Маркшейдер

Глава 1

Попутчиков Марк разглядывал украдкой, дикий пейзаж за окнами метровагона старался не замечать. Безразличие – лучшая маска для того, кто играет в кошки-мышки с Элмэром. «Да не помянут буду я в твоих молитвах, Элмэр! Марк нырнул во мрак, заклеив морду покерфейсом».

Люди-куклы сидели, стояли прислонясь, висели на поручнях, как летучие мыши, и – почему они похожи на манекенов? – смотрели сквозь. Не было им никакого дела до того, что снаружи, за стеклянными стенами щерилась обломками редких гнилых зубов каменистая равнина, рассечённая грядой гор. Клочья дыма несло над крышей – оттуда, где за скалами полыхал закат. Сто вагонов в поезде, на закат летим, на сто миль разносится паровозный дым. Всё это когда-то было, поэтому казалось былью, а существа в стеклянной банке метровагона, того не замечая, точно и не были никогда. Быль – небыль… Какая разница, главное, чтобы верили. А во что они верят? Во что верю я? Боже, о чём я думаю?! О чём угодно можно, только не о… Стоп. Элмэр следит. У него чутьё, как у крысы. На человеческую мимику. Не у крысы, у кошки. Крысам незачем, а вот кошки разбираются в нас лучше, чем мы сами. Они к нам приспособились, а не мы к ним. Точно как Элмэр. Он в роли кошки, а мышь… О чём думают мыши?

«Как всё переменилось! – думал Марк – Не сто вагонов, даже не десять, всего-то один. Но какой! Метровижн, так это называется. Тут вижн и там вижн, всюдувижн. Интересно, связана ли Ратионис со всей этой видимостью? Полгода меня там мариновали, а кажется, прошло лет десять. Борода отросла бы до пояса, если не стричь. Марк надменно выдвинул подбородок, огладил аккуратную бородёнку. «Хороший жест, зафиксируй. Теперь на соседей слева глянуть можно, искоса. Как верблюд на погонщика. Верблюда видел? Его играй, у тебя получится. Упрямый тугодум, скотина жвачная».

Марк искоса взглянул на тех двоих, что слева. Ближний – полупальто из шерсти альпаки, брюки с безукоризненной стрелкой, галстук набок, – крючковатым пальцем растягивал жёсткий ворот рубашки, ворочая складчатой шеей; морщился при этом, как от изжоги. Серые мешочки под глазами, в которых собачья тоска; кудлатый, какой-то собаковидный, на собеседника не смотрел, ворчал: «Да-да, мне уже доложили. Опять рептилоиды, не иначе. Без них мы никак». Дальний – круглоголовый крепыш, с ног до головы во всём лыжном: штаны, куртка, – всё красное, даже вязаная шапочка, а поверх неё очки-хамелеоны – к уху собеседника приблизив губы, театрально шипел: «Не веришь? А у меня сегодня в ленте… А?.. Ну, что?! – при этом круглые глаза его ворочались точь-в-точь как у хамелеона, а щёки в яркости расцветки соперничали с одеждой, – Чего тебе ещё?! Ссыль, видео. Развалины…» – он снова перешёл на шёпот.

«Жаль, не разобрать, – подумал Марк, – Странно, что вообще слышно. В старом вагоне им пришлось бы орать, и всё равно…»

– Ну, и куда же тогда подевались трупы? – спросил Собаковидный, глядя в потолок.

– Чш-ш! – зашипел на него Хамелеон, и снова стал нашёптывать в ухо, как в микрофон.

Марк смог разобрать только «четыре часа» и «собрать шмотки». «Не четыре, вероятно, а двадцать четыре, – прикидывал он, – Они что-то знают. Откуда? Знают двое – знает свинья. Они думали, можно начать тайно. Ничего тайного теперь нет, всё плавает на поверхности. Они? Кто же такие эти «они»? Дерьмо непотопляемое, собачье.

– И кто же это сделал? – громко спросил Собаковидный, так будто бы виновник мог услышать.

– Чш-ш! – выпученные хамелеоньи зенки провернулись в орбитах, как пластиковые шарики – Говорю тебе…

Марк заставил себя отвернуться. Скалы неслись навстречу, дым повалил гуще. В отдалении мелькнули какие-то бревенчатые халупы, шип колоколенки, гигантская бочка, рядом странная конструкция – что-то среднее между «чёртовым колесом» и ветряной мельницей, и вдруг всё это пропало, точно вагон накрыли огромной шляпой.

«Тоннель, – понял Марк, щурясь на вспышки ламп. – Видео или настоящий?» Ему почудился запах гари. «Быть не может. Я всё это уже видел. Сон. Неужели… Нет. Я бы знал. Ей пока не под силу сделать так, чтобы я не заметил. Обыкновенный тоннель, кишка земляная. Он-то не поменялся. Просто скоро станция. Утроба. Не трясись, Марк, микроботы твоей утробы временно в обмороке – как игрушечные уточки в крови плавают. Умная хворь, дурная кровь. Сколько осталось времени?»

По стеклянным стенкам метровагона ползли гигантские буквы: «Humphrey Bogart street = 17:34 = улица Хэмфри Богарта»

«Двадцать семь минут осталось. Богарта – бывшая Научная. Успеваю. Мне на следующей. Откуда же всё-таки они знают?» Марку захотелось тут же взять Хамелеона за красный шарфик, прижать к стенке, тряхнуть как следует, чтобы язык прикусил, задать вопрос…

– Девушка, вы на Богарта выходите? – спросил Хамелеон у девчушки лет двадцати, висевшей на поручне. Фигуристая, вся хромом обтянута туго, на голове гермошапка с наушниками.

Ничего она ему не ответила. Собаковидный поднялся, а следом за ним и Хамелеон, оба стали тискаться в обход блестящей девушки к зелёному световому ободу двери. Марк встал – машинально. Не следовало этого делать! Всюду камеры, над дверью есть точно. Элмэр взял на заметку, если теперь же вернуться на место, заподозрит. Немотивированное действие. А встать, когда полно свободных мест – это чем мотивировано? Народу много вышло. Мотив! Срочно! Иначе придётся высаживаться.

Оказавшись с хромовой девушкой лицом к лицу, Марк приметил: «Ларингофоны у неё, наушники. Потому вопроса и не слышала. Зрачки…» Радужные полукружия и кольца в её глазах шевельнулись, покрылись радиальной сеткой. Точки зрачков дёрнулись в сторону, вернулись.

«Эйч Ви, – понял Марк. – Визионерка. Повезло». Как бы в подтверждение девушка, свободной рукой начертила в воздухе хорошо известный Марку знак, затем ещё один. «Эйч Ви стандарт, управление жестами. Она в коконе. Вскрыть? В любом случае, неплохой фейк для Элмэра».

Вагон качнуло, прозрачная стенка лопнула по зелёному ободу, в салон внесло станционный гомон, трель трансляции, слащавый дикторский голос: «…иней линии». В метровагон встречного направления грузились пассажиры, желающие уехать к центру старого города – туда, откуда бежал Марк. «Только для посвящённых», – подумал он, и вскрыл девичий кокон универсальным жестом техника службы безопасности. Радужные полукружия гипервижн померкли, зрачки визионерки расширились. Она пригнула голову; щурилась, как делает человек, шагнув из ярко освещённой комнаты в полумрак.

– Хай, бэйба! – приветствовал её Марк.

– Ха… Ты ещё кто тут у меня?! Я тебя не заказывала!

«Кокон цел, меня внутрь пустили. Ей поверх меня HUD показывают. Отлично».

– Та-дам! – спел Марк – Сюрпрайз! Я к вашим услугам!

«Знать бы как её звать».

Вагон снова качнуло, Марк ухватился за поручень. По стенке проплыла надпись: «Next station = Eight and Half = 17:41 = следующая станция = Восемь-с-Половиной»

– Ты бот? – наклонив голову, спросила хромовая девушка. – Я с ботами не разговариваю. Ещё прицепишься к профилю.

– А сейчас ты что делаешь?

– В смысле?

– В смысле, всё-таки разговариваешь. Я бот, да не тот. А профиль у тебя рулезный, – соврал Марк, хоть в профиль хромовую девушку ещё не видел.

Ей понравилось.

– Да-а? – протянула она. – А мне девки вчера ночером вешали, что зря я эту хрень примастачила. Особенно щётка одна старая изгалялась: «Алисия, – пишет мне, – это же надо быть лишённой элементарного художественного вкуса, чтобы вывесить наружу такую хрень».

– Это она из зависти, Алисия.

– Я так и поняла. Промежду прочим, не люблю, когда меня так называют.

– Элис лучше?

– Покатит.

– Так и запишем.

– А тебя как внести, ботик?

Посветлело. За стёклами Марк увидел средиземноморский берег, маньеристское палаццо на самом носу мыса. На склонах холмов город зажигал вечерние огни, их отражения плавились в чёрной воде залива. Росшие вдоль шоссе веерные пальмы, похожие на тощих похмельных пьяниц, встряхивали нечёсанными головами. «Имя она спросила. Ждёт ответа».

– Федерико, – ответил Марк. Первое, что пришло в голову, и только после уразумел, почему выбрал именно это. Не прошли даром лекции Ричарда.

– Фе-де, – по слогам выговаривала Алисия, длинные пальцы её исполняли перед лицом Марка замысловатый танец. – Что-то знакомое. Ри-ко… А, нет. Туплю. Э! Ты чего у меня не бьёшься?!

«Ещё бы».

– Я внесистемный.

– Индюками сделанный? Ладно, шучу. Заведу тебя как друга.

– Четвероногого?

Она смеялась. «Приятно смотреть, как смеётся – совсем ребёнок. Ей идёт, а серьёзность противопоказана».

– Ты прикольный, – отсмеявшись, заявила Алисия. – Слу-уш, а чего мне вместо тебя совали название станции? Эйтэндхалф. Я как раз думала на этой выйти. Или на следующей? Оттуда ближе, зато тут ботсад, ёлки, все дела.

«Повезло. Как-то даже слишком. Высажусь под прикрытием. Почему гипервижн ей вместо меня подсунул название улицы? Что-то надо ответить».

– Это потому что мне сейчас выходить.

– Тебе?! Ты же… Тебя же нету. А, я поняла. Прикольно. Ты мне нравишься. Будешь теперь за меня выбирать. Терпеть не могу, когда надо выбрать, а не получается. Ненавижу. Только ты не подумай, я не хейтерша. Я люблю…

Она стала рассказывать, что любит и чего не выносит на дух, Марк тем временем думал: «Она выбирала сейчас или на следующей. Про ботсад сказала. Прогуляться хотела по Восемь-с-Половиной от перекрёстка и до… Как потом от неё отделаться? По дороге что-нибудь придумаю. Опять тоннель».

– Нам пора, – напомнил Марк.

– Куда? А! Чуть не проехали. Пипец, как я туплю сегодня, даром что выспалась.

«Eight and Half = 17:44 = Восемь с Половиной», – прочёл на стене Марк, направляясь следом за Алисией к выходу. С некоторым опозданием отметил про себя, что вагон пустоват, хотя казалось бы в час пик народу должно быть… «Битком набивались раньше. Непривычно, странно. Может, и ничего странного, что я знаю о новом расписании? Если идут один за другим. Семнадцать сорок четыре. Уже сорок пять. Шестнадцать минут. Минуты через три на поверхности. Куда успеем дойти за тринадцать минут?»

Выйдя на платформу, Алисия оглянулась и, удостоверившись, что бот не потерялся при высадке, двинулась к эскалатору. Шла как по подиуму, левую руку держала чуть в сторону, неся виртуальный поводок ручного дрессированного Марка. «Вряд ли для меня старается, всегда так ходит. Вид у нас двоих дурацкий. Как хорошо, что никому, кроме Элмэра, теперь никакого дела нет до чьего-то там вида. Будь я даже в ошейнике, на четвереньках и совершенно гол. Таким шагом мы за пятнадцать минут далеко не уйдём. Жаль, нельзя взять её под руку. Наружу выберемся – пойдёт веселей. О чём она?»

Эскалатор возносил Алисию нагора. Полуобернувшись, она делилась впечатлениями:

– … скукота. Смотреть нечего, «Хризалиды» испортились. Тухлятина! Прошлый сезон был не айс, а новый вообще. Ты их смотришь? Нет? И правильно, и не смотри. Опять воскресили Мишеля – это ладно, он хоть и по жизни дурак, зато не тоскливый, с юморком, но им показалось мало, они ещё и Рейчел из нафталина вытащили, эту страдалицу. Хороша парочка!

«Хризалиды, хризалиды… Не помню. Сериал какой-то. К чёрту сериалы. Если Элмэр меня засёк, из метро не выпустит. Возле турникетов прямо и возьмут – копы или штатские. Плохо, если копы, совсем никуда, если штатские. Будут штатские – значит, не получилось втереть очки Ратионис. Расслабься. На девочку смотри, а не в камеру».

Эскалатор перешёл в горизонталь, Марк вздохнул свободнее, – никого возле турникетов, пусто; почему так пусто на станции? – догнал Алисию, прошёл одновременно с нею через строй зеленоглазых турникетов – беспрепятственно. Теперь можно было и о хризалидах подумать, надо же о чём-то разговаривать.

– … смехота будет, если эти двое всё-таки доберутся до Силандии. Кстати, где это?

– Силандия? – с фальшивым равнодушием переспросил Марк. – В первый раз слышу.

Показное равнодушие далось с трудом. Не бывает таких случайностей.

– Они что, придумали эту Силандию? Я искала. По названию выпадает морская платформа размером с футбольное поле.

Придержав перед спутницей стеклянную дверь, Марк обругал себя за очередной промах. Хорошо, девочка не заметила, привыкла, как видно, к предупредительности окружающей среды. Сменить тему разговора он не успел, был схвачен за руку. Увалень какой-то в униформе дорожника, едва переводя дух, прямо в лицо гаркнул:

– Вы куда, придурки?! Жить надоело?!

Был расхристан, красен, потен и одышлив. Марк насилу высвободился, Алисия не обратила внимания, точно ничего не случилось. Толстяк проорал, схватившись за ручку стеклянной двери:

– С ума сошли?! В центр! В центр, пока ещё не…

Алисия оглянулась с большим удивлением, но не на истеричного увальня, а на собеседника. В чём дело, чего отстал? Увалень, махнув рукой, кинулся в метро слоновьей побежкой, с неожиданной прытью перемахнул через турникет и пропал из виду. Марк пожал плечами, нагнал спутницу. Упоминание о Силандии куда сильнее беспокоило его, чем вопли паникёра. «Если те двое в метро что-то узнали заранее, этот псих тоже мог. Дифференциация реакций, полный спектр: от здорового скепсиса до истерики. Алисия ничего не заметила, потому что в коконе. Куколка. Вспомнил! Хризалиды – это куколки. Сериал, значит. Силандия… Кому пришло в голову сделать из этого мыльную оперу?»

– Ты не ответил, – напомнила Алисия, когда выбрались из метро. – Что ещё за Силандия?

Марк, оглядывая перекрёсток, – малолюден, освещён витринами, снегом припорошен, – сказал:

– Они имели в виду Новую Зеландию.

– Её переименовали, что ли? Как эту кафешку?

На огненной вывеске «Marcello», а раньше было «Pizza Forte».

«Как всегда, никаких перемен, кроме вывески», – подумал Марк, а вслух сказал с досадой:

– Глупо.

– И мне старое название больше нравится. Что это ещё за такое марцелло?

– Марчелло, – поправил рассеянно Марк, прислушиваясь. «Полицейская сирена. Почудилось?» – Был такой актёр. Слушай, давай-ка перейдём на ту сторону.

«Нет, не померещилась сирена».

– Зачем?

– Там снег, а здесь слякоть одна.

На тротуаре грязное месиво, взбитое сотнями ног, как будто сразу после снегопада промчалось стадо. «Так и было, – думал Марк, когда шли через дорогу. – Снег выпал два часа назад, после офисные сидельцы домой ломанулись, просто почему-то раньше обычного».

– Любишь снег? – спросила Алисия.

«Не померещилась сирена, вон они, – отметил Марк, проводив шесть полицейских мигалок взглядом. – Целый кортеж. Вряд ли по мою душу, на меня хватило бы и одного экипажа. Интересно, что это за новая мода – стаями кататься под сиреной. Свободна же улица. Они тоже к центру. Все к центру, один я, как всегда, против шерсти. Не один, двое нас. И вдвоём по тропе…»

Тропа взбиралась на холм вдоль ограды старого ботанического сада, за которой сахарные головы кустов, отягощённые снегом сосновые лапы и частокол елей. Между тропой и дорогой – плотный тисовый строй. «По ту сторону спальный район, освещённые окна, грязная каша на тротуаре, а здесь тишь, снежная целина. Девчонка посматривает, ждёт ответа. Спросила, люблю ли я снег».

– Чистый снег люблю, – ответил Марк.

– Я тоже. Люблю оставлять следы. Слу-уш!.. А чего после тебя тоже остаются? Ты же бот.

– Я супербот. Тень отбрасываю, следы оставляю.

«Только бы не схватила за руку. Хотя… пусть. Здесь нет камер. Если верить Дэну, Ейч Ви пока не стучит Элмэру. Для Элмера мы двое молодых идиотов, затеявших бесцельную прогулку сразу после знакомства. Для гипервижн я пикапер – наглый, но безобидный, к тому же нравлюсь клиентке, а это главное. Для Ратионис меня вообще здесь нет. Сколько прошло времени? Если прямо сейчас кончится блокада, девчонка перепугается и сдуру вызовет копов. Надо бы…»

– Э! Эй! Ты где?

«Смотрит сквозь. Поздно спохватился. Что теперь делать?»

– Чё за хрень?! – возмущалась Алисия, чуть не в лицо Марку тыча указательным пальцем. – Как тебя? Фе-де-ри-ко.

Марк отступил на шаг – осторожно, чтобы не скрипнул снег. Как будто она могла слышать. Нашарил в кармане стик с таблетками, выхватил, не глядя снял верхнюю из столбика, проглотил, поморщился от горечи. «Что будет? Эйч Ви выбросила меня из кокона, как только очнулись микроботы. Если стукнет Элмэру… Бежать? Дэн говорил, минут пять не будет двойника в системе. А что будет? Там – болванчик, здесь – помеха или сбой при входе».

– А, вот ты где! – обрадовалась Алисия. – Ботик, промежду прочим, я терпеть не могу, когда меня бросают.

Смотрела при этом в другую сторону, с пустым местом разговаривала.

– Элис, я…

– Больше так не делай, – перебила девушка, улыбаясь пустоте, – забаню. Что? А, понятно. Ладно, проехали. Идём, стоять холодно.

Она неспешно побрела дальше, беседуя с пустотой: «Нет, не испугалась и не обиделась. Ты же не знал. Откуда тебе знать. Почему не люблю? Понимаешь… Ладно, скажу. Был тут у меня один…»

«Понятно, – подумал Марк, поборов желание вмешаться в доверительную беседу. – Всё для удобства клиента. Эйч Ви наблюдала за нами и сделала выводы: лучше стерилизованный синтетический пикапер, чем угроза новой психотравмы. Выбрала меньшее зло, породила своего бота с моими данными».

Алисия рассмеялась, – надо полагать, синтетический пикапер шутил не хуже настоящего. Получивший отставку Марк не без сожаления следил, как растворяется в тисовых тенях и проявляется в полосках света её хромовая фигурка.

«Ничего от меня не останется, кроме следов на снегу, – думал он. – До моих психотравм никому нет дела. И отлично. Сам же придумывал, как от неё избавиться. Что теперь? Фу, мерзость горькая. Зато полезная. Новый отсчёт, минимум полтора часа есть у меня, а идти две минуты. До перекрёстка с Первой Дизайнерской. Сразу туда?»

Марк сошёл с тропы к тисовой стене и, отведя ветку, выглянул. Девятиэтажный дом на перекрёстке Восемь-с-Половиной и Первой Дизайнерской нисколько не изменился после переименования улиц; угол его напоминал корабельный нос – Первая Дизайнерская, бывшая Строителей изгибалась в обход верхушки холма, вот и пришлось строителям возвести дом углом к улице. Ни к чему считать этажи, освещённое Маришкино окно моментально в глаза бросилось. Дрожь пробрала Марка – до животиков. Замёрз, что ли? Вроде бы не с чего. Он выдохнул, облачко пара унесло ветром. «Не трясись, всё отлично. Дома обе, одного меня не хватает для полного комплекта. Бежать туда, рта не дать открыть Ирине, пять минут на сборы и… ходу, ходу! Как объяснить, что нет выбора? Вытащить обеих в ночь. Пешком до Белогорской. Там рыдван. Роскошь! Но выходит – нет. Что было целью, станет средством. Хорошо, что рыдван без регистрации. Р-раз, и мы втроём уже… Нет. Нельзя этого делать». Он отпустил ветку, вернулся на тропу. «Хорошо, что сразу не кинулся. А вдруг Элмэр взял на заметку и ждёт, что стану делать? Сунусь домой, сразу вычислит по адресу и тут же сцапает. Всех троих. Если меня одного, ещё можно лапши навешать, а если втроём на бегу накроет, не отвертимся. Мда-а, положеньице. Не нужно спешить, таблеток на сутки хватит. Если Элмэр возбудился, пусть успокоится. Подумаешь, невидаль: с девочкой не сошлись характерами. Может, у меня хобби – болтать с кем попало. Легкомыслие – милый грех… Выждать надо хотя бы полчасика, но только не тут. Если такой уж я по натуре общительный, самое время вернуться в общество».

Приняв такое решение, Марк выбрался из-за тисовой стены, прикинул, где лучше перейти на обжитую сторону Восемь-с-Половиной, осмотрел ряд унылых кирпичных коробок, прочёл: «Тату-фор-ту», – отметил, что вот ведь, сколько лет здесь прожил и ни разу в это заведение не заглядывал, зато сколько раз думал о том, что местечко подозрительное и публика туда шастает странная. People are strange when you are a stranger. «Это обо мне. В самый раз теперь такое местечко». Подумав так, Марк перешёл дорогу в неположенном месте и направился к двери подозрительного заведения.

Глава 2

Снаружи тату-кафе напоминало самоанскую хижину фале, по чьей-то нелепой фантазии прилепленную к торцу пятиэтажной коробки из силикатного кирпича. Подсвеченные цианом бамбуковые буквы надписи «Tatoo-4-2» венчали навес из листьев пандануса – искусственных, конечно же, как и пальмовые стойки лестницы и пальмовые балки и пальмовые проступи и канаты, которыми всё это было связано. Витрина, что под навесом, справа от стеклянной двери, была заклеена наглухо пляжной фотографией двух голых спин, – мужской и женской, – с татуировками в виде физических карт обоих полушарий; на мужской спине поместились обе Америки, на женской – Европа, Африка и немного Азии. Все четыре седалищных полушария и две головы остались за кадром, арктическая и антарктическая зоны отсутствовали. Литосферный мужчина обнимал женщину; страшно было подумать о том, что случится, если это ему когда-нибудь надоест.

Марк, поднимаясь по лестнице, заглянул в полумрак второй, прозрачной витрины – слева от двери. Ничего рассмотреть не смог, кроме висящего в синем свечении телевизионного экрана, там крутилась эмблема Джи Эн Эм, глобал ньюс медиа. В отдалении рванула петарда, потом ещё. «Рановато в этом году бомбить начали, три дня до Нового Года. Офисная братия Святую Пятницу празднует?» – подумал Марк, взявшись за бамбуковую ручку двери. Брякнул колокольчик, Марка окатило сухим жаром, треском цикад и цветочным запахом, будто и впрямь оказался в тропиках. Вместо новостной скороговорки его встретило мяуканье гавайской гитары и визгливый вопль: «Как это нет?! Ты харю мочил два месяца?!» «Харю-харю», – с издевкой ответил бархатный баритон.

«Скандалят, – подумал Марк, – Отлично, пусть бы не обратили внимания. На меня».

Зря надеялся.

– Вам чего? – нелюбезно осведомился баритон. – У нас только за наличные.

Гитарное бренчание умолкло. Поверх стойки из дощатых ящиков с трафаретными надписями Марка разглядывал старик тяжелоатлетического сложения – в белоснежной гавайке с узором из бамбуковых листьев, с малиновой банданой на лысой голове – вылитый пират.

– Работаете? – спросил Марк, подойдя к стойке. Расстегнул куртку, вытащил бумажник, подумал: «С чего бы это он так? Мне-то на руку, нельзя ничем расплачиваться, кроме нала».

– Кокосы околачиваем, – мрачно ответил Пират, пристально разглядывая руки Марка.

В зале кто-то фыркнул, проговорил: «Чистый лист. Бывает же. Нашёл время». Марк, хотя и подозревал, что сказанное к нему относится, решил пропустить мимо ушей.