Байрон
5. Гена-Крокодил – «местный», спортсмен, МС – мастер спорта, играл за ХПИ в баскетбол на хорошем уровне. Учился с Байроном в одной группе и кличку получил за сравнение по росту с Чибой и героем мультфильма.
6. Дож – Александр Д. «местный» с музыкальным образованием, играл на «Ионике» и был по началу художественным руководителем ВИА ЭМ, кличку получил от Байрона.
7. Миша М. – Михаил Мац., «местный», сын знатного академика, можно было отнести его к представителям тогдашней харьковской «золотой» молодёжи, общительный и весёлый повеса, ходил постоянно в джинсах и бандане, всегда с длинными курчавыми волосами и бородой. Приходил всегда в общагу с новой девушкой, увлекался рок-музыкой и увлёк Командира. На вопрос «Пить будешь?», всегда отвечал: «Моё кредо-всегда!», или «А кто я такой, чтобы не пить?», «В СССР – непьющий человек-подозрителен!», а для особо на его взгляд продвинутых по-английски «I am every day to have usually something to drink!».
8. Кусок (Куся) – Анатолий Г. «местный», учился с Байроном в одной группе, увлекался рок-музыкой, ходил на все концерты ВИА ЭМ, любил приходить выпивать в БКК и при этом всегда приносил с собой 3-литровую банку разливного портвейна.
9. Белик – Александр Б. «местный», учился с Байроном вместе в одной группе, увлекался фарцовкой, постоянный участник «Балки» – стихийно возникающего музыкальной барахолки по выходным у ГАКа ХПИ. На 2-м курсе «впарил» Командиру винил группы «Slade» (Slade in Flame) за 25 рублей (четверть месячной зарплаты советского инженера!), с вырезанным вкладышем, Диск этот до сих пор хранится у Командира, как раритет и на память о тех годах.
10. Длинный – Сергей К. весёлый симпатичный парень из Херсона, своей смазливой физиономией совращал почти всех девчонок факультета, учился с Байроном в одной группе и жил вместе с ним в комнате № 221 БКК. Дружил с Геной К., потому тот часто бывал в общаге, и, хотя не был выше его ростом получил от Байрона эту кличку.
11. Антон – Юрий А., худой и очкастый, талантливый алкоголик, весёлый парень из Белгорода, хорошо играл на гитаре и пел, но в ВИА ЭМ даже не стремился, предпочитая играть и петь на весёлых студенческих пирушках. В родстве с входящим в популярность на советской эстраде известным однофамильцем не состоял, но тоже имел младшего брата-студента, который, кстати, учился лучше его.
12. Эд – Командира little brother – «infant terrible», любитель гитары и беззаботной студенческой жизни, воспитанник Байрона.
13. Петро – Пётр Я. «слобожанин» из с. Попасное Харьковской области, часто говорил на суржике – местной украинской мове, учился вместе с Командиром, и они на 1-м курсе жили в одной комнате № 215 БКК, по выходным привозил из дома много домашних продуктов и сала, мечтал стать Председателем Студсовета.
14. Боб – Борис Б. высокий сухощавый очкарик из Белгорода, в возрасте и член уже КПСС, направлен на учёбу в ХПИ от трубопрокатного завода (таких посланников у нас было несколько). Не замечен в пьянках и порочных связях, очень высокий моральный облик, характер нордический, постоянно занимался общественной работой.
15. Танька – Татьяна О. девушка из Белгорода, но не посланник завода, постоянная пассия и муза Байрона, поначалу не отвечавшая ему взаимностью и всячески его потом третировавшая.
16. Ара – Рафик М-ян, весёлый и незлобивый посланник Армянской ССР с богатыми родственниками в Харькове, всегда при деньгах, не отказывал давать в долг, а девушки факультета научились «раскатывать» его на конфетки и подарки, за что он заслужил кличку от Байрона и постоянный тост, что «…самый лучший из армян-это Рафик Ма – ян!».
17. Клапан – Миша К. «местный», спокойный и кудрявый харьковский парень, учился с Байроном в одной группе турбин истов, любил «бывать» в общаге БКК.
18. «Галушка» – Владимир Г. «местный», тихий и незаметный слегка заикающийся парень, Байрон его иногда незлобиво подначивал за это, до института он учился в спортивном интернате, потом стоял на воротах в институтской футбольной команде и даже в юниорах играл за дубль харьковского «Металлиста». Не любил «бывать» в общаге БКК!
Остальные персоналии будут добавляться дополнительно в процессе повествования.
Преподаватели
«Сколько я видел дел, которые творятся под солнцем,
И все из них суета-сует и томление духа!»
«Экклезиаст»Преподавателей в ХПИ было много и разных, молодых и старых, женщин и мужчин, любимых и не очень, доцентов, приват-доцентов, профессоров и академиков, но отдельно хотелось остановиться только на двоих:
– «Ерёма» – наш классный, вернее групповой руководитель, сухощавый среднего возраста преподаватель котельного оборудования. Группа наша называлась ЭМ-15А, и это означало Энергомашиностроительный факультет, первая специальность – парогенератор строение, т. е. «котельщики», «атомщики» – когда прибавили модный курс про АЭС – атомные электростанции, или просто «чайники». Цифра 5 означала – год поступления 1975. Байрон учился в группе ЭМ-25А, цифра два там означала вторую специальность – турбостроение, или в народе просто «турбинисты».
На втором курсе Ерёма вдруг назначил Командира старостой группы, у нас, конечно, был на первом курсе свой староста – армеец, как известно в институтах любят принимать и назначать всякими руководителями парней после армии и с жизненным опытом. Но тот армеец не выдержал такого испытания, таскать с собой постоянно журнал группы, отмечать в нём кто есть на занятиях, а кого нет, и под умоляющими взглядами девушек отпускать их с лекций по всяким им нужным делам, при этом ставил в журнале наличие их присутствия, ну а благодарные студенты всегда рады были его угостить чем-либо за любезность. Поэтому он быстро вошёл в роль, начал принимать подношения, да ещё и влюбился в девушку Тому Р., на этой почве как-то неожиданно спился несмотря на армейскую закалку, завалил все экзамены и был бесславно отчислен после первого курса, но память о нем сохранилась.
Так как других армейцев у нас в группе больше не было, то выбор Ерёмы естественно пал на Командира, ну да ладно, что там староста и руководитель группы и их отношения – обычная история.
А необычен был Ерёма тем, что не стеснялся … выпивать со студентами! Иногда, бывало, зайдёшь ты в близлежащую к институту столовую – «ментовку», на улице Пушкинской возле отделения милиции или в знаменитый «Пулемёт» на Сумской и встретишь вдруг там своего институтского преподавателя. Вроде обычное дело – преподаватели они ведь тоже люди и вроде добра желают студентам. Но все равно как-то начинаешь чувствовать себя неудобно и хочется сделать вид, что ты – это не ты, и пришёл сюда пообедать в столовую, а не в буфет-разливочную, или вообще развернуться и уйти хочешь, как бы чего хуже не было. Смотришь и «препод» этот тоже такие чувства испытывает, отворачивается от тебя, быстро что-то выпивает и уходит. А Ерёма – не такой, он просто – приветливо махнёт рукой, подходи мол-родной не стесняйся, ты же мужик уже типа, станешь рядом с ним за стоячий столик, чокнешься стаканом, выпьешь портвейна и польётся у вас задушевная беседа, что да как, кем стать ты по жизни хочешь и не хворает ли твоя бабушка, и кажется тебе что знаешь ты его уже давно…, и вообще – жизнь прекрасна. Кстати, мог он даже денег дать взаймы на это дело, если у тебя, к примеру, они закончатся, а девушку свою угостить чем-то потом надо будет. Но меру свою он знал, панибратства не терпел, тебе же про твою меру намекал, мол «Не за то отец сына бил, что тот пил, а за то, что опохмелялся!», поэтому и не обижались на него, когда он «неуды» ставил нерадивым вчерашним собутыльникам.
Байрон любил в эту «ментовку» на большой перерыв на обед бегать, но он не обедал там, а на эту же сумму в 1 рубль, покупал в столовой стакан сметаны за 30 копеек, и бутылку пива «Жигулевское» в буфете за 70 копеек, смешивал все это в одном пивном бокале, иногда ждал получения полной смешиваемости и достижения необходимой консистенции продукта и затем выпивал с большим удовольствием, вкусно и питательно получалось, потом возвращался на занятия, ну и конечно он не один ходил, а всегда с компанией, поэтому еле успевали за час перерыва уложиться.
– «Станок» – легендарный преподаватель ХПИ, с вечно торчащими вверх волосами, которого знали во всем городе и даже далеко за его пределами. Это он нам впервые рассказал, что электроэнергию получить в принципе легко, надо просто поставить на плиту чайник и вскипятить его, потом получившийся пар направить на лопатки турбины ХТГЗ, где чудесным образом механическая энергия вращения лопаток турбины превратится в электрическую энергию генератора и т. д. до потребителя. Но «чайники» бывают разные – от котлов различной модификации на торфе, угле, газе и мазуте и до реакторов атомных станций, главное получить пар!
А легендарен он был тем, что экзамен, начавшийся у него, к примеру, на кафедре ПГС в 10 утра, не факт, что закончится вечером того же дня, может запросто затянуться до утра следующего дня или продлиться на пару дней вообще. К его экзаменам все готовились особенно и трепетно: студенты, уборщицы и буфетчицы, так как когда он закончится никто точно не знал. Второй его особенностью было то, что он разрешал списывать на экзамене, не надо было прятать «шпоры» где либо, писать подсказки на руках, ладонях и у девушек на коленях, вернее чуть выше. Все можно, пожалуйста списывайте, приносите с собой учебники и пишите, причём во времени не ограничивал, мол сами скажете, когда готовы будете, я подожду, схожу покурю. «Станок» считал, что если студент весь семестр не успевал или не хотел толком заниматься, то у него на экзамене он точно все выучит и узнает что-то новое для себя. И вот ты списал все ответы с учебника на твои три вопроса в билете, подымаешь руку, мол готов, и радостный такой идёшь к плахе. «Станок» театральным жестом забирает все твои бумаги, даёт чистый лист и ласково говорит, ну давай своими словами отвечай на первый вопрос, нарисуй что надо сам и т. д., начинаешь ты бодро, потом спотыкаешься или забываешь что-то важное в этой жизни для него сказать, и он опять тебя отправляет на своё место получше подготовиться, а вдогонку ещё и дополнительный вопрос подкинет, чтобы не расслаблялся. Атмосфера на экзамене вполне демократичная, можно запросто встать и выйти из аудитории в туалет там или покурить, пообедать или даже пива попить сходить в «ментовку». Даже вечная отличница Инна Б. его боялась, но она реально всё учила и многое знала, поэтому уходила с экзамена первой с пятёркой в зачётке, но вечером. На вопрос об устройстве прямоточного котла Рамзина, который Командир в принципе знал, пришлось дополнительно отвечать о поверхностях нагрева конвективной шахты от топки до аэродинамического выступа котла ТГМП-1240, нарисовать схему реактора РБМК с ТВС и графитовой кладкой, а на закуску рассказать о ВКУ реактора ВВЭР-440.
Турбин истов «Станок» «гонял» по всей линейке продукции Харьковского турбинного завода и Байрон вышел с его экзамена последним с тройкой в зачётке, но уяснившем для себя разницу между ЦНД и ЦВД конденсационной турбины К-1000–60/1500–2.
Сдавшие экзамен ниогда не уходили в общагу, ночь уже была на дворе, ждали своих менее удалых товарищей, перекусывали в ночном буфете, даже выпивали по-тихому в пустых соседних аудиториях, сгоняв гонца в ночной Гастроном напротив «ментовки», где ночью тогда можно было купить только кубинский ром «Гавана-клаб» или неведомый египетский ликер «Абу-Симбел». Пусть на следующий день, но сдавали практически все, «Станок» просто заставлял нас хоть один раз в жизни – все выучить и получить необходимые знания по его предмету, пусть только на экзамене.
Зато потом бурно отмечали все вместе сдачу экзаменов у Станка, как некое необычное и важное событие в жизни, а на выпускных банкетах всегда подходили с бокалами к нему и вспоминали кто до какого времени сидел у него на экзамене и что готовил для ответа. Вот ведь как – надолго запоминали, однако!
Инженеры!!!
О будущей профессии:
«ИНЖЕНЕР?!.. этот открыто светящийся интеллект,
этот свободный и необидный юмор,
эта лёгкость и широта мысли,
непринуждённость переключения
из одной инженерной области в другую
и вообще от техники – к обществу, к искусству.
Затем – эту воспитанность, тонкость вкусов:
хорошую речь плавно согласованную и без сорных словечек;
у одного – немножко музицирование:
у другого – немножко живопись:
и всегда у всех – духовная печать на лице…»
После таких экзаменов, как у Станка приходилось долго отходить, или наоборот доходить обратно в первозданное студенческое безоблачное состояние. Разместившись как-то компанией после экзамена в комнате № 217 БКК, а в дни сессий – такие комнаты непосвящённые студенты обходили стороной – на цыпочках, и даже вездесущий «Студсовет» не заходил, все понимали, у людей стресс, они теперь почти, как больные и им надо отдохнуть.
Были аккуратно распределены на столе свежие утренние закупки в виде палок колбасы «Докторской» за 2 рубля 20 копеек, батонов «Молочных» по 25 копеек за штуку – все это уже было крупно и поспешно нарезано, банки консервов «Килька в томате» уже вскрыты, и их крышки угрожающе торчали вверх рваными краями, Петро Я. был направлен на кухню жарить картошку с салом, в стаканы был налит Портвейн, девушкам – шампанское, а любителям – Пиво, всё это должно было «заполировать» ночные кубинский ром и бальзам «Абу-Симбел», и принести так необходимое в данный исторический момент отдохновение.
«Ничто, так не старит студента – как ожидание первого тоста!» – и он был сказан, «Ну, за Станочный экзамен!». Выпили и закусили. Помолчали, вникая внутрь в себя и ожидая знакомых ощущений.
Байрон, вдруг спросил: «А почему мне больше всех было налито?»
– А тебе Юра, как в армии двойная порция положена. Там таким, как ты высоким и крупным, дают на завтрак двойную пайку масла и всякие потом добавки на обед предлагают, а на ужин печенье и конфеты дополнительные. – И, что двойную порцию сигарет тоже выдают, или шнапса наливают? – переспросил он, зная уже, что Командир служил в Германии.
– Нет, Байрон, сигарет выдавали всем одинаково, а за шнапсом мы бегали вечером в самоволку, а там кто сколько успеет выпить. —
– «Как это? – уже заинтересовались многие за столом.
– А так, под колючей проволокой, ограждающей периметр нашей части на окраине немецкого городка Люббен у нас был прорыт подкоп, а напротив через дорогу немецкий ресторанчик «Гаштет» – называется. Надо было успеть пока на смене караула твой друг стоит, перелезть через подкоп, забежать в ресторан, быстро сунуть немецкие деньги, которые марками называются бармену и сказать:
– «Гутен абенд геноссе, битте цвай кляйне фляше водка унд айне гроссе бир, шнеллер!». – (Добрый вечер, шеф, дай пожалуйста две маленьких бутылки водки и один большой бокал пива, и быстро!)
Когда он подаст это всё на подносе, надо быстро, под удивлёнными взглядами немцев, сидящих в зале, перелить водку из шкаликов в два стакана, быстро один за другим выпить водку из этих стаканов, быстро закусить бесплатным брецелем (мучной печёный крендель с солью), лежащем на каждом столе, также быстро запить пивом, сунуть остатки брецеля в карман и также быстро убежать назад в подкоп под проволокой в родную часть и уже там забившись в уголок доходить до нужной кондиции…». —
Немцы таких спектаклей в гаштетах ждали и всегда потом готовы были угостить бесплатно, чтобы ещё раз посмотреть, как это русский солдат может так лихо выпить стакан водки, запить его пивом и попросить добавки, а потом нормально уйти слегка пошатываясь.
«Что русскому здорово-то немцу смерть!»
А. В. СуворовКомпания наша уже тоже дошла до нужной кондиции, у всех уже зажглись «свечки в желудке» и как обычно в такие моменты всех тянет поговорить о сущности бытия и о девушках, в частности.
Нашу увлекательную беседу с Байроном о шнапсе, прервал пьяный возглас Антона:
– «Блин, если мы такие сложные экзамены будем сдавать, так кем мы будем после окончания института?
– Как кем, – философски ответил «Длинный».
– «ИНЖЕНЕРАМИ, и это звучит гордо», – глубокомысленно продолжил он.
– «А инженер – это кто?» – продолжал «тупить» Антон.
– «Ну, к примеру, широко известен инженер Авессалом Изнуренков, настоящий художник» – поддержал застольную беседу, начитанный Миша М., чем окончательно запутал тупеющего на глазах тщедушного Антона-так инженер или художник?!»
Разговор за столом между тостами пошёл о том, что инженеры бывают разные, ведь у всех бывают определённые специализации, вот как у нас турбинисты, котельщики, атомщики или просто все энергетики, кто-то вообще пока не знал точно на кого он учится, поступил просто туда – куда папа послал.
Байрон взял гитару в руки и хотел начать что-нибудь играть, как в это время из-за стола встал Миша «Клапан», сказал громко «Стих!» и пафосно выкинув руку в пространство и закатив глаза к потолку начал декламировать:
«Я – не поэт, я – ИНЖЕНЕР, проститеБолтами рифм скрепляю балки строк.Из этого должно ведь что-то выйтиНу хоть какой-нибудь, хоть самый малый толк?Я не ропщу, согласен на бесславье,Я день и ночь, чертить стихи готов.Но тут, признаюсь (скрыть от Вас не вправе – я)Мне будет очень жаль тогда болтов».Все зачарованно молчали, тишину момента нарушил Байрон деловито спросив:
– «Клапан, ты это сам написал? —
– Нет, муза! (чья это была муза, он не уточнил). —
Байрон сунул ему листок бумаги с ручкой.
– На слова перепиши, может я их на музыку положу. —
– Юрчик, а ты что притих, о чём задумался? – заботливо спросил Чиба, Антона, уставившегося мутным взглядом в «Схему эвакуации 2-го этажа БКК при пожаре», висящую в рамочке на стене возле двери.
– «Там неправильно нарисовано, если будет пожар, то тут предлагают всем из своих комнат бежать к главному выходу, а вдруг там будет толкучка или задымление, или очаг пожара. Должен быть аварийный выход!» – неожиданно умно заявил Антон, почёсывая по привычке свой длинный нос.
Байрон тут же выдал ему листок бумаги с ручкой.
– На, нарисуй как будет по-твоему правильно, только там аварийный выход был в другом конце коридора, но он заколочен, я сам там лазил как-то и видел». —
Всех заинтересовало, что там Антон нарисует, даже нашлись помощники помочь ему нарисовать новую схему, поставить внизу свои подписи и если схему утвердят, то попросить премию в деканате, но Антон, решительно откинул лист бумаги с ручкой и заявил:
– Надо просто проверить! —
– Что проверить? —
– Куда побегут люди! Всё очень просто, надо сначала поджечь здание и потом посмотреть куда побегут или полезут люди, после этого нарисовать новую схему эвакуации. Надо прямо сейчас пойти поджечь общагу и проверить – и он засуетился в поисках спичек.
– «Антон, ты псих, тебе уже спать пора» – раздались девичьи возгласы.
Антон, засыпая в полудрёме проговорил – Я должен самоуничтожиться. —
– Так именно это мы тебе и предлагаем, «ИНЖЕНЕРОМ – можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!». – заявил Миша М. и засобирался с Куском по домам.
– А какая зарплата у инженеров? – вдруг спросил Чиба.
– Ну рублей 125 поначалу, – ответил всезнающий Клапан. Кто-то заметил опять, что инженеры тоже разные бывают, например, бывают Главные инженеры у них зарплата гораздо выше рублей под 200, но до них расти надо по карьерной лестнице или по блату.
– Блин, у меня стипендия, повышенная – 50 рублей. – сказала отличница Лидка А..
– Получается, что почти ползарплаты инженера я уже имею. —
– Чиба, а ты будешь не просто ИНЖЕНЕР, а ИНЖЕНЕР-ТУРБИНИСТ, и это звучит ещё Гордее, – добавил Клапан.
– Тогда может лучше-уж на пенсию выйти сразу после окончания института? – сказал из последних сил Антон и сразу заснул.
Байрон тоже закончил петь «Поворот» группы «Машина времени», допил свой портвейн и взяв листок со стихом Клапана, закинул гитару на плечо и сделав рукой всем, мол общий привет, пошёл в свою комнату № 221 спать или может быть сочинять новую песню.
– А почему твоя подруга, ничего не пьёт? – спросил Чиба у Лидки А., заинтересованно посматривая на симпатичную Натаху Л., весь вечер сидевшую молча в углу общего стола.
– Не пьёт вообще или нас стесняется? – продолжал светскую беседу Чиба, налив в стакан шампанского и подвинул его к Натахе.
– Нет, она скромная, – ответила Лидка.
– Настолько скромная, что стесняется попросить стакан и пьёт просто из горла, видишь уже пьяная сидит! —
Бессонная экзаменационная ночь, стресс и утренний завтрак с возлияниями сломили самые крепкие студенческие организмы. Когда Петро Я. пришёл с кухни со сковородой жареной картошки с салом, на столе среди гор посуды стояла одинокая, но не пустая бутылка Портвейна для него, Чиба пытался ещё влить шампанского в Натаху для нужной кондиции, в углу комнаты на его кровати сидели и тягуче в засос по-французски целовались Длинный с Лидкой А., на остальных кроватях вповалку одетые и раздетые спали студенты после «станочного» экзамена.
Печать духовности лежала на их лицах!
Харьков
«Город Харьков – ты город студентов,
Книгочей, записной театрал,
И щедрей твоих аплодисментов,
Байрон никогда не слыхал!
Харьков – ты хлебосольный хозяин,
Гостю каждому искренне рад:
Житель центра и житель окраин,
Чем богаты, всегда угостят!»
Ну, коли рассказали о ХПИ, тогда надо и о стольном граде Харькове немного рассказать.
Возникновение Харькова связано с Освободительной войной 1648–54 гг. После поражения Б. Хмельницкого под Берестечком в 1651 году, началось массовое бегство казаков из Украины. Московский царь Алексей Михайлович разрешил им после присяги селиться на своих пограничных землях – Московской Украине. Казаки для создания укреплений получали налоговые льготы. Отсюда происхождение названий поселений – «слобода» (от «свободы» и «льгота») и название территории Слободская Украина. На этих землях были основаны слободки: Сумы, Лебедин, Ахтырка, Харьков, образовавшие пояс укреплений на подступах к Москве.
«…и ставок, и млынок, и вишнёвенький садок»,
«…и порося возле хаты».
Харьковская слобода выросла в междуречье рек Лопань и Харьков, откуда и произошло название города, иногда право основателя и строителя слободки приписывали мифическому казаку Харько (Харитон) – патриарху черкас, его портрет, писанный масляными красками, изображающий бравого казака на коне с копьём в руке, хранится в Музее изящных искусств (при Харьковском университете). В 1651 году был основан Харьковский черкасский полк, позже уланский, главной задачей которого была охрана жителей от татарских нападений, первый его атаман был Иван Васильевич Кривошлык и состоял он из шести сотен казаков, московские Цари и Императоры жаловали полку знамёна и штандарты за верную службу. В 1664 году полковником Харьковского черкасского полка был Иван Дмитриевич Серко, родом из Мерефы, где жила его семья. Позже известный запорожский герой Серко, знаменитый своими блестящими победами над татарами и поляками.
Слава о его подвигах гремела повсюду, он не раз забирался в самый Крым, освобождал невольников, громил города. Серко отличался необыкновенной личной храбростью, был великодушен, добр и бескорыстен. Его именем татары унимали плакавших детей, о нём сложилось множество легенд. Он пользовался уважением и безграничным доверием казаков и, временами расположением Москвы.