Озеро: воскресшие

Поляна светлячков

Эту ночь они впервые за долгое время провели вместе. Когда Райан встал, Мэри еще спала – белокожий клубочек, рыжие волосы заслонили лицо, свесились с края кровати, покрывало сброшено на сторону. Когда Мэри становилось жарко по ночам, она, словно ребенок, зло пинаясь и пыхтя, в полудреме отшвыривала от себя одеяло, и Райан тихо смеялся над ней, уткнувшись лицом в подушку.

Стараясь ее не разбудить, Райан босой прошлепал в коридор. Ощущение прохлады деревянного пола помогало ему проснуться. Четверка уже успела выжать сок и скармливала очистки апельсинов спрятанному под разделочным столом компостеру.

– Ты собрала мои вещи? – спросил Райан. – Я выезжаю через полчаса.

– Как долго ты пробудешь в Лондоне? – поинтересовалась Четверка, запоминая информацию и одновременно счищая кожуру с увесистого персика.

– До завтрашнего вечера. Последи без меня за Мэри, пожалуйста.

– Что я должна сделать?

Четверка подняла на него глаза. Нож, на острие которого красовалась розовая завитушка кожуры, застыл в ее руке.

– Просто будь бдительна. Не дай этому месту обидеть ее, ладно?

Четверка кивнула. Она будет бдительна и обо всем, что увидит, доложит Райану.

Через полчаса, не дождавшись, пока проснется Мэри, Райан был уже в пути. Он запрограммировал беспилотник на среднюю скорость – времени до вылета было достаточно. Чем больше он удалялся от Замка, тем лучше становилось на душе. С тех пор, как они с Мэри вернулись сюда, Райан спрашивал себя, зачем ему все это. Ответов не было, но он знал, что больше не может избегать встречи со своим домом, единственным, который у него когда-либо был. Годы, проведенные в отелях, арендованных квартирах, на яхтах, превращали его в кочевника, оторванного от корней. И, хотя Замок так и норовил припомнить Райану все плохое, что случалось с ним в прошлом в его стенах, он чувствовал, что вернуться было правильным решением.

Поля просыпались медленно, неохотно, свет скользил по травам, дотрагивался до сонных насекомых, и они взлетали ввысь, выбираясь из зеленых постелей. Райан приоткрыл окно, подставил лицо ветру. Холодный взгляд его голубых глаз стал рассеянным, задумчивым. Вдоль дороги тянулись черные ряды солнечных батарей, бесконечные прямоугольники, ненасытно поглощающие свет. Под ними мелькали фигурки андроидов, они налаживали оборудование и проверяли энергетические поля перед рабочим днем.

Вскоре ландшафт сменился. Трасса потянулась через лесной заповедник – там, где раньше было пусто, теперь тысячами высились хрупкие саженцы лесных деревьев. Выстроенные в ряды, ухоженные, подкормленные удобрениями через километры питающих трубок, они готовились вырасти в настоящий густой лес и, как и сотни тысяч лесных ферм по всему миру, восполнить собой зияющие проплешины, оставшиеся от давно запрещенных лесоповалов. Ближе к Корку молодые леса сменились хозяйственными полями. Машина дернулась и подпрыгнула – поперек шоссе тянулся толстый дренажный шланг, который рабочие прокладывали в траншеи для искусственного полива. Дождей не было уже два месяца – тяжелые тучи плыли по небу, вселяя ложную надежду, но ни одна из них так и не решилась пролиться над островом.

Райан выстроил объездной маршрут, тянущийся по улицам Корка, а затем вдоль озера Махон. Он любил эти места – когда в Замке становилось невыносимо, он, много лет назад, сбегал наконец в город, большой и шумный, чтобы ненадолго забыться. Машина уже везла его берегом. Опершись лбом о стекло, Райан смотрел на воду Махона, обманчиво покорную и невинную: волны вылизывают многометровые искусственные насыпи, дроны курсируют по всему периметру опасных участков и отмечают уровень воды. Вдоль берега разбросаны башенки гидрологических станций, красные маячки, едва заметные при солнечном свете, мигают. Мир, кажущийся натуральным и естественным, на самом деле под завязку напичкан электроникой: над землей, на земле и в ее недрах что-то фиксируют датчики, дренажи и насосы поливают или осушают, по толстым горловинам шлангов плывет разбавленный питательный компост, переработанный из пищевых отходов жителей острова, и десятки других процессов происходят вокруг, незаметные глазу и привычные.

Наконец Райан был в аэропорту.

– Доброе утро, мистер О’Коннелл, – бортдиспетчер протянул Райану руку.

В командном пункте было тихо и прохладно. Райан зажмурился, глядя с высоты вышки на восходящее, четко очерченное оранжевое солнце. Затемненные стекла не пропускали лучи внутрь, от чего солнечный диск казался идеальным кругом, нарисованным на листе бумаги.

– Привет, Эш, рад видеть. Все готово к вылету?

– Бортовой компьютер настроен, на маршруте не должно быть никаких сюрпризов. Я поведу вас до самого Лондона. Через двадцать минут сядете в Хитроу.

Внизу на серой, расчерченной желтыми линиями взлетной полосе стронгбот, похожий на маленькую собачку без головы, вытягивал самолет Райана из ангара. Пятна света плясали на бело-красных вытянутых вдоль корпуса крыльях, солнечная батарея, протянувшаяся по всей спине фюзеляжа, отражала зеркальной поверхностью голубое небо.

В салоне, как обычно, пахло корицей и имбирем – любимые духи Мэри, ими было пропитано все вокруг: обивка кресел, мягкие ковры на полу, плед, которым она всегда укутывалась в полете. Ее пустое кресло смотрело на Райана с укоризной.

Самолет выруливал, готовясь к взлету. Райан снова посмотрел на диспетчерскую вышку, но в затемненных стеклах никого не было видно. Где-то внутри, вращаясь в кресле, Эш координировал беспилотник, проверял настройки и сканировал небо, очерченное таким же ровным, как восходящее солнце, радаром на мониторе.

О чем он будет говорить на интервью с Мишико? Нужно было сто раз обдумать свои слова, быть осторожным в высказываниях, следить за тем, чтобы ничто, вырванное из контекста, его интервьюер не смог представить в ложном свете. Люди хотели знать, что происходит в Замке. Многие успели напридумывать себе бог знает что, от привидений до физического воскрешения мертвых, – пора было наконец выступить перед миллиардом зрителей и положить конец домыслам.

Несмотря на долгое молчание Райана, каждый день на сайт проекта поступали сотни тысяч анкет от добровольцев. Люди хотели снова увидеть тех, кого они потеряли, им было не важно, каким образом Райан вернет им близких. В сети повсюду маячили инсинуации на тему Замка, озера и сада, одна безумнее другой, противоречащие здравому смыслу и законам логики, они выставляли Замок эдаким фантастическим местом, полным необъяснимых явлений. Если бы слухи не множили сами себя, подогреваемые интересом людей к проекту, Райан ни за что не заставил бы себя дать интервью. Всем публичным выступлениям он предпочитал тишину крипты, уединение в узком кругу близких людей. Но через двадцать минут он сядет в Хитроу, приедет в студию и выйдет оттуда человеком, лицо которого будет знать весь мир.

Резкий толчок прижал Райана к спинке кресла всего на секунду, но тут же все вернулось на свои места. Самолет набрал сверхзвуковую скорость, и небо в иллюминаторах превратилось в сплошное бирюзовое пятно. Райан прикрыл шторку, откинулся назад, на мониторе в потолке завращались многоцветные мандалы и по салону поплыла музыка для медитации, глубинный «ом», проникающий в каждую клеточку тела.

Ровно через двадцать минут он был в Хитроу. Райан поднимался на эскалаторе, сквозь десяток ярусов, усаженных тысячами видов растений. В последнее время ему казалось, что весь мир стал зеленым. Из жадных разрушителей, уничтожающих все вокруг себя, напуганные люди вдруг превратились в безумных, отчаянных созидателей. Запрет за запретом, они с завидным фанатизмом искореняли ошибки прошлого: лесоповалы, химические фабрики, заводы по производству пластика и нефтяные вышки, разбирали на бетонные блоки скотобойни и ликвидировали фермы. Чем жарче становился мир, чем выше поднималась вода, прорывая плотину за плотиной, тем шире расстилались искусственно высаженные леса, каждый свободный сантиметр земли становился зеленым, а корпорации теперь соперничали в экологичности производства.

У платформы поездов толпа редела – до следующего маглева оставалось целых десять минут. Райан свернул к засаженному каштанами уголку. Желто-зеленые колючие шарики свисали с каждой ветки. Между корнями шуршала вода, успокоительно, размеренно. Райану казалось, что здесь он остался совсем один, как в саду Замка, словно растения обладали удивительным даром окутывать, защищать хрупкое человеческое существо от остального мира, говорить только с ним, напевать ему свою упоительную песнь листьев.

С огороженного края яруса он видел беспредельный, величественный сад под ячеистым куполом аэропорта. Пассажиры и их чемоданы исчезали в зеленом море, выныривали и пропадали снова. Дубы-исполины в северной части зала поднимались к самой крыше, пальмы в южной стороне – отсек тропических видов – стояли недвижимо: взлохмаченные головы на тонких шеях. Нижние ярусы занимали приземистые кусты, еще ниже – цветы и травы, папоротники, плющи, стелящиеся по самой земле. Зеленая масса поглощала звуки, питалась человеческим дыханием, обращая углекислый газ в кислород, и через открытые в крыше люки вырывался влажный и теплый, как в турецком хаммаме, воздух.

Вскоре Райан входил в двери телестудии. На постаменте посреди площадки красовался макет кресла экстракции, куда более внушительный, чем его прототип – стерильно белый, стальные ножки с шипами, блестящие шары на подлокотниках, за которые, видимо, должен был хвататься несчастный рыдающий доброволец. Райан поморщился – антураж слишком уж походил на выпендреж, все в нем так и кричало о том, что в крипте Замка не работают, а снимают какое-то забористое шоу.

– Мы уже начали волноваться, вдруг ты не приедешь, – Мишико ласково поцеловал Райана в обе щеки. – Смотри, что мы для тебя смастерили. Ну как?

Он махнул рукой в сторону кресла экстракции, любуясь проделанной работой.

– Как в кино, – саркастично заметил Райан, и Мишико самодовольно улыбнулся.

– То, что нужно! – пропел он и подтолкнул Райана ближе к камерам.

– Ты помнишь наш уговор? Никаких подстав. Иначе я наложу запрет на выпуск, – предупредил Райан.

– Да понял я, понял, – Мишико покачал головой, в ушах засверкали бриллиантовые серьги. – Только умоляю, не будь ты скучным, дай мне картинку!

– Я же не клоун в цирке, – проворчал Райан.

– С таким настроем мог бы пойти на «Юниверсал Ньюз», – шутливо предложил Мишико. – Под их программы старые пердуны засыпают быстрее, чем под сказки сиделок.

– Нет уж, у тебя аудитория два миллиарда человек! – ответил Райан.

– Меркантильный плохиш. – Мишико легонько толкнул Райана в плечо. – Ладно, начинаем. – Он громко хлопнул в ладоши.

Пародия на кресло экстракции до поры отъехала на задворки площадки. Мишико сел на пуф напротив Райана, закинул ногу на ногу, покачал лакированной туфлей. Райан знал, что, несмотря на разудалый прикид и высоченные каблуки, Мишико был одним из лучших интервьюеров своего времени. Умный малый, он чуял сенсацию за версту. Но при этом никогда не позволял себе переходить границы дозволенного, благодаря чему в его студии появлялись все новые и новые селебрити, не опасавшиеся оказаться вымазанными дерьмом на глазах у всего мира.

Суфлер на мониторе камеры застыл с первой же минуты, за ненадобностью. Мишико каждый раз готовил вопросы заранее, тщательно и придирчиво, но затем, переварив их в своей голове, разложив по полочкам, действовал экспромтом, внимательно глядя в глаза собеседнику, подмечая движение каждого мускула – выискивая страхи, ложь, позерство или простое волнение, используя все это для своих целей.

Студия с черными бархатными стенами вокруг них осветилась и расширилась. Станция виртуальной реальности под каждый выпуск создавала новый интерьер, не давая зрителю заскучать от вида одной и той же картинки.

– Друзья, без паники. Я отсюда слышу ваши изумленные голоса. Да-да, наш тайный гость, которым я интриговал вас всю неделю, сегодня… это сам Райан О’Коннелл! Не кажется ли вам, что его имя доносится из каждого утюга? Из моего точно – даже маечку не могу погладить спокойно. Кстати… – Мишико вытянул полы красной майки с выложенным из стеклянных осколков портретом Греты Тунберг, – ссыль на дизайнера в описании к выпуску…

Райан представил, сколько миллионов фунтов упало на счет канала за такую неприкрытую рекламу.

– Его имя вы все слышали, а вот лицо… Красавчик. Глаза голубые, будто два ледяных арктических озера. Ух! – Мишико дернул плечами. – Райан, что молчишь, я тебе комплименты раздаю, а ты… Ох уж эти ученые! Или ты не настоящий ученый?

Фраза задела Райана, будто его обвиняли в том, что он напечатал свой диплом на принтере.

– Ученой степени у меня нет, как ты правильно заметил, но я всегда увлекался программированием и достиг в этом успеха, – спокойно ответил он.

– Талантливые самоучки вроде тебя…

– Гениальные, – мягко, но уверенно перебил его Райан.

– О! Гениальные самоучки такие зазнайки. Думают, что могут совершать чудеса воскрешения и берут на себя обязанности самого Бога. Как ты насчет этого?

– Кажется, ты говоришь о ком-то другом. Можем его обсудить, – пошутил Райан.

– Тогда разубеди меня. Говорят, в твоем родовом гнезде, а иначе это место не назовешь… – Он повернулся прямо в камеру. – Знаете, такой серый неприветливый гигант из камня, напичканный всякими древностями, вроде подземных захоронений, пахучих гобеленов и тайных комнаток то ли для пыток, то ли для извращенных увеселений. Короче, – он снова повернулся к Райану, – в Замке теперь живут несколько покойников. У-у-у, жуть!

– Никаких покойников в Замке нет, Мишико. Я здесь, чтобы развенчать эту бредятину. Мертвые не воскреснут, как бы мы этого ни хотели. Проект был создан не для того, чтобы из могил вылезали обглоданные червями останки. Он создавался для тех, кого умершие оставили на Земле жить дальше в одиночестве и унынии, с болью потери, которую не в силах исцелить время.

Мишико секунду помолчал, обдумывая его слова. В его глазах вместо веселых искорок промелькнула печаль, будто где-то в глубине его души загорелся, прикрыв занавес бурлеска, живой человеческий огонек.

– Так что же они такое, твои «воскресшие»? Иллюзии, фантазии, миражи?

– Все вместе и ничего одновременно, – продумывая каждое слово, ответил Райан. – Посмотри вокруг. Станции виртуальной реальности позволяют создать подобие настоящего мира. Они так высокотехнологичны, что люди порой забывают, где реальность, а где виртуальная проекция. Иллюзию можно трогать, обходить со всех сторон, мять, ломать, принюхиваться к ней, короче, все как в реальной жизни. Изменилось восприятие. И эмоции, вызываемые иллюзиями, теперь самые что ни на есть настоящие. Так?

– Удивил.

Мишико снял с пальца кольцо и швырнул его в созданную программой виртуальную стену. Оно со звоном отскочило и упало на пол.

– Такие теперь есть в каждом доме.

– Предположим. А что, если мы наденем тебе на голову созданный мной нейронный дешифратор, и станция в режиме реального времени считает и сгенерирует для тебя тех, кого ты потерял, прямо из твоей памяти?

– Отключится станция виртуальной реальности, и они исчезнут?

– Включится станция, и они появятся снова. Их коды будут записаны на защищенные диски. Фактически, мои воскресшие не зависят от физического присутствия того, кто их помнит.

– Если ты говоришь, что они сотканы из памяти, то постоянно воспроизводят те моменты, которые были записаны через дешифратор? Например, повторяют одни и те же диалоги из прошлого. И как ты предлагаешь близким с ними прощаться? Это же цирк какой-то… Жена говорит мужу: «Прости, дорогой, что я тебя грохнула, ударив молотком по тыкве, я так и не успела сказать тебе, как мне жаль». А он такой: «Ты не видела мой носок, дорогая, он куда-то запропастился?»

Мишико весело засмеялся. Но Райан знал, что на самом деле ведущий крепко обдумывает все сказанное и понимает, что за шутками кроется сенсация, которую он не имеет права выпустить из рук.

– Совсем не так. Создать полное подобие умершего человека было для меня не таким уж трудным делом, – продолжил Райан.

– Да что уж там, гению и море по колено, – махнул рукой Мишико.

Он снова пускал развлекательную пыль в глаза зрителю, но весь напрягся в ожидании следующей фразы своего удивительного гостя.

– И я предусмотрел, что этот, как ты выразился, «цирк» испортит нам весь замысел, – продолжал Райан. – То, что хранится в памяти человека и считывается моим дешифратором, – это больше чем воспоминания. Мы можем смотреть и не видеть, видеть и не замечать, замечать, но игнорировать. А память, как восковая дощечка с отпечатками, хранит все детали. Поэтому проекция воскресшего содержит в себе личность человека, каким он был на самом деле, и ее поведение тоже естественно.

– Райан, а ты уверен, что это нормально? Люди рады обмануться, но что потом?

– Главное – это вера. Обиженный ребенок прижимает к себе своего друга, плюшевого мишку, и успокаивается, не раздумывая о том, что в руках у него тряпка с наполнителем. Человек должен прийти в Замок, чтобы отпустить свою боль, попросить прощения и получить его в ответ, обнять и быть обнятым, отдать любовь без остатка и почувствовать себя любимым. Только тогда грусть уйдет, последнее «прощай» обретет смысл и, выходя за ворота Замка, доброволец начнет новую жизнь. Предназначение воскресшего будет исполнено, и он будет стерт с диска.

Райан на секунду замер. Когда он летел сюда, в его голове крутились мысли, подобные кодам: четкие, ясные, холодные, факты и статистика. Но вдруг Райан стал тем, кем был на самом деле глубоко внутри, под слоями защитного панциря: человеком, который умеет любить и чувствовать.

А перед ним сидел такой же подлинный Мишико. Наверняка он думал о ком-то из тех, кого потерял. Его руки спокойно легли на колени, пальцы с длинными красными ногтями расслабились, губы перестали кривиться в насмешке, и он едва заметно улыбался, как дети улыбаются своим мечтам.

– И что же ты придумал? – спросил он по-дружески.

– Я нашел способ дать виртуальным проекциям интеллект андроидов первого выпуска.

Кажется, весь мир застыл, ошеломленный.

– Еще миллиард зрителей подключились к эфиру!

Мишико в блаженстве закатил глаза и воздел руки к потолку, благодаря невидимых богов.

– Это твой звездный час, – улыбнулся Райан.

– Брось, дорогой, вся слава сегодня – твоя. То, что будет во второй части, – сюрприз для аудитории. Мы следили, чтобы ни одного слова не просочилось в интернет раньше времени. Только скажи заранее, кого ты намерен воскресить?

– Собаку моей невесты Мэри Филлипс. Я знакомил тебя с ней пару лет назад. Надеюсь, она не обидится…

– Собака вряд ли будет в претензии. Ха-ха! А вот мисс Мэри как следует тебе всыплет.

Перерыв на рекламу подходил к концу. Они стояли у кресла экстракции. Чем больше Райан на него смотрел, тем больше оно напоминало ему агрегат для садо-мазохистов.

– Но я бы хотел от тебя чего-то более личного, чем собака. Ты знаешь, о чем я.

Райан почувствовал, как страх карабкается по его нутру вверх, к сердцу, к горлу.

– Даже не думай. Поменьше верь слухам и не вмешивайся в мои личные дела, – сказал он холодно.

– Ну как хочешь. Собаки будет достаточно.

После того, что сказал Мишико, Райан нервничал. Как некстати он напомнил ему о самом важном, что не должно было ни при каких обстоятельствах всплыть перед глазами многомиллиардной аудитории. Он должен контролировать свои воспоминания. Обязан!

Камеры включились снова. Мишико возвышался над Райаном, делая вид, что поудобнее устраивает его в кресле.

– Позволь за тобой поухаживать, – сказал он серьезно.

Над его коротко стриженной головой светили яркие желтые студийные лампы, создавая вокруг Мишико нечто вроде нимба. Бриллиантовые серьги отражали свет, преломляли во все цвета радуги, и Райан вспомнил заколки Мэри. Драгоценные камни были ее страстью. Он понял, что привезет ей в подарок из Лондона, и улыбнулся.

Пока камера объезжала кресло по кругу, Мишико прикрыл ладонью микрофон.

– Слушай, подумай над моим предложением, что-то личное во время экстракции – это будет бомба. Это тронет людей до глубины души. Ты завладеешь их сердцами.

– Я не такой человек, Мишико. Во многом не готов признаться сам себе…

Камера приближалась к креслу. Мишико все еще держал ладонь, прикрывая микрофон.

– Я через многое прошел, чтобы принять себя таким, какой я есть. Это освобождение. Позволь себе то же самое.

Под ослепительным светом Райан не столько увидел, сколько почувствовал, как Мишико надевает ему на голову нейронный дешифратор. Люди удивились бы, узнав, что Райан ни разу в жизни до этого не пользовался собственным изобретением. Нет, он не боялся. Просто Мишико был единственным, кому Райан поведал сущую правду – во многом он не признавался себе, многое хотел вычеркнуть из памяти. Но почему-то у него так ничего и не получилось.

Виртуальная проекция стен в студии менялась. Задник волновался, кое-где покрывался рябью, и Райан понял, что вот-вот увидит знакомую картину. Озеро Замка проявлялось из мутной виртуальной дымки. Широкое, бескрайнее, с покатыми краями, кое-где заросшими камышом.

– А где желтые барьеры «Моисея»? – с саркастичной улыбкой прошептал Райан.

– Они портят всю картину, – тихо ответил Мишико и повернулся к камерам.

– Честно говоря, когда Райан согласился приехать в студию, у нас началась настоящая потасовка. Каждый мечтал примерить на себя нейронный дешифратор и посмотреть, кто же выйдет из озера. У некоторых членов съемочной группы могли получиться улетные покойнички. Но ты, – он ткнул Райана длинным ногтем в грудь, – всех нас обломал. Ну да ладно. Итак, приступим.

Заранее проинструктированные программисты канала подключили привезенную Райаном станцию. Повернув голову, он смотрел на озеро, словно настоящее, и близкое и далекое. Давно ли настало время, когда люди перешагнули границу и перестали отличать реальность от виртуальной проекции? С воды дул легкий ветер, приносил запахи, но все же это была не та прохлада и не совсем тот аромат травы на берегу. Все казалось и тем, и не тем одновременно. Мелкие нестыковки, едва заметные глазу, едва ощутимые, они сбивали с толку, смущали и не давали до конца обмануть себя.

– У нас в Замке все немного иначе, – сказал Райан, всматриваясь в подготовленную художниками виртуальную проекцию. – Здесь я чувствую обман, иллюзию, мой мозг вопит о неувязках. А теперь я запущу дешифратор, и он спроецирует через станцию виртуальной реальности мое собственное воспоминание об озере.

– Кстати, а почему воскресшие выходят из озера? – поинтересовался Мишико.

– Может быть, потому, что жизнь на Земле зародилась в воде… А может быть, потому, что озеро для меня многое значит. Воскресшие могли бы появляться откуда угодно, но я решил так, как решил.