Нечаянная радость
Как по заказу раздались раскаты грома. Алена встрепенулась и подошла к окну. Густые свинцовые тучи заволокли все небо. Внизу открывался потрясающий вид. Город как на ладони. Пятиэтажки, магазинчики, школа, игровая площадка, а позади всего этого далекие желтые сопки упирались в почерневшее небо. И на все она смотрела сверху вниз. Она видела крыши домов с волнами рубероида, крошечных людей, снующих как муравьи. Возникало ощущение, словно она не просто увидела город с другого ракурса, а сама стала выше на 30 метров и теперь разглядывала свои миниатюрные владения. И почему-то все, что было в ее жизни за последние годы, показалось искусственным, ненастоящим, мелочным. Даже стыдно…
– Как красиво! И почему вы выбрали такой способ, если у вас была возможность полетать? – расчувствовавшись, спросила Алена и тут же прикусила губу. Он сидел спиной к подоконнику, от нее на расстоянии руки. В последний раз Михаил находился так близко 15 лет назад. Он совсем не изменился. Ну слегка поправился. И в то же время изменился. Дело даже не в том, что в уголках его глаз пролегли глубокие морщинки, волосы посеребрило время, и ему необходимо подстричься и побриться. Исчезла искорка восторга, налет оптимизма и бодрости. Теперь усталость сквозила в каждой черте, взгляд зиял пустотой. Он молчал, а она мысленно казнила себя за свой неуместный вопрос.
– Хотелось по-тихому, без лишнего шума. Это ведь мое личное дело, – с вызовом произнес он, делая упор на последних словах. – Вы только представьте, как лежите там, внизу, на асфальте со сломанным позвоночником и размозженной головой, а вокруг толпа зевак. Лично я при жизни наелся славы досыта.
От этой мысли он поежился и повернулся к женщине. Его большие ореховые глаза словно просканировали до глубины души. Она не задумывалась раньше об этом. Конечно, и ей бы хотелось выглядеть достойно даже в мертвом состоянии. Именно поэтому его бежевая рубашка и светлые брюки были идеально отглажены. Хотя они не сделали зрелище более приятным. Смерть всегда отвратительна и уж больно неестественна для живых. Девушка снова посмотрела вниз, облокотившись на подоконник.
– Вот зараза! – с горечью воскликнула Алена. – Он до сих пор здесь. Черный лексус. Номер 353. Как же я его пропустила!
Он устало вздохнул и поднялся, чтобы тоже взглянуть в окно.
– Не против? – мужчина извлек сигарету из блестящей пачки. – Чем машина вам мешает?
Голубой дымок медленно заструился по кухне. Алена жадно втянула воздух. Она обожала душистый запах только что зажженной сигареты и часто, соблазняясь, подумывала о курении. Но вряд ли вредная привычка благополучно скажется на здоровье ее будущих детей. Да и вообще: она будет очень глупо выглядеть с сигаретой в руке.
– Зачем вы сбежали? – выслушав банальную историю, Михаил опрокинул бутылку в почти пустую кружку и протянул девушке, затем взял свой бокал. Ее рассказ показался ему сильно надуманным. Конечно, непонятно, почему супруг Алены обнимал ее лучшую подругу, особенно если учесть, что их отношения раньше не включали таких прикосновений. Но, в конце концов, не в постели же она их застала.
– Мне всегда неловко устраивать шум. Что мне нужно было сделать? Закатить сцену ревности?
– А может вы просто оставили себе запасной выход?
– Что?! Думаете, я сделаю вид, что ничего не было? – она вскинула головой.
– В этом нет ничего плохого. У вас было 8 прекрасных лет, по вашим же словам. Кто станет судить вас за желание сохранить семью и забыть о слабости мужа, если таковая имеет место быть? Сами говорите, подруга – девушка красивая.
– Ох! – Алена усмехнулась. – Мое сердце не настолько большое для таких широких жестов.
Она посмотрела на него из-за чашки. Его лицо слегка оживилось. Не издевается ли он на над ней? Михаил пожал плечами и сделал глоток. На мизинце блеснула аккуратная серебряная печатка с продолговатым гематитом. Наверно, шампанское ударило в голову. Столько харизмы и обаяния в обычном жесте. Он стоял совсем рядом, даже руку можно не протягивать. Она кожей чувствовала тепло от его тела и хмелела больше от этого, чем от содержимого кружки в синий горошек.
– Какие у вас проблемы? Поделитесь, Михаил, станет легче. Мне стало, даже несмотря на то, что вы меня не поддержали.
– Я целиком и полностью за вас, – быстро отрапортовал он и замолчал.
Такого ответа ей показалось недостаточно. Она выжидающе потягивала шампанское.
– У меня нет проблем, – через несколько минут полной тишины сдался Михаил.
– Я вас плохо понимаю. Не скажу, что совсем, не понимаю. В жизни столько дерьма, что порой и правда, образно говоря, хочется захлопнуть книгу. Но это ведь противоречие человеческой природе. Что у вас на душе? Как на такое можно решиться? Человек инстинктивно борется за жизнь. Что должно произойти, чтобы борьба прекратилась?
Он выслушал ее тираду и снова закурил, периодически прикладываясь к стакану. Ее вопросы были не очень-то приятными, но вполне терпимыми. Может потому, что она была чужой? В любом случае, ему захотелось объясниться, выговориться.
– Многие полагают, что непременно должно произойти какое-то событие. Ну скажем, любимая женщина разбила сердце, потерял работу и не на что жить буквально, узнал смертельный диагноз. Так проще, есть какой-то смысл и странная красота. Может у других так и происходит. Самое отвратительное, что моя жизнь слишком жалкая. Понимаете? Жалкая настолько, что в ней уже давно ничего не происходит, – он покачал головой.
– Вас когда-нибудь тошнило от самой себя? – после короткой паузы добавил Михаил.
– Так бывает?
Он горько хмыкнул. За окном снова раздались раскаты грома и сверкнула молния.
– Вы пробовали лечь спать?
– Спать?! – Михаил затушил сигарету об фольгу от шампанского.
– По статистике 90% людей отказываются от идеи суицида, если поспят.
Ой, да что она понимает. Статистика… Он залпом опустошил стакан. Итого 300 мл крепкого коньяка, а он ни в одном глазу.
*****
– Сколько времени? – опомнилась девушка.
Михаил посмотрел на часы.
– Почти 8.
Алена вздохнула. Наверно, ей пора собираться. Уходить не хотелось. Было ощущение, словно время на его кухне остановилось. И вообще она находится в другой вселенной. И если сейчас переступить порог этой квартиры, есть большая вероятность снова оказаться лицом к лицу с привычной реальностью. Фигурируют в ней только предатели.
Михаил понял, что она скоро уйдет. Он призвал все свое актерское мастерство, чтобы скрыть внезапно овладевшее им беспокойство. Он боялся оставаться один в квартире.
– Лицо у вас знакомое, – заметил Михаил, обновляя содержимое бокалов.
Сердце Алены тревожно забилось. Неужели он помнит? Она опустила глаза и стала разглядывать пузырьки, подпрыгивающие со дна кружки.
– Старая история. Мне тогда 15 было, – с тихой улыбкой начала девушка. Удивительно, что каждое слово давалось ей с большим трудом, как будто прошедшие годы стерлись по волшебству. – Ваша труппа приезжала в Медный на гастроли. Актеров разместили на постой у местных. Вы жили у моей бабушки. Как вы мне нравились! Наверно, это была первая любовь. Я так стеснялась, что слова при вас сказать не могла. А потом, накануне вашего отъезда… В общем, бабушки не было дома, а вы куда-то собирались и в прихожей завязывали галстук перед зеркалом. Как вчера было, – она нервно хихикнула.
– Я решилась. Взяла и сказала, что люблю вас, что не смогу без вас, просила не уезжать или забрать с собой. До сих пор удивляюсь себе и до сих пор помню ваше лицо. Даже в сумерках я хорошо рассмотрела недоумение и ужас. Вы лишились дара речи. А я подумала, что тоже нравлюсь вам и поцеловала. Но не тут-то было. Вы лишь отпрянули и пообещали, что все пройдет.
В любой другой день он бы просто улыбнулся милой сказке. Но не сегодня. Он слушал ее с серьезным лицом. Да, эту историю он знал, со своей стороны. Рассвет его карьеры. Ему, молодому парню, наконец, перестали оставлять роли стариков и начали доверять ведущих героев. Счастье в ту пору было его привычным состоянием. И ему хотелось, чтобы были счастливы все вокруг. Даже внучка хозяйки квартиры. Она выглядела лет на 10, грустно молчала и все время топталась вокруг него. У Михаила есть талант – располагать к себе человека. Он обладал им столько, сколько себя помнил. Еще с ясельного возраста вокруг него собиралась компания. Его слушали, ему доверяли свои истории. Ему просто верили. А вот подростка, похожего на гадкого утенка, ему так и не удалось разговорить. Вскоре Михаил бросил свою затею и спокойно принимал ее внимание. Он научился за ее серьезным выражением лица различать эмоции. Ей явно нравились его фокусы и забавные истории, а еще белый пористый шоколад она любила больше, чем молочный. Но когда ребенок, заливаясь горючими слезами, тихим голосом сообщил о больших чувствах… Ему было так больно за нее, что он на следующий же день съехал.
– Я вспомнил, – упавшим голосом ответил Михаил. – Вы немного изменились.
– Ваше замечание не похоже на комплимент, – она усмехнулась и потерла лоб.
Зашелестел дождь. В кухне повеяло озоновой прохладой. Шампанское заканчивалось. Пока пьешь, не особо чувствуешь, как пьянеешь. Но стоит сделать передышку, и голова тут же начинает идти кругом.
– Я бы предпочла тысячу раз наблюдать, как мой муж милуется с моей подругой, чем еще хотя бы раз увидеть вас в ванной, – слезы подступили к горлу и не дав опомниться теплыми ручьями потекли по щекам. Михаил растерялся, вновь увидев перед собой плачущего подростка. Но еще больше он растерялся от того, что вдруг снова почувствовал себя виноватым в ее слезах. Он привлек Алену к себе и прижал к груди, уткнувшись лицом в ее макушку.
Молодая женщина неожиданно оказалась мягкой и теплой. Разве может она быть чужой? Может она роднее всех, кого он когда-либо знал. Ее тепло плавными волнами согревало изнутри. Когда она подняла голову, чтобы прижаться к нему губами, он даже не подумал отстраниться как много лет назад, и с трепетом ответил ей. А потом начал покрывать поцелуями высокий лоб, аккуратный маленький нос, бледные скулы и острый подбородок, попеременно возвращаясь к нежным губам. Из ее горла вырвался то ли всхлип, то ли стон. Она прижималась к нему, была мягкой и податливой. Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Ноша практически не ощущалась, легкая, как пушинка, и на секунду он даже усомнился в происходящем. Он опустился на кровать, усаживая девушку к себе на колени. Алена завороженно смотрела на него. Ее большие глаза были полны какой-то отчаянной нежностью. Она кротко улыбнулась и осторожно обняла его за шею. Голова шла кругом, не хватало воздуха, но стало все как-то правильно, стало хорошо. Он поглаживал ее по спине, пока не нащупал пальцами тонкий замочек. Алена вздохнула, когда молния тихо прожжужала вниз. Он положил ладони на ее плечи и стянул рукава, обнажая шелковистую белую кожу. Прежде чем прижаться губами к ямке в ключице, он потянул носом вдыхая тонкий запах сладковатых духов.
Это не было наваждением. Михаил отчаянно нуждался именно сейчас в таком человеческом тепле, которое подарить мужчине способна только женщина. А Алена просто хотела его. Нет, она не забыла, что замужем. Она осознавала последствия. Но его манера целовать… отвечала она с жадностью. И целовала сама. Снова и снова. С наслаждением женщина отдавалась осторожным прикосновениям мужчины, сбрасывая прожитые годы и снова превращаясь в нежную хрупкую девушку.
4 глава
Алый шелк мягко струился по узким плечам. Прикусив губу Алена внимательно разглядывала себя в зеркальных дверях большого платяного шкафа. Тусклые спутанные волосы, отекшее лицо вкупе с головной болью и тошнотой. Что же она натворила?! Неужели у нее хватило смелости – вот так с порога и сразу в постель?! Что о ней думает Михаил? Да какая разница! Неважно, что он думает. Она хоть и была пьяна, прекрасно все осознавала. Господи, какое это легкое свободное чувство, когда можно не беспокоиться о реакции другого человека и парить в невесомости от счастья. Когда целиком и полностью берешь, в конце концов, свой грех на себя.
Алена улыбнулась растрепанной особе в зеркале. Забавно, и почему не сработала ее природная застенчивость? Она до сих пор при муже раздеться стесняется. Муж… Женщина затянула пояс на халатике, подошла к окну и отбросила вздымающийся шоколадный тюль. Повеяло приятной прохладой, еще хранящей запах ночного дождя. Черного лексуса внизу не наблюдалось. Она заправила постель, но еще долго маршировала в раздумьях перед зеркалом. Несмотря на ужасное самочувствие, у нее было прекрасное настроение. Она не огорчилась, даже когда круглые перламутровые шарики со стуком раскатились по паркету. Порвалась нитка ее любимого жемчуга. Она неторопливо собрала бусины в ладошку и наконец покинула комнату в поисках своей сумки.
Михаил курил у окна на кухне и терпеливо ждал Алену. Большие чашки в синий горох дымились на столе свежезаваренным чаем. Он бы с удовольствием приготовил омлет или гренки, но кроме чая продуктов в квартире не было. Приемы пищи в его планы вчера не входили. Пожалуй, Алена была права. Надо было поспать, а точнее выспаться. Он испытывал чувство уютного покоя и старался ни о чем не думать.
Танцующей походкой в кухню вошла Алена. Она прятала глаза за большими темными очками и рукой придерживала полы халата, чтобы прикрыть глубокое декольте кружевного пеньюара под ним. Он кивнул ей, приглашая за стол. Прежде чем занять свое место, женщина приблизилась к Михаилу и быстро чмокнула его в щеку.
Алена с жадностью принялась пить чай. Видно, у девушки банальное похмелье. От пара очки запотевали, но она их не снимала. На какое-то мгновенье Михаил с ужасом подумал, что она сожалеет о минувшей ночи. Конечно, с его стороны не по-мужски было воспользоваться девушкой подшофе, но и он вчера был не в себе.
Она удивленно посмотрела на две таблетки ибуклина, которые он положил перед ней.
– Выпей, станет легче.
Не проронив ни слова, Алена повиновалась. С каждым глотком чая таял ее добрый настрой. Она видела, что он старается на нее не смотреть. И хранит молчание.
Она отставила чашку в сторону и сняла очки, но тут же надела их. От яркого утреннего солнца глаза горели.
– Ты не видел мое платье?
– Сушится на балконе.
Она понимающе кивнула. С невозмутимым видом он сделал ей еще чаю.
– Оно… кажется я пролила на него шампанское?
– Нет.
Она обессилено потерла лоб.
– Коньяк?
– Ты собиралась его постирать, потому что тебя кто-то пнул вчера, – сжалился Михаил.
Она замерла и смущенно покраснела. Его взгляд казался не таким тоскливым, как накануне. Может дело все-таки в ней?
– Надо же! Какая молодец! Еще и постирала вчера.
– Не льсти себе, стирал я.
Алена шумно выдохнула и снова попробовала снять очки. Она вдруг увидела багряно-желтые синяки на его шее. В деталях перед глазами развернулся вчерашний день. Сердце защемило от мысли, что ничего бы не было: ни вечера в его компании, ни ночи в его постели, ни утра с ним рядом, задержись она хоть на минуту. Если бы она не встретила мужа с подругой на лестничной клетке, то ни за что бы не осталась, конечно. Наверно… Может это судьба? Ее судьба. Когда кружка опустела, она подошла к мужчине и робко обняла за плечи.
– Больно? – тихо спросила Алена, нежно коснувшись его шеи.
Он отрицательно покачал головой.
– А ты всегда носишь с собой пижаму?
– Это не пижама, – улыбнулась она и скривилась, вспомнив первоначальное предназначение шелкового комплекта.
Он накрыл ладонью ее пальцы, длинные, теплые с аккуратными розовыми ногтями.
– Через несколько дней в Екатеринбурге будет проходить ярмарка хэндмэйд. Впервые мои работы примут участие в выставке и за мной пятичасовой курс мастер-класса. Билет на сегодня. Это займет почти две недели, – женщина замолчала.
– Чем ты занимаешься? – проявил неподдельный интерес Михаил.
– Делаю кукол.
Он улыбнулся. Творческие натуры всегда притягивали его как магнитом.
– Поехали со мной? – прошептала Алена ему на ухо. Меньше всего ей хотелось сейчас возвращаться к супругу, еще меньше – уходить от Михаила. Одно его слово и она останется с ним, будет с ним до конца.
Он отстранился и аккуратно стащил с нее очки. Лицо Алены было спокойным и мягким. Однажды из-за женщины Михаил сбежал из монастыря, хотя горячо желал принять постриг. Бесконечные молитвы и тяжелая работа как нельзя лучше исцеляли душу, измотанную изнуряющей жизнью циркового клоуна. Но женщина заставила не просто ожить, а воспрянуть, взлететь, расправить крылья, снова научила мечтать и желать чего-то больше собственного упокоения. На ней он, кстати, потом и женился. Алена чем-то сильно цепляла, хотя по вкусу ему совсем другие женщины: высокие, статные, уверенные в себе. Она спасла его, подарила желанный покой. Но с такими не взлетают. А если остаться рядом, то рискуешь загнить в теплом нежном болоте. Или чего хуже: сломать ее.
– Я думаю, ты должна поехать сама, – тихо ответил Михаил. Он и так слишком грубо вмешался в ее жизнь.
Она согласна кивнула.
– Значит мне пора.
Михаил спокойно наблюдал, как Алена обувается в прихожей. У нее странные туфли. Темно-коричневые с круглым носом, на платформе, с несколькими рядами кожаных полосок, плотно облегающих щиколотку. Оглушая вжикнул замок на правой пятке, затем на левой. Смешно заурчал ее телефон.
– Такси, – тихо сообщила Алена.
Оплатить по закону жанра должен он, но это так пошло.
– Можно тебе позвонить? – вдруг выпалил Михаил.
Она молча достала из сумки блокнот и торопливо нацарапала остро заточенным карандашом ряд мелких цифр. Забирая бумажку, он ненадолго сжал ее пальцы. Она осторожно высвободила их и переступила порог, одарив его напоследок короткой улыбкой. Лифт жалобно заскрипел. В квартире снова воцарилась тишина.
*****
На добротной лавке из некрашеной древесины сидела щуплая старушка с пышной химической завивкой. Лариса Николаевна, мать Алены, дама предусмотрительная. Когда ночью ей позвонил зять с вопросом, не в курсе ли она, где его супруга, она на всякий случай заверила, что дочь гостит у нее и в данный момент спит, но утром будет дома. Одному Богу известно, чего ей стоило дожить до утра. Периодически она набирала номер дочери и слушала бесконечные длинные гудки. С ней все в порядке, никаких сомнений. Так подсказывало чуткое материнское сердце. Главное, чтоб она не натворила дел. Хотя на нее это совсем не похоже. Эта вся ситуация вообще не про нее. Но! Все в порядке. По-другому быть не может.
Как только забрезжил рассвет, мать при полном параде помчалась к дому Алены и устроилась на лавке у подъезда. Пышные кусты сирени с почерневшими цветами на макушках надежно скрывали ее от посторонних взглядов и дарили желанную утреннюю прохладу. Женщина терпеливо ждала, полагаясь на интуицию. И все же, когда вдалеке замаячила знакомая фигура, Лариса Николаевна облегченно выдохнула.
Алена остановилась возле лавки и растерянно уставилась на мать. Строгое хлопковое платье, черная лаковая сумочка и плетеные туфли на приличном каблуке. Мать себе не изменяла. Они не виделись два года и практически не общались, если не считать коротких телефонных разговоров по большим праздникам. Все же она постарела. Тщательная маскировка седины краской цвета темного каштана не спасала. От гнева до боли знакомые черты лица казались острее. Обжигающе холодным взглядом она приказала дочери сесть. Как под гипнозом Алена опустилась на лавку, предусмотрительно уложив перед собой бумажный пакет, отделяя от матери свое личное пространство.
– Как всегда пахнешь ландышами, – с наигранной веселостью отметила она, поморщившись от приторных духов пожилой женщины.
– Где ты была?
– У мужчины, – просто ответила дочь.
– Твой мужчина звонил мне ночью от того, что не наблюдал тебя рядом.
– Боюсь, он уже не мой.
Лариса Николаевна всплеснула руками. На ее дряблых скулах нервно заиграли желваки.
– Невероятно! Отец в гробу перевернулся.
– Увы! Только не от того, что я один раз не пришла ночевать домой.
– Я всегда знала, какой ты фрукт. Сегодня прикрыла тебя, – после долгой паузы надменно сообщила мать. – Не благодари и в следующий раз думай своей башкой. Кому ты нужна?! Уже не девочка. Не работала ведь ни дня и далеко не красавица. Дмитрий твой просто загляденье. И при положении, и при деньгах. На таких молиться надо, а не шляться по ночам. Жаль, что Ладе так не повезло. За что столько бед и страданий бедной девочке!
– Лада может теперь подсуетиться. Хотя без обид, но у нее нет шансов.
Лариса Николаевна соскочила с лавки и отвесила дочери оплеуху.
– Скурвишься – к нам не приходи, – и быстро заковыляла прочь.
– Вот и поговорили, – пробормотала Алена, не сводя взгляда с бегущего каштанового одуванчика.
*****
Дмитрий с остервенением крутил педали велотренажера, когда щелкнул замок в прихожей.
– Лена! – сразу начал напирать он, но осекся, увидев супругу.
С поникшим лицом она безуспешно дергала замок на туфле. Зажатый под мышкой бумажный пакет сильно мешал ей.
– Что случилось? – упавшим голосом спросил мужчина.
Его влажная от пота грудь высоко и часто вздымалась над кубиками пресса. Алена отрицательно покачала головой и в обуви прошла на кухню. Как только она опустила пакет на стол, он беспардонно раскрыл его и извлек на свет бутылку Шардене и банку оливок. Господи, да ведь она обычно даже рюмку вина не в состоянии осилить.
– Это что? – он схватил ее за плечи и с силой тряхнул. Она должна объясниться.
– Вино и оливки, – безучастно ответила девушка. Она протянула мужу штопор. – Открой, пожалуйста.
– Во-первых, – он безжалостно бросил штопор на стеклянную столешницу и снова начал ее трясти, – алкоголь и консерванты. Во-вторых, я всю ночь не спал, обзвонил больницы, морги, даже к Жанне ездил. В-третьих, ты похожа на шлюху. Вся потрепанная и явно с бодуна. В таком состоянии приличные женщины от матери не возвращаются. Я жду объяснений.
– Ты изменяешь мне, – вдруг прошептала Алена.
Он прикрыл глаза, тяжело вздохнул и отпустил жену.
– Что за вопрос? Конечно, нет. С чего ты взяла?
– Разве я спросила?
Она недоверчиво посмотрела на него и отвернулась к кухонному серванту с блестящими лазурными панелями.
– У тебя месячные? – раздраженно стукнул кулаком по столу Дмитрий.
Хотя, чего это он? Для его тихой спокойной супруги не характерны скачки в настроении, тем более из-за смены гормонального фона. Просто он в бешенстве со вчерашнего дня. Сначала его разозлила Жанна. Она снова завела песню о том, как ей надоела роль любовницы. После тренировки он поспешил домой, чтобы наконец расслабиться и отдохнуть. Так поначалу и было. Пока он не обратил внимание, что в мастерской не горит свет. На телефон эта тихоня не отвечала. После заверений тещи он наконец с легким сердцем лег спать, предвкушая извинения и очередную сопливую историю. Она же возвращается домой в непотребном состоянии и ничего не объясняет. Никогда с ней такого не бывало раньше. Ситуация явно вышла из-под контроля. Это бесило его не на шутку.
– Мира с матерью, как я вижу, не получилось? – смягчил тон Дмитрий.
Так и не ответив, девушка поставила на стол хрустальный бокал. Она взяла бутылку, сорвала этикетку с пробки и, вонзив острие штопора, начала проворачивать. Вскоре раздался глухой хлопок. Пару минут она крутила на свету бокал с рубиновой жидкостью, как будто любовалась, а затем сделала глоток и облегченно прикрыла глаза.
– Надо было брать шампанское, – тут же поморщилась Алена. – Помнишь, как ты уговаривал меня на пиво в первое свидание? И ведь был на такое способен.
Она фальшиво усмехнулась. Алена всегда восхищалась мужем. И не потому, что он состоятельный красавец. Родители воспитывали ее слишком строго, почти деспотично. Друзья в их доме не приветствовались, родня тоже. Никаких мужчин до свадьбы и самостоятельных решений. Димка стал для нее глотком свежего воздуха. Прекрасные манеры в купе с легким характером сделали свое дело. Она влюбилась по уши. Где же ее любовь теперь?
Дмитрий настороженно следил за супругой. Что-то изменилось. Про таких как она говорят ни рыба, ни мясо. Но вот именно сейчас он не решался с ней спорить. Лихорадочный блеск в ее глазах настораживал. В надежде привести супругу в чувства, он сжал тонкие запястья и рывком притянул ее к груди.
– Что она тебе наговорила?
Дмитрий постарался придать голосу участие и заботу. Когда ее спина затряслась от рыданий, он нетерпеливо посмотрел на часы.
– Прости, прости, – захлебывалась слезами супруга.
– Все хорошо. Не волнуйся. Я все понимаю. Я с тобой. И я люблю тебя, – автоматной очередью летели слова.
Через пару минут всхлипы затихли.
– Я сегодня уезжаю, помнишь? – спросила Алена и выскользнула из-под его рук. Его объятия вдруг показались неприятно липкими, сильный мускусный запах раздражал.