аксельбантами, когда к нам подошёл преподаватель и участливо спросил: «Что тяжело ребятки?». «Тяжело – тяжелее чем на учениях, ведь ещё три месяца назад мы бегали за БТР с автоматами наперевес вместо авторучек. Вспышка-слева, вспышка-справа!» Мужик-преподаватель прочувствовался моментом, всхлипнул видимо что-то вспомнив, вытер глаза платком и поставив нам по тройке выгнал с экзамена. Зато на сочинении Командир отыгрался, пафосно описав посещение советского воинского мемориала в Трептов парке Берлина, «где русский солдат спас немецкую девочку» и получил заслуженную пятёрку.

Ну, вот экзамены все сданы, военная форма снята и упакована в чемоданы и через некоторое время на доске объявлений в ГАКе мы увидели свои фамилии в списках зачисленных.

Тогда же на «абитуре» в общаге БКК мы познакомились и с Байроном, по-моему, это даже он дал Вовке эту кличку «Сапог», сказав, что это перевод его фамилии с украинской мовы. Хотя из симферопольского пацана Байрона тот ещё хохол, как из Сапога балерина. По вечерам они на пару, сидя на лавочке у входа в БКК, пели песни, подбадривая изнурённых экзаменами ошалелых абитуриентов.

Помнится, однажды спустившись вниз к этой самой знаменитой лавочке у входа в БКК, Командир застал их вдвоём с гитарами, завывающими песню: – «Звёздочка моя ясная, как ты от меня, далека-а-а-а», —

стоял тёплый августовский вечер, горел фонарь у входа, в его отблесках были видны кресты на куполах Свято-Иоанно-Усекновенского Храма, стоявшего напротив БКК, жужжали комары – и дружно рыдали милые девушки-абитуриентки, стоявшие кружком вокруг этих менестрелей.

(Видимо с той самой первой своей абитуры у Байрона сложилась определённая привязанность к этому времени года, потому что он всегда потом оставался на лето в общаге, чтобы сдавать многочисленные «хвосты», которые ему ставили преподаватели из-за его незнания предметов, музыкальной славы и свободного посещения лекций из-за этой славы. Опять же обилие девушек-абитуриенток скрашивало его летние будни, он никогда не отказывал им что-нибудь спеть, но был всегда верен девушке Таньке).

Правда, если Вовка Сапог любил петь простые жалостливые песни, ещё более терзавших души сомневавшихся в своём дальнейшем жизненном пути абитуров, типа:

– «Помню, помню мальчик я босой, в лодке колыхался над волнами, девушка с распущенной косой, губы мои трогала губами…», —

то Байрон уже тогда предпочитал более сложные западные музыкальные произведения, типа «House Of The Rising Sun» группы The Animals, слов он этой песни ещё не знал, а просто играл бодрый куплет подвывая в такт ему.

Вот так мы стали студентами ХПИ и впервые в жизни тоже тогда на «абитуре» попробовали Портвейн «Пiвденнобужский»!

ВИА

«Нам песня учиться и жить помогает!»

ВИА – вокально-инструментальный ансамбль, это когда группа молодых людей, объединённых общей идеей, берут в руки и ноги различные музыкальные инструменты и начинают играть, а иногда и петь известные советские песни или «каверы» западных рок-групп с русским текстом, зачастую не имея вообще какого-либо музыкального образования и умения играть.

Вокально-инструментальный ансамбль нашего Энергомашиностроительного факультета сформировался уже на первом курсе, благо наличия парней рвущих струны гитар вечерами было достаточно, но Байрон сразу стал общепризнанным лидером, потому что мог играть соло.

Рок-группой им тогда нельзя было называться по идеологическим соображениям, так как в СССР рок-музыка была объявлена «продуктом разлагающейся западной культуры», поэтому звали их просто ВИА Энергомаша. По тем же идеологическим соображениям КК рекомендовал организовать свой ВИА как можно раньше, чтобы у факультета было «своё лицо» и предоставить на утверждение в КК репертуарный план.

Как правило такие ансамбли собирались стихийно и быстро, также быстро они распадались, но начинал работать принцип здоровой конкуренции, кто лучше играет и поёт.

Байрон набирал музыкантов в наш ВИА сначала по дружбе, потом вступал в силу фактор естественного отбора; кто-то играл хорошо, но не пел, кто-то пел хорошо, но не играл, кто-то знал много аккордов и даже доминант септ аккорд, а кто-то даже знал нотную грамоту, кто-то вообще ничего не умел, но хотел присутствовать, а кто-то просто не хотел выпивать «портвейнового» вина за кулисами после репетиций. Простые репетиции проходили у нас в подсобке на 2-м этаже БКК, а генеральные – напротив в ДС, музыкальные инструменты и гитары электрические предоставлял КК ХПИ под личную ответственность художественного руководителя коллектив.

В конце концов сформировался основной состав ВИА ЭМ из гитары-соло, гитары-бас, ударных и электропианино «Ионика», перкуссии и духовых пока не было, но трубы всякие альты и саксы были получены, пел в основном Байрон. А Вовка Сапог, к примеру, не выдержал испытаний «медных труб паблисити» и выбыл из первоначального состава ВИА ЭМ, только потом периодически привлекался в состав на замену, ежели кто заболеет или запьёт…, шо в принципе было одинаково в то сложное студенческое время. Эд тоже не вписался в основной состав ввиду его музыкальной неопытности, но приходил часто на репетиции и стучал в бубен.

Репертуарный план был свёрстан тоже быстро и представлен для обсуждения и утверждения в КК, в него, кроме песен «для себя и души», которые пелись в основном пока подпольно, вошли; обязательные для открытия концертной программы – идеологически патриотические типа:

– «Не расстанусь с Комсомолом – буду вечно молодым…», обязательно «Мой адрес – не дом и не улица-мой адрес Советский Союз…», затем шли советские шлягеры, потом немного современной эстрады типа «Свеча» модной «Машины времени», она ещё была подпольной бандой, но быстро выдвигалась в ряды лидеров у советской молодёжи, ну и завершали программу западные каверы на русском языке, типа доброго Карлсона от «Yellow river» группы «Christie», громом среди ясного неба стало, когда Байрон запел на ломаном английском, правда потом это стало нормой для всех ВИА ХПИ, и даже какой-то визитной карточкой коллективов, на танцах обычно ждали этих «забойных» хитов в конце и неоднократно просили их на бис. У Байрона такой хит, конечно, был – это «July morning» от Юрайя Хип, и он уже разучил риффы нового – «Smoke on the water» от Дип пурпле.

«Гремели» тогда на общеинститутском уровне два ВИА- «Фаэтон» с хитом «Lady Lay», их вокалист откуда-то знал французский язык, и «Солярис» с хитом Пола Маккартни «Monk berry Moon Delight», с тремя повторами он звучал очень круто, последний даже часто представлял ХПИ на общеинститутских фестивалях города Харькова, так как институтов в нем было немеряно в то время-около 23 с парой Универов.

ВИА «Солярис» даже в Москву пару раз выезжали на всякие там комсомольские съезды, как представители прогрессивной харьковской студенческой молодёжи.

Но, слава Байрона бежала или летела впереди его и эти общепризнанные гуру приходили на репетиции ВИА в ДС, чтобы посмотреть на гитарные «запилы» Байрона, говорят они ему неоднократно предлагали перейти в другие ВИА, но он хранил верность родному факультету, как и девушке Таньке. Даже известный харьковский композитор Игорь Ковач заходил специально во Дворец Студентов, чтобы специально посмотреть на нового музыкального вундеркинда и даже предрёк ему хорошее будущее закончив разговор своей знаменитой фразой: «Я этим все сказал!».

Только на последних курсах института ему нанесли глубокую душевную травму бурно развивающиеся дискотеки с начинающими ди-джеями, или «ведущими дискотеки», как пел Валерий Леонтьев. Мы тогда все успокаивали Байрона как могли:

– «Юра, ну представь, бывают же ситуации, когда ты слова забудешь, или соло гитарное своё заковыристое сорвёшь, репертуар ваш вдруг маловат окажется, или «забухали» вы нечаянно в перерыве в гримёрке, а народ нервничает, ждёт танцев и развлечений. А тут представь —

Парень на магнитофонах поставит музыку на любой вкус качественно и быстро, хоть на всю ночь – до утра танцуй, с перерывами через 4 быстрых на «медляк» 5-й «белый» танец, да ещё расскажет в микрофон что-нибудь интересное про группу, да ещё слайды на стенку направит и светомузыкой добьёт, и, если диск-жокей к утру все-таки напьётся, например, на Новогодний вечер, так магнитофоны могут и без него играть, лишь бы помощник вовремя их включил и плёнку новую вставил на катушках.