Увези меня на лимузине!

Глава 3

Парочка осчастливила своим появлением лишь к ужину. Их вид напомнил мне фразу из школьного диктанта: «Усталые, но довольные, они возвращались домой». Очень довольные, очень. И голодные. Просто мечта кухарки – со стола сметалось все, я едва успела перехватить пару лакомых кусочков для Мая.

Подсунула им гороскоп.

– Ну вот, – расстроенно протянул Винсент, – всегда так. Только соберешься кого-нибудь убить с особой жестокостью и реками крови – на тебе! Звезды против.

– Ага, – я разоблачительно прищурилась, – суду все ясно. Оказывается, мистер Морено у нас Скорпион. Впрочем, я в этом не сомневалась.

– Это еще почему? – Саша с подозрением посмотрела на меня.

Ожидание пакости радужным пятном разливалось по лицу подруги. Никогда не заставляйте людей ждать!

– Ты МЕНЯ спрашиваешь? По-моему, тебе об этом должно быть известно гораздо лучше. Скорпиошки к какому отряду живности относятся?

– А я откуда знаю!

– Членистоногих, кажется, – блеснул эрудицией Винсент.

– Что и требовалось доказать, – я безмятежно посмотрела на Сашку. – Еще вопросы будут?

Безупречно выстроенная логическая цепочка, извиваясь, вползла в Сашкино сознание. Реакция последовала незамедлительно, в качестве метательного снаряда выступила пухлая нежная булочка. Слегка офонарев от навязанной ей роли, булочка просвистела мимо и весьма удачно приземлилась прямо в зверскую пасть. Во всяком случае, расстроиться она не успела, Май продукты такого размера обычно не смакует, заглатывает сразу.

– Буржуйка клятая, – проворчала я, – капиталистка хренова. В Африке дети от голода пухнут, а она свежей выпечкой швыряется. И ведь что обидно – разве я не права?!

Винсент как раз закончил рыдать от смеха, обнял Сашку и чмокнул ее в нос:

– Алекс, не обижай меня своим недовольством. Твоя подруга – сплошное очарование!

– Так меня еще никто не оскорблял! – немедленно расстроилась я.

Сашка, проявив чудовищное бездушие, показала мне язык и опять утащила мужика к себе. Хоть бы погуляли, что ли. Подумаешь, погода в декабре на Балтийском побережье для прогулок не очень комфортная! Вечерний моцион обязателен для всех. Для всех, кто бережет свое здоровье. А эти двое относятся к собственному здоровью совершенно наплевательски. К моему, между прочим, тоже. Душевному. Опять придется гулять в компании Мая, а с ним душевная беседа превращается в придушенный монолог.

Ладно уж, пусть шалят! Они так долго шли друг к другу. Впрочем, нет. Они шли своими путями, не подозревая о существовании друг друга. Пути располагались немыслимо далеко, и вероятность их пересечения равнялась одной тысячной процента.

И в самом деле – полевой агент ЦРУ, рыскающий по всему свету в поисках мерзавцев самой высокой пробы, выбранных в качестве подопытных кроликов Стивеном МакКормиком, и самая обычная женщина, уставшая и запутавшаяся в личной жизни. Двое почти взрослых детей, муж, решивший, что жена больше не соответствует его высоким требованиям, и выкинувший женщину, которая была рядом в самые трудные годы, годы нищеты и убогого существования, вон, словно отслужившую свой срок вещь. В новой, богатой жизни нужна новая жена. Сашка переехала к матери и подала на развод.

И в это время Андрей, ее тогда еще муж, узнает, что Сашу, вернее, ее мать, разыскивает поверенный недавно умершего в Германии мультимиллионера Зигфрида фон Клотца, который завещал все свое состояние внебрачной дочери, рожденной в годы Второй мировой войны. Как вы понимаете, этой дочерью и была мать Саши.

И пути Винсента Морено и Александры Голубовской начали стремительно сближаться, пока не пересеклись в горной реке неподалеку от чешского города Клатовы, из которой Винсент вытащил полумертвую, израненную Сашу. А потом моя подруга попала в цепкие лапки МакКормика, тот почти изуродовал Сашку, превратив ее в холодного, бездушного, тренированного биоробота. Почти превратив. Сашке удалось вернуться к себе прежней, но Винсент об этом не знал, потому и согласился помочь МакКормику вернуть сбежавший объект, пусть даже опосредованно, с помощью своих помощников.

А дальше – вы знаете. Помощнички выловили меня. От меня Морено узнал о том, что Саша снова прежняя, и перешел на нашу сторону окончательно и бесповоротно. Он вместе с Сашей разыскивал меня, он оказался в том злополучном подвале вместе с людьми генерала Левандовского, он взял на себя все заботы о Мае, определив его в лучшую ветеринарную клинику. И только благодаря Винсенту Морено мой пес выжил.

Саша, поначалу с недоверием относившаяся к человеку, втянувшему ее в неприятности, вскоре с удивлением обнаружила, что больше не представляет своей жизни без него. А он – без нее.

И теперь они вместе. Нет, не официально, поскольку Морено по-прежнему остается полевым агентом ЦРУ, и времени на личную жизнь у него мало, катастрофически мало. Да и обнаруживать перед родным коллективом свою близость с наплевавшим на этот коллектив объектом не стоило. Так проще отслеживать планы того же МакКормика в отношении этого объекта.

Поэтому и встречаются Саша с Винсентом на уединенной вилле, весьма насыщенно и плодотворно проводя отпущенное им время. Ведь норма отпуска этого времени очень и очень скудная, словно хлеб по карточкам. Потребляется все, до последней крошечки.

Мы же с Маем в эти периоды и бываем брошены на произвол судьбы. А если учесть, что в отношении меня этот произвол переходит всякие границы, падать на него я не люблю. И если бы не мой пес, ни за что бы не упала.

Гулять мы со зверем в этот вечер не пошли, слишком уж темно, ветрено и в целом паршиво было за окном. Шумно сопя и отдуваясь, перетащили прогулку на утро.

А утром к нам присоединилась грустная Сашка. Морено уехал очень рано, еще до завтрака, оставаться одной подруге не хотелось, и теперь вдоль береговой линии брели три особи. Вернее, брели две, а третья прыгала и резвилась, не обращая никакого внимания на ледяную воду и пронизывающий ветер.

– Сашка, а Сашка!

– Чего тебе?

– Ответствуй мне честно, – я бросила в воду небольшой камешек, что вызвало невероятный прилив энтузиазма и макание в воду пса, – почему у нас дома нет ни одного российского канала телевещания?

– Для максимально полного погружения в языковую среду, – уныло проворчала подруга. – На урок немецкого мы с тобой ездим два раза в неделю, этого мало для свободного владения языком.

– Так я же с Мюллершей общаюсь.

– Ох, общается она! Здрасьте – до свидания – спасибо. И все. Остается один телевизор.

– Да надоело мне это немецкое телевидение! Тошнит уже!

– Смотри англоязычное.

– Тоже надоело!

– Пошарь в испанском и итальянском.

– Заранее надоело, русского хочу!

– Не нуди. Поставь какой-нибудь диск и смотри. Я же тебе три килограмма дисков с фильмами, сериалами и записями самых интересных программ притащила, чего тебе еще надо?

– Новостей хочу наших, а не вражеских! Все, попрошу сегодня фрау Мюллер, чтобы техника по обслуживанию спутниковых тарелок пригласила, пусть настроит русские каналы. И буду смотреть!

– Я тебе посмотрю! – Сашка почему-то забеспокоилась. – Не вздумай!

– Отстань, зануда! Я не собираюсь торчать часами, наслаждаясь родным телевидением, но новости смотреть буду, вот.

Сашка промолчала, но лицо ее приобрело хорошо знакомое мне выражение упертости. Будет мешать, это понятно. Но так даже интереснее, хоть какое-то разнообразие.

А то скучно до ломоты в зубах. Хожу с трудом, следовательно, двигательная активность исключается, в моем распоряжении только двигательная пассивность. В зеркало стараюсь смотреть пореже – отменяется любимое развлечение всех женщин под названием «Раскрась звезду».

Почему я не люблю смотреть в зеркало? Это явление временное, одно из осложнений, связанных с беременностью. Надеюсь, это пройдет, очень надеюсь.

Потому что у одной моей знакомой дамы изменения в психике оказались необратимыми. Впрочем, скажу честно, до декретного отпуска Люси Укроповой я с ней знакома не была. Судьба подбросила мне этот увесистый подарочек уже после облагодетельствования Люсей человечества. Поэтому гарантировать, что особенности психики этой мадам вызваны именно беременностью, не могу.

Году эдак в двухтысячном, еще до того, как я с размаху влетела на скользкую дорожку журналистики, я работала в рекламном агентстве. Фирма была довольно солидной, с хорошей репутацией, клиентов имела денежных, заказы сыпались один за другим, словно переспелые груши в ветреную погоду. Коллектив подобрался дружный, работа шла слаженно, все было более чем нормально.

Пока из декретного отпуска не выпала Люся Укропова. Где наш шеф нашел это сокровище – не знаю. Думаю, вопрос следует ставить иначе: какая сволочь устроила шефу подляну? Потому что вместо обещанной Укроповой когорты влиятельных и богатых клиентов агентство получило геморроидальную шишку фантастических размеров.

В предвкушении грядущего нашествия солидных корпоративных клиентов шеф создал под будущие заказы отдельную группу, во главе которой и поставил шишку Люсю.

И первое, что выдала на-гора Укропова, была цидулька следующего содержания (стиль автора, а также особенности правописания сохранены):

«Корпоративный внешний вид сотрудника.

На заметку работающим:

1. Избегайте надевать на работу следующие вещи: слишком откровенные и слишком соблазнительные платья и юбки. Мини. Топы с открытым животом. Низко сидящие брюки. Обтягивающие фигуру юбки, блузки и брюки. Одежду, которая слишком высоко поднимается/опускается, когда вы сидите. Все прозрачное. Всегда носите лифчик.

2. Не приветствуется компанией так же, не стандартные решения в одежде, а именно:

Красавки, джинсы – все, за исключением классики, спортивные футболки, домашние кофты.

По цветовой гамме – ничего кричащего и пестрова, приветствуется – максимально спокойные тона, как в одежде, так и в обуви.

3. Волосы должны быть чистыми и ухоженными, нормального цвета (не зелеными и не синими), аккуратно причесанными или собранными.

4. Должен присутствовать минимальный не кричащий макияж.

5. Руки так же должны быть ухоженными с аккуратно обработанными ногтями, как у женщин, так и у мужчин.

6. Допускается использование парфюмерных композиций исключительно не в выраженной форме.

Женщины, работающие в офисе или занятые бизнесом, всегда должны выглядеть элегантно, а во время беременности они могут просто прийти в отчаяние от своего вида, и поэтому – найдите свой стиль и строго его придерживайтесь. Сейчас не время для экспериментов».

Шеф, ознакомившись со столь лакомым образчиком эпистолярного творчества, долго ржал, потом, исправив «лифчик» на «бюстгальтер», велел распечатать опус и распространить среди сотрудников. Мстительная, я стала ежедневно проверять у мужчин наличие требуемой части одежды и макияжа.

Глава 4

Наивный! Он думал, что Люся пошутила, и, оценив чувство юмора новой сотрудницы, подыграл ей. Вот только Укропова в начальственном угаре восприняла поступок шефа как полную и безоговорочную поддержку проводимой ею политики.

И Люся развернулась с шумом и пылью, словно свернутый и забытый на время ковер. Хлопнувшись на пол, она заставила подчиненных сначала чихать, потом плакать, а вскоре народ потянулся стаей перелетных птиц в другие фирмы. Потому что выдержать Укропову в больших количествах оказалось курсом на выживание, причем на выживание с работы.

Руководитель из Люси, как пуля из продукта жизнедеятельности. С подчиненными она общалась только криками, визгами и истеричными воплями, щедро украшенными матерными вкраплениями. Новых, обещанных клиентов она так и не привела, а прежних, проверенных, постепенно начала распугивать. Чем? Привожу примеры ее бесед с заказчиками:

– Надеюсь, вам нравятся женщины с большой грудью? Да? А я именно такая, так что вопрос мы решим быстро.

– В свое время я занималась гимнастикой на бревне, при встрече могу показать пару упражнений на вас. Вам понравится! (Особенно сравнение с бревном.)

– Женщины – это другое качественное удовольствие, и я вам это докажу.

В общем, все вопросы Люся Укропова собиралась решать вполне определенным образом, будучи железобетонно уверенной, что это единственно верный способ.

Вот только клиенты почему-то пугались и бросались в объятия фирм, ведущих дела скучно и цивилизованно.

Не знаю, как долго шеф терпел Укропову, поскольку уволилась, не дожидаясь развязки. Причиной моего ухода была вовсе не Люся, я как раз пробовала себя на ниве журналистики.

Конечно, пробовать себя – дело неблагодарное и весьма болезненное, гораздо лучше пробовать что-либо более аппетитное.

К примеру, очередной кулинарный шедевр фрау Мюллер – запеченную курочку. Эх, в былые времена я бы эту курочку! А теперь, увы, живу по принципу: «Видит око, да зуб неймет». Съесть за один раз я могу совсем немного, места для еды все меньше. В данном конкретном случае – только крылышки. Только.

После обеда Саша укатила в город по делам, а я приступила к осуществлению коварного замысла, направленного на возвращение в дом Российского телевидения.

Правда, мой замысел основывался на подставе Мая, но пес согласился участвовать, причем совершенно добровольно. Он и так был постоянным источником головной боли нашей домоправительницы, поэтому одним грехом больше, одним меньше – наказующей швабры все равно не избежать.

Воспользовавшись отсутствием фрау Мюллер, отправившейся выбирать заслуживающую доверия рождественскую елку, мы с Маем пробрались в гостиную, где окном в мир служил огроменный домашний кинотеатр. Кабель от спутниковой антенны с немецкой тщательностью был упрятан в стену, но кусок шнура все же наличествовал.

Вот на этот кусок мы и покусились. Вернее кусал и грыз его пес под моим чутким руководством. Я даже мясом шнур натерла, чтобы вкуснее покушаться было.

Май справился легко и непринужденно, через пару минут поруганный и изжеванный шнур уныло торчал из стены. Все, теперь мы лишились возможности смотреть телевизор. Потеря для фрау Мюллер почти катастрофическая, она ведь лишилась своего любимого сериала, который смотрит у нас. И у себя дома восполнить потерю она не сможет, поскольку сериал идет около пяти часов пополудни, то есть до ужина, а домой фрау уходит после ужина.

В общем, гром и молния, ад и буря. Именно это обрушилось на моего пса, когда вредительство было обнаружено. Разъяренная Мюллерша гонялась за Маем со шваброй наперевес, чем доставила зверю огромное удовольствие. Пес вернулся в убежище, то есть в мою комнату, лишь набегавшись до затоптанного языка.

Фрау Мюллер бушевала за дверью, я сидела тихой мышью, боясь высунуться, зато Май, совершенно не обращая внимания на угрозы и проклятия в свой адрес, валялся на полу, устало раскинув лапы. Намаялся, бедолага, громя дом.

Вернувшаяся Саша увела домоправительницу вниз, выслушивая жалобы и согласно поддакивая.

Мы с Маем решили дождаться полного штиля в комнате. До ужина еще полтора часа, фрау Мюллер, занявшись любимым делом, успокоится, а завтра с утра для устранения повреждений в дом придет мастер.

И я приступлю к следующему этапу осуществления коварного плана. Попрошу мастера настроить российские каналы. И никакая Сашенция мне не помешает!

К ужину я вышла одна, заперев Мая в комнате. Ему сегодня лучше на глаза фрау Мюллер не попадаться, вкусняшек со стола я парню и так принесу.

Домоправительница, увидев меня, обиженно поджала губы и отвернулась. Я попыталась извиниться за выходку пса, но по сухому кивку поняла, что окончательное примирение состоится не раньше завтрашнего дня.

Треволнения и гонки по пересеченной местности не сказались, к счастью, на количестве и качестве блюд. Похоже, фрау все же решила мне отомстить, наготовив горы вкусностей. Знает ведь, что мне будет мучительно больно видеть это великолепие и не иметь возможности потребить его.

– Это просто издевательство какое-то! – проворчала я, усаживаясь за стол.

– Не все коту масленица. – Сашка мстительно улыбнулась.

– Во-первых, не коту, а псу, а во-вторых, ему и так масленица, а мне, несчастной, пинки и зуботычины.

– Это кто ж тебя пинает и в зубы тычет?

– Морально, Сашечка, морально. Мои до предела истончившиеся нервы и так натянуты до звона, а вокруг цветут махровым цветом жестокость и бездушие. Собачка слегка пошалила – а шуму, а крику! И почему-то я опять виновата оказываюсь! – Я пригорюнилась, подперев рукой подбородок.

– Не придуривайся, подруга, – Саша ехидно прищурилась. – Это все твои козни злокозненные, Май по доброй воле провода грызть ни за что бы не стал, он давно вышел из щенячьего возраста.

– Мои козни?! Так это что, я теперь буду виновата всегда и во всем?! – Я хотела даже возмущенно вскочить и с грохотом бросить вилку, но потом передумала.

Во-первых, резкие быстрые движения мне сейчас не даются, а во-вторых, перебор получится. «Не верю!» (К.С. Станиславский.) Пришлось ограничиться судорожным всхлипыванием в салфетку.

– Продолжай, продолжай, очень впечатляет. – Сашка положила себе горку салата. – Прямо как в ресторане: тут тебе и еда, тут и шоу. А насчет кабеля и твоих плавающих на поверхности хитростей, учти – я фрау Мюллер насчет российских каналов предупредила, даже не надейся.

– Каких еще каналов, о чем ты? И почему хитрости плавают?

– Уже хуже, но тоже ничего. А плавают потому, что оно не тонет. Лицедействуй дальше, а я пока поем.

– Я на тебя Винсенту пожалуюсь, – буркнула я и занялась ужином.

Стараясь, чтобы обиженное выражение лица не соскользнуло ненароком в тарелку, я тихо ликовала. Если Сашка поручила домоправительнице проследить за мной, значит, она и завтра собирается уехать из дома. Так это же просто замечательно! Если бы подруга осталась дома, выполнение коварного замысла было бы сопряжено с немалыми трудностями. Заманиванием ее в подвал и последующим «случайным» запиранием там, к примеру. Последствия, конечно, обещали быть суровыми, но бить беременную женщину не станут.

А уж с фрау Мюллер мы справимся одной левой. Лапой. Передней или задней – неважно. Там что-нибудь придумаем.

Естественно, придумали. Домоправительница, для которой воля хозяйки – закон, сопровождала телемастера на протяжении всего пути следования и временной дислокации. Когда кабель был заменен и мастер принялся заново настраивать сбившиеся каналы (как же им не сбиться, если Май соседского кота загнал прямо на спутниковую тарелку!), я подошла к окну гостиной. Увидев меня, скучавший в ожидании пес резво подбежал к привезенной накануне пушистой елке и задрал лапу. Левую.

Я заблажила дурным голосом, барабаня в окно. Телемастер, слегка сомлевший от монотонной работы с пультом, от неожиданности упал со стула и замер на полу, испуганно глядя на меня. Фрау Мюллер, почувствовав неладное, подбежала к окну.

Увидев готовящееся надругательство, она присоединила свой трубный глас к моему, и теперь мы вопили дуэтом. Мастер попытался уползти за диван.

В следующую минуту самонаводящаяся ракета под кодовым названием «фрау Мюллер» стартовала, производя по дороге значительные разрушения. Жертв, к счастью, удалось избежать.

Если не брать в расчет заледеневшего на полу телемастера. Бедняга, судя по всему, мысленно прощался с многочисленной родней. На «милой Гретхен» прощание было прервано мной.

Я помогла мужчине (ха!) подняться, вкратце объяснила ему причину нашего не совсем адекватного поведения и попросила в первую очередь настроить хоть какой-нибудь российский канал. Бумажка номиналом в двадцать евро кокетливо украсила просьбу.

Немец согласно закивал и, вцепившись дрожащими руками в пульт, защелкал кнопками.

Хоть каким-нибудь российским каналом оказалось НТВ. Ну и нормально, хватит пока. Я попросила присвоить ему номер, который никогда не наберешь случайно. Мастер пожал плечами, но просьбу выполнил. Вряд ли кто-нибудь наберет на пульте 0007 просто так, и мой канал будет только моим.

Ох, какая же я коварная!

К моменту возвращения домоправительницы у нас было все отлично: я со скучающим видом сидела в кресле и грызла яблоко, мастер заканчивал настройку телеканалов.

Когда он ушел, фрау Мюллер, подозрительно покосившись на меня, пощелкала пультом. Убедившись, что все осталось по-прежнему, она успокоилась и занялась привычными делами.

А я, отыскав заснеженного пса, угостила его кексом с корицей и благодарно потрепала по холке:

– Умница ты моя, у нас все получилось! Надеюсь, елочку не обрызгал по-настоящему?

Май снисходительно фыркнул и облизнулся, глядя на мои руки.

– Извини, но кекс у меня был только один. Зато на кухне их много, так что потерпи, скоро еще получишь.

За ужином Сашка победно посмотрела на меня:

– Ну что, Анетка, обломилось тебе? Погружайся и дальше в немецкий язык.

– Ага, с головой булькнусь. – Я угрюмо ломала на кусочки коричный кекс и «машинально» бросала их на пол. Ешь, псяк, ты заслужил.

Глава 5

Вот только уединиться и посмотреть наконец родное телевидение мне удалось только через два дня. Никак не совпадали необходимые условия: отсутствие Сашки и полная занятость фрау Мюллер.

В основном в доме торчало и не желало соблюдаться первое, самое вредное, условие – Сашка. Бизнес накануне Рождества активно готовился к отдыху, поэтому управляющие оставили мою подругу в покое, и она с энтузиазмом выполняла обязанности внимательной и до судорог заботливой подруги.

А все почему? Меня, видите ли, нельзя оставлять без присмотра за неделю до родов. Я что, овца безмозглая, которую пасти надо, иначе она в канаву забредет и замерзнет? Впрочем, этот вопрос лучше Сашке не задавать, дабы ветхие заплатки на измочаленном чувстве собственного достоинства не расползлись под напором отвратительно бездушных инсинуаций в мой адрес.

Надо ли говорить, что любая попытка посмотреть телевизор сопровождалась утомительной нагрузкой в лице мадам Голубовской.

И ладно бы только в лице, но ведь были задействованы и остальные части тела, а заодно и органы всякие, из которых самыми зловредными и опасными были слух и зрение.

Жест отчаяния в виде нуднейшего немецкого документального фильма, повествующего о труднейшей судьбе турецких эмигрантов, ничего не дал – Сашка не заснула. Международный жест, означающий глубочайшее возмущение действиями противоположной стороны, зудевший в моих руках, на волю так и не был выпущен, иначе противоположная сторона могла бы что-то заподозрить.

Пересидеть ее у экрана тоже не получалось, мой отягощенный треволнениями и дочкой организм сдавался первым.

Но – терпение и труд все перетрут. Не знаю, как насчет труда, лично я ничего не терла, но терпение, уже приготовившееся лопнуть, победило.

За три дня до Рождества фрау Мюллер вдруг обнаружила, что в доме нет рождественских украшений. Ни электрических наружных гирлянд, ни пушистых внутренних, ни шаров, ни бантов – ни-че-го! Это кощунство привело домоправительницу в ужас, хорошенечко вымочило в этом ужасе, а затем отвело к Сашке.

Подруга долго не могла понять, чего хочет возмущенно шпрехающая Мюллерша. Видимо, подлое кощунство подрезало фрау кончик языка, и речь получилась очень невнятной.

Но в конце концов они все же договорились. Договорились срочно ехать в город с целью тотальной закупки рождественских аксессуаров (и почему это слово мне всегда хочется заменить на «писсуары»?). Собирались взять с собой и меня, но я отказалась, сославшись на неважное самочувствие.

Отказалась, если честно, с огромным сожалением. Я очень люблю всю эту предновогоднюю праздничную суету, пахнущую мандаринами и детством. Нарядные, разукрашенные витрины магазинов, продавцы в колпачках Санта-Клаусов, возбужденные ребятишки возле прилавков, заваленных разнообразнейшими игрушками, а главное – елки! Елки всех размеров и видов, живые и искусственные, элегантно-сдержанные и варварски-роскошные – а-а-а, хочу в город!

Только ради просмотра российского канала я бы ни за что не отказалась от возможности окунуться в предпраздничную суету. Но не в моем нынешнем положении тусоваться в толпе. Увы, увы, увы…

Проводив оживленных, предвкушающих супершопинг дам, я посмотрела на часы. Программы НТВ на сегодня, впрочем, как и на завтра, и на послезавтра, у меня, естественно, не было. Но сегодня суббота, а значит, грядет неизменный блок программ, начиная с «Сегодня» и заканчивая «Ты не поверишь!». Хорошо, что здесь, в Германии, время сдвинуто по отношению к Москве на два часа. Значит, успею посмотреть почти весь блок. Сашка с Мюллершей укатили в половину четвертого, вернутся не раньше девяти, если не позже. Ужин для меня фрау приготовила, сами перекусят в городе. Что перекусят? Разумеется, не провода.