Атлас любви. Пространства осознанной любви

Преображение «Я»

Прежде всего влюбиться в другого человека означает перейти в иное состояние, которое раскрывается новым качеством внутренних ощущений и восприятия внешнего мира. Это новое состояние, иная реальность «Я», пронизывает и пленительно захватывает влюбленного. Все наши психические процессы (ощущения, восприятия, мысли, решения, поведение) оживляются, наполняются высокой энергетикой, прорываются за привычные границы, расширяют свои горизонты и выходят на новые орбиты.

В этом состоянии мы восхищаемся объектом любви, по-иному смотрим вокруг и в то же время заново открываем самих себя: невольно ощущаем изменение внутреннего тонуса, с удивлением обнаруживаем в себе новые черты, внимательно прислушиваемся к зарождению чего-то необычного и в то же время радостного и с удовлетворением погружаемся в ранее неизведанное блаженство.

Мозаика новых внутренних процессов и ранее незнакомых качеств может мимолетно или более продолжительно сложиться в единую картину некой внутренней гармонии так, что мы как бы начнем видеть себя со стороны, благоволительно созерцая свое новое воплощение, но при этом не будучи вполне уверенными в том, что это все происходит с нами. Такой неожиданный подарок влюбленности – прорыв в параллельное созерцательное состояние, видение себя из иной точки сборки – подобен состоянию, достигаемому в процессе медитации, но вы испытываете его не в уединенной тиши, а в бурлящем ускоренном жизненном потоке.

Этот новый собственный образ, рожденный влюбленностью, призрачный и мимолетный и вместе с тем прекрасный и манящий, становится нашей новой внутренней реальностью. Он начинает влиять на все наши психические процессы. Мы уже не можем что-то оценивать, решать и делать по-старому – во все начинает вмешиваться более весомый, больше понимающий и более уверенный внутренний голос. Наше «Я» начинает трансформироваться (преображаться) в направлении этого нового образа.

В те моменты влюбленности, когда наше сознание обретает легкость и воздушность, мы можем также ощутить фантастическую пластичность внешнего мира, поскольку под воздействием нашей мысли и воли он трансформируется так, как мы того пожелаем. К сожалению, мы не можем остановить эти мгновения, они лишь приоткрывают нам завесу возможного для самых сокровенных желаний нашей души.

Следующая цитата – это не строки из книги фантастики: «…он чувствовал себя совершенно независимым от тела: он двигался без усилия мышц и чувствовал, что все может сделать. Он был уверен, что полетел бы вверх или сдвинул бы угол дома, если б это понадобилось», – это состояние влюбленности Константина Левина (довольно зрелого тридцатидвухлетнего мужчины, героя романа Льва Толстого «Анна Каренина»).

Феномен выхода за границы собственного «Я» является сюрпризом не только для влюбленного, но и для окружающих – настолько необычно, загадочно и необъяснимо его поведение. Лишь немногие из ближнего круга и мудрецы могут принять близко к сердцу и разделить то, что происходит с человеком, когда он влюблен. Еще сложнее описать это словами или передать точными художественными образами.

Попробуем внимательно присмотреться к описанию влюбленности Владимиром Набоковым в одноименном стихотворении. Это стихотворение примечательно тем, что автор, сочинив его на русском языке и передав возлюбленной в английском переводе, комментирует ей, что он хотел выразить в «философических любовных стихах».

Стихи, которые я начал писать после встречи с Ирис, должны были передать ее подлинные, единственные черты… Но инструмент мой был еще слишком туп и неразвит, он не годился для выраженья божественных частностей, и ее глаза, ее волосы становились безнадежно общи в моих в прочем неплохо сработанных строфах…

Но вот ночью 20-го июля (1922) я сочинил более косвенные, более метафизические стихи… Название стихотворения… – «Влюбленность», и оно облекает золоченой скорлупкой то, на выраженье чего в английском уходит три слова.

Заглянув в себя, молодой поэт обнаруживает, что влюбленность – это не только наши фантазии о прелестях возлюбленной, а это прежде всего особое состояние нашего «Я» и, более того, «реальность иного толка», которая жутко ненадежна, но привлекательна своей безграничностью и таинственностью.

Вполне разделяемо, но неочевидно опасение юного поэта и его нежелание заглянуть в приоткрывшуюся щель грядущего. Чего же там на самом деле можно опасаться влюбленному? Вовсе не инфернальной темноты, как это может подуматься, а возвращения преображенного любовью «Я» в обычную реальность, предощущение которого и привносит мрачные тона в яркую картину влюбленности.

(Тех, кто интересуется реакцией девушки на эти стихи, ее вопросами и разъяснениями поэта, я отсылаю к роману Владимира Набокова «Смотри на арлекинов!»)

Поэтические метафоры «Влюбленности» Владимира Набокова довольно точно выразили основные направления глубинного постижения любви. Примерно в это же время публикует свои «Этюды о любви» Ортега-и-Гассет, в которых философ представил основанное на глубоких размышлениях о природе романтических чувств свое понимание главного содержания любви как выхода за пределы собственного «Я».

В «Этюдах» он задается целью определить и понять, что есть любовь между мужчиной и женщиной «сама по себе как таковая». То, чем была наполнена тема любви к началу XX века, он считал неудовлетворительным. С одной стороны, это были многочисленные «любовные истории», где суть любви размывалась разнообразными обстоятельствами. С другой, в созданных великими философами «теориях сердечных чувств» имелись очевидные ошибки. Устоявшееся сведение любви к «желанию, влечению, стремлению к чему-то» (Фома Аквинский) не может выступать главным содержанием любви, поскольку желание умирает, а «любовь – это вечная неудовлетворенность». Также за саму любовь нельзя принимать ее положительные эмоциональные проявления, такие как «радость познания предмета любви» (Бенедикт Спиноза), поскольку любовь бывает печальной, безнадежной, причиняющей муки и страдания.

Ортега-и-Гассет видит в любви совсем иное ядро и заключает: «В любовном порыве человек вырывается за пределы своего „Я“: быть может, это лучшее, что придумала Природа, чтобы все мы имели возможность в преодолении себя двигаться к чему-то иному».

Определив главное содержание любви, он подчеркивает ее сущностные качества. Чувство любви «в его душевной сокровенности как явление внутренней жизни» представляет собой:

– активную эмоциональную деятельность, радение;

– непрерывное духовное излучение, исходящее от любящего и направленное к любимому, обволакивающее его теплотой, нежностью и довольством;

– незримую связь, где на любом расстоянии сердца бьются рядом;

– жизнеутверждение, сотворение и пестование в душе предмета любви.

Ортега-и-Гассет настаивает на том, что, следуя этой теории любви, можно отделить настоящую любовь от «псевдолюбви». При этом эмоциональный состав подлинной любви не меняется, несмотря на долгую разлуку и изменение физического состояния или социального статуса объекта любви, поскольку исходит от преображенного этой любовью нового человека.

Попробуем обобщить наши рассуждения о «неистовом этапе» любви. В состоянии влюбленности наше «Я» обнаруживает и проникает в иную (внутреннюю и внешнюю) реальность, приобретает колоссальные душевные силы, преодолевающие любые отягощения, ощущает возможность сблизиться, а где-то и сближается с Я-идеалом и в этом новом качестве наслаждается встречей со столь же эфемерным идеальным образом партнера.

Пространства желаний материализуются полем деланий. Сложно предугадать, каков будет результат запущенного влюбленностью процесса нашей внутренней трансформации и изменения нашего положения в окружающем мире, но можно предположить, что успех будет зависеть не столько от наших исходных способностей жить и любить, сколько от приверженности так удивительно открывшемуся образу своего безграничного «Я».

До главного испытания преображенного влюбленностью «Я» – столкновения с реальностью – есть достаточно большой период времени, который оценивается психологами от шести месяцев до года. А пока под влиянием этих необычных душевных трансформаций происходит удивительное раскрытие и наполнение таких граней любви, как страсть и интимность.

Сейчас мы перейдем к рассмотрению этих главных энергий любви, но в заключение рассмотренной темы сделаем три добавления.

Во-первых, украсим наши размышления следующей цитатой:

Во-вторых, поясним еще один используемый в этой книге прием совместного мышления. Мы будем периодически возвращаться к главным положениям теории осознанной любви, чтобы с опорой на новые соображения увидеть их в ином ракурсе, связать с другими уровнями их проявления и обдумать возникшие уточняющие вопросы. Так что мы еще продолжим перемывать косточки, или, точнее говоря, шестеренки, процессов преображения «Я».

В-третьих, предлагаю вам самостоятельно поразмышлять над предложенной схематической иллюстрацией трансформации «Я» влюбленного. Если вас заинтересовали приведенные цитаты, то, надеюсь, вам доставит удовольствие угадывание автора и поиск их полного изложения.

Теперь же нам предстоит мысленно овладеть такой своевольной частью психики, как страсть.

Преображение «Я» в любви

Страсть

Страсть (passion), или непреодолимое желание сблизиться с объектом любви, имеет две составляющие: сексуальную и романтическую.

В психологии сексуальность связывают с эротическим возбуждением, невольным влечением и инстинктивным поведением по отношению к людям противоположного пола. Эти физиологические и поведенческие реакции достаточно хорошо изучены, а центром их притяжения выступает так называемый цикл сексуальной реакции (human sexual response cycle).

Характерными этапами цикла сексуального наслаждения являются фаза возбуждения на те или иные эротические стимулы, фаза плато, оргазм и облегчение. Средние характеристики протяженности цикла составляют от 3 до 7 минут. Ознакомившись с этими медицинскими подробностями полового акта, любой, испытавший любовь, ощутит, что упущено что-то самое важное, быть может, потому, что это трудно выразить словами, а тем более измерить. Но что уж точно вызывает подозрение, так это адекватность шкалы психологических секундомеров. Дело в том, что эротические ласки и фаза плато в половом акте могут ощущаться как бесконечное наслаждение, а физиологические циклы способны безмерно растягиваться во времени либо незамедлительно возобновляться. Влюбленные непроизвольно могут погружаться в состояние тонких вибраций, аналог которого целенаправленно достигается в тантрических практиках.

Мы еще вернемся к обсуждению этих и других особенностей сексуального элемента страсти, добравшись в нашем путешествии до области, называемой «Сексуальная близость», а сейчас обратим внимание на гораздо более интересную, но находящуюся в тени своего эротического собрата романтическую составляющую страсти.

Романтический ингредиент страстного влечения связан с повышенной интенсивностью эмоциональных реакций и бурной активизацией воображения окрыленных любовью.

Содержание фантазий, охватывающих влюбленных, наполнено идеализацией всего, что их окружает, героическими образами, приключенческими сюжетами, а порой и мистическими озарениями. Неслучайно влюбленные так восприимчивы к гаданиям, приметам и другим таинственным ритуалам. Глубинную основу этих процессов можно описать в терминах концепции архетипов основателя аналитической психологии К. Г. Юнга.

Перед вдохновленным «Я» влюбленного распахиваются скрытые пласты нашей психики, которые образованы коллективным бессознательным. Эти переживания отражаются в сознании теми или иными архетипическими образами и символами (искателя, воина, мага, мудреца, шута, творца, правителя, донжуана и др.), которые раздвигают его привычные границы и стимулируют расширение личности влюбленного. Отсюда следует разнообразная романтическая одержимость влюбленных: творческое вдохновение, пылкая привязанность, готовность устранить любого соперника или обидчика, действия, сопряженные с неоправданным риском, странствия и прочие необычные состояния и поступки.

Бурные психические процессы в состоянии романтического влечения в недавнем прошлом принимали за манию, безумие, психическое расстройство. Эта терминология, правда в несколько облегченном значении, и в наши дни используется для описания влюбленности как в художественной, так и в научной литературе.

Сделаем небольшое отступление, чтобы посмотреть на предлагаемые наукой подходы к описанию интересующего нас страстного влечения.

В психологии романтика влюбленности (being in love), говоря научным языком, «склонность людей устанавливать сильные нежные привязанности с выделенными людьми», рассматривается в теории привязанности (attachment theory), опирающейся на паттерны отношений матери и ребенка, по линии получения защищенности, поддержки, успокоения и подбадривания.

В 1979 году американский психолог Дороти Теннов расширила теорию привязанности концепцией лимеренции (limerence) для характеристики особого романтического состояния, которое внезапно заполняет сознание влюбленных. Она определила типичные признаки такого состояния, но ей не удалось выявить ни одной закономерности (причинно-следственной связи) возникновения романтических чувств.

В процессе формирования привязанности, отмечала Теннов, «непроизвольно возникают эмоции любования и восхищения, сопровождаемые незваными навязчивыми мыслями, чувствами, действиями в диапазоне от эйфории до отчаянья, зависящими от восприятия чувства взаимности». Состояние лимеренции пульсирует на балансе неопределенности и надежды, а затем сходит на нет после момента сексуальной близости или обручения. Такое состояние может быть и довольно длительным (от 18 до 36 месяцев), но оно неустойчиво и переходит в заботливо нежные отношения или безвозвратно и печально угасает.

Влюбленность продолжает оставаться трудной проблемой науки, также как и проблема сознания.

Чтобы убедиться в этом и тем не менее обнаружить кое-какие повадки этой своевольной энергии любви, проследуем по следам ее литературных образов.

Случай взлета и угасания нежной привязанности примерно два столетия назад был ярко описан Н. М. Карамзиным в «Бедной Лизе»: «Свидания их продолжались; но как все переменилось! Эраст не мог уже доволен быть одними невинными ласками своей Лизы – одними ее любви исполненными взорами – одним прикосновением руки, одним поцелуем, одними чистыми объятиями. Он желал больше, больше и, наконец, ничего желать не мог, – а кто знает сердце свое, кто размышлял о свойстве нежнейших его удовольствий, тот, конечно, согласится со мною, что исполнение всех желаний есть самое опасное искушение любви. Лиза не была уже для Эраста сим ангелом непорочности, который прежде воспалял его воображение и восхищал душу».

Эта любовная история также знаменательна тем, что Эрасту открывались иные горизонты и он замышлял благородную трансформацию своего «Я»: «Все блестящие забавы большого света представлялись ему ничтожными в сравнении с теми удовольствиями, которыми страстная дружба невинной души питала сердце его. С отвращением помышлял он о презрительном сладострастии, которым прежде упивались его чувства. „Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою, – думал он, – не употреблю во зло любви ее и буду всегда счастлив!“»

Пожалуй, случай Эраста можно объявить нарицательным для всех тех многочисленных случаев, когда порывы влюбленной души благородны, но разум и воля любви для трансформации личности слишком слабы. Наблюдая казус Эраста, можно лишь вслед за Н. М. Карамзиным сокрушаться: «Безрассудный молодой человек! Знаешь ли ты свое сердце? Всегда ли можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь чувств твоих?»

В состоянии влюбленности вопросы о понимании себя, о способности к обузданию порывов страсти стоят как никогда остро, и здесь либо делается решительный шаг навстречу древним призывам «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры», либо наше «Я» еще больше фрагментируется и оседает в темных углах сознания.

Незадолго до Карамзина вопросом о том, «что такое сердце человеческое», задавался Иоганн Вольфганг Гёте в своем знаменитом романе «Страдания юного Вертера».

Гете рисует проникновенную картину чистой, как выразился Наполеон, «великой страсти», которая почти целиком произрастает только из романтических фантазий героя, но от этого не становится менее самоубийственной. Неслучайно Вертер чувствует родственную душу в детях и умиляется их «простодушному упорству желаний». Прекрасно осознавая дьявольскую силу фантазий, что «…люди страдали бы гораздо меньше, если бы не развивали в себе так усердно силу воображения», он тем не менее становится жертвой собственной непреодолимой страсти. Вертер вынужден признать: «та крупица разума, которой он (человек), быть может, владеет, почти или вовсе не имеет значения, когда свирепствует страсть и ему становится тесно в рамках человеческой природы».

В чем же может состоять причина столь исключительной губительной страсти? Если предположить, как это делает возлюбленная Вертера, что причиной тому сам факт ее недоступности, то тогда все дело в маниакальной навязчивости желания. Однако неизлечимые страдания Вертера в другом. Он оказывается в двойной ловушке: страсть лишает его разума и тем самым человеческой природы, но и умаление страсти будет означать утрату собственного уникального человеческого облика. Для него очевидно, что сердце выше разума: оно – «единственная моя гордость, оно одно источник всего, всей силы, всех радостей и страданий». При этом чувствительному сердцу Вертера известно, что высокая страсть полностью подчиняет душу, поскольку «блуждание в блаженных грезах дарует наивысшее счастье». Но когда «природа не может найти выход из запутанного лабиринта противоречивых сил», – «человек умирает». Иными словами, в любви душа обретает наивысшее счастье, но рассудок, правила, обстоятельства принуждают душу отказаться от него, найти замену и утешиться, а это равносильно гибели души.

Ингредиенты страсти

1. Воображение, фантазии, архетипические образы. 2. Эротическое возбуждение, непреодолимое желание, цикл сексуальной реакции.

Другим крайним проявлением страсти выступает ее подавляющая поглощенность сексуальным возбуждением. Однако каким бы захватывающим ни был сексуальный опыт, что-то подсказывает влюбленным, что сексуальная составляющая страсти в меньшей степени связана с единственным объектом любви, чем романтическая. Возможно, об этом догадывались в своих стихах Константин Бальмонт и Александр Блок:

***

Обобщая наши рассуждения о страсти как мотивационной энергии влюбленности, отметим взаимное влияние двух ее составляющих – сексуального желания и романтического влечения. Причем сексуальный драйв в значительной степени определяется и преобразуется нашим воображением, которое, в свою очередь, обильно питается романтическими фантазиями. Но эта трансформация половой страсти есть лишь возможность, реализация которой зависит от индивидуальных драматических импровизаций. В обыденной жизни все гораздо прозаичнее. И как будто пытается предостеречь людей от плоского заурядного упоения страстью в своих стихах Давид Самойлов:

Перейдем теперь к рассмотрению второго чудесного источника энергий любви – интимности.

Интимность

В состоянии влюбленности чудесным образом растворяются скорлупки индивидуальной самодостаточности и складываются интимные отношения.

Влюбленные начинают испытывать такие эмоциональные переживания, как близость, соединенность, связанность (closeness, connectedness, bondedness). Можно говорить, что эти чувства объединяются ощущением общего внутреннего пространства. В этой новой сфере переживаний зарождаются и изливаются на любимых чувства, пронизанные теплотой.

В узком смысле интимность (intimacy) сводится к откровенным отношениям и пониманию друг друга. Если же учитывать негласно подразумеваемые условия интимности, то к ней следует отнести принятие, доверие, уважение, честность, поддержку и заботу.

В трансформации личности влюбленных интимные отношения играют важную роль. Они задают один из главных векторов, направляющих преображение «Я». Им выступает процесс углубления открытости друг другу.

Партнеры делятся друг с другом своими самыми сокровенными мыслями, чувствами и переживаниями. Открываются также такие черты и качества личности, которые еще не устоялись, находятся как бы в проекте. Обнажение сокровенного имеет две стороны: оно позволяет приобрести решимость и уверенность в воплощении своих устремлений по принципу «назвался груздем – полезай в кузов», но также ставит влюбленных в уязвимое положение – разрыв между словом и делом может сильно обесценить ваш образ в глазах партнера, а непонимание или безразличие с его стороны могут подрезать крылья вашим воздушным замкам.

Интимность в определенной степени пересекается с эмпатией – глубоким сопереживанием, которое может возникать по отношению к другому человеку. В состоянии влюбленности способность к эмпатии, иными словами чувствительность к внутреннему миру друг друга, непроизвольно активируется и становится важным, хотя и хрупким по своей природе инструментом углубления интимности. Переживая эмпатию, влюбленный понимает, что чувствует его партнер, он начинает зеркально отражать и ощущать аналогичные чувства и предугадывает, каковы могут быть действия партнера в том или ином эмоциональном состоянии.

Несложно сообразить, что интимность подпитывает страсть. В крайних случаях для людей, живущих порывами сердца, как гетевский Вертер, осознание своей высокой чуткости к запросам сердца своей возлюбленной и способности на них «всем сердцем откликнуться» решительно убеждает их в том, что только они понимают ее, а значит только они способны составить ее счастье. Отсюда всего один шаг до желания полного слияния и безраздельного обладания партнером, что лишь разжигает и без того «свирепствующую» страсть.

В наслаждении интимной близостью важно отдавать себе отчет в том, что эта энергия любви имеет свои пределы.

Невзирая на яркие чувства и отражающие их заманчивые эпитеты о единстве как одном целом, о растворенности друг в друге, следует помнить, как бы печально это ни казалось, о неизбежности определенной дистанции между влюбленными. Более того, именно эта дистанция позволяет сохранять и поддерживать чувство влечения и романтические фантазии, то есть то, что понимается под страстью. Содержание этого переживания со знанием дела представлено в блистательном стихотворении Анны Ахматовой:

Подведем промежуточный итог нашего исследования глубинных основ любви. Мы определили внутренние процессы преображения «Я» в направлении новой точки сборки личности как главное содержание любви. Основными силовыми источниками трансформации «Я» выступают два полюса энергии страсти: сексуальное влечение и романтическое воображение, а также эмоциональные волны интимности, зарождающиеся в общем внутреннем пространстве влюбленных.