Инволюция
Все это неожиданным образом положительно сказалось на развитии Ливингстон Бэй. Маленькая захудалая деревня превратилась в чудесный портовый городок. Вместе с тем стало расти и влияние Ван дер Брума, побудив множество семей сватать ему своих дочерей и сестер. Да, в местах, подобных этому, истинным везением было удачно выдать замуж свою кровиночку. А уж когда претендент – самый богатый и могущественный человек, то и говорить не о чем. Сотни девушек из разных провинций, городов и даже стран съезжались сюда с единой целью: раз и навсегда обеспечить себя и будущих потомков. Но лишь одной из них удалось украсть темное сердце колдуна.
Семейство Кэмпбеллов происходило из далеких северных земель, родины холодных ветров и упорных нравов. Не имея за душой ни гроша, они приехали попытать счастья, ведь фамильный недуг обрек их скитаться в поисках укромного уголка, спасаясь от человеческой злобы и жестокости. Что за недуг, спросите вы? Снежно белый левый клык, толщиной с мизинец, выпирающий изо рта. Недаром семейство прозвали Криворотыми – из за угрожающего острия во рту губы деформировались, не давая их обладателям бегло общаться. Приходилось говорить медленно, делая усилие над тем, чтобы правильно произнести нужное слово.
Новая хозяйка поместья оказалась на редкость плодовитой. Первая же беременность принесла девятерых детей. Росли они невероятно быстро и уже к трем годам могли читать, считать и даже играть на музыкальных инструментах. Одаренные с детства, каждый стремился приумножить богатства семьи, пополняя залы репродукциями картин и драгоценностей, а затем, сочетавшись браком с родом не менее колдовских кровей, пустить корни на долгие века. Да… Те, кто жили в здешних землях, обретали удивительное долголетие и устойчивость к болезням, косившим в ту пору тысячи. К слову, из всех Ван дер Брумов лишь старшая дочь покинула эти места, так и не вернувшись в родительский дом. Она выбрала шумную и активную жизнь столицы, еще не зная, что очень скоро ее тихий Ливингстон Бэй окажется в центре внимания журналистов.
Почуяв в начале 80 х годов тенденцию к механизации, Ван дер Брум решился основать так популярную в те времена фабрику, но не ткацкую, а по производству кошачьего корма. Местом строительства был выбран Утес Молний. И неспроста. Учеными мужами было предложено использовать грозы на нужды электричества. Хотя природная стихия не раз сжигала строительные леса и даже самих рабочих, механизм получения энергии был отлажен, а производство запущено.
Мыслимо ли! Маленькая деревушка превратилась в фабричный городок, набирающий обороты с каждым днем. Сюда даже планировали прокладывать железнодорожное сообщение, причем через главные путевые артерии страны! Чудесные были годы. Но длились они недолго. Все имеет конец, и даже время однажды закончится. Череда неудач и неблагополучных событий привели нас к тому, что ныне о Ливингстон Бэй знают только перелетные птицы. И то видят его лишь с высоты небес.
Смерть Джедедии пришлась на холодный декабрь 1924 года. Его уход потянул за собой целую вереницу несчастий. Началось все с чудовищного шторма. Причал, судна, лодки, сети – все смыло в глубины моря. Десятки домов на набережной были затоплены, а маяк и вовсе ушел под воду. По сей день он остается в пучинах моря. Вряд ли оно когда то отпустит свою жертву. Только если у сов зацветут хвосты[5], ха ха! О, а вы знали, что если привязать лодку к берегу или поставить сети, то их унесет за горизонт всего за пару часов? Интересная аномалия, не правда ли? Ко всему прочему, не рекомендую рыбачить в здешней бухте. Редко кто выбирается на сушу после подобной дерзости. По крайней мере, живым.
Огромная, питающая город отрасль рыболовства потерпела крах. Временной заменой ей стала охота. Но и она быстро угасла. Жарким летом того же года часть лесной дичи подохла от неизвестной заразы. Охотники в ужасе находили мертвых птиц, оленей, уток, зайцев и прочее зверье. Их мясо было до жути жестким, как подошва. Да и вкус так себе. Выжившие животные мутировали в уродливых тварей, нападающих на любого, кто окажется в Темном, а ныне Проклятом Лесу. С острыми когтями и зубастыми пастями из жертв они стали палачами. Но охота не прекратилась. Лучше так, чем помереть с голоду. К слову, кролик, которого вы сейчас едите, некогда скакал по лесу на шести ногах, периодически цепляясь рогами за кустики. Приятного аппетита.
Ни о какой железной дороге не могло больше идти и речи. По Ливингстон Бэй потянулись зловещие слухи о проклятии, оставленном Джедедией в «подарок» потомкам. Людей охватила паника, ведь покинуть эти края живым не получилось бы. Моряки, что раньше хоть на время могли уплывать из злосчастного города, оказались отрезаны от других берегов бушующими волнами, а торговцы – лесной полосой, кишащей исчадиями ада. Единственная запасная дорога через болотные пустоши была ненадежной. Грузовики то и дело уходили на дно, а люди исчезали, как только на топь опускался туман. Огромная крышка невидимой ловушки захлопнулась, и следующими, кого коснулась невидимая рука смерти, стали жители Ливингстон Бэй.
Дождливым осенним днем в стенах тогда еще вовсю функционирующей фабрики произошло массовое убийство рабочих. Никто толком не знает, как это случилось. А те, кому довелось расследовать дело, так и не смогли рассказать об ужасающей истине, которую они узнали. Забившиеся в каморках и укромных уголках, следователи издавали нечленораздельные звуки, перекликаясь визгами и криками. Несколько крепких нервами ребят, выносивших трупы, сохранили рассудок, но держали рот на замке. Будто одно лишь упоминание тех событий могло вызвать неведомое существо обратно, чтобы закончить начатое.
Вижу, вы слушаете меня внимательнее, чем раньше. Думаю, стоит рассказать об этом инциденте подробнее. Накануне, перед происшествием, у завода кончились запасы мяса, необходимого для производства корма. Склады пустовали, а новые поставки ожидались не раньше чем через неделю. Пришлось распускать рабочих по домам и ставить на «стоп» конвейерную ленту. Вот только утром следующего дня фабрика вновь открылась. Черный смог повалил из труб, не давая дышать прохожим и заволакивая солнце. Удивленные рабочие устремились к воротам здания, радостно переговариваясь. Они переступили порог завода и больше не вернулись.
Но один из грузчиков проспал. Он явился на фабрику только к обеду. Это спасло ему жизнь, но, к сожалению, не рассудок. Он был удивлен, обнаружив на складе огромные куски аккуратно упакованного мяса, завернутого в белоснежные обертки. Но куда более его поразила гнетущая тишина, не нарушаемая оживленными голосами и лязгом инструментов. Все словно испарились в одно мгновенье, оставив огромного железного монстра работать самого по себе. Сколько он ни пытался звать товарищей, ответом был шум установок и свист пара, вырывающегося под давлением из щелей труб.
Обескураженный и напуганный, грузчик спешно отправился назад. Но на полпути через сортировочный цех его взгляд приковали туши мяса на крюках, что не спеша поочередно подавались внутрь обрабатывающего отсека. Что то в них приковало внимание, заставив вглядеться. В следующую секунду из его горла вырвался вопль ужаса. Бедный грузчик, констебль, местный главврач, мэр и некоторые, согласившиеся прийти по своему незнанию, потом долго не могли отойти от шока. Даже местные газеты обошлись кратким очерком и списком жертв, не решаясь поведать подробности. Абсолютно ненужная цензура, как я считаю. В маленьких городках, подобных этому, у каждой стены есть рот и уши, хи хи.
Думаю, вы уже догадываетесь, что они увидели на тех железных крюках. Людские тела с содранной до мышц кожей и отрубленными головами. Часть готового человеческого фарша была упакована в баночки с кормом и готова к доставке. Те же несчастные, кто не успел попасть под тесак неведомого монстра, валялись большой кровавой кучей. Со снятой кожей, вывернутыми внутренностями, разорванными сухожилиями и раздробленными костями. Голые, грязные, с гримасой невообразимой боли, навсегда запечатленной на их лицах, они представляли собой жалкую пародию на скот, готовый разойтись по цехам. Кто сотворил с ними это? Неизвестно. Несколько существ или одно, очень мощное и злое, не имеющее права называться человеком, проникло на завод и ушло оттуда незамеченным, оставив после себя след из обезображенных трупов.
Трудно описать, какой начался хаос. Город наводнил ужас. На Площади Пяти Столпов собирались разъяренные толпы людей. Они требовали дать им свободу, что отнял у них Джедедия много лет назад. На счастье Ван дер Брумов, треть населения состояла из их приспешников – таких же ворожей и магов. Быстро подавив недовольство, они собрались в родовом поместье и целую ночь решали судьбы людей. Вердикт был следующий: каждый, кто хочет покинуть Ливингстон Бэй, имеет на это три дня. Но вернуться у них больше не будет возможности.
Давя друг друга и хватая все, что могли унести, люди толпами устремились через гнилую топь прочь из края, где мрет все, что дышит жизнью. Некоторые машины были так нагружены, что уходили под торф, унося с собой пассажиров. По истечении срока, словно велением высших сил, многострадальная дорога через болота рухнула, погребая запоздалых беженцев. Ливингстон Бэй на долгие долгие годы оказался отрезан от внешнего мира.
О нас стали забывать – дорожный знак сняли, а название вычеркнули из справочников. Мое мнение – это было даже к лучшему. Особенно учитывая специфику местных ритуалов и приношений… Кхекхе. Так, о чем это я? Ах да. Потребовалось почти столетие, чтобы прорубить опушку и выстроить дорогу вдоль обрыва, по который вы, вероятно, и приехали сюда. Да, она ненадежна, в некоторых местах опасна, но это все же лучше, чем пытаться проломиться через Проклятый Лес или вброд пересекать зловонное болото.
Главная артерия города – завод кошачьего корма – за это время пришла в упадок, в том числе и из за новых брендов. Ни о какой славе речи уже нет, а остатки сил брошены на выживание. Так что столетие – другое мы попробуем еще протянуть…
Что же я могу сказать лично вам? Каждый, кто находится на этой земле, обязан следовать правилам и бережно соблюдать традиции, возникшие задолго до вашего появления. Некоторые могут показаться странными или даже отвратительными, но все же отнеситесь к ним с уважением. Я не знаю, надолго ли вы здесь. Однако уверена: совсем скоро вы научитесь чувствовать то же, что и остальные жители. Привыкнете. Освоитесь быть бок о бок с мертвой тьмой. Вам никуда от нее не деться. Не сбежать. Бесполезно.
Мы – ее семья, рабы и лучшие друзья. Чем раньше это поймете, тем легче будет принять окружающую реальность. И помните, куда бы вы ни двинулись, тьма всегда будет рядом с вами, оберегать или же пытаться убить – зависит от ваших действий. Но она никогда не покинет эти края, ведь пока живы мы, будет жить и она.
Глава 4
На протяжении рассказа Мор умудрилась несколько раз чуть не лишиться жизни. Зажав очередную сигарету между двойными рядами белых зубов, она принималась раскачиваться на стуле, как в кресле качалке. Ни опасность сломанной шеи от подобных маневров, ни даже очередное практически падение не могли отвадить ее болтать ногами в воздухе. Когда же со стойки послышалось заветное: «Заказ готов», она сломя голову кинулась за едой, по дороге перевернув пару стульев. Поднос тоже не избежал пляски и позвякивания тарелок от прыгучей походки Мор.
Неторопливая трапеза идет в приятной тишине. Агата, как подобает правилам этикета, разделывает мясо и нанизывает ровные кусочки на вилку. Мор же, подобно урагану, уничтожает сладкое, не чураясь время от времени издавать удовлетворенные мычащие звуки. Лакомства были испечены в форме частей животных. Котобулочка приняла форму четвероногого любимца города. Чизкейк, или, точнее, чизкот вместо треугольной формы имеет полукруглую и выглядит как огромная зубастая улыбка из за зигзагообразного слоя ванильной пудры сверху. Плетенка с маковой начинкой закручена в спираль, образуя лапку с мостиками из теста между подушечками. Подобные кулинарные изощрения навевают Агате мысль о «культе кошек», что теперь кажется не таким уж и бредом.
В кафе стягивается рабочий люд. Ароматы из кухни, перебивая друг друга, дурманят голову, а непрекращающийся грохот, сопровождающийся энергичными перекрикиваниями, говорит о бурной работе на кухне. Пришедший персонал с интересом поглядывает на ранее невиданную гостью и в особенности – на скрюченные длинные пальцы Агаты.
– Чтоф думаетфе о нашем скромфном крае? – дожевывая последнее лакомство, спрашивает Мор.
– Недурно для подобной дыры.
– Лучший комментарий, что я слышала за минувшие годы.
Агата хмыкает, в очередной раз окидывая собеседницу недоверчивым взглядом. Медленно потягивая кофе, она никак не может оторваться от блестящих очков.
Мор, при всей ее добродушной болтливости и глуповатой наивности, отчего то внушает чувство опасности. Часть лица скрыта. Одежда не по размеру мешковата. Каждая деталь ее образа и само ее появление в жизни Агаты вызывают настороженность. Немного подумав, Агата приходит, пожалуй, к очевидному выводу: Мор с самого начала хотела с ней познакомиться. Только искала предлог. При этом, наведываясь в гости к Этель, Мор почему то лишь косилась в сторону Клок Холла, не решаясь подходить ближе. И хотя каждый раз, открывая рот, она изливает потоки слов, это лишь верхушка айсберга. Как думает Агата, мотивы Мор скрываются гораздо глубже.
Двери с грохотом открываются. Весело переговариваясь, в кафе вваливается группа мужчин. За плечами у них висят охотничьи ружья. Четверо разваливаются на мягких креслах с подушками, один уходит к кассе и громким баритоном окликает Бэзила.
– А вот и наши герои подоспели. Пойдем, узнаем, как обстоят дела.
Мор спешно поднимается. Агата задерживается, чтобы отряхнуть одежду от крошек и застегнуть пиджак. Лишний раз светить оружие не стоит. На секунду задержавшись, она хватает блестящий предмет, забытый Мор на столе, и быстро сует в карман. Его хозяйка в это время решает срезать путь. Подобрав юбку, она перемахивает через ведро уборщика. И, конечно, запинается о швабру. Мыльная вода под крики несчастного мойщика растекается по полу.
«Если эту женщину послали завербовать меня в местную секту, то они очень сильно пролетели с выбором. Это худший подставной агент, что я видела». Агата встретила достаточно «кротов», чтобы делать подобные выводы. На ее опыты покушались не один раз и с разной целью: кто то хотел стащить формулы, другие – подпортить чистоту эксперимента. А эта ходячая несуразность даже мимо охранника, не вызывая подозрений, пройти не смогла бы.
Перекрикивая гремящий гогот мужчин, Мор пытается извиниться перед уборщиком и даже отобрать швабру. «Помочь» ей не дают, пригрозив нажаловаться Бэзилу и подкрепив словами: «От вас больше вреда, чем пользы, мяуэм».
– Мяугарет опять не с тоуй ноги встала, – подает голос один из охотников. Странноватое мяукающее коверканье речи затрудняет Агате понимание.
– Будет вам шутить над несчастной женщиной! – Делая вид, будто ничего не произошло, Мор встает рядом с мужчинами. – Лучше расскажите, как охота.
Агата пробирается к спутнице, пристраиваясь у нее за спиной.
– Всех поустреляли. Один олень тоулько оказался боульно живучим. Паурочку наших на рога насадил.
– То есть эта тварь все еще бродит там?
– Да не пушись ты! Мы его так свинцом нашпигоували, что к нашему прихоуду он копыта откинет. Я тебе мега мур р ром клянусь!
– А как они в парк то проникли? Он же забором обнесен.
– Так там ведь одна из частей к лесу примыкает. Воут эти сволочи ее и пролоумили. Все заклятия порушили. Видать, скучно им стало среди своуих.
Агату передернуло. Какой, к черту, парк с лесом? Мор обещала отвести ее к аптеке! Задать вопрос она не успевает. Один из охотников – рыжебородый детина – перегибается через кресло, задорно обращаясь к Агате:
– А чтоу это у нас тут за красаувица прячется?
Агата морщится от приторного голоса. Эти лучезарные улыбки мужчин выводят ее из себя. «Ненавижу радостных людей. Такое ощущение, будто они из Диснейленда вернулись, а не из парка, наводненного монстрами». Мысль, что она успела поверить россказням Мор, заставляет пропустить ответ мимо ушей.
– Это Агата МакГрегори. Слышали, что в КлокХолл кто то вселился? Так это она! Агата…
– Дальняя родственница мисс Мор, – перебивает женщину Агата. – Прибыла из Исландии. В гости.
Охотники восторженно охают. Те, кто оказываются близко, даже похлопывают Мор по плечу.
– Морга, ты чего моулчишь, как язык проглоутила?
– Что ж ты про эту милую леди нам ничегоу не рассказывала?
– У Мяугарет то племяуница есть!
Мор не реагирует, продолжая стоять истуканом. Агате приходится незаметно пихнуть ее локтем.
– Мы с ней… долго не общались, – наконец то вяло говорит Мор. Весь энтузиазм куда то улетучился. – Сами знаете. Трудности расстояния.
– Да, у вас там в культе Угольных Крыльев черте что твоуриться. Без обид, Морга.
Их товарищ возвращается от кассы. В руках у него бутылки с пивом. Громогласная радость вмиг охватывает группу. При виде алкоголя Агате становится тошно.
– Послушайте, мистер… – пытается обратиться она к одному из развеселившихся друзей. – Раз монстр ранен, значит, для нас он угрозы не несет?
– Опаусность есть, споурить не буду. Но думаю, он уже либо коурмит мух, либо поуплелся обратно в лес. Вам не стоит его боуяться.
– Отлично! Идемте, тетушка, не будем отвлекать бравых охотников от их отдыха.
– Куда? Стоуйте! Идемте к нам!
– Да! Мяугарет, присоудиняйся! Расскажешь про свою плямяушку.
Агата бросает грозный взгляд на Мор, сжимая ее бок пальцами.
– Не стоит. Мы ведь торопимся. Да?
Та кротко кивает, косясь на дружескую компанию.
– Еще увидимся, ребята, – Мор выдавливает слабую улыбку. – Раз приехала… родная кровь, приходится нянчиться.
– Тогда удаучи!
– Да хранит вас Коше наш!
Под бодрое прощание «родственницы» покидают кафе. Агата с наслаждением втягивает морской воздух.
– Вы обещали показать дорогу к аптеке.
– Да, – сухо отвечает Мор. Вся ее говорливость куда то испарилась.
– Тогда при чем здесь парк и какие то там чудища из леса?
– При том что аптечное помещение находится на территории парка.
Агата недоверчиво вскидывает бровь. Пожалуй, парк – самое неудачное место для подобного заведения. «В этом городе все вверх дном». Она едва поспевает за быстрым шагом Мор. Вороны следуют за ними, перелетая с крыши на крышу. Взгляд Агаты останавливается на Утесе Молний. Окруженный складами с мутными окнами, на нем высится здание фабрики – безмолвный памятник веку механизации. Издалека трубы фабрики кажутся острыми клыками, впивающимися в облака. Клубы серого дыма смешиваются с такими же облаками, стирая грань между небом и землей. С обшарпанными до кирпичной кладки стенами и выбитыми стеклами, оно больше всего походит на гниющий труп, чем на здорового представителя отрасли производства.
В нос ударяет запах рыбы и соли. Покосившиеся крыши нависают над головами, стыдливо пряча умирающую фабрику. Повсюду развешаны снасти. Старые рыбаки переговариваются между собой. Но вскоре и их голоса стихают, остается лишь звук ветра, играющего со ржавым флюгером.
Мор останавливается. Лицо у нее мрачное. Губы дергаются. Агата поворачивается к ней. Несколько долгих секунд спутницы смотрят друг на друга в молчании. Первой сдается Мор.
– Что. Ты. Натворила? – едва сдерживая ярость, цедит она. – Зачем сказала им, что ты моя родственница?
– У вас из за этого будут проблемы? Если нет, не вижу ничего плохого.
– Ничего плохого? Ничего плохого!
Мор хватается за голову, повторяя слова. Ее лицо искажается гневом. Она приближается вплотную к Агате, нависая над ней словно скала, которая вотвот рухнет. Агате приходится приложить всю силу воли, чтобы не вцепиться в рукоять заветного оружия.
– Я, как клоун, играла перед ними спектакль, пока ты безмятежно вешала им лапшу на уши! – Мор тычет указательным пальцем Агате в грудь. – Ты хоть знаешь, каково это – лгать собственным друзьям? Уверена, у тебя их отродясь не было, с таким то характером!
– Не стоит разбрасываться словами, – огрызается Агата. Тема друзей попадает в самую точку.
– Тогда расскажи мне хотя бы одну подобную ситуацию из своей жизни, когда тобой помыкали другие, заставляя, как идиотку, лгать дорогим людям.
Агата может, пожалуй, придумать нечто схожее, но почему то не хочет. В словах разъяренной женщины есть доля истины. И она слишком больно бьет в сердце.
– Ненавижу вранье! Ненавижу обман! – кричит Мор. – Как я теперь посмотрю им в глаза? Что скажу другим людям? Ты просишь не разбрасываться словами, а сама даже представить себе не можешь, в какой семье я росла и есть ли она у меня вообще. Кто остался за горами Ландманналаугара. Кто любил, кто предал, а кто протянул руку. Это неправильно! Это жестоко, Агата! Это…
Мор склоняет голову. Из за опустившихся очков видны закрытые дергающиеся веки. Кулаки нервно теребят ткань юбки. Частое дыхание перемежается тяжкими всхлипами.
– Если вы закончили, то я скажу, – Агата бросает осторожный взгляд в сторону Мор. Та не отвечает. – Я не хотела предвзятого мнения и лишних слухов о том, откуда я.
– А так их будет меньше? – Мор вскидывает голову. Агате кажется, еще чуть чуть, и она на нее набросится.
– Послушайте, это личная информация. И у меня есть все основания ее скрывать. Если уж мы затронули эту тему, то позвольте узнать. Откуда вам известно мое имя и где я жила?
Мор обиженно поджимает губы. Даже вороны улетели подальше от бушующей хозяйки и безмолвно примостились на коньках крыш.
– Я – друг бывшего владельца твоего дома. Мне случайно довелось подслушать его разговор, и …
– Так ли случайно?
– Ладно! – Мор поднимает руки. – Специально. Просто было любопытно. Но я никому не рассказывала о тебе. Только Бэзилу. И то потому, что он попросил представиться. Что бы ты ни думала обо мне, я не сплетница. А теперь весь город узнает об объявившейся из ниоткуда родственнице, да еще и моей крови!
– Вы драматизируете… – начинает было Агата.
– Кто? Я?!
Мор принимается ходить кругами, то и дело запинаясь о шнурки. Руки так и рассекают воздух в горестных взмахах. Ярость Мор сменяется тревогой и ужасом. Неподвижная Агата смотрит за маленьким обезумевшим вихрем, не веря, что такая простая затея смогла привести к столь плачевным последствиям. «Похоже, Уильям был прав. Я и вправду не понимаю людей». Тем не менее она предпринимает попытку спасти ситуацию.
– Ваша злость обоснована.
– Да что ты говоришь?!
– Но и вы услышьте меня.
Мор останавливается, вероятно, сверля Агату взглядом из под цветных стекол.
– Все произошло слишком быстро, – говорит Агата. – Что мне оставалось делать? Я придумывала на ходу. Не моя вина, что чей то язык бежит быстрее паровоза.
Повисает напряженная пауза. «Зачем?» – у Агаты крутится вопрос в голове. Зачем она оправдывается перед Мор? Зачем пытается пойти на примирение? Разве не проще было бы избавиться от надоедливого преследователя? Неужели это гложущая вина изъедает ее прогнившее сердце?
Мор поворачивается спиной к Агате и поднимает очки на лоб. Трясущиеся руки трут лицо. Невнятное бормотание явно относится к новоиспеченной «родственнице». Повздыхав, она пытается вернуть очки обратно на нос, но те запутываются в волосах. К ворчанию добавляются проклятия. Разворошив прическу, женщине наконец то удается пристроить очки на переносицу.
– Агата, я… – Мор запинается. – Я не люблю лгать, особенно когда меня заставляют это делать. Не люблю, когда давят. Принуждают к чему то не по своей воле. Если бы ты попросила меня об этом заранее, я бы обдумала все риски и предложила подходящий вариант.
– Я не интересовалась родословной своей семьи. Может, я и вправду ваша да а альняя родственница?
– У нас только черноволосые, – угрюмо отзывается Мор.
– Как говорится, не без урода в семье. Я бы даже сказала: не без рыжей вороны.
Почему то улыбка на губах Мор снимает тяжелый груз с груди Агаты. Даже дышать становится легче.
– Если не возражаешь, я… Что такое?
Мор лихорадочно шарит по карманам, недоумевающе выворачивая один за другим.
– Не это ищете?
Агата достает из своего кармана оставленную на столе зажигалку. Передать его она не успевает. Перед самым лицом проносится черное крыло. Крупный ворон, сжимая в клюве зажигалку, приземляется на плечо Мор. Заслужив благодарное почесывание шейки, он возвращается на свой пост к остальной стае. Мор начинает усердно щелкать зажигалкой, не переставая сыпать проклятьями. Еще в кафе Агата заметила, как трудно управляться с этим огнивом. А под морским ветром задача превращается в невыполнимую.