Перманентная современность

1.2. Перманентная современность: концептуализация понятия

1.2.1. Современность как субъективность

Несмотря на то, что роль субъекта современности глубоко рассматривалась представителями т. н. экзистенциальной школы, современность как субъективность, отталкиваясь от экзистенциалистских и постмодернистских традиций, предложил понимать А. В. Павлов [97]. По его мнению, «онтология современности зарождается в индивидуальном самобытии человека» [92. – C. 8]. С точки зрения философа, современность не есть эпоха. Она связана не столько с календарно-астрономическим временем, – которое однообразно, линейно и необратимо, – сколько с социально-историческим – характеризуемым многообразием, альтернативностью (или веерностью), наличием множества ниш, позиций, траекторий, режимов и темпов продвижения вперед [30. – C. 167]. Именно в этом времени, по замечанию Э. Блоха, и вынуждены существовать люди: «Не все люди существуют в одном и том же Теперь (Now). В одном Теперь они объединены лишь внешним образом, благодаря тому обстоятельству, что их всех можно видеть сегодня (today). Но это не значит, что они живут в одно и то же время с другими» [30. – C. 167]. В связи с этим временем и бытием людей в этом времени, и современность представляет собой нечто текущее и изменчивое, каждый раз соотносимое с жизнью конкретных человеческих индивидов (здесь А. В. Павлов опирается на понимание индивидуальности Марксом [82. – C. 19]). По его мнению, состояние современности может повторяться всякий раз, когда происходит цивилизационное потрясение, ведущее к смене мировоззрения и культуры [93. – C. 7]. При этом сама цивилизация понимается им как скелет культуры, несущий в себе значимые для всего культурного строительства объективные природно-географические и исторические предпосылки, рождающие объективированный порядок [101. – C. 18, 21]. По Павлову, современность возникает в тот момент, когда в рутине общественной жизни выделяются какие-то особые социальные группы или яркие индивиды, которые начинают жить «современно/несовременно», «новаторски/консервативно», стремясь освободиться от диктата прошлого и внешней зависимости. Именно с одной из таких групп оказывается связанной современность. Эта связь сохраняет свою актуальность до тех пор, пока девиантное мировоззрение не станет господствующим, после чего социальная группа, явившаяся причиной современности, уступает место другому субъекту, порождающему новую современность [93. – C. 7]. Таким образом, сама современность оказывается одновременно и постоянной, ибо она есть всегда, и диалектичной, потому как находится в непрерывном изменении, оказываясь «чистой динамикой» [93. – C. 11]. Иными словами, согласно указанному философу, современность представляет собой скорее процесс, чем эпоху.

Непростую диалектику современности, в которой не только «человек выбирает время, но и время выбирает человека» [30. – C. 167], отмечает и П. К. Гречко, находящийся на близких к А. В. Павлову позициях. Он отмечает, что любой этап в развитии общества всегда является темпорально многослойным и разномеренным. Темпоральная структура социума вбирает в себя временную разномеренность бытия всех своих индивидуальных представителей, но историческое лицо общества определяется преобладанием той или иной темпоральной массы [30. – C. 167]. «Иными словами, современность общества не означает автоматически и современность каждого отдельного человека, в нем живущего» [30. – C. 167]. Индивиды в одном и том же обществе живут в разных временах10, но существует некая критическая масса «современников», от которых зависит определение, самоопределение, текущей эпохи [30. – C. 167].Современники на одном полюсе, не современники – на противоположном. При этом, по мнению Баумана, бытие современным обязательно означает нахождение в тренде беспрерывной модернизации. Модернизации общества и самого себя. Быть современным, по Бауману, означает «неспособность останавливаться и тем более стоять на месте», означает непрерывное движение вперед, постоянное опережение самого себя, нахождение в состоянии постоянного неповиновения, непрерывно формируемой индивидуальности [14. – C. 35].

Противоположный современности вариант обозначает и А. В. Павлов, определяя его как общественную жизнь, «в которой предпочтительным выглядит не решение проблем, а самоуничижительное смирение с ними» [93. – C. 8]. Это отсылает нас к восточной цивилизации с ее представлением о цикличности истории и о необходимости человека следовать уже предначертанной судьбе, смиряться с неизбежным и занимать от природы данное положение в обществе и мире, замыкаясь в себе и погружаясь в себя. Сюда же относится и распространенный на Западе конформизм, не нацеливающий ни на какое развитие, ни на какое изменение, а если и призывающий к движению в каком-либо направлении, то, как правило, это вектор разрушительный, высвобождающий сдерживаемое негодование, освобождающий от оков необходимости соглашательства, бунтующий, но не предлагающий ничего нового и конструктивного. В условиях конформизма субъекты оказываются, по выражению философа, редкими и большей частью разрушительными вкраплениями [93. – C. 8].

А. В. Павлов критикует обозначенное выше отношение к современности, как к эпохе [94]. По его мнению, подобная постановка вопроса, являясь правомерной, упускает главное – саму современность [93. – C. 6]. Философ рассматривает современность в духе, противоположном гегелевскому, а именно, как субъективность, понимаемую как разум, т. е. способность субъекта (это не только человеческое Я, но и институция) «самому себе ответить на вопрос, что же ему надо» [93. – C. 5], его умение «жить своей жизнью, а не той, какую нам навязывают обстоятельства или чьи-либо требования, и думать своей головой» [93. – C. 5]. В этом явно проявляются симпатии мыслителя к экзистенциализму, о чем он сам скажет, предпринимая попытку проследить корни проблематизации современности и возводя их к Ф. Ницше, Э. Гуссерлю, М. Хайдеггеру и Ж.-П. Сартру [93. – C. 5—6], которого он выделяет особо.

Современность для А. В. Павлова «это умение жить и быть субъектом в соответствии с меняющейся реальностью, включая изменения в самую структуру своей жизни и субъективности. Это особая культура жизни: проблемный, внутренне противоречивый и динамичный разум. Это – ценности, восходящие не к воспроизводству достигнутого, а к поиску новых достижений, не к единообразию, а к многообразию личностей и формам их сосуществования» [93. – C. 9].

Указанный философ выделяет две значимые черты современности: 1) разумного и самостоятельного субъекта, являющегося элементарной частичкой современности, 2) полилог, образуемый признающими друг друга субъектами и превращающийся в их коллективное действие, посредством которого они обретают возможность реализовывать свои мечты и утопии, тем самым преобразовывая культуру [93. – C. 20].«Современность как продукт полилога выступает мерой комплементарности партнеров, их не безразличного согласия друг с другом, но взаимного приспособления, достаточно неуживчивого, сопротивляющегося, отстаивающего социум свою самобытность, но и идущего на уступки.» [93. – C. 10]

Приравнивая современность к субъективности, А. В. Павлов отмечает, что «плюрализм субъектов указывает на плюрализм современностей, их столько, сколько субъектов» [93. – C. 11]. А учитывая тот факт, что субъект воспринимает окружающее его через призму собственного Я, то современностью, современным, оказывается то, что вовлечено в «мой» жизненный мир, а то, что в «моей» жизни никак не участвует, оказывается несовременным [92. – C. 6]. Современность становится личностно переживаемой.

Множественность современностей этот философ предлагает проследить на примере отношений между различными историческими эпохами, в которые в качестве субъекта идентифицировались разные творчески преобразующие активности. Так Средневековье характеризовалось субъективностью Христа, так что современность оказывалась братством во Христе, а все античное, языческое превращалось в несовременное. В период модерна точкой отчета современности оказалась политически отождествляемая с Государством Нация, в то время как проявления индивидуализма – всполохи грядущей эпохи – признавались несовременными [92. – C. 9].

Этот пример отлично иллюстрирует то, каким образом разворачивается и история в целом, и история современности в частности. Современность оказывается одной из сторон диалектического противоречия, которая, с одной стороны, выигрывает в борьбе с другими претендентами право считаться современностью, с другой, неизбежно обречена на проигрыш.

Современность, с позиций А. В. Павлова, оказывается «не только разрывом с прошлым, но и идеалистической ориентацией на будущее, открытием его для себя и его созиданием» [92. – C. 9].

Таким образом, у современности оказывается две стороны: с одной из них она представляет собой процесс закрытый и завершенный, с другой, напротив, – открытый и незавершенный, и устремленный в будущее. Сама же она оказывается сплавом прошлого и будущего, взаимодействие которых и обеспечивает ее динамику.

С точки зрения автора разбираемой концепции, конфликтность современности11 может быть обусловлена ситуацией, когда не будет найден необходимый баланс «открытого идеального будущего» и «закрытого, завершенного» прошлого, а также в том случае, если субъекты современности не достигнут паритета с другими и не вступят в содержательный, экзистенциальный диалог [92. – C. 9].

Подводя итог восприятию современности А. В. Павловым, следует отметить, что ее главной характеристикой исследователь считает эмпирическую «данность субъекта самому себе», и лишь вслед за этим готов рассматривать современность в качестве теории, «рефлексирующей самобытие общества» [92. – C. 14].

В качестве социальной рефлексирующей теории современность для него, должна обладать:

– представлением о социальном или социокультурном субъекте, полученным рационально-методологическим путем из опыта индивидуального самобытия в диалоге;

– концепцией рациональности, выражающей современность как способ одновременного сосуществования, взаимного провоцирования и резонирования множества практически взаимодействующих индивидуальных субъектов;

– особой методологией, которая использовалась бы как логический каркас указанной рациональности, неотрывный от практики взаимодействия и самоопределения субъектов в отношении друг друга [92. – C. 14].

Именно от концепции современности А. В. Павлова и будет предложено отталкиваться в настоящей работе.

1.2.2. Модерн и современность

Следует отметить, что современность часто призывают понимать как модерн. Однако такое ее понимание не совсем корректно. Еще М. Вебер показал, что модерн есть явление, свойственное западноевропейской цивилизации, основой которой являются рациональность и капитализм. Однако такое сравнение оказывается некорректным, потому как современность понятие более широкое, несвойственное какому-либо одному сообществу – она, хотя и в различной степени, пронизывает все общества.

Разница между современностью и модерном сказывается и еще в одном аспекте. Если современность, как было обозначено выше, понимается как необходимость субъекта решать проблему собственной жизни, то модерн представляется всего лишь некоторым частным случаем современности, а именно, ее технологическим воплощением. А. В. Павлов так определяет разницу между модерном и современностью: «Если современность личностна и всегда начинается с конкретного субъекта, живущего здесь и сейчас, то модерн представляет собою общественную жизнь, обусловливающую субъективность, вместе с самосознанием, проблемами, протестом и оценкой.» [93. – C. 7]

Указанный философ считает модерн западной разновидностью современности [93. – C. 8], указывая на тот факт, что ему присущи все необходимые свойства современности: субъективность, целенаправленно и практически преодолевающая свои проблемы, и продолжающаяся линия истории. Необходимым для модерна оказывается и наличие материального, биологического, чувственно-телесного человека, для которого приоритетными оказываются именно материальные интересы [93. – C. 8]. Однако «модерн не исчерпывает все варианты современности. Он – такая ее разновидность, в которой разрушается устаревшее социальное однообразие и созидается новое, но такое же однообразное» [93. – C. 9]. Даже в разных странах Запада модерн имеет свою специфику и оказывается скорее суммой точек диалога между ними [93. – C. 9].

По мнению исследователя, «анализ современности изнутри нее самой позволяет говорить о том, что она не может обозначаться одним только модерном в трактовке Гегеля-Хабермаса. Ей равно присущи и протест, и конформизм, и пластичность» [92. – C. 14]. Протест, выступающий в качестве нацеленности современности на будущее как на новое самобытие. Протест может принимать форму мечты, утопии, стратегий и проектов преобразования бытия. И в этом случае протест будет модерном, чей способ существования подразумевает прогресс. «Современность как модерн является способом практического самоопределения людей и обществ в качестве субъектов собственной жизни.» [92. – C. 14] Конформизм в данном контексте оказывается формой угасания субъективности, обеспечивающей комплементарность сосуществования масс людей, превращая их в материю и делая «открытыми и доступными для чужой человеческой субъективности» [92. – C. 14]. Пластичность же становится «диалоговым каркасом современности как таковой, способом ее воспроизводства в виде сосуществования и людей, и обществ» [92. – C. 14].

Исходя из всего выше изложенного, представляется правильным отделять modernity от модерна, беря modern за специфическое, свойственное западной цивилизации определенного периода воплощение современности: если модернити процесс субъективный и, в связи с этим, личностный, то модерн, прежде всего, касается технологии: экономической, политической, социальной и любой другой.

1.2.3. Современность и постмодерн

Сравнение и приравнивание современности с/к постмодерну также кажется не совсем обоснованным. Несмотря на то, что постмодерн является в целом явлением, характеризующим нашу эпоху (эпоху межцивилизационную [96]) и могущим соотноситься с пониманием современности как эпохи: как ее третьего этапа, провозглашающим отход от универсальных ценностей и проектов модерна и начинающегося года с 1850-го, или как новой современности, пост современности и проч., однако это идет в разрез и с субъективном пониманием современности, и с логикой: что значит постсовременность? Как должны люди, скажем XXV века, называть свою эпоху? И как они назовут нашу?

Здесь принципиальной кажется позиция Ж.-Ф. Лиотара, как отца-основателя постмодернизма, который определяет постмодерн примерно в том же ключе, в каком К. Маркс определял коммунизм. Если для Маркса коммунизм был не определенной стадией развития общества, а всего лишь непрерывно наличествующим и рождающимся в существующей формации проектом будущего, непрерывной критикой любого существующего строя, то и для Лиотара постмодерн оказывается составной частью модерна [74. – C. 27]. Постмодерн, по Лиотару, несет на себе функции критики, переосмысления всего предыдущего наследия, которое в обязательном порядке должно подвергаться подозрению [74. – C. 27]: «На какое пространство напускается Сезанн? Пространство импрессионистов. На какую предметность – Пикассо и Брак? Сезанновскую. С какой предпосылкой рвет в 1912 г. Дюшан? С той, что художник непременно должен рисовать картину, пусть даже она будет кубистской. А Бьюрен ставит под вопрос другую предпосылку, которая, как он считает, осталась творчеством Дюшана незатронутой, – место подачи творения.» [74. – C. 27—28] В результате подобного понимания постмодернизм оказывается не концом модернизма, а модернизмом «в состоянии зарождения, и состояние это ни на миг не прекращается» [74. – C. 28]. То есть, постмодерн превращается в культурное явление, обеспечивающее внутреннюю динамику модерна, его изменчивость, зарождение и развитие в нем новой ипостаси самого себя. Постмодерн позволяет формировать будущее и заглядывать в него [74. – C. 32]. Фактически, он оказывается расположенным в будущем, а также на переходе от настоящего к будущему [30. – C. 168]; образно говоря, он «течет из грядущего» [30. – C. 168]. Он являет собой воплощение интеллектуальной функции (выражающейся не столько в поиске новых ответов, сколько в изменении вопросов) на уровне культуры. Постмодерн актуализируется, когда происходит культурный поиск, совершается смена культурных рамок, меняются устоявшиеся каноны: «Постмодернистский художник или писатель находится в ситуации философа: текст, который он пишет, творение, которое создает, не управляются никакими предустановленными правилами, и о них невозможно судить посредством определяющего суждения, путем приложения к этому тексту или этому творению каких-то уже известных категорий» [74. – C. 32]. В этих отношениях постмодернизм имеет сильное сходство с современностью.

Постмодерн соотносится с современностью в том отношении, что помогает модерну развиваться изнутри себя самого, что, как и современность, постоянно устремлен в будущее. Но постмодерн не может быть синонимичным современности, т. к. он все-таки соотносится с определенной эпохой (модерном), вне которой становится неактуальным. Он подразумевает необходимый набор внешних условий (хотя бы разочарование в метанарративах), в то время как современность существует и переживается преимущественно на личностном уровне и всегда существует в настоящем, будь это настоящее античным, средневековым или модерным.

1.2.4. Предлагаемое понимание современности в контексте данной работы

Исходя из всего вышеизложенного, в предлагаемой вниманию читателя работе современность станет пониматься в качестве синонимичной одномоментности и являть собой ту самую темпоральность, которая переживается субъектом здесь-и-сейчас. Именно в связи с этим личностным переживанием современность оказывается неспособной существовать без субъекта. Кроме того, обязательность присутствия в современности субъекта обуславливается и тем фактом, что модернити представляет собой языковой конструкт, а значит, порождается сознанием субъекта и существует только благодаря субъекту. Если воспринимать субъекта как нечто наделенное языком, как нечто, способное к акту высказывания, то современность существует только вместе с субъектом и для субъекта. Современность есть внутреннее переживание субъекта, и она всегда личностна.

Современность представляет собой сопричастность внешним по отношению к субъекту событиям и, в этом случае, она может соотноситься с эпохой. Но это соотношение должно выражаться не в историческим понимании Гегеля-Капустина, при котором модернити есть временной промежуток, подобный Средневековью, но отличающийся от него набором характеристик, а быть ближе ко взглядам А. В. Павлова, считающим современность и переживанием, и устремлением в будущность. Здесь современность будет являть собой внутреннее состояние субъекта, когда он чувствует себя погруженным и вовлеченным (является актором) в некоторое Событие. А учитывая тот факт, что и язык, и эмоциональные переживания субъекта есть явления когнитивные, что современность не существует без разума и вне разума, то вполне допустимо предположение, что современность не существует и вне субъекта. Потому она субъективна. И потому наличие субъекта (А) становится важнейшей чертой современности.

Кроме того, современности оказывается присуща неоднозначность и неустойчивость (текучесть) (Б), подразумевающая связанную с наличием множества субъектов многовекторность развития. В этом случае каждая определенная модель, воплощающая идеалы и «стремление к счастью» некоего индивида или группы, потенциально имеет возможность разрушить настоящее, перекроить его по собственным лекалам и создать нечто новое, ввести в культуру другую современность. В связи с наличием множества подобных субъектов, их, с одной стороны, агональным, призванным обеспечить победу собственных идеалов, а, с другой стороны, вынужденно комплементарным, необходимым для самовыживания, полилогом, создающим культуру и цивилизацию, современность обретает будущность (В) и постоянно устремлена в него, имманентно вынашивая в себе зачатки множества возможных миров. Современность, таким образом, становится во многом процессом авторским и авторами современности оказываются желающие «писать» историю через реализацию собственных представлений о том, как оно должно быть субъекты.