При мысли о богатых внезапно прояснилось то, что с момента пробуждения присутствовало в Кристининой голове. Сон! – вспомнила она. Ей же приснился этот странный, запертый за бронзовый замок граф Яков Виджен Гнедич (кажется, так читалась его странная фамилия)!
Снилось, что шла она по черному полю с высокой травой, в небе были одновременно Луна и Солнце, и их было плохо видно из-за серого тумана, а впереди, на горе, стоял замок этого графа. От замка можно было рассмотреть только ворота и часть стены.
– У него все просят неисполнимого, – говорил кто-то рядом голосом тети Зухры, – например, вылечить больного ребенка или вернуть умерших. И он все может исполнить. Только в обмен назначает срок служения, и человек должен служить ему столько, сколько он назначит. Если человек умирает раньше срока, то служит графу положенные годы еще и после своей смерти. В день граф принимает только одного человека и только до пяти часов. Потом ворота закрываются.
Откуда-то Кристина знала, что уже без пяти пять, и ей нужно успеть. Возможно, как это бывает в снах, прямо над воротами висели услужливые часы с черным циферблатом и полированными золотыми цифрами.
«Как Золушке вернуться с бала, пока замок не превратился в тыкву?» – спросила она себя.
И побежала. Но, как это тоже часто бывает в снах, сколько бы она не рвалась вперед, ворота замка, украшенные теми же символами, что у колдуньи на ковре, не приближались, а воздух становился все более вязким и отбрасывал назад, словно резинка. Переступая через его упругие, невидимые тяжи, Кристина упрямо рвалась вперед – терять-то нечего! – и думала, ни на миг не забывала о воротах. Помнилось, что это сон, и если во сне забыть о предмете, он непременно исчезнет.
А ей позарез надо было кое-что попросить у графа.
Золотые стрелки над головой отсчитывали последние секунды; ворота скрежетали, закрываясь; с громким криком живого человеческого протеста Кристина прыгнула вперед, в щель между черными створками, за которой все так же клубился серый туман и едва просматривались вожделенные стены.
И – благословенно пространство снов, отметающее ненужные скучный путь меж пунктом А и Б! – сразу оказалась в большом зале с лестницами.
Никто ее не встретил, и куда идти, она не знала.
– Можно никуда не идти, – сказал голос из мутного небытия, и туманная завеса раздвинулась, как занавес в театре.
Граф Гнедич стоял перед ней на одном из квадратов черно-белого, как шахматная доска, пола; Кристина только не запомнила, на белом или на черном.
– Здравствуйте… э… ваше сиятельство, – пробормотала она, припомнив, как принято обращаться к графам.
Вопреки ее опасениям, граф был совсем не толстый, пустоглазый и противный, как ветеринарный врач Влад, а очень даже пристойной комплекции. И одет он был, как полагается графу – в черные бриджи, белые чулки с красивыми туфлями, обшитую кружевом рубашку, элегантный черный жилет и серый завитой парик, выглядящий слишком громоздким для его фигуры. Лицо Кристина не рассмотрела; оно было отчасти скрыто тенью, а отчасти… может, его и не было. Но во сне это выглядело органично. Зачем человеку лицо, если ты знаком с его книгой?
– Я, наверно, должен поразить тебя своей эксцентричностью или завести разговор о чем-то, интересном мне одному, – продолжил граф, склоняясь над ее рукой (боковые части парика свесились почти до пола), – но уже пять часов, и мирозданию в моем лице немножко некогда капризничать, даже из вежливости! Поэтому буду признателен, если ты прямо сейчас изложишь свою просьбу.
– Надо вылечить моего отца от пьянства и найти ему работу! – выпалила Кристина. – А то жизни от него никакой… Лешке надо учиться, а он замкнулся в себе – он вообще аутист – и не обращает внимания на людей, мама надрывается, на ней дом и работа, у меня с работой тоже не все гладко, я почти разочаровалась в профессии… из-за людей… этот дебил Влад, урод косорылый…
Кристина жаловалась, а граф слушал, и лицо его, и без того не особо различимое, все более затенялось.
– Пять лет, – сказал он, когда она выдохлась. – Пять лет ты будешь работать на меня. Запомни адрес: улица Речная, дом 12, квартира 7.
– Улица Речная, дом 12, квартира 7, – повторила Кристина вслух и в этот момент вспомнила, что на самом деле стоит у себя на кухне и грезит наяву.
– Это тебе зачем? – без интереса спросила мать. – У нас разве есть такая? Не припомню. Яичницу будешь?
*
Проживая на окраине, Кристина часто гуляла там, где кончались дома и начинались маленькие кирпичные заброшки, украшенные граффити и следами неудачных поджогов. Естественно, никакой улицы Речной там сроду не водилось, да и быть не могло; не было такой улицы и во всем городе. В посёлках разве что. Но в каком именно посёлке, граф не сказал, поэтому Кристина, поломав голову над содержанием сна ровно до тех пор, пока не съела завтрак, переключилась на другое.
Сегодня они с подругой договорились идти в кафе. Имя подруге досталось мифологическое, обязывающее к некоторым шагам за грань приличий, поэтому Кристина решила, что в ее компании обсудить ведьмину книгу будет уместно.
Подругу звали Даная, или просто Дана.
– А ты сама-то это читала? – спросила Дана, когда Крис выложила ей историю смерти Розы Авдеевны и пополнения своей оккультной библиотеки. Хотя строго говоря, пополнением это не было, скорее, основанием, потому что до этого книг о загадках бытия у Кристины была ровно одна, которая называлась «Сонник».
– Да, – кивнула Кристина, – просмотрела несколько страниц. – Знаешь, очень затягивает. Граф такой… ну, как в старину писали, так и он пишет. Что-то вроде вот такого: «Что же до странствующих разбойников или, как их сейчас называют, рыцарей, то благородством их наделяют разве что досужие измышления тоскующих незамужних девиц или дам, которым не повезло с супругами. Интересно действует на этих проходимцев, рыцарей, самый обычный сахар. Подозреваю, что здесь магия использует принцип подобия, так как наделение людей несвойственными им приятными качествами придает им в глазах общества необоснованную „сладость“. Если долго варить сахар вместе с листьями бузины, а потом добавить в отвар квасцы и опару, раствор разделится на две фракции, из которых жидкую лучше вылить на землю. Затем переложить куски застывшей патоки в медный котёл и закопать заднем дворе. Замечено, что любой странствующий рыцарь, ступив на такое место, становится стяжателем».
Данка засмеялась.
Кристина тоже развеселилась было, но тут же поперхнулась, побледнела и стушевалась, осознав, что, цитируя подруге труды графа, она, сама того не ожидая, привела кусок из текста слово в слово. Строчки всплывали в памяти так охотно, словно она до сих пор держала страницу перед глазами. Получилось даже прочитать продолжение, хотя после слова «стяжатели» Кристина точно закрыла книгу – уж больно впечатлили ее рыцари на заднем дворе.
– Ну какой странствующий рыцарь будет проситься на задний двор? – говорила она Данке. – «Достопочтенная леди, будьте любезны, пустите на задний двор по нужде… а то в лесу как-то неприлично – зайцы, белки… у каждого зверя по два глаза, и это беспокоит».
Данка вдруг посерьезнела и сказала:
– У тебя сейчас вместо лица был бессмысленный провал.
– А… Ну сама сходи книжки покойницы собирать, у тебя тоже… постэффекты начнутся.
– У меня сейчас другие постэффекты, – махнула рукой Дана.
У Данаи были совсем не мифологические, а весьма банальные семейные обстоятельства, немного сходные с обстоятельствами Кристины. Только у Кристины отец, а у Данки – сестра. Отец бухал, а сестра наркоманила. Три года безуспешной борьбы с «обстоятельствами» утомили Данкину семью. Вся зарплата Данки уходила на лекарства и врачей. Кристина уже приготовилась слушать про очередную нехватку чего-нибудь, но Данка начала про личную жизнь.
– Целый день вчера мне, прямо на работу, Ростик названивал, – пожаловалась она. – Никак не мог взять в толк, что оказался «мальчиком на один раз». Он думал, я замуж захочу, носки ему стирать побегу, а он кобениться начнет и меня унижать. А куда мне замуж, у меня… сама знаешь. Ну скажи, зачем это им?
– Не знаю, – пожала плечами Кристина. В отличие от Данки она сходилась с парнями долго и осторожно, изучала каждого по полгода, потом, как правило, отказывалась от близкого общения, и только один раз решилась на роман. Роман продолжался два года, и закончился бесславно, хоть и принес Кристине бесценный личный опыт.
– Вот и я не знаю, – вздохнула Данка. – Короче, достал, придурок. И работа достала. В вашей клинике делопроизводитель или бухгалтер не нужен?
На секунду представив, как Данка виртуозно «прокатит» противного Влада, Кристина вдохновилась было, но потом покачала головой.
– Я узнавала. Говорят, нет вакансий.
– Ну и зачем, спрашивается, я с тобой встречалась? – изобразила Дана капризную стерву. – Вакансий нет у тебя, книжку почитать не принесла…
– Принесу, – улыбнулась Кристина.
– Да я шучу, – отмахнулась Дана.
– Нет-нет, я хочу, чтоб ты ее прочитала. Мне интересно, будут ли постэффекты.
– Какие?
– Не скажу. Надо соблюсти чистоту эксперимента.
– Ладно, – заинтересовалась Данка, – тащи своего графа с его помойными рыцарями. Хочу увидеть странное.
*
В воскресенье и в понедельник, вернувшись с работы, Кристина внезапно застала батю трезвым.
– Я даже говорить боюсь, – зашептала мать и замахала руками, – даже говорить…
Пожав плечами, Кристина ушла к себе. Может, не давать Данке книгу, подумала она тревожно. И даже утешила себя – показалось, и что батя завтра забухает снова.
