Ordo Novus. Labarum
– Да, это так, но твое личное мнение, может испортить мнение о нас! – Осторожничал Петроний.
– Я считаю, что мы вправе иметь свое мнение, и выражаем его не публично, а в узком кругу среди нас троих! – Ответил дерзкий Гордиан.
– Гордиан, о каком праве ты говоришь, находясь здесь у Константина!? – Вмешался Сабин, старший из сенаторов по возрасту.
– Это право мы купили несколькими часами ранее! – Цинично усмехаясь, произнес молодой сенатор. – Никто, включая Константина, не посмеет тонуть уважаемых сенаторов, которые только что выдали жалованье доблестным воинам императора!
В действительности, Гордиан, был близок к истине. У Константина, были большие долги перед легионерами. Переустройство дворца, и другие масштабные и колоссальные стройки в столице и крупных городах его провинций, которыми он хотел затмить остальных соправителей Рима, опустошили его казну. Опасаясь вызвать недовольство подданных, перед назревающей войной, император не стал увеличивать подати и вводить новые налоги. Золото сенаторов оказалось, как нельзя, кстати, и самое главное вовремя. Петроний, будучи человеком проницательным, был прекрасно осведомлен состоянием дел в Галлии, тяжелым экономическом положении, несмотря на относительное спокойствие и мир. И он подобрал именно, тот момент, когда у Константина не было иного выбора, как нарушить это затишье, начав войну. Слухи и разговоры о процветании провинций Константина, были в большей степени преувеличены, исходили, скорее всего, по указке самого императора и его ближайшего окружения и имели политическую подоплеку. Экономическое благополучие Галлии было лишь видимостью, и сенаторы убедились в этом, во время своего длительного путешествия. Содержание армии, засуха и не урожай в Иберийских провинциях, переустройство городов, как уже было выше сказано, огромные расходы на содержание роскошного двора императора, впитавшего пагубное влияние востока во времена службы у Диоклетиана, введение многочисленных новых должностей и раздутый аппарат чиновников, привели к полному опустошению казны. Все это усугубилось монетарной реформой – введением золотого солида. Но ничто не могло остановить честолюбивого и тщеславного Константина, он хотел превзойти всех стать лучшим. И это ему удавалось. Он даже выбрал себе нового Бога, чтобы отличиться от других. Будучи язычником и поклоняясь SOL INVICTUS – НЕПОБЕДИМОМУ СОЛНЦУ, Константин, сделав его сотоварищем Иисуса, тем самым, приняв образ защитника и покровителя христиан.
Таким образом, у Константина не было иного выхода из сложившейся неблагоприятной ситуации, кроме победоносной войны против своего шурина, образ которого всячески подвергался порочению окружением императора и усиленно распространялся среди населения. В случае победы, Константин надеялся выправить положение за счет богатств Максенция и новых провинций.
Исходя из этого, высокомерие Гордиана было оправдано и имело почву под собой.
Петроний и его товарищи считали Константина меньшим злом для себя, нежели Максенция. Последний, будучи человеком своенравным и непредсказуемым, мог в любой момент, поменяться под воздействием даже мелочей или малозначительных вещей. Последствия могли быть катастрофическими. Большую ненависть среди подданных вызывало аморальное поведение Максенция, который, ради удовлетворения своих плотских желаний, пренебрегал всеми рамками приличия и порядочности. Возжелав понравившуюся женщину, он шел на поводу своих низменных желаний, и его ничто не могло остановить, ни статус и положение в обществе, ни возраст. Отказ был чреват жестоким преследованием семьи несчастной жертвы прихоти императора. Константин, в сравнении с ним выглядел куда предпочтительнее. По характеру, Константин располагал к себе, и сенаторы учитывали тот факт, что он умел быть благодарным и никогда не оставался в долгу за проявленную верность и преданность. Константин умело скрывал свою истинную натуру под благовидным образом праведного и справедливого правителя, о чем сенаторы еще не догадывались.
– Ладно, Гордиан, умерь свою гордыню! Мы помогаем Константину, который в свою очередь, помогает нам избавиться от ненавистного Максенция. Мы платим его армии, чтобы она начала войну и уничтожила нашего злейшего врага, да еще за это мы получаем преференции в торговле. Мы покупаем себе победу, мой друг, и заодно новые возможности. Пока тщеславные властолюбцы будут уничтожать друг друга, мы будем продолжать править нашим славным Римским миром! – высокопарно закончил свою речь Петроний Вар.
– Ты прав, Петроний, пусть грызутся – это их удел, а наш не позволить им разрушить наш славный Рим. Самых жадных и свирепых, неугодных нашим интересам, мы всегда сможем убрать руками их честолюбивых врагов, – вмешался в разговор Цициний Сабин. – А ты, Гордиан явно понравился августе, – продолжил старый сенатор, обращаясь к молодому товарищу. – Она весь вечер смотрела на тебя, как и ты не отрывал от нее своего чувственного взгляда. В какой-то момент, я испугался, что император мог заметить ваши симпатии.
– Так и есть, она бесстыдно смотрела на меня, я почувствовал в ее взгляде сильное желание! Клянусь Аполлоном, сестричка Максенция, не многим отличается от своего братца! – Усмехаясь, произнес изрядно выпивший, Гордиан. Глотнув очередную порцию крепкого вина, молодой красавец развязно добавил:
– Клянусь Капитолийскими Богами, придет время, я с удовольствием удовлетворю ее похотливые желания, которые она боится показать своему праведному мужу!
– Умерь свой пыл и заткнись уже! – Властно приказал Петроний, раздраженный словами молодого товарища. – Еще раз напоминаю тебе, Гордиан, здесь не место таким речам! И прояви хоть немного уважения к жене императора!
– И сестре презренного Максенция! – Грубо ответил Гордиан. – Однако, ты прав мой друг Петроний, – смягчившись, добавил молодой сенатор, – сейчас еще рано, и не подходящее место!
На этом мужчины закончили свои рассуждения о политике, и продолжили дегустацию различных сортов вин, любезно предоставленных Константином из своих лучших запасов.
Глава 2. Тайное поручение
Трибун Марцелл и его миссия. Императорский вольноотпущенник и невольный свидетель. Красавица. Роковая встреча.
Трибун Марцелл
Оставшись наедине, Константин предался размышлениям о недавно состоявшемся разговоре. Может ли он доверять Петронию? Возможно, это игра коварного Максенция, который хочет заманить его в западню? Опыт предыдущих вторжений в Италию показал, какими последствиями они обернулись и, как бесславно они закончились. Константин вспомнил печальную судьбу своего предшественника Севера, который дойдя до ворот Рима, стал жертвой интриг и вероломного предательства. Однако, есть и другие примеры совсем противоположные. Цезарь неожиданным появлением в Италии заставил Рим преклонить колени перед ним и обратил в бегство могущественного Помпея. Константин решил остановиться на последнем примере. Он находил много общего между Цезарем и собой, который более четырех столетий назад своей отвагой, бесстрашием и быстротой действий, предопределил дальнейшую судьбу великой империи. Он мысленно уподоблял себя Цезарю, который на протяжении 9 лет воевал и присоединил Галлию и именно отсюда, начал свое восхождение к вершинам власти. Теперь он, Константин, повелитель Галлии может последовать его славному примеру и повторить успех. А вдруг, фортуна отвернется от него? Он быстро прогнал сомнения и, схватив колокольчик, несколько раз отрывисто его потряс и, не дожидаясь прислуги, быстрыми шагами спустился со своего тронного пьедестала и поднял сверток, почтительно оставленный сенатором у нижних ступеней. Вошедшему рабу он быстро приказал:
– Срочно позови мне трибуна Марцелла. Давеча я распорядился, найти его!
– Он ожидает тебя великий август, как ты и приказывал, – почтительно произнес раб.
– Хорошо пусть войдет. И передай Арманию, если он уже проводил гостей, пусть ждет на месте пока его не вызову.
Слуга низко поклонился и вышел из залы. Константин заметил, что Арманий был шустрее и проворнее всех остальных. Он был его рабом еще в те давние времена, когда Константин служил при дворе Диоклетиана, а потом при Галерии. И все эти годы, он неотступно сопровождал своего господина из Азии в Британию, затем в Галлию. За время своего пребывания при царственной особе, Арманий полностью вошел в его доверие и стал ушами и глазами Константина во дворце, и знал все тайны и секреты двора. В благодарность за верную службу, Константин даровал своему верному рабу свободу, дав возможность начать жизнь свободным человеком. Однако, Арманий предпочел остаться при своем хозяине, возможно в силу привычки и привязанности к последнему, а возможно и следуя другим причинам, о которых мы узнаем позже.
– Приветствую тебя великий Август! – громко прозвучал чей-то голос, прервав размышления Константина.
Вошедший человек был одного роста и сложения с императором, лет тридцати пяти, с достаточно привлекательными чертами лица и каштановыми волосами, вьющимися вдоль его удлиненного смуглого лица.
– Приветствую тебя мой друг, Марцелл – с теплотой произнес Константин, его лицо озарилось улыбкой и приняло очень дружественный вид.
– Как прошла аудиенция великий государь?
– Как мы с тобой и предполагали, Марцелл! Прочти, что пишет сенат Рима, – с этими словами Константин протяну Марцеллу послание, оставленное Петронием Варом.
Марцелл быстро пробежав глазами пергамент, негромко вздохнув, произнес:
– Да, Рим превзошел все наши ожидания…
– Что ты думаешь по этому поводу, мой друг? Можно ли доверять этой кучке зажравшихся сенаторов, которые в страхе за свои жизни и привилегии готовы предать своего господина?
– Мне кажется великий август, что они выражают настроения всех провинций, находящихся под гнетом Максенция. За последние два года, после смерти Валерия Ромула, вести из Рима только и доносят об очередных жестокостях и бесчинстве Максенция и его гвардии. Максенций, с преждевременной потерей сына, также потерял остатки разума и приличия! Мне кажется государь, что сейчас не время для игр со стороны членов Сената. Они действительно очень перепуганы за свои жизни и ненавидят Максенция, сильнее, чем кого-либо.
– Похоже, они сильно испуганы, что привезли с собой к этому письму ещё и кучу золота, – с улыбкой произнёс император, – кстати, сенаторы оказались весьма щедрыми, золота хватит оплатить просроченную задолженность и аванс федератам, этим вероломным и жадным варварам, которые пока не получат денег, могут спокойно подвести или того хуже предать…
– Это хорошие новости мой государь, – радостно сказал верный генерал Константина, – ветераны готовы умереть за тебя по одному твоему приказу, а вот новые рекруты и ненадежные федераты, пойдут в бой, только после звона солидов в кармане…
– Да, ты прав мой друг, сенаторы вовремя появились в Треверах, – продолжал император, – нам каждый воин, как на вес золота…
– Война…мне столько лет удавалось ее избежать, но теперь ее неотвратимость больше не вызывает сомнений! Хочу услышать твое мнение, Марцелл относительно предстоящей войны, – после короткой паузы, задумчиво произнес Константин.
– С твоего позволения великий август, – почтительно начал Марцелл, – учитывая расстановку сил, на мой взгляд необходимо действовать очень быстро и неожиданно – опередить Максенция, не позволить его армии перейти Альпы и начать наступление в Галлию. Исход войны зависит от быстроты кампании, и если нам удаться первыми начать наступление в Цизальпинскую Галлию, то тем самым, мы не позволим армиям, стоящим в Реции и Норике, известных своей склонностью к бунтам и мятежа, склониться на сторону Максенция. По имеющимся у нас сведениям, несмотря на превосходящие силы Максенция, его войска разрознены. Тяжелая кавалерия, во главе с префектом Помпейяном, на которую сильно рассчитывает Максенций, выступила из Рима и медленно движется в сторону галльской границы, в то время как вспомогательные войска из Африки и мавританская конница еще не прибыли в Италию.
– Я согласен с тобой, мой друг, – продолжал развивать мысль Марцелла Константин. – Мы не должны позволить войскам Максенция объединиться и перейти Альпы. Залог нашего успеха в быстроте действий! Наши войска готовы к выступлению и ждут приказа, – после непродолжительной паузы, произнес Константин, – приказ о выступлении будет подписан сегодня, хотя мы не получили от Максенция послания об объявлении войны…
– Ты полностью прав, август, – согласился Марцелл и продолжил, – и все-таки нам необходимо дождаться официального вызова со стороны Максенция. А тем временем, начать переброску частей в Трансальпийскую Галлию.
– Снос моих статуй, достаточный повод к войне!? Я уже распорядился, чтобы из Массилии и Лугдунума, в сторону Транспаданской Галлии начали двигаться Пятнадцатый и Шестой легионы. К ним должны присоединиться из Германии Пятый и Восьмой. Место встречи армий – правый берег реки Пад, вблизи Августы Тауринорум. Я, немного позже, с двумя легионами и галльской конницей во главе с Кроком, присоединюсь к армии. Но ты прав насчет войны, мы должны получить вызов и тем самым снять с себя ответственность за развязывание военных действий и сыграть роль освободителей отечества, до последнего момента, не желавших гражданской войны. В послании, полученном мною от августа Лициния, он полностью проявляет лояльность по отношению к нам и всячески заверяет нас о вечной дружбе и поддержке.
– Еще бы, в наше время иметь такого могущественного друга, как ты Август, мечтает каждый правитель, даже дикие варварские короли и те рады иметь союз с великим императором!
– Ну хватит, Марцелл – оборвал его Константин, хотя можно было заметить, что речь последнего была достаточно приятна ему. – Ты же знаешь, я не люблю, когда меня восхваляют!
– Это не лесть мой государь, поистине ты величайший из правителей, а доказательство сему, та безграничная любовь и преданность армии и народа, готового до конца выполнять твои указания и пойти за тобой! Я хочу заверить, мой государь, для меня, сражаться и умереть за тебя будет высшей честью и наградой!
– Благодарю тебя Марцелл, за твои слова, – воскликнул Константин, тронутый речью своего верного соратника и, подойдя к нему, император обнял его за плечи, затем продолжил:
– В тебе мой друг, я никогда не сомневался и даю тебе слово августа и императора, никогда не усомнюсь, как бы судьба не возвысила меня или наоборот не повергла, я всегда буду помнить твою верность и преданность!
– Клянусь тебе всеми богами великий август, до последнего моего вздоха я буду верою и правдой служить тебе, – почтительно поклонившись, сказал Марцелл.
– Поэтому я позвал тебя, сегодня и хочу доверить тебе очень важное дело, – понизив тон, продолжил Константин, – об этом поручении никто должен знать, даже моя жена Фауста находится в неведении, преданность которой я не ставлю под сомнение. Ты помнишь, как она повела себя, не присоединившись к заговору своего отца Максимиана, хотя в тот момент играла решающую роль…
– Да, мой государь, я помню, то непростое время, – со вздохом произнёс Марцелл. – Если бы не Фауста, все могло сложиться иначе. Она приняла самое правильное решение.
– Представь на минуту, Фауста выходит к легионам и подтверждает слова своего отца, о моей смерти, тогда они сразу присягнули бы Максимиану, и весть об этом разлетелась бы по всей Галлии и Западу, внося смятение в ряды моих подданных, на радость моим врагам.
– Даже представить эту ситуацию, нет никакого желания, мой август! – С блеском в глазах ответил трибун. – Неизвестно, чем бы все закончилось, но точно не хорошим, это однозначно!
– Можно сказать, она сама того не зная, спасла меня, – с улыбкой произнес Константин. – После этого я ей стал доверять больше, но не на столько, чтобы подвергать риску жизнь моего единственного сына, учитывая, как она болезненно принимает факт его существования, из-за отсутствия своих собственных детей!
Марцелл был удивлен словами императора, но, не показав виду, добавил:
– Ты прав, государь, чем меньше людей посвящено, тем безопаснее предприятие, Фауста поймёт твоё решение, она умная и дальновидная женщина, несмотря на ее юный возраст!
– Умная и дальновидная, – задумчиво повторил слова Марцелла император, рассуждая вслух, – поэтому лучше ей не знать! Не хочется лишний раз убеждаться в ее умственных способностях.
Марцелл молча, ждал дальнейшей речи Константина.
После небольшой паузы, оглянувшись по сторонам, как будто в зале мог присутствовать еще кто-то кроме них, Константин совсем тихо произнес:
– Это касается моего сына Криспа. Ты прекрасно знаешь, после смерти Минервины, он живет в доме моей матери, в Наиссе, в Мезии, во владениях Лициния. Несмотря на его заверения и помолвку с моей сестрой, я не могу полностью доверять Лицинию. Все зависит от исхода нашего противостояния с Максенцием, а я не хочу, чтобы кто бы он ни был, использовал моего единственного сына, как залог своей безопасности и давления на меня. Мне достаточно было давления со стороны Галерия. Крисп – мой мальчик, не должен стать разменной монетой в нашей борьбе с врагами, и я очень переживаю за его жизнь. Марцелл, ты понимаешь, как он мне дорог, и я не хочу, чтобы с ним, что-нибудь случилось.
– Я очень привязан к Криспу и люблю мальчика, как своего сына, – также тихо произнес Марцелл. – Нужно обезопасить его от злых и подлых помыслов наших врагов…
– Поэтому ты здесь, Марцелл, – чуть ли не шепотом продолжал Константин, – только тебе, я могу доверить данное предприятие. Самое безопасное место для него быть рядом со мной. Таким образом, я могу защитить моего сына от превратностей судьбы. Послушай, Марцелл, а он уже наверно подрос, ведь ему уже больше тринадцати лет, сколько же я его не видел!
На миг, Константин погрузился в раздумья и предался воспоминаниям о том времени, когда, будучи только трибуном при дворе Диоклетиана, а затем и Галерия, часто проводил время со своей семьей, тогда Криспу было всего пять лет. Интересно, какой он теперь спустя восемь лет с момента их последней встречи, размышлял Константин. Елена, мать Константина писала, что Крисп делает успехи в езде на лошади и стрельбе из лука, усердно занимается чтением, увлекся трудами греческих философов, благодаря общению с известным ритором Праксагором. Она описала внешность внука в последнем письме, что мальчик достаточно высокого роста, с густыми золотистыми волосами и как предполагал Константин, очень красивый, так как материнские гены сгладили и смягчили жесткие и грубые черты Флавиев.
– Да и время наступило стать ему настоящим мужчиной, научиться ратному мастерству, непосредственно на деле, – продолжил Константин, прервавшись от своих воспоминаний. – Ведь у меня должна быть, в конце концов, опора, а кто, если не Крисп.
Я чувствую, его ждет слава и успех, я хочу гордиться своим сыном и делить с ним радость достижений! Помнишь мой друг, как мы пробирались в Британию, к моему отцу? Ведь, если бы не ты, неизвестно, как сложилась бы наша судьба. От Галерия можно было ожидать чего угодно. Мой друг, ты имеешь необходимый опыт в подобных делах, к тому же прекрасно знаешь мою семью, моя мать очень любит тебя, поэтому мой выбор пал на тебя. Ты, завтра, не позднее полудня выезжаешь с двадцатью верными воинами, самыми опытными и отважными и направляешься в Наисс, за Криспом. Сегодня вечером, ты получишь все необходимые распоряжения, для прикрытия и беспрепятственного следования. О цели твоего отъезда никто не должен знать. Официальная версия – инспекция новых пограничных укреплений на германской границе и набор рекрутов из числа союзников. Со своей стороны, я обеспечу тебя всеми документами для использования императорской почты и по мере надобности, можешь использовать лошадей и галеры. Через тебя я передам письмо моей матушке. Обязательно предупреди ее, чтобы она немедленно покинула дом и переехала к моему дяде. Когда Крисп будет с тобой, ты и твои люди двигайтесь через Норик и Рецию в Транспаданскую Галлию, где мы будем ждать вас в окрестностях Августе Праетории и, затем присоединимся к нашим остальным легионам на берегах Пада.
– Да, кстати, – добавил император, – проедешь по дороге через заставу Бингиум, пусть местный начальник гарнизона, Ветраний, передаст необходимые распоряжения о мобилизации, подписанные мною, людям короля Седрика, тем самым ты отведёшь любые подозрения о своей миссии, затем держи путь прямо в Мёзию.
– Будет сделано, мой государь, – ответил Марцелл.
– С бумагой, Арманий выдаст тебе новые золотые солиды высшей пробы, аванс для союзников, остальные для оплаты жалованья лимитанской когорты Бингиума. Это снимет недомолвки и догадки о твоей поездке и ускорит процесс сбора союзнических франков.
– Хороший план прикрытия, мой государь, – согласился с Константином его верный соратник.
Марцелл внимательно выслушал распоряжения своего государя относительно численности отряда рекрутов и союзников и после того как Константин закончил, произнес:
– Я всегда восхищался твоим умением предвидеть ситуацию и выбирать наиболее правильное и быстрое решение. Это самый лучший и верный из возможных планов. Я с огромной радостью готов его исполнить, Великий Август!
– Арманий передаст тебе необходимые документы, завтра ты выезжаешь, и скорее всего, мы увидимся в февральские календы в Праетории. Да благословят тебя Боги, мой друг и да помогут тебе преодолеть испытания в нелегком путешествии, – с этими словами, август подошел к Марцеллу и крепко обнял его.
– Благодарю за оказанную честь великий август, можешь, не беспокоиться за Криспа, ты его увидишь живым и невредимым меньше, чем через месяц, клянусь тебе всеми Богами!
С этими словами, Марцелл поклонился и, развернувшись, направился в сторону двери.
Тень
Не успела закрыться дверь за Марцеллом, как чья-то тень мелькнула в дальнем конце зала и исчезла за массивными колоннами, стоящими вдоль всей длины зала. Август резко повернулся, но ничего не увидел и только тени отбрасываемые масляными фонарями причудливо играли на стенах зала. Константин застыл и прислушался, в царящей тишине он смог расслышать только свое прерывистое дыхание. Затем он тяжело опустился на одну из мраморных скамей, погруженный в свои мысли. Спустя немного, император резко встряхнул колокольчиком и несколько мгновений спустя, из-за колонны в дальнем углу появилась фигура верного Армания.
– Мой преданный Арманий, мне показалось, что кто-то еще находился в зале кроме меня и Марцелла, возможно такое? – обратился Константин к слуге.
– Никак нет, мой господин, – произнес Арманий. – проводив гостей, я находился в положенном месте и ждал твоих дальнейших распоряжений! Никто не мог проникнуть в зал через служебную дверь, разве только через труп твоего верного слуги, – продолжал Арманий, – а так как он перед тобой государь, значит, нечего беспокоиться, – с этими словами он низко поклонился своему императору.
– Благодарю тебя, мой верный Арманий, – вздохнув, произнес Константин и продолжил, не обращая внимания на слугу, – тяжелое время для принятия решений. Все ясно, как солнечный день, но вдруг, тучи моментально закрывают солнце, погружая все в темень, и ты не видишь просвета! О Всевышний, укажи мне путь к победе, не позволь ошибиться!
Арманий молча, слушал монолог Константина и исподлобья внимательно наблюдал за ним.
– Слушай меня, Арманий внимательно, – прервав свои рассуждения вслух и возвращаясь к действительности, сказал Константин, – пусть скриба Приск, зайдет ко мне в покои, а после готовности бумаг, немедленно передай их трибуну Марцеллу, завтра он должен выехать на Рейскую границу, – добавил император.
– Будет сделано, государь, а Приск, с раннего утра ждет твоих распоряжений, великий август, – с почтением произнес Арманий, – уже несколько раз появлялся возле меня.
– Он не понадобился на встрече с сенаторами, и возможно к лучшему, – сказал Константин, – не обязательно всем знать о помощи римлян.
Арманий почтительно поклонился и быстро исчез в углу залы.
За некоторое время до появления Армания…
Проводив сенаторов, Арманий вернулся на свое служебное место, небольшую комнату, смежную с приемной и расположенной у задней двери императорской залы. Он знал, что разговор с Марцеллом будет не быстрый, а в данное время, император, кроме него, никого не ожидал, разве что писца, который должен был подготовить срочные распоряжения. Но это обычно происходило уже в опочивальне Константина. Учитывая обстановку, верный слуга Константина ненадолго отлучился по нужде и оставил свой пост. Он был уверен, что за время его отсутствия, ничего сверхсрочного не произойдет. На крайний случай, всегда есть рабы, находящиеся возле парадных дверей. Каково же было его изумление, когда он, спустя некоторое время, не спеша, войдя в комнату, увидел мужскую фигуру, тихо выскользнувшую из залы императора, в которой находились Константин и Марцелл. Быстрым движением, Арманий вытащив свой длинный кривой кинжал из ножен, схватил мужчину и преподнес лезвие к его горлу. Последний не успев опомниться от внезапного появления императорского слуги, и оказавшись в опасном положении, испуганно вскричал: