Роман с Дьяволом

Но нет.

– Спасибо, – выдыхает так, что грудь поднимается.

Вот же дрянь.

Ее соски выделяются из-под влажной ткани. Не могу отвести взгляда от развратного зрелища. Я будто опять ощущаю ее грудь под своими пальцами.

Она набрасывает мой пиджак, запахивает плотнее, скрывает все. Долго трет лицо салфетками, затем говорит:

– Ты сказал, мы едем домой. Домой – это куда?

– Увидишь.

Я беру ее под локоть и веду за собой.

– Моя машина останется здесь?

Она никак не уймется.

– Назови адрес, я поеду следом.

Неугомонная.

– Я не убегу.

Еще бы.

– Я не нарушу свое слово и… скажи, когда ты освободишь моего отца?

– Разве я его держу? – дарю ей ответ.

– Ты понимаешь о чем я.

– Не припоминаю, чтобы обещал помощь подобного рода.

– Но Скворцов… ты что не собираешься помочь? После всего? После…

Она явно шокирована.

Ничего, пройдет.

Я ухмыляюсь и заталкиваю ее на переднее сиденье.

Не стоит разрушать все мечты сразу.

Уговорила, детка. Подарю тебе надежду.

– Все зависит от твоего поведения, – завожу мотор. – Будешь отрабатывать затейливо и с душой, я подумаю, как помочь. Ясно?

Она смотрит на меня так, точно я ее ударил, врезал до звона в ушах.

Пускай.

Я выезжаю из гаража на трасу.

Мы едем по ночному городу, и я стараюсь вправить мозги самому себе. Я пытаюсь поразмыслить о делах, которые предстоит закончить. Хочется верить я способен на большее, чем изнывать по траху с женщиной, которую ненавижу и презираю.

Но я недооцениваю врага.

Князева вдруг льнет ко мне, трется грудью о плечо, окутывает своим запахом. Ее ладонь уверенно ложится на ремень моих брюк, расстегивает.

Это месть. Но я не возражаю против такого способа отмщения.

Сильнее сжимаю руль.

Ее губы плотно обхватывают мой член, стараются захватить глубже, полностью погрузить в горячий влажный рот. Пальцы смыкаются вокруг ствола, сдавливают.

Одной рукой я продолжаю вести авто, а второй одобрительно поглаживаю затылок моей неожиданно покорной жертвы.

– Мне нравится твое рвение, детка. Продолжай в том же духе. Я хочу, чтобы твой рот оказывался рядом всякий раз, когда мне захочется спустить.

Она дергается, а я не позволяю отстранится. Держу, не даю вырваться.

Я представляю как ее глаза наполняются слезами и моментально кончаю. Семя выплескивается мощными толчками.

Она давится, хрипит, но глотает. Ей больше ничего не остается, только подчиниться.

– Вкусно? – спрашиваю с насмешкой.

Она вытирает губы тыльной стороной ладони.

– Отвратительно.

– Привыкай.

Я знаю, что она лжет. Ей нравится наша маленькая игра. И не хуже меня она понимает – ни к чему хорошему это не приведет.

Глава 5

Если бы вам оставалось жить двадцать четыре часа, на что бы вы их потратили? Провели бы время в кругу семьи, простились бы с друзьями, постарались бы сказать близким важные слова? А может вы бы ушли в загул, напились бы до бесчувственного состояния, закатили бы пир на весь мир? Познали бы новые грехи? Постарались бы исправить ошибки прошлого?

Я знаю, что буду делать.

С точностью до мелочей.

Я буду держать Максима Черткова. За руку или за член. Возможно, за горло. А, возможно, за все вышеперечисленное по очереди.

Я буду ощущать, как бьется кровь под его гладкой упругой кожей. И больше мне ничего на свете не нужно.

Я не понимаю, не могу объяснить. Но он близок мне. Подонок, ублюдок, скотина. Мразь последняя. И все-таки именно он посылает по моему телу электрический ток. Разряд за разрядом.

Он не дает мне погибнуть от собственного холода.

Жила ли я прежде? Не уверена.

Я стараюсь отвлечься от размышлений, переключаюсь и отмечаю детали. Наконец на горизонте возникает хоть немного личного. Например, личное авто.

«Тойота Ленд Крузер». Мрачная и огромная. Черная, вычищенная до блеска.

Чертков не желает выставлять на показ свое благосостояние, не хвастает навороченной спортивной тачкой. В отличие от многих людей его круга. Хотя мог бы заказать любую модель в самом невероятном цвете.

У него дорогая одежда и часы «Улисс Нардан», смартфон последней модели. Но все это выглядит умеренно и лаконично, будто само собой разумеющееся.

Он предпочитает комфорт, не пытается выделиться и пустить пыль в глаза. Он не нуждается в дополнительных показателях успешности. Он заходит в комнату и окружающие невольно сгибаются, отступают, освобождая территорию.

Он Альфа. Во всей красе.

Трудная мишень.

Он не включает радио, не включает свою собственную музыку. Мы несемся по ночному городу в полной тишине. Если только не считать оглушительные толчки крови в моих висках.

Что он слушает? Что ему нравится?

Я понятия не имею, а вот он знает меня гораздо лучше, чем хочет показать. Он знает про ту композицию. Про выпускной.

Сила ли это? Слабость ли?

Я пока не могу разгадать.

– – -

Квартира Черткова находится в элитной многоэтажной новостройке. Здесь успели все выкупить еще на стадии планирования. Жилье для избранных, для тех, кто привык купаться в роскоши.

Я делаю немой комплимент интерьеру. Никаких излишеств, ничего кричащего. Ни золота, ни серебра. Строгие и четкие линии, абсолютная лаконичность, минимализм. Черные и серые цвета, отовсюду веет холодом, но мне это по вкусу.

Осматриваюсь по сторонам и замечаю лестницу, ведущую на второй уровень.

– Никогда не поднимайся наверх, – ледяным тоном произносит Чертков, уловив направление моего взгляда.

– Я бы вообще предпочла убраться отсюда, – презрительно усмехаюсь. – Тут как в могиле.

– Может быть, – его губы дергаются и замирают в жутком подобие улыбки. – Может быть, это место действительно станет твоей могилой.

Я не могу скрыть дрожь. Я отступаю на несколько шагов назад и упираюсь в стену, чувствую что-то странное, оборачиваюсь. Непонятные крепления. Небольшого размера, достаточно широкие, массивные, в форме полуколец. Их штук двадцать, не меньше. Поднимаю голову выше и вижу несколько стальных труб, расположенных параллельно полу. На противоположной стене маячат те же самые крепления.

– Для упражнений, – поясняет Чертков. – Нужно держать себя в форме.

Он расстегивает рубашку, закатывает рукава.

Я облизываю губы как будто передо мной появляется самый вкусный в мире десерт. Я стою и не могу отвернуться, не могу отвести взгляд от мощного мужского тела.

Он легко отрывается от земли, совершая прыжок. Точно огромный хищный зверь. Обхватывает сталь и подтягивается. Снова и снова, без видимых усилий, совсем не напрягается.

Мышцы перекатываются под взмокшей кожей, вены набухают.

Он двигается как машина. Создан из железа. И вместо сердца у него просто кусок метала. Или нет?

Я сглатываю и даже не борюсь с желанием, с безумной потребностью ощутить всю эту тяжесть на себе.

Я выхожу в центр комнаты. Снимаю пиджак, сдираю платье и усаживаюсь на широкий стол, подтягиваю колени к груди.

Чертков невозмутим, его не смущает мой спонтанный стриптиз. Он завершает тренировку, когда считает нужным.

Я не успеваю замерзнуть, ведь внутри бушует пламя.

А он идет вперед, приближается вплотную, резко наклоняется, вынуждая отшатнуться, ставит руки по обе стороны от меня.

– Что такое, детка? – обдает горячим дыханием. – Совсем невмоготу?

– Да! Грех не воспользоваться таким экземпляром.

Упираюсь коленом в его пах, ощущаю, как растет внушительный бугор.

– Твой член всегда к моим услугам.

Это вызов.

Но Чертков играет только на своих собственных условиях. Он хватает меня за волосы и грубо стаскивает со стола, тащит куда-то, в другую комнату, толкает в темноту.

– Ты считаешь, что попала в сказку? – рычит мне на ухо.

– А разве нет? – издевательски хихикаю. – Разве это не наша маленькая извращенная сказка?

Его пальцы разжимаются, и без поддержки я падаю на пол.

– Посмотрим, на сколько тебя хватит, – заявляет хмуро. – Даже интересно.

Он не включает свет, я шарю руками вокруг, пытаюсь подняться, а крупная ладонь приземляется на мою макушку.

– Смирно! Куда собралась?

Я постепенно привыкаю ко мраку вокруг, но привыкнуть ползать у него в ногах никак не могу. Яростно дергаюсь.

– Теперь ты мне нравишься гораздо больше.

– Влюбился?

Он не двигается и ничего не говорит, только впечатление страшное, жуткое, давящее. Моя кожа леденеет, а тело сотрясает дрожь.

Мне кажется, сейчас он хочет меня ударить. Забить до смерти. Ногами.

Что же мешает?

– Может тебе плевать на отца и на несколько пожизненных сроков, которые он обязательно получит после суда. Может и судьба братца особо не волнует.

Чертков рывком заставляет подняться, сдавливает предплечье, вырывая из горла крик боли.

– Но неужели ты и о самой себе не переживаешь?

– Мои переживания на что-то повлияют? – выдыхаю сдавленно.

– Хочешь сдохнуть?

– А почему нет?

– Знаешь, смерть бывает очень разной.

Он наклоняется, прижимается губами к моему горлу.

Это не поцелуй.

Он просто ловит мой пульс.

– Когда мне надоест тебя трахать, когда я вдоволь с тобой позабавлюсь, я передам трофей дальше, своим людям, пущу на круг, – продолжает ленивым тоном, словно сообщает сводку погоды. – Они ребята непритязательные, но с фантазией. Найдут применение всем твоим талантам и откроют новые. А я буду наблюдать. Наверное, пожалею о том, что не могу к ним присоединиться. Я не командный игрок.

– Ты не сделаешь этого.

– Правда?

На самом деле, я не знаю.

Я молчу.

И он молчит. Потом отпускает меня, разворачивается и уходит, запирая дверь на ключ. А я еще долго стою в темноте, обнимаю себя руками, мелко дрожу.

Я не на дне, но до поверхности далеко. Куда же мне? Наверх или вниз, глубоко.

Я стараюсь избавиться от непонятного оцепенения, ищу выключатель. Когда комната озаряется ярким светом, становится легче. Призраки прошлого отступают, рассеиваются. Я осматриваюсь и понимаю, что все не так плохо. Довольно приятная обстановка, мягкие серые тона. Окна плотно зашторены, посередине стоит огромная кровать. Мебели мало, только самое необходимое: шкаф, трюмо, пара стульев. Здесь просторно, практически уютно. Я замечаю еще одну дверь и спешу ее открыть. Ванная комната. Достаточно скромная. Душевая кабина, раковина, унитаз.

Я поворачиваю кран и пытаюсь смыть весь кошмар этого бесконечного дня. Тщательно намыливаю тело, долго скребу кожу мочалкой. Подставляю лицо под ледяные струи воды.

Я предпочитаю холодный душ. Закаляет, отрезвляет, приводит в чувство на раз.

Я мысленно повторяю, что справлюсь, что выдержу.

Но черт…

Черт.

Как же мне горячо.

Везде. Внутри. В горле. И между ног. Да и голову будто наполняет кипяток. Тягучее желание ядом растекается по жилам.

С чего бы вдруг? Почему он? Что в нем такого особенного?

Я никого так сильно не хотела. Никогда. Может дело в травме? Может я просто ненормальная?

Я вытираюсь полотенцем и ныряю в постель. Абсолютно голая. Я засыпаю, едва моя голова касается подушки.

Я не переживаю о том, что оказалась под замком. Эти оковы не ощущаются.

– – -

Бабочки порхают вокруг меня. Яркие, разноцветные, экзотические. Шорох их крыльев неуловим, постоянно ускользает, звучит совсем близко и в то же время очень далеко.

Я улыбаюсь и тянусь к ним, протягиваю руку.

Что-то теплое касается моего плеча, соскальзывает ниже, по лопаткам, вдоль позвоночника. Обжигает.

– Детка.

Хрипло будто звериный рык.

Никогда бы не подумала, что это банальное обращение можно произнести вот так. Чтоб до костей пробрало.

– Как сладко ты спишь, – он поглаживает поясницу. – Завидую.

Я просыпаюсь моментально. Я понимаю, Чертков содрал с меня одеяло и беззастенчиво исследует мою спину.

Проклятье.

Мою спину. При свете дня.

Я подавляю безусловный рефлекс. Я не пытаюсь закрыться или вырваться. Какая разница? Он все равно увидит. Если уже не увидел.

– Чего дергаешься?

От него ничего нельзя скрыть.

– Испугалась.

– Не надо лгать.

– Почему ты…

– Откуда шрамы?

Мне хочется вгрызться зубами в подушку.

– Тебе не наплевать? – бросаю холодно.

– Я задал вопрос.

– А я просила помочь моему отцу. И что? Пора привыкнуть, мы не всегда получаем желаемое. Мир не идеален.

– Это от ножа.

Он поглаживает рубцы.

– Глубокие раны.

Его пальцы медленно изучают белесые полосы.

– Кто-то всадил лезвие в твою спину. Пять раз. По самую рукоять.

Сжимаю челюсти так, что зубы скрипят.

– Кого же ты вывела?

– Не твое собачье дело!

Больше не сдерживаюсь, резко вырываюсь и оборачиваюсь, действую молниеносно, залепляю Черткову звонкую пощечину. Он ничего не делает. Застывает. И я с ужасом наблюдаю за тем, как каменеет его лицо.

Отпрянув назад, я вжимаюсь спиной в спинку кровати, хватаю подушку, стараясь прикрыться.

– Стань раком, – говорит он.

– Ч-что?

– Раком. На колени. Быстро.

– Я не…

– Ты кем себя возомнила?

Чертков поднимается с кровати, расстегивает ремень на брюках, достает из шлеек.

– Принцессой?

Он складывает ремень вдвое и бьет по кровати, хлесткий удар рассекает воздух. Свистящий звук вынуждает меня вздрогнуть.

– А я по-твоему кто? Верный пес? Буду как твои сопливые ухажеры сглатывать все это дерьмо?

– Ты не посмеешь, – нервно облизываю губы, мотаю головой. – Ты не станешь.

Он хватает меня за лодыжки. Одной рукой обхватывает сразу обе, дергает, подтягивая ближе, заставляет распластаться на спине, а после грубо переворачивает на живот, укладывает к себе на колени.

– Посмею. Стану.

Без всякого предупреждения первый удар обрушивается на мой голый зад.

Я кричу скорее от возмущения, чем от боли. Никто и никогда не порол меня вот так. Не наказывал.

– Да ты ничем не отличаешься от других, – выпаливаю гневно. – Если бы я хотела, ты бы валялся у меня в ногах, ты…

Следующий удар заставляет мигом заткнуться.

Глаза наполняются слезами, и я не могу сдерживаться. Начинаю вопить, дергаюсь и вырываюсь, но безрезультатно.

– Давай, – насмешливо бросает он. – Договаривай.

Кровь приливает к низу живота, вызывая странные, противоречивые ощущения. Жгучее желание смешивается с дикой, нестерпимой болью.

Я выгибаюсь, пытаясь ускользнуть от удара, но становится только хуже и хуже.

Я кричу и умоляю о пощаде, а он смеется. И член его стоит колом, натягивает брюки, упираясь в мой живот.

– Прошу, – слабо выдыхаю.

– Что?

– Хватит.

Черткову наплевать.

Я теряю счет ударам, срываю голос, закашливаюсь, давлюсь собственными стонами и воплями. Я почти отключаюсь от боли, мне чудится запах крови. А может и не чудится. Даже не хочу знать, не хочу видеть во что превратился мой зад.

Но я ни секунды не сожалею о той пощечине, о своих словах. Я бы сказала и сделала гораздо больше, просто чтобы стереть самодовольное выражение с его физиономии.

– Ладно, – заявляет Чертков, прекращая пытку. – Продолжим вечером.

– Продолжим? – переспрашиваю чуть слышно.

– Я еще с тобой не закончил.

Он опять поглаживает мои шрамы. Медленно проводит пальцами по тонким полосам на спине.

– Так откуда это?

– Память о прошлом.

Чертков отстраняется, демонстративно вытирает ремень о простыню, на белой ткани остаются темно-красные следы. Я кусаю губы, сдерживая вскрик.

– В будущем тебя тоже ждут приятные сюрпризы.

– Не сомневаюсь.

– Я вернусь в семь вечера. У тебя достаточно времени для приготовления ужина. На кухне список блюд, рецепты и продукты.

– Что за бред?! – вскакиваю и тут же захлебываюсь криком боли.

– Чем быстрее ты научишься принимать правила и подчиняться, тем меньше будет страдать твоя задница, – произносит он, заправляя ремень обратно в шлейки. – Хотя лично я не имею ничего против этих забавных вспышек гнева. Я-то в любом случае получу удовольствие.

– Я не умею готовить.

– Никогда не поздно научиться.

– Экономишь на прислуге?

– Забочусь о тебе. Видишь, сколько всего нового узнаешь. И отсасываешь уже с душой, и на кухне себя проявишь.

Он протягивает мне пакет с логотипом известного бренда нижнего белья.

– Встречать будешь в этом.

– Цирк какой-то, – невесело усмехаюсь. – Ты издеваешься.

– Нет. Я просто совершил выгодное приобретение. Я купил тебя, и ты сделаешь все, абсолютно все, что я прикажу. Добровольно или насильно – не важно.

– Интересно, за что ты меня купил? За обещание, которое не выполняешь?

Он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.

– Я могу сделать твою жизнь по-настоящему ужасной. А могу и не сделать. Это довольно выгодная цена, верно? Мое расположение.

– Твое расположение больше похоже на приговор.

Его ладонь скользит вдоль позвоночника, замирает чуть пониже поясницы, сжимает ягодицу, отправляя по телу сотни раскаленных игл.

Сжимаю зубы, терплю.

– Но тебе ведь нравится, – ухмыляется Чертков.

И я понимаю, он прав.

Дьявол.

Глава 6

Когда-то давно я поклялась, что никто и никогда не увидит моих слез. Не важно, сколько придется терпеть и какую боль придется вынести, я никому не доставлю радости, я не покажу свою слабость.

И с тех пор стало легче, отпустило.

Меня ранили, а я смеялась.

Ложь. Предательство. Козни за спиной и откровенные подставы от якобы друзей. Чужая гниль уже не задевала. Судьба измывалась надо мной, а я скалилась в ответ. Бедная, она постоянно ломала зубы о мое безумие.

Чем больше грязи на меня выливали, тем ослепительнее становилась моя улыбка.

Я обладала тем, про что большинство людей только мечтают, видят на страницах журналов или по телевизору, в обзорах светской хроники. Я могла позволить себе абсолютно все: личный самолет, яхту, дорогое авто, наряды от любого дизайнера, драгоценности. Мои капризы быстро становились реальностью, а внутри была выжженная пустыня. Зато снаружи я всегда выглядела идеально. И только тонкие белесые шрамы на спине портили картину. Я бы избавилась от них, если бы хотела. Однако я не хотела, я предпочитала носить на себе память о самом жутком дне жизни, моменте, когда моя вселенная раскололась на части.

Чертков никогда не сможет уничтожить меня. По одной простой причине. Я уже уничтожена.

Я открываю пакет, изучаю белье, тончайшие кружева. Отбрасываю в сторону и криво усмехаюсь.

Я не стану выполнять приказы по щелчку пальцев. Разумные – возможно. Откровенно идиотские – нет. Приготовить еду? Да, пожалуйста. Без проблем. Пускай давится моей отравой. Но вот встречать его в подобном виде я не намерена.

Впрочем, подобрать другую одежду трудно. Выходить к нему голой – тоже не лучшая идея, а альтернатив не так и много. Мое платье перепачканное спермой едва ли подходит, а больше в этой квартире нет ни клочка одежды. Я методично изучила каждую комнату, проверила шкафы и тумбы.

Не заматываться же в простыню или в банное полотенце! Это выглядит жалко.

На второй этаж я не спешу подняться. Хватит с меня одного нарушения строгих распоряжений. С остальными можно подождать, отложить на завтра.

Во время готовки я продолжаю размышлять над тем, что на себя надеть. Это стимулирует мозг и не позволяет сойти с ума, пока я нарезаю овощи.

Какая скукотища! Женщинам нужно памятник поставить. Те, у кого нет денег на оплату прислуги, вынуждены сами всем заниматься. Стирать, убирать, горбатиться на кухне. Многие еще и работают, воспитывают детей, тянут на себе абсолютно весь дом.

Но самое худшее это однозначно готовка. Еще никогда прежде мысли о суициде не приходили ко мне в голову с такой частотой.

Наверное, все не так плохо. Если женщина любит, то ей легко и приятно заниматься подобными вещами, проявлять заботу о близком человеке.

Но черт подери как же это все отвратно, монотонно. Утомляет? Раздражает! Бесит просто невероятно.

Или я чего-то не понимаю? Пытаюсь особо не вдаваться в детали, механически следую инструкциям в рецепте. Представляю, что делаю лабораторную работу по химии. В далекие школьные годы я отлично успевала по этому предмету. Если смешать все ингредиенты правильно, выйдет настоящая бомба.

Я колдую над продуктами, и получается вроде сносно. По крайней мере, на вид. Ну а там не важно. Я не слишком расстроюсь, если мясо плохо прожариться. Чертков так же не станет возмущаться, ведь ему не привыкать. Он и сырое мясо сожрет, не поморщится.

Интересно, а рецепты сам искал? Составлял? Понимаю, картина выглядит нереальной и абсурдной, но представлять ее забавно. Хоть какое-то светлое пятно в непроглядном мраке.

Время проходит незаметно, я смотрю на часы, замечая, что за окном уже темнеет. Шесть вечера, а я до сих пор не знаю, какую одежду буду надевать вместо развратного белья.

Устало вздыхаю, бездумно гляжу на пейзаж по ту сторону стекла, и вдруг ко мне приходит гениальная идея.

– – -

Чертков появляется ровно в семь. Точность – вежливость королей. Хотя он скорее бродяга, бандит из подворотни.

И все-таки я не могу не обратить внимания на очевидное. Этот человек намеренно пытается казаться грубее и примитивнее, чем есть на самом деле. Мат, крепкие выражения, откровенное хамство. Он действительно быдло. Даже хуже. По поведению. Но в его речи проскальзывают фразы, указывающие на куда более высокий интеллект. Он намеренно старается казаться проще.

– Приветствую тебя, господин, – заявляю сладко.

Выхожу вперед, опускаюсь на колени, послушно склоняю голову.

Чертков окидывает меня голодным взглядом, в котором читается легкое удивление. Не может понять, что именно я на себя надела, откуда достала это странное платье, которое удивительно смахивает на одежду гейши. Серый цвет, неброский узор. Наглухо закрытое, однако подчеркивает каждый изгиб фигуры. Длинные рукава, никаких вырезов и разрезов, под горло. Выглядит очень скромно.

Я ожидаю реакцию на данную провокацию.

– Открой рот, – говорит Чертков.

И у меня перехватывает дыхание. Физически чувствую, как невидимая рука сдавливает горло, хотя мужчина напротив и пальцем не притронулся.

– Зачем? – спрашиваю тихо.

– Открой рот.

Я подчиняюсь.

– Шире.

Он подходит ближе.

– Зубы спрячь. Высунь язык. Еще. Достаточно.

Одобрительно гладит по макушке, тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову назад.

– Запоминай эту позу. Будешь меня встречать именно в ней. Так ты показываешь, что готова принять в рот мой член. Предлагаешь поиметь себя в горло.

Он спятил? Еле удерживаюсь от комментария.

– Сейчас я не в настроении для минета, поэтому можешь расслабиться. Найдем для тебя другое занятие. Снимай.

Я не сразу понимаю, о чем он.

– Чего застыла?

Чертков выразительно смотрит на свою обувь.

– Говорю же – снимай.

– Что? Ты…

– Твоя задача предельно понятна.

– Я не…

– Хочешь облизать мои ботинки? Организуем. Пока я советую их снять, нежно и осторожно.

Я подавляю вспышку ярости, решаю снова подыграть, посмотреть, как далеко зайдет его больная фантазия.

Я послушно снимаю ботинки. Но боюсь, мои истинные чувства выдает нервная дрожь. Пальцы едва справляются с задачей.

– Привыкай, принцесса.

Я уверена, он ощущает растущий во мне гнев, не путает его с трепетом страха. Он упивается тем, как наступает на горло моей гордости, наслаждается.

– Что это за тряпка? – наконец, переходит к наряду. – Откуда ее вытащила?

– Догадайся.

Он наматывает мои волосы на кулак и тащит меня за собой, по полу, специально не позволяет подняться. Я отчаянно стараюсь зацепиться за его руки, облегчить боль. Но куда там. Бесполезно.

Чертков ступает размашистыми шагами, у меня нет никакой возможности ослабить хватку. Я не хочу рыдать. Только слезы против воли стекают по щекам.

Он затаскивает меня на кухню и отпускает, открывает холодильник, что-то ищет. Я не теряю ни минуты, поднимаюсь и бросаюсь к столу, хватаю огромный нож.

Сейчас или никогда. Если ты берешь оружие в руки, медлить нельзя. Если не готов ударить, лучше сразу сдаться. Ничего не начинать.

– Положи эту игрушку на место, детка, – раздается голос Черткова.

И я содрогаюсь. Желудок сводит болезненная судорога. Но я оборачиваюсь, крепче сжимая рукоять.

– Не подходи!

– Думаешь, я послушаюсь?

– Да, – выставляю нож лезвием вперед. – Люди обычно слушаются тех, кто способен их убить.

– Но не ты, – усмехается. – Тебя же это не останавливает?

Чертков спокоен и невозмутим. Он медленно приближается ко мне.