Ливийский лохотрон

Еще одно интересное место это техническая позиция комплекса С-125, «Печора». Позиция, представляет собой типовую техническую позицию, как и у нас в Союзе, на которой размещались хранилища для ракет, боевых частей к ним, пороховых ракетных двигателей, комплектующих к ракетам, технологическое оборудование, техника для транспортировки, перегрузки, заправки воздухом, и многое другое. Кроме хранения ракет и комплектующих к ним, на позиции производится так же проверка бортового радиоэлектронного оборудования этих ракет. Эту диагностику проводит расчет из четырех человек с помощью контрольно-испытательной передвижной станции. Сокращенно КИПС.

На этой станции мне пришлось поработать вместе Михалычем и Василием. Главным спецом на этом КИПСе в то время был чернокожий араб по имени Турку. Этого самого Турку хорошо знал Михалыч, вместе они, когда то проработали не один год. Было это во время предыдущего посещения Михалычем Ливии. Турку учился у нас в Союзе, немного знал русский язык, и как ни странно, в отличие от многих арабов, достаточно хорошо знал вверенную ему боевую технику. Вообще арабы не особо отличались знанием материальной части и не стремились ее осваивать. Турку был исключением, хотя даже не был офицером. Что интересно, в ПВО Ливии при Каддафи, на всех должностях служили только офицеры, как правило, почти все полковники и подполковники, майора и то редко встретишь. Лейтенанта, старлея или капитана ни разу не встречал. Солдаты и сержанты встречались мне только в охране объекта или на воротах при КПП. Почему Турку не был офицером, служа на офицерской должности, я как то не спросил. После революции многие офицеры-специалисты войск ПВО Ливийской Народной Джамахирии разбежались, кто куда, остались лишь единицы типа Турку и офицеры, не имеющие отношения к боевой технике, но по каким-то причинам оставшиеся на воинской службе.

Еще кто мне запомнился на этой позиции, был один офицер по имени Насер. Почему запомнился, ведь кроме него на этой позиции были и другие офицеры? А запомнился он мне потому, что был тот Насер ни больше, ни меньше, а целым генералом! По должности он не был командиром этой самой технической базы, а занимал какую-то обычную должность, но был генералом. Вместе со своими товарищами полковниками генерал Насер просиживал штаны в беседке около КПП. А сидел он там с утра до вечера и каждый божий день. Был он колоритной внешности, высокий, смуглый, как и все арабы, и с абсолютно седой головой. Иногда он отрывался от своего занятия, и посещал нас. Приходил он не всегда с пустыми руками, несколько баночек пепси или безалкогольного пива он нам приносил. Правда, больше его все же угощали мы. Продукты на день мы с утра привозили с собой. Из того скудного провианта, что нам выделяли, мы делились с генералом. Это было очень непривычно, в нашем понимании генерал, это кто-то очень важный и недоступный для простых смертных человек. Даже прослужив в армии более 25 лет, генералов видеть, приходилось не часто, а уж разговаривать с ним, так это вообще из области фантастики. А тут, генерал, сидящий на КПП и таскающий пепси-колу, как какой-то ефрейтор, это согласитесь не совсем обычно. Вообще отношения высших чинов в ливийской армии, это очень интересное явление. Тут нет обычного для нашей армии щелканья каблуками и вытягивания в струнку, нет поедания глазами начальства. У ливийских арабов все намного проще. Отношения простые и можно даже сказать дружеские. В курилке очень часто можно было увидеть запросто сидящих вместе, пьющих чай или кофе, и болтающих между собой на абсолютно любые темы полковников и рядовых солдатиков.

Еще нужно отметить по этой технической базе то, что вокруг нее почти вплотную к забору, стояли жилые дома, в которых жили обычные мирные жители. О чем думали, когда строили эту базу, напичканную огромным количеством пороха и взрывчатки, непонятно. Именно это обстоятельство повлекло за собой некоторое количество жертв во время ракетного удара американских безпилотников по этой базе.

Почти таким же, набитом ракетами, порохом и взрывчаткой местом была техническая позиция зенитного ракетного комплекса С-75 -« Волга». Она также находилась в жилом секторе города, и за забором также находились жилые дома по всему периметру базы. Названия «Печора», «Волга», «Квадрат» звучали также и в арабском варианте, переводу они не подлежали. Поэтому слышать эти названия от арабов было даже как то непривычно. Техническая позиция «Волга» так же имела площадки для сборки ракет, для их снаряжения боевыми частями, заправки компонентами ракетного топлива и сжатым воздухом, площадки для перегрузок ракет автокраном, площадки для проверки бортового электрооборудования с помощью станции КИПС, и другие площадки. Таких станций КИПС на «Волге» было целых три, правда в относительно боеготовом состоянии была лишь одна из них. Заставить ее работать и выполнять свои задачи предстояло нам с Михалычем. Как и КИПС «Печоры», КИПС «Волги», мне предстояло осваивать, практически тоже с нуля. По правде сказать, это не представляло для меня большого труда. Работая на станциях КИПС зенитного ракетного комплекса С-200 «Вега», которые были на порядок больше и сложнее, мне приходилось выполнять задачи по обслуживанию и ремонту куда более сложные. А проработал на них я более 25 лет, включая военную службу и работу после увольнения в запас в республиках бывшего СССР, а также и здесь в Ливии.

Но начали мы свою работу на технической базе «Печора». Наша работа на технических позициях обоих систем заключалась в подготовке зенитно-управляемых ракет к боевому применению. Нужно было проверить ракеты на исправность электрооборудования, затем снарядить их боевой частью, присоединить к ним ПРД – пороховой ракетный двигатель, заправить ракеты сжатым воздухом, а ракеты комплекса С-75 еще и компонентами ракетного топлива. Что касается заправки ракет топливом, то тут была большая проблема. Топливо на данной базе отсутствовало. Где Шадров с Кириллом собирался его брать, для нас было еще одной загадкой. Кроме указанных работ, необходимо было еще, и найти автомобильные тягачи и транспортно-заряжающие машины. Штатных седельных автомобильных тягачей ЗИЛ-131В на обеих позициях было предостаточно, но только исправных не было, ни одного. Нашим товарищам автомобилистам предстояло совершить очередной подвиг и реанимировать как минимум шесть-восемь штук. И еще, эти автомобили, и прицепы необходимо было перекрасить в некоторые цвета радуги. Арабы вручную прикатывали нам не собранные пока еще ракеты, на специальных технологических тележках. Мы с Михалычем, реанимировали станции проверки и настройки ракет, присоединяли к ним электрические кабели и воздушные шланги, и проверяли электронное оборудование этих ракет на исправность. Не скажу, что данная работа далась нам легко. Были постоянные перебои с электроэнергией, с ремонтом станции пришлось основательно повозиться. Не имея запасных частей, из трех имеющихся собрали одну работающую. Как только в небе слышался гул авиационных двигателей, мы бросали работу и уходили в укрытие. Конечно, техника находилась в ангарах и под маскировочной сетью, но наша станция, как и сама ракета при проверке бортового оборудования использовала радиоизлучение в эфир. Это излучение легко могло быть засечено беспилотным летательным аппаратом или спутником и, по нему могла быть наведена ракета, а дальше дело техники. Поначалу мы неукоснительно следовали этому правилу, но через пару недель начали привыкать и, иногда заработавшись, просто забывали о мерах безопасности.

Пока мы с Михалычем занимались проверками ракет, Василий и Володя с сыном Вадимом занимались подготовкой боевых частей и пороховых двигателей и их установкой на проверенные нами ракеты. Большое количество ракет нами отбраковывалось, только каждая пятая из них, на что-то еще годилась.

Наши автомобилисты Владимир и Алексей в это время колдовали с автомобилями. Та же схема работы. Запчастей нет, из пяти машин делали одну, потом ее красили распылителем. При покраске мужикам приходилось дышать красочной пылью, ни респираторов, ни противогазов не было, кое-как закрывались тряпками, но все же в конце работы они были похожи на героев фильма «Аватар».

Иногда нас навещал Мухаммед Рахис собственной персоной. Это потом мы узнали, как правильно произносится его имя, мы звали его Архаис, а в шутку иногда и Арахисом. Почти ни о чем, не спрашивая, он тихонько подходил, садился в сторонке и наблюдал за нашей работой. Мы иногда задавали ему вопросы о наших проблемах, он, конечно, обещал, но, как правило, ни чего, ни делал. Зато когда к нам наведывался Шадров с Кириллом, в сопровождении своего ординарца Сергея Бычкова, начиналась фото сессия. Мы, конечно, отворачивали лица, но все равно наверняка попадали в объектив его фотоаппарата. Он снимал нас с ракетами, с боевой техникой, что он думал и чем руководствовался непонятно, ведь в случае попадания наших фотографий к повстанцам нам бы не поздоровилось. Но об этом позже.

И еще одно событие, которое произошло в середине июля, ровно через месяц нашего прибытия в Ливию лишний раз доказывает абсурдность нашего предприятия. Если кто-то забыл, что означает дата 14 июля, я напомню. Это день взятия Бастилии, национальный праздник, который ежегодно отмечается во Франции. За пару дней до этой даты в наш жилой комплекс прибыла многочисленная делегация ливийских высокопоставленных военных. Среди них был один из родственников Муамара Каддафи, возможно один из его многочисленных сыновей. Нас срочно собрали в комнате отдыха и представили прибывшему начальству. Арабы поздоровались с каждым из нас за руку, после чего один из генералов держал пламенную речь, из которой многие из нас, если не все, не поняли ни слова, но по их темпераментному выступлению можно было сделать вывод, что на нас возлагают большие надежды. Потом речь держал наш шеф. Он вкратце описал примерно то, о чем мы и подумали, но потом высказал то, что нас повергло в шок. Шадров уверенно заверил военных руководителей Ливии, что мы приложим все усилия в борьбе за будущее их страны, причем, не, только будем ремонтировать военную технику, но и сами сядем за пульты управления и будем сбивать самолеты и беспилотные средства агрессоров. Никогда ранее речь об этом не шла. Нас приглашали совсем по другому профилю – обслуживать оборудование нефтяной сферы, и, может быть, где-то в чем-то проконсультировать братьев ливийцев в вопросах ремонта техники ПВО. Конечно, мы прекрасно понимали, что придется заниматься ремонтом и оказывать посильную помощь в ее восстановлении, но чтобы вести противовоздушный бой, об этом не было и речи. То есть нас, без нашего согласия подписали на участие в боевых действиях. В довесок к этой авантюре Щадров, предложил нам подумать еще об одном деле. Нам, не много не мало, предлагали уничтожить французский военный корабль, который находился в то время в Средиземном море у берегов Ливии. Это событие хотели приурочить ко дню взятия Бастилии. То ли Шадров и вправду верил в то, что нам предлагал, то ли хотел прогнуться перед арабами непонятно, но только весь этот бред был настолько абсурдным, что мы долго над ней смеялись, и никто это мероприятие не воспринял всерьез. Позднее до нас дошло, что нас тупо подставляли и начали задавать вопросы. Шадров, естественно отшучивался, говорил не воспринимать все это всерьез, что все это лишь для того чтобы выудить из руководства Ливии еще больше денег, а потом можно в любой момент все бросить и сбежать из страны. Нам в очередной раз «вешали лапшу», и что особенно удивительно, мы опять все это проглотили и, в конце концов, успокоились. Как потом оказалось это дорого нам обошлось. Мы тогда еще не знали, что ливийский лидер отстегнул премьер министру Франции пятьдесят миллионов долларов на предвыборную компанию, и осмелился затребовать деньги обратно, да еще обозвал его клоуном.

А пока мы продолжали уже каждый день выезжать на свои рабочие места и выполнять работы, которые планировал и организовывал Шадров с Кириллом, а также наш генеральный директор Абдусаллям, представитель войск ПВО Мухаммед Рхаис и другие представители министерства обороны Ливии.

Работать приходилось без выходных, нормального обеденного перерыва и до позднего вечера. Распорядок дня у нас выглядел примерно так: Подъем в шесть утра, в семь часов завтрак, в половине восьмого те, кто выезжал на технические позиции, усаживались в легковые автомобили и микроавтобусы и убывали на места работ. В каждый автомобиль помещалось от четырех до шести-семи человек. Водитель, всегда был вооружен автоматом и портативной радиостанцией для связи. Таких рабочих мест было несколько. Кроме нас с Михалычем и еще четырьмя товарищами, в другие места отправлялись еще две-три бригады. Эти бригады занимались отбором и перевозкой различной боевой техники ПВО из некоторых воинских частей расположенных в окрестностях ливийской столицы. Отбиралась техника, чудом уцелевшая после натовских налетов, и сосредотачивалась на специально оборудованных ливийцами площадках. Такие площадки, как правило, располагались на заброшенных частных или государственных предприятиях. Они охранялись парой, тройкой охранников. Две-три бригады оставалась работать в нашем жилом секторе, куда так же привозилась материальная часть, подлежащая восстановлению или ремонту. Эти бригады оказывались в лучших условиях, чем остальные. Они могли позволить себе обеденный перерыв на целый час, посидеть в своей комнате перед кондиционером, отобедать в нормальной столовой, принять душ, переодеться и даже прилечь на пол часика. Тех, кого увозили на дальние места работы, не могли себе позволить нормально отдохнуть и принять пищу. Еду привозили с места проживания, как правило, уже остывшую, засыпанную ливийским песочком, и почему то на меньшее количество людей, чем было работающих. Приходилось делиться. Кроме того это был июль и август месяц, Африка, жара 35—40 градусов, чистое небо, ни облачка, в металлическом ангаре, раскаленном до 60, приходилось работать, ни о каких кондиционерах не было и речи. Раздеться до пояса можно было только в ангаре, на открытом воздухе через полчаса можно было получить серьезные ожоги. Добавьте к этому еще и горячий ветер с песком, это как у нас метель, только песчаная. Называется такая метель – Гибли. Она может быть такой, что не видно неба. Во рту песок, в глазах песок, в каждой складке одежды песок. Пот течет градом, вместе с песком это песчаная каша на руках, шее и других местах тела. Но так бывает не всегда, а когда нет песка, жить можно, к жаре тоже привыкаешь со временем.

Иногда арабы нам подкидывали перекус. В полдень у них была, так называемая меньжирия. В переводе с арабского языка, это еда или прием пищи. Берется кусок белого хлеба, а черного они вообще не едят, режется вдоль на две части, в середину кладут «туну», то есть консервы из тунца, с большим количеством «Харрисы», очень острой приправы, напоминающей нашу аджику. Такой бутерброд называется «нусик». Это слово, производное от арабского «унус», то есть половинка. Такие нусики – их фирменное блюдо, они их едят практически каждый день. Раньше, когда работал в Ливии до революции, ни один день работы не обходился без кофе и нусика. Сейчас же во время революции с хлебом было уже ни так хорошо, как раньше. Поэтому нусики нам давали лишь изредка. И на том спасибо. С питьевой водой тоже было не очень. Вместо нее нам привозили сладкие напитки типа Фанты или Пепси, от которых еще больше хотелось пить. Немного спасались тем, что когда ехали на работу, по дороге заезжали на базар и покупали большой арбуз. В 12 дня все подтягивались в один из ангаров на арбуз.

Наши мучения заканчивались поздно вечером, когда нас забирали и везли обратно. Но и тут везло не всем. Шадров мог забыть и не послать за какой-нибудь бригадой машину. Приходилось звонить ему на мобильный, и тогда он приезжал за нами на «барановозке» – Тайота-Хайлюкс, лично сам за рулем, часа через два, а то и позже, после звонка. Нередко с ним в машине могли оказаться его сын или дочь. Места на всех не хватало, приходилось ютиться друг у друга на коленях, поскольку машина рассчитана на значительно меньшее количество пассажиров. Но, Федоровича, как многие его называли, это мало заботило. Свою дочурку или сыночка он частенько возил в центр города – поесть вкусненького. Денег видно у него было немерено, в кузове барановозки можно было видеть сумку, из которой прямо на пол вываливались пачки ливийских динаров. Вернувшись на базу к одиннадцати, а то и к двенадцати ночи, было уже не до ужина, лишь бы добраться до душа и постели. Уезжая, многие из нас оставляли кондиционеры включенными, и за день температура в комнате падала до 16 градусов, это было просто блаженством, засыпалось практически мгновенно. Кто-то пытался перекусить в столовой, но ему везло не всегда.

Одна из бригад занималась отбором техники на ремонтном заводе в районе «Таджура», в окрестностях Триполи. До революции этот, довольно крупный завод, занимался ремонтом различных образцов техники ПВО. Он занимал довольно большую площадь, имел несколько полностью оснащенных цехов, имел три этажа и обширные площади, в которых могли размещаться целые радиолокационные станции и другая, как колесная, так и гусеничная техника. С первых дней нашей работы нас почти всех привезли на этот завод для погрузки составных частей и комплектующих к различным единицам техники, на которую указывал Шадров. К моменту нашего прибытия завод представлял собой удручающее зрелище. Во время удара крылатыми ракетами «Томагавк» с американских кораблей в Средиземном море, по заводу было выпущено не меньше десятка таких ракет. По всей территории завода были разбросаны разбитые элементы той техники, которая находилась на открытых площадках. Под ноги то и дело попадали большие и малые осколки самих крылатых ракет американского производства. Попадались хвостовые стабилизаторы и другие элементы ракет с маркировкой на английском языке. На заводских корпусах не было ни одного целого окна, пол в цехах был покрыт толстым слоем стекла и шифера. На высоте 20 метров под самой крышей можно было увидеть многотонную башню от зенитно-артиллерийского комплекса «Шилка», которая застряла в конструкциях крыши одного из цехов. Можно себе представить какова была мощность взрыва. Внутри цехов, находящаяся там техника так же была частично разбитой. Колеса автомобилей были приведены в полную негодность, кабины и оборудование было иссечено осколками. Тем не менее, кое-что и электронного оборудования все же уцелело и могло быть использовано по назначению или послужить запасными частями для других аналогичных единиц, которые сохранились лучше своих разбитых собратьев. Все, что можно было, как то отбуксировать, вытащить волоком вручную, все подлежало перебазированию в другие места для восстановления и ремонта. Подгоняли длинные автомобильные трейлеры, на них загоняли выбранную технику и, поздно ночью перегоняли в эти места. В одном из дней таких работ по отгрузке техники, те ребята, которые остались на ночь в одном из цехов были подвергнуты удару крылатыми ракетами. В непосредственной близости от них произошел подрыв сначала одной, а затем и второй ракеты. В цеху не было света, подсвечивая себе фонариком, двое наших товарищей бежали, куда глаза глядят, перескакивая на ходу через разбитые лестничные пролеты. К счастью все обошлось, все остались живы. Шадров обещал, что передислокацией техники с завода и других мест будут заниматься ливийские товарищи, а на самом деле, заставил выполнять эту работу нас. За руль ЗИЛов и УРАЛов садились наши ребята и, рискуя жизнью, выполняли эту транспортировку. Иногда Шадров просто исчезал в момент принятия решения под каким-нибудь предлогом, и людям самим приходилось решать такие небезопасные задачи.

А между тем дело приближалось к первой зарплате. Отлично помню, когда она была. Это было 8 августа 2011 года. В этом вопросе тоже отметились кое-какие нехорошие нюансы. Когда нас приглашали в эту экспедицию, то обещали для всех одинаковую зарплату: по три с половиной тысячи американских долларов, затем, после посещения офиса и написания нами своего резюме, ставки поменялись. У некоторых товарищей ставка уменьшилась до двух-двух с половиной тысяч. То, что отдельным, как потом выяснилось, доверенным лицам зарплата была назначена в шесть тысяч американских денег. Проверить, сколько каждый получил реально, не представлялось возможным по одной простой причине. В денежной ведомости, которую составляли наши боссы, сумма напротив каждой из наших фамилий аккуратно закрывалась ладонью Шадрова и Кирилла. Каждый получал свой конверт со своей фамилией, расписывался, где указывали, и убывал к себе в номер пересчитывать драгоценные доллары. В конверте, в действительности находились не только доллары, но и ливийские динары. От двухсот до четырехсот долларов, как правило, выдавалась динарами по тогдашнему курсу 3,5 динара за доллар. Куда их было девать в данной ситуации непонятно, ходить по магазинам у нас не было возможности, а обменные пункты давно уже не работали.

Закупкой продуктов занимался Шадров лично, хотя из всех продуктов он закупал только хлеб, но и, то через раз, поскольку с хлебом в магазинах уже была напряжёнка, а остальных продуктов на той корейской базе было предостаточно для автономного проживания такого коллектива, как наш, на полгода, точно. А деньги на питание Шадрову выделялись без учета тех продуктов, которые случайно были обнаружены на базе. Вот и представьте себе расчет на тридцать человек для трех разового питания. Какую сумму Александр Федорович положил себе в карман, никто не знает, разве что догадывается. Наверное, отсюда и динары в наших конвертах с зарплатой. Тех, кто по нашим сведениям получал по шесть тысяч, мы называли – шеститысячниками. И вот эти «доверенные лица», почему то всплыли еще в одном, очень нехорошем деле. Но об этом в нашем дальнейшем повествовании…

А между тем в нашем полку прибыло. Ровно через месяц к нам прибыло пополнение. Это еще восемь, таких же счастливчиков, как и мы. Три белоруса и пять украинцев прошли тот же путь, что и мы. Неделя отдыха в таком же отеле Туниса, ночной марш от границы до нашей базы. Все трое белорусов были минчане, украинцы были из Херсона и Одессы. Среди нашей уже увеличившейся группы больше всего было одесситов. На тот момент времени, вместе с Максимом Шадровым и его сестрой, представителей столицы юмора было четырнадцать человек. Трое севастопольцев, один крымчанин, двое из Харькова, один из киевской области, один из Полтавы, хотя имеет гражданство Белоруссии, четверо с Херсона, один из Мариуполя. Итого, не считая Стаса Селиванова, который убыл сразу через неделю после нашего прибытия и убытия Даши, нас было к моменту прибытия второй группы – тридцать человек. Двое россиян, четыре белоруса и двадцать четыре украинца. Через три недели, примерно за неделю до окончания наших работ, к нам приехал еще один одессит, который сопровождал еще одну даму, тоже, как оказалось одесситку. Ольга, как звали эту особу, была гражданской женой Максима Шадрова и была после убытия Даши единственной женщиной в нашем мужском коллективе. Вся семейка занимала неведомые нам штатные должности, получала, естественно зарплату, думаю не меньше нашей и, наверное, выполняла какие-то работы. Ольга начала работать поваром, наше питание стало несколько лучше, хотя, работая на местах вне базы, и питаясь не всегда вовремя, мы этого не сильно замечали. Макса мы практически не видели, говорят, он все это время занимался по своему плану, то есть болтался по базе, обшаривал склады и помещения. Дима, молодой парень неполных тридцати лет, работал в Одессе таксистом, до этого, вроде бы служа в армии, был охранником толи в тюрьме, то ли на зоне. В нашу группу он влился сразу, работа водителем пришлась кстати. Так наша группа окончательно сформировалась. Нас стало тридцать два человека вместе с дамой, из них украинцев стало уже двадцать шесть человек.

Работы по ремонту и настройке техники ПВО ливийской армии продолжались в разных местах. За три недели до конца августа технические позиции «Волга» и «Печора» перестали существовать. Сначала ракетному удару подверглась позиция «Печоры». Удары были нанесены ночью под утро, Прибыв на место работы, как обычно, еще на подъезде увидели клубы черного дыма и немногочисленную толпу зевак. Войдя на территорию базы, мы убедились в полном уничтожении базы, как таковой. Такое зрелище приходилось видеть впервые. Повсюду обгорелые остовы автомобилей, у которых от высокой температуры расплавились стекла, были видны его застывшие потеки. Останки ракет были разбросаны повсюду. Ракеты, которые находились в контейнерах, взорвались прямо внутри них. Не успевшие сгореть куски пороха валялись по всей территории. В тот ангар, где мы еще вчера отдыхали и готовили пищу, где еще оставались наши чашки и тарелки, прямым попаданием влетела ракета и разнесла всё помещение. Ангар был расположен в углублении, и крыша его была на одном уровне с землей, к воротам был широкий бетонный спуск. Перед входом в ангар, под маскировочной сетью стояла станция проверки ракет. Рядом со станцией стояла подсоединенная к ней боевая ракета. И что удивительно, ракета, которая влетела в ангар, абсолютно не задела ни станцию, ни ракету к нему подсоединенную. Вокруг все горело и дымилось, а станция стояла целехонькая. Зато все остальное на этой позиции было уничтожено. Наша с Михалычем работа на данной позиции была уже завершена, мы проверили и подготовили четыре ракеты, которые были вывезены с позиции за неделю до ракетного удара. Обозревая останки технической позиции, мы встретили генерала Насера. Он не был особо расстроен этим событием, видно все это ему порядком надоело, и он думал о том, куда ему бежать, если придут войска оппозиции. К слову сказать, что ливийский народ в то время был настроен очень даже к нам благожелательно и патриотично. Когда утром, по дороге на объект, бывало, заезжали в какой-нибудь придорожный магазинчик, прикупить что-нибудь к обеду, всегда нас встречали бурными восклицаниями: « Либия, Муаммар, Руссия» или «Либия, Фридом, Муаммар», что означало «Ливия, Муаммар, Россия, Свобода». Это нас тогда, конечно вдохновляло. На нас надеялись, нам верили.