Неизбежность счастья
Открыла в навигаторе карту и увидела, что недалеко от места, где она находится, расположена станция метро «Сентро». Побывать в Буэнос-Айресе и не спуститься в самый старый метрополитен в Латинской Америке было бы непростительным упущением.
Полина пересекла небольшой сквер, разбитый напротив здания кинотеатра и увидела неприметный, почти никак не обозначенный спуск под землю с неброской табличкой «Subte»,3 который можно было легко пройти мимо, если не знать, что это и есть вход в подземку. Спускаясь, она положила телефон в сумочку и даже не заметила, что тот в беззвучном режиме буквально разрывается от звонков и сыплющихся в мессенджер сообщений. От писательства Полина отреклась, а вот рассеянности своей не утратила.
Девушка заплатила несколько песо за билет и прямо с уличной лестницы попала к турникетам на станцию.
Буэнос-Айресская подземка изнутри Полину совсем не вдохновила. Унылые серые стены, обитые кафелем, лестницы, скорее, похожие на черный вход в какой-то подвал, чем на спуск в метро, залитые лужами после прошедшего утром дождя перроны угнетающе подействовали на девушку, которая уже пожалела о решении сбежать из кинотеатра в метро. И все же она решила проехать несколько остановок на Субте от станции «Сентро» до «Пласа де Майо» и своими глазами посмотреть на огромный залив Рио де Ла Плата, на берегу которого и стоял этот пока непонятный ей, чужой и странный город-порт.
Кроме того, она слышала, что как раз в эти дни августа в городе проходит всемирный фестиваль танго, а ей очень хотелось увидеть хоть частичку этой мистерии прежде, чем она вернется в Москву. Через полчаса Полина с облегчением выскочила из замызганного, разрисованного граффити поезда и поспешила на улицу.
Интуиция не подвела Полину. На Пласа де Майо было людно и шумно. Со сцены, устроенной прямо на площади, летели нервные и пленительные звуки уличного типика4, в котором слышались голоса бандонеонов, скрипок, виолончелей и фортепиано, плачущих каждый на свой лад и сливающихся в единый завораживающий поток музыки.
Сотни пар, рождающихся в одно мгновение здесь, на улице, а также пришедших на площадь специально, двигались в такт ритму, несущемуся над городом, и он весь пропадал в этом движении, делаясь одной огромной танцевальной площадкой.
Полина почему-то волновалась.
Музыка танго нравилась ей давно, и какой-то несбыточной мечтой маячило в сердце запрятанное желание научиться его танцевать. Но сейчас, среди живого, движущегося в одном ритме полотна, что ткали десятки и сотни танцоров, ее охватило странное чувство. А вернее предчувствие какого-то важного события, которое вот-вот случится в ее жизни.
День переплавлялся в свежий, прохладный вечер. Музыка рвалась и билась в висках, каблуки отстукивали такт, ладони сжимали ладони. Умелые движения профи и несмелые шаги новичков смешивались у Полины перед глазами и плыли мимо сюрреалистической картинкой, напитывая и взращивая тревогу, проникшую в тело девушки еще у здания кинотеатра. Пару раз к ней подходили симпатичные молодые и не очень молодые мужчины, звали составить им пару для танго, но Полина только смущенно улыбалась, шептала «мучас грасиас» и отказывалась.
В какой-то момент ей вдруг пришло в голову, что за два дня пребывания в Аргентине, она почти не сделала в Буэнос-Айресе фотографий. Полина потянулась за телефоном, и, достав его, была неприятно удивлена пятью пропущенными вызовами от сеньора Суареса, а также несколькими сообщениями в мессенджере.
«Полина, куда вы пропали? С нами хочет пообщаться режиссер фильма, господин Альварес. Он приглашает нас на фуршет после короткой пресс-конференции», – гласило одно из них.
«Полина, вы меня ставите в неловкое положение. Как мне объяснить Альваресу ваше отсутствие? Где вы?» – вопрошало следующее.
«Альварес очень разочарован вашим исчезновением. Пришлось сказать ему, что вам нездоровится. Свяжитесь со мной, как только прочтете это», – увещевал сеньор Суарес в последнем послании.
Полина невольно скривилась. Ей было неловко и совестно перед режиссером, но с другой стороны она не могла представить себя на этом фуршете с милой улыбкой и рядом с Суаресом.
«Ну что ж, господин профессор, ловите вашу минуту славы. Дарю ее вам. Как уже подарила свой роман…» – печально подумала Полина и сглотнула подступивший к горлу комок горечи.
А сама набрала: «Мне очень жаль, что так вышло. Пришлось срочно вернуться в отель. Возникли некоторые проблемы с моим заселением, и меня попросили приехать».
Не успела она отправить сообщение, как телефон разразился новым беззвучным звонком с неизвестного Полине номера, судя по коду аргентинского.
Мгновение колеблясь, Полина все-таки взяла трубку.
– Сеньорита Паула Стоун? – поинтересовался из трубки деловой женский голос.
Полина страшно удивилась. Мало того, что она давно не пользовалась в повседневной жизни этим псевдонимом, так еще было непонятно, как его узнали в Аргентине, ведь сюда она приехала, разумеется, под реальным именем.
– Да, это я, – с некоторой опаской ответила по-испански Полина. – Кто говорит?
– Меня зовут Патрисия Диас, я личный помощник сеньора Альвареса, режиссера «Черно-белой памяти». Он расстроен, что вы не смогли остаться на фуршет после смотра, а он хотел с вами побеседовать. Он узнал, что вы долго жили в Праге, а это один из его любимых городов Европы.
– Да, сожалею, что так вышло. Понимаете ли, ммм, некоторые обстоятельства… – промямлила Полина, испытывая муки совести.
– Понимаю. Всякое бывает. Однако сеньор Альварес хотел бы все-таки с вами встретиться. Он назначает вам встречу завтра в три часа дня по адресу, который я направлю на ваш номер телефона. Вам удобно?
Полина опешила. Пытаясь собраться с мыслями, она не знала, что ей ответить.
– Сеньорита?
– Да-да. Я… поняла вас. Это будет какое-то мероприятие или личная встреча?
– Насколько я информирована сеньором Альваресом, это личная встреча.
– Где-то в городе?
– Встреча назначена в доме сеньора Альвареса, в пригороде Буэнос-Айреса. Так что мне передать ему? Нам рассчитывать на ваш приезд?
– Я постараюсь. Если что-то изменится, я вам перезвоню.
– Договорились.
– Постойте. Простите за вопрос, но откуда у вас мой номер?
– Его дал мне сеньор Суарес. Всего доброго, госпожа Стоун. Ждем вас.
На том конце положили трубку, и в следующую секунду Полине на телефон пришло смс с адресом режиссера. Теперь Полина занервничала по-настоящему. А можно даже сказать, испугалась. В незнакомой стране незнакомый человек назначает ей встречу в своем доме да еще не в самом Буэнос-Айресе, а где-то за городом.
В голову моментально полезли мысли о пожилых извращенцах и эстетствующих маньяках. Почему-то вспомнился незабвенный доктор Лектер из «Ганнибала», и отчетливое слово «нет» вскипело в мозгу, как нечто правильное и не подлежащее сомнению. А сомневаться Полина любила. Она вызвала такси и, сев в машину, нехотя набрала номер сеньора Суареса.
Стоически выслушав поток обрушившихся на нее возмущений, Полина дождалась, когда он утихнет, и сказала:
– Ничего страшного не произошло, господин профессор. Зато, я уверена, вы собрали все овации.
– Ну, в общем, Альварес хвалил роман и назвал его настоящей находкой, – не без хвастовства отозвался Суарес, словно он действительно был автором этой книги.
Полина пропустила эту реплику мимо сердца и перешла к вопросу, занимавшему ее сейчас гораздо сильнее:
– Скажите, господин профессор, а что вообще за человек этот Альварес? Как он вам показался?
– Интересный сеньор. Со вкусом. Думаю, что он далеко пойдет. Так что, может, мы с вами, еще парочку сценариев ему подкинем, а?
– Интересный, – задумчиво повторила Полина, оставшаяся совершенно не удовлетворенной ответом своего бывшего преподавателя. – Хорошо, я вас поняла. До свидания, сеньор Суарес.
И хотя последняя реплика была сказана ею совсем невпопад, Полина отбила вызов и задумалась. Личность Альвареса нисколько не вырисовывалась после ремарки профессора.
«Нет, не поеду, – размышляла Полина, добравшись до номера в отеле. – Это было бы чистым безрассудством. Аргентина далеко не самая безопасная страна мира. Да и вообще, все это очень странно. Почему встреча у него дома? В каком-то Тигре. Нет, не поеду».
И она поехала.
Причем определяющим в этом решении стала не дающая ей покоя весь остаток вечера и всю ночь фраза о Праге, как бы невзначай брошенная ей Патрисией Диас.
Зачем была сказана эта фраза?
Зачем?
Всего лишь пища для червя тревоги, поселившегося у сердца и подсасывающего ее память?
Всего лишь ее собственное неспокойное воображение, тут же начавшее привычно разматывать клубок новой истории?
Истории, в которую попала она сама.
II. Сеньор Берто Альварес
Саундтрек: Koop, Islands Blues
Когда Полина медленно вошла в кабинет, он стоял у стеллажа с книгами в светло-кремовом костюме, высокий и красивый. Ее сердце упало куда-то в пропасть памяти, и она совсем перестала ощущать его в своей груди. Глаза впились в него, словно два острых клыка в теплую плоть поверженной жертвы.
Она сразу узнала его.
Девушка опустила голову, и лицо ее скрыла тень широких полей черной широкополой шляпы. Он повернул к ней лицо, и взгляд его остановился в тени этой шляпы. Порыв ветра всколыхнул легкую занавеску, она влетела внутрь комнаты, скользнула по письменному столу и вернулась обратно, растрепав лежащие на столе бумаги.
Все давно прошло. Не было шпилей Собора Св. Витта, не было синей высоты весеннего неба над Подебрадами, не было боли, не было тревоги и сомнения. Ничего не было.
Конечно, ничего не было.
Складка на его лбу разгладилась, он слегка покачал головой и подошел к ней совсем близко.
Все прошло.
И все же он не смог удержаться от невольного жеста. Заглянув ей в лицо, он почти рефлекторно поднес ладонь к ее щеке и слегка коснулся пальцами кожи. Она вздрогнула и замерла, их взгляды скрестились, как две обнаженные шпаги.
Так продолжалось несколько мучительно долгих секунд. Наконец они оба не выдержали, и трудно было сказать, кто первым нарушил статику этого растянувшегося в вечность мгновения. Их тела подались навстречу друг другу, и губы соединились в безнадежно отчаянном поцелуе.
Конечно же, все прошло.
Он сжал ладонями ее лицо, потом перехватил плечи, чувствуя, что сходит с ума и что нужно остановиться. Он мягко и в тоже время с силой отстранил ее от себя. Полина в смятении отступила назад. Первый инстинктивный порыв безумия сменился стойким ощущением неправильности произошедшего. Перед ней стоял абсолютно чужой, мало знакомый ей человек, с которым ее ничего не связывало. Или прошло уже слишком много времени для того, чтобы можно было сказать, что их что-то связывает.
Этот поцелуй был поцелуем прощания, а не приветствия. Он завершил то, что так долго тянулось через ее память тонкими нитями. И плотно закрыл не до конца притворенную когда-то дверь.
Да, вот теперь – все прошло. Все наконец прошло.
Они снова друг для друга два незнакомца, каждый со своей судьбой и своей радостью и болью в душе.
Он тоже понял все это, только взглянув на нее. И улыбнулся. Как улыбался когда-то очень давно.
– Как тебе Аргентина, Паула? – просто спросил он, жестом пригласив ее пройти с ним вглубь комнаты и присесть в роскошное деревянное кресло, обитое приятной мягкой тканью.
Тотчас все изменилось, и все стало легким и приятным. Разговор пошел, словно у двух давних друзей, которые часто сидят за накрытым столом или просто за чашкой кофе, обсуждают тысячи ничего не значащих мелочей, делятся новостями и вспоминают былое время. Он говорил с ней по-русски, и в какой-то момент Полина улыбаясь, сказала:
– Знаешь, у тебя появился легкий и приятный акцент. Раньше его не было.
– Ах, черт. Неужели? – воскликнул Альварес. – Вот что значит долго не практиковаться в языке. Так я скоро и по-чешски разучусь говорить.
Полина улыбалась, слушала его с интересом. И все-таки он не мог не заметить, что девушка тяготилась эти разговором, опускала глаза и теребила в руках свою роскошную шляпу.
– Все в порядке? – улыбнувшись, ласково спросил он.
– Не знаю. Меня мучает один вопрос, и мне кажется, ты знаешь, что я хочу спросить.
– Думаю, что да. Я заметил твое удивление.
– Ты… – смущаясь этого слова, начала Полина и замялась. Ей было непривычным говорить этому человеку «ты». – Как к тебе попал этот сценарий? Неужели случайность?
– Хочешь верь, хочешь не верь, но это и вправду случайность. Пару лет назад я заинтересовался режиссерским делом, попробовал снимать клипы и ролики в Мексике. А потом решил вложить деньги в собственную киностудию и стал искать сценарий для первого фильма. Мы дали объявление в сети, что принимаем сценарии для короткометражки. И ты не поверишь, но первое, что я увидел в своем почтовом ящике была «Черно-белая память» сеньора Суареса. И хотя я искал именно сценарий, а не роман, все-таки пробежался по тексту. И понял: это именно то, что я ищу. Связался с писателем, и через какое-то время он прислал мне сценарий по роману, подписанный знакомым мне именем – Паула Стоун.
Он бросил быстрый и внимательный взгляд на Полину, но не задержал его на девушке. Ее чуть кольнул этот рассказ и особенно взгляд, словно испытывающий ее. На языке продолжал вертеться еще один вопрос. И она понимала, что он ждет его.
– Почему ты не связался со мной раньше? – все-таки спросила она, тут же жалея об этом.
– У меня была такая мысль. Но я подумал, что пригласить тебя на премьеру фильма, снятого по твоему сценарию будет интереснее.
– Ну, сценарий ты все же переработал.
– Да, ведь он написан для полнометражного фильма. А я делал короткометражку. Я с ним немного поколдовал.
Полина кивнула, посмотрела на его безупречную белую сорочку, на которую был надет светло-кремовый жилет от костюма-тройки.
– Знаешь, а я думала – ты пожилой интеллектуал-меценат, в светлых брюках и с сигарой в зубах, – сказала она. Потом помолчала мгновение и назвала его по имени.
– С сигарами я завязал, а вот насчет брюк ты угадала, – он вдруг стал серьезным и даже как будто печальным. – И насчет имени тоже… Меня так очень давно никто не называл. Спасибо тебе.
Полина почувствовала, как по ее разгоряченной волнением коже пробежал холодок.
– Ты не устал жить под чужими именами? – глядя в окно, спросила девушка.
– Ты хотела сказать – жить чужими жизнями? Да, наверное, немного устал. Но знаешь, я ведь сделал эту судьбу своими собственными руками. А значит, мне самому ее и проживать.
– Почему бы тебе не бросить это занятие?
– Всё жду подходящего момента.
– Не боишься прождать слишком долго?
Альварес внимательно посмотрел на женщину, когда-то бывшую его женой.
– А ты?
– Я не боюсь. Когда-то я уже ждала слишком долго. И у меня к ожиданию выработался иммунитет. Можно сказать, у меня есть вакцина от ожидания.
– Может быть, тогда и мне стоит привиться?
– От некоторых болезней прививки не существует.
– Я знаю только две вещи, от которых не существует прививки. И то насчет первой я сомневаюсь.
– Что же это за болезни?
– Смерть и любовь.
Полина усмехнулась не то с иронией, не то с давней затаенной печалью. Она ничего не ответила. В комнату снова ворвался прохладный ветер, неся с собой весть о приближении вечера.
Альварес заглянул Полине в глаза и увидел упрек.
Значит, что-то осталось.
А может быть, может быть, это только показалось ему.
Может быть, все изменилось, и она изменилась, и он больше не умеет читать по ее глазам.
Время – одна из самых сильных вещей на земле. Хотя, конечно, оно и не сильнее любви.
Альварес смял мчащиеся перед глазами картины памяти и сказал так, как говорят, когда хотят сменить тему разговора.
– Да, ты права, что-то я действительно устал за этот год, с фильмом. Ты права.
Полина поднялась с кресла. Поддавшись какому-то внутреннему интуитивному порыву, повернулась к широким окнам, поймала глазами добрый и теплый свет, тронула длинную занавеску и оказалась на белом балконе.
В одно мгновение перед ней пролетело все, что забылось. И скамейка у старого пруда в Подебрадах, и Полабский мост, и его слова, его последние слова тогда, в аэропорту.
Это было шесть лет назад. А сейчас ей казалось, что прошла целая вечность. И одновременно – что все это было только вчера.
Ей вдруг стало странно, что все прошло, развеялось, словно туман над рекой ранним утром. И еще более странно оттого, что она снова видит этого человека и даже говорит с ним.
– Разве может такое быть? – прошептала она сама себе.
– Снова август, черт его подери! – живо воскликнул Алберт, выходя на балкон вслед за девушкой. – Люблю его, что бы он ни вытворял!
Полина улыбнулась, внезапно почувствовав какую-то странную вялость, бессилие перед чем-то великим и свершившимся.
«Так сказал бы Томаш, но не Алберт», – поймала себя на мысли Полина, а вслух сказала:
– А я не люблю август. Время дождей. Иллюзия лета. Месяц-обманщик.
– Да, август – месяц-мистификатор. Здесь, в Байресе он заканчивает зиму. А посмотри вокруг. Какая же это зима?
Полина взглянула ему в глаза. Серебряные, чистые. И слишком глубокие.
«А ведь я любила его», – подумала она, отвернувшись, и вдруг рассмеялась.
– Что? – он повернул к ней загорелое, но при этом каким-то образом не утратившее аристократической утонченности лицо.
– Ненавижу тебя! – весело воскликнула Полина и легонько толкнула Алберта ладонью в грудь. – Ты никогда не оставишь меня в покое!
– Ну, ненависть это слишком сильное чувство, я не достоин его. Тем более, я когда-то обещал тебе…
– Что? – быстро спросила Полина.
Внизу, под балконом раздался звук мотора, к воротам подъехал белый новенький автомобиль.
– Берто! Это я! – раздался уже знакомый Полине женский голос.
– Хм, я не ждал ее так рано, – воскликнул Алберт и удивленно посмотрел на часы.
– Значит, теперь Берто, – улыбнулась Полина и прибавила. – Твоя жена устроит тебе сцену, если увидит меня здесь. – Мне лучше уйти.
– Ну, Мария пока еще мне не жена. И даже не невеста. К тому же она не ревнива. А помолвка у нас назначена только на завтрашний вечер.
Алберт что-то секунду обдумывал, потом посмотрел на Полину, улыбаясь своей чарующей улыбкой:
– Буду рад, если ты придешь. Я ведь так и не обсудил с тобой то, что хотел.
Полина смутилась и хотела что-то возразить, однако Алберт жестом остановил ее. Он подошел к столу и, пошарив в ящике, достал оттуда нечто вроде красивой открытки.
– Вот, – он взял из органайзера ручку и перевернул открытку, оказавшуюся приглашением на вечер в честь его с Марией помолвки. – На два лица на имя сеньориты Полины… – он на мгновение замялся, взглянув на девушку, – ты оставила фамилию или вернула девичью?
Полина улыбнулась, но по лицу ее пробежала едва заметная, невесомая тень:
– Ты же знаешь, я терпеть не могу заниматься документами. Оставила.
Алберт негромко рассмеялся.
– На имя сеньориты Полины Враницкой, – он ностальгически вздохнул и протянул девушке приглашение. Добавил ласково и даже как-то интимно: – Приходи, я буду тебя ждать.
Полина покачала головой, будто сомневаясь.
– Послезавтра я улетаю в Москву.
– Значит, ты точно успеешь провести прощальный вечер в Аргентине в моей компании.
Полина молчала. Время плавилось вместе с мыслями, становясь тягучим и вязким. Внизу послышался шум автоматической подъемной двери гаража – Мария парковала машину. Бывшая писательница сделала над собой усилие и заговорила.
– Я подумаю. Но сейчас, наверное, мне все же лучше не сталкиваться с Марией, – Полина опустила голову, усмехнулась. – Я имела удовольствие вчера наблюдать сцену экзекуции охранников кинотеатра, которые не пускали ее на смотр. У тебя есть другой выход?
– Паула… – кажется, Алберт был, если не смущен, то немного растерян.
Девушка покачала головой:
– Правда. Будет лучше, если я уйду через другую дверь.
– Хорошо. – Он снова заглянул ей в глаза. – Для меня важнее то, что вошла ты через главную.
Он спустился с ней в кухню и оттуда вывел в сад.
Полина хотела что-то сказать, но он остановил ее, приложив палец к губам.
– Ничего не говори. И не будем прощаться. Я понял, что в нашем случае – это бесполезно.
Она улыбнулась и со смешанными чувствами вышла за калитку.
Воспоминания переплетаются, будто причудливые изогнутые ветви неведомых тропических деревьев в темном и густом лесу. Вокруг полумрак и влажность ароматного тяжелого тумана. Бутоны давно забытых открыток памяти раскрываются диковинными прекрасными цветами, что источают опьяняющий, обманчиво сладкий, ядовитый аромат. Идти нужно осторожно, внимательно вглядываясь в темные дебри, следить за собственными шагами. То тут, то там время разбросало по земле, ветвям и листьям леса памяти опасных насекомых и змей, расставило капканы и ловушки, в которые неподготовленному путнику так легко угодить. Один неверный шаг – и чьи-то острые клыки впиваются в твое тело, и вот уже на сердце твоем кровоточащая незаживающая рана.
С этим заколдованным лесом шутить нельзя. Здесь не место праздным гулякам и любопытным проходимцам.
Берегись! Сама Жизнь охраняет этот лес. И если ты пришел сюда из любопытства или ради забавы – она сама подшутит над тобой да так, что пожалеешь о том, что сунулся в чащу.
Но Полина знала тайные ходы и лазейки в сердце леса. Она давно научилась проникать в самую глубь опасных и таинственных дебрей под названием Прошлое, срезать самые прекрасные цветы-орхидеи и приносить их с собой в Настоящее.
Сейчас она несла в ладонях бутоны-открытки и чувствовала, как дрожат в ее руках тонкие хрупкие лепестки, готовясь раскрыться.
Что же ты обещал мне, Алберт?
Слишком много, чтобы это когда-нибудь стало правдой. Но недостаточно для того, чтобы это забылось.
А что я обещала тебе?
То же самое.
Я не сдержала обещание.
Но ведь и ты не сдержал свое.
Разве?
III. Просто скажи «нет»
Саундтрек: Imelda May – Knock 123
Когда чемодан был почти собран, Полина, до этой минуты не позволявшая себе замедлиться ни на секунду, остановилась над его развернутым брюхом и, прижимая к груди короткое коктейльное платье с золотистыми пайетками, медленно вдохнула и выдохнула. Положила платье на диван рядом с чемоданом и начала мысленный диалог сама с собой.
Все готово. Все собрано. Завтра вечером ты сядешь в самолет и вернешься домой.
А сейчас ты просто закроешь этот чемодан, спустишься вниз, поужинаешь и ляжешь спать.
Да.
Никуда ездить не нужно. В этом нет никаких сомнений. Абсолютно никаких.
Полина со злостью и нетерпением пнула ни в чем не повинный чемодан коленкой и уселась рядом.
Тогда что, черт возьми, тебя останавливает? Что?
Ты же знаешь, что та история давно закончилась. Что ничего больше нет. Память тебя больше не обманет.
Полина заглянула в сердце, сканируя его внутренним взором. И с удивлением обнаружила там только разлившуюся по всем его четырем камерам зыбкую, студенистую словно желе, пустоту.
Ну конечно!
Конечно же – ничего нет.
Девушка вдруг вскочила с дивана, засмеялась от легкости, которая пришла к ней вместе с этой мыслью. Схватила платье и побежала в ванную.
А ведь и правда ничего нет. Так почему тебе не пойти туда?
Тебя с Албертом больше ничего не связывает. Вы друг другу никто. Абсолютно никто.
Боже, как же хорошо и легко от этого!
Безумно легко.
И она, окрыленная наполнившей ее радостью, начала готовиться к вечеру. В девятом часу она вызвала такси и через сорок минут была у ворот дома господина Альвареса.
Первое, что увидела Полина, выйдя из машины и приблизившись к дому, был сам хозяин вечера – как всегда великолепный, в черной приталенной рубашке с запонками, что изысканно поблескивали у его запястий. Он беседовал с каким-то парнем на своем прекрасном, увитом виноградом балконе, попивая мате из маленького круглого калабаса.
Подойдя ближе и вглядевшись в разговаривающих мужчин, Полина не смогла сдержать возглас радостного удивления. Собеседником сеньора Альвареса был не кто иной, как бывший инспектор пражской полиции пан Франтишек Пастренк. Он отлично выглядел, был свеж и улыбчив, а ко всему прочему, как бы подтверждая свой статус истинного чеха и бюргера, обзавелся небольшим и даже приятным пивным животиком.