Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII
У сеньора Хэддаса было ещё двое сыновей и две дочери, но братья Бруматта были куда старше его, и потому не участвовали в общих играх с ним и Линдом. Старшая из сестёр также была уже вполне взрослой, а вот младшая была погодком с Бруматтом, но, к несчастью, родилась умственно отсталой. Впрочем, брат был без ума от своей сестрёнки, и постоянно пытался брать её во все свои забавы, что весьма раздражало Линда.
Более того, когда парни вошли уже в тот возраст, когда их начали интересовать девочки, у Бруматта, похоже, появилась навязчивая идея свести Динди, как он называл свою сестру Дининдру, со своим лучшим другом. Будучи мальчиком практичным и в чём-то сообразительным не по годам, Бруматт понимал, что лучшего союза для любимой сестрёнки, чем Линд Ворлад, просто не сыскать.
Нетрудно догадаться, как сильно Линда бесили эти своднические потуги приятеля. Динди была, в общем-то, довольно миловидна, но её безнадёжно портило то лёгкое выражение дебильности, что, похоже, намертво приклеилось к лицу. Конечно, иногда он засматривался на её набухающую грудь, когда она наклонялась за чем-нибудь, или любовался мелькнувшими из-под подола сарафана бёдрами, когда она перебиралась через забор. Но стоило ему взглянуть выше, на это вечно ухмыляющееся глупой улыбкой лицо, и он морщился от брезгливого отвращения.
И вообще – Линд мечтал быть военным. Большинство их с Бруматтом игр сводились к тому, что они воображали себя легионерами. Причём Линд, пусть и был младше, неизменно назначал себя командиром, а точнее – интендантом, как отец. Он понятия не имел, чем занимаются интенданты, но по пышной форме и бахвальским рассказам отца понимал, что это – очень большой командир. И ему хотелось быть таким же.
А потому он, нацепив на голову сделанный из бересты кузовок, который в воображении мальчишек представлял собой великолепный легионерский шлем, отважно посылал свои когорты в лице Брума и Динди на штурм холма, изображавшего вражеский город, в атаку на заросли крапивы – полчища дикарей, или форсирование ручейка, в тот момент олицетворявшего собой всё Серое море.
Увы, отец строго запрещал игры с дворовыми мальчишками – сыновьями прислуги. Когда-то Линд пару раз увлёк их в свои забавы, и это было просто здорово! Отец, увидев это, смолчал, но вечером, наедине, сделал выговор сыну. По мнению барона Ворлада общение с простолюдинами не может благотворно служить развитию юного дворянина. А потому Линд был обречён лишь на двух товарищей по играм, одну из которых он, к тому же, едва терпел…
Линду было не то чтобы очень уж скучно здесь, в поместье, и всё же он считал, что его место – в гарнизоне. А ещё ему очень хотелось повидать Кидую – город, откуда он якобы был родом (да, теперь даже он зачастую не сразу мог вспомнить, что вообще-то родился не в столице). Здесь, на побережье, всё было каким-то унылым и пресным. Дом их стоял на взгорке, и из своего окна Линд мог любоваться видами Серого моря, но он смотрел туда лишь затем, чтобы однажды увидеть паруса келлийцев на горизонте. Это было странно, но мальчик буквально мечтал о том, чтобы северяне напали на них. Отчего-то он был уверен, что сумеет дать им достойный отпор.
К несчастью (или к счастью), варвары держались подальше отсюда – неподалёку квартировал полновесный легион, и это, вероятно, держало келлийцев в узде. Линд же целыми днями проводил в компании Брума. Вместе они также занимались с его отцом, сеньором Хэддасом, который оказался весьма способным педагогом. Он обучил своих старших сыновей грамоте, арифметике и даже основам естествознания, и теперь занимался с Линдом и младшим сыном, который, правда, как выяснилось, оказался не слишком-то предрасположен к наукам.
В отличие от Линда – тот неизменно радовал учителя своими успехами. Сеньор Хэддас то и дело твердил, что мальчика неплохо было бы отправить хотя бы в Тавер, где он смог бы получить образование получше. Но барон Ворлад, слыша это, лишь презрительно фыркал, и произносил одну и ту же фразу: «Писать-считать научился, а остальному жизнь научит!».
Увы, и сам Линд, видя подобное отношение отца, которого, как мы помним, едва ли не боготворил, заметно охладел к обучению. Теперь, когда ему минуло пятнадцать, он вообще уже больше не пользовался услугами преподавателя, а старая потрёпанная книга по естествознанию, которая помнила ещё детство самого сеньора Хэддаса, так и пылилась на полке, заложенная когда-то стеблем овса с рассыпавшимся уже колосом.
Подросший и возмужавший Линд сейчас всё больше времени уделял своей физической подготовке. Тощее долговязое тело подростка пока что мало походило на атлетическую фигуру воина, каковой он бы хотел обладать, но парень был упорным. Он был худощав, так что даже малейший мускул на его жилистом теле хорошо выделялся. Уже сейчас юноша, не запыхавшись, мог пробежать шесть миль вдоль побережья, и затем вернуться обратно, даже толком не вспотев. Он великолепно лазал по деревьям, взбирался на самые высокие и крутые холмы в окрестностях без малейшего труда.
Брум, как мог, тянулся за младшим товарищем, но природа не была к нему столь же щедра. Его тело было рыхлым, покрытым множеством угрей, и довольно нескладным. Парню было почти восемнадцать, и при других условиях отец давно отправил бы его на службу в город, но сейчас сеньор Хэддас медлил. Он надеялся, что вскоре барон Ворлад отправит отпрыска в столицу, где того якобы уже ждали с распростёртыми объятиями в тысяче самых разных мест, а потому втайне надеялся, что благодарный юноша прихватит с собой и непутёвого друга детства. Это было бы идеальным вариантом, поскольку Хэддас трезво оценивал возможности младшего сына и понимал, что без протекции тому придётся худо.
Однако о том, чтобы отправить Линда в Кидую прямо сейчас, речи пока даже не шло. Барон Ворлад считал, что парню ещё рановато отправляться в самостоятельную жизнь, где множество соблазнов и трудностей могут сбить его с истинного пути. А это означало, что Бруматт также бесполезно болтался в отчем доме, играя роль своеобразного оруженосца при молодом барине. Впрочем, его-то как раз это, похоже, не очень-то тяготило.
***
Волна была довольно высока сегодня, но это не был шторм. На Сером море почти всегда неспокойно – здешние волны не мягкие и ласковые, как где-нибудь в порту Киная, а злые и напористые, как келлийцы. Кстати, и приходят они также со стороны островов…
Линд, нахмурившись, сидел на песке шагах в десяти от линии прибоя, и чертил какие-то бессмысленные узоры короткой веткой. Брум, закрыв глаза, раскинулся в двух шагах от него, и, возможно, уже дремал. Он вообще обладал удивительной способностью засыпать в любое время и в любом месте, если не беспокоить его хотя бы десять минут. Динди бродила в воде, задрав подол. Море было слишком холодным, чтобы купаться в нём, но девушка любила воду и частенько заходила в неё. Ей было категорически запрещено купаться, и брат за этим пристально следил, но всё же дозволял «помочить ножки».
И вновь Линд поймал себя на том, что не сводит глаз с обнажённых ног Динди – та, боясь замочить сарафан, задирала подол слишком уж высоко. Девушке было семнадцать, и она здорово похорошела за последние годы, превратившись из нелепой девочки с глупой улыбкой во вполне взрослую девушку с формами, которые шестнадцатилетний Линд не мог не оценить по достоинству. Правда вот глупая улыбка никуда не делась… Но сейчас юноша её не видел – Динди бродила по воде спиной к нему.
Поняв, что слишком уж заглядывается на отсталую сестру своего друга, Линд словно разозлился ещё больше.
– Надоело всё! – раздражённо буркнул он, отбрасывая ветку.
– Что тебе надоело? – лениво процедил Брум, даже не потрудившись открыть глаза.
Значит всё-таки не спит… – с неприязнью подумалось Линду. И как этот тюфяк может вот так вот валяться целыми днями, словно ленивый кот? С таким характером ему самое место в деревенских пастухах! Пожалуй, Брум был бы не прочь проспать так всю жизнь!..
Динди же и вовсе никак не отреагировала на возмущение Линда. Впрочем, со стороны моря дул довольно сильный ветер, поэтому она, вполне возможно, его и не услышала, с наслаждением загребая воду своими стройными ногами.
– Отец и слышать не хочет о том, чтобы я отправился в Кидую! – с горечью заговорил Линд. – Говорит, что разрешит не раньше, чем через год!.. И всё это время я буду тухнуть здесь! – не совладав с досадой, юноша пнул пяткой рыхлый чуть влажный песок.
– Ну, год пройдёт быстро, – Брум наконец-то соблаговолил приоткрыть глаза и, потянувшись, сел. Бессознательно он первым делом взглянул туда, где была Динди, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. – Здесь тоже неплохо…
– Я скоро взвою от тоски… – едва ли не простонал Линд. – Скука смертная! Я бы попросился в гарнизон, но отец сказал, что сгорит от стыда, если его сын станет профосом7 у его подчинённых. Он ведёт себя со мной так, будто я всё ещё ребёнок!
– По крайней мере, у тебя нет старших братьев! – криво усмехнулся Брум. – Овед вон шпыняет меня так, как твоему отцу и не снилось!..
– Если тебя не шпынять, ты вообще с кровати не встанешь, – добродушно проворчал Линд тем покровительственным тоном, каким обычно говорят старшие.
Он был младше этих двоих, но они всегда смотрели на него как на старшего товарища. И дело было не в более высоком происхождении, и не в заискивании их отца перед отцом Линда. Просто ни Брум, ни Динди даже близко не дотягивали до его умственного и физического развития. Да, Динди была идиоткой, но и Брум не слишком далеко от неё ушёл. Ленивый добродушный тугодум. И однако же Линд с большой теплотой относился к обоим, а Брума и вовсе искренне считал своим лучшим другом.
Впрочем, не так уж трудно быть лучшим другом, если ты – единственный друг… Если не считать той дурочки, что с такой бесстыдной непосредственностью оголяет перед ним то, что не должна показывать ни одна приличная барышня.
– Так а чего вставать-то? – простодушно усмехнулся Брум, вновь откидываясь на спину. – Как хорошо быть в покое…
– Не бывать тебе солдатом, дружище, – тон Линда вновь стал холоднее и раздражённей. – Я не говорю уж – легатом или центурионом, тебе и простым солдатом не бывать! Разве что в обозе где-нибудь – за лошадьми ухаживать.
– Нет уж, – засмеялся Брум. – Мне бы лучше куда-нибудь поближе к кухне.
– Я не могу тут больше! – резко возвращаясь к оставленной теме, вдруг бросил Линд. – Надо уходить. Ты со мной?
– Куда это? – во взгляде Брума ясно читался страх и нежелание менять привычный уклад жизни.
– В Кидую, куда же ещё! – дёрнул плечом Линд. – Или, на худой конец – в Шинтан. Завербуемся в легион, а там… Я дослужусь до легата, а тогда сделаю тебя начальником обоза каким-нибудь…
– Так завербоваться-то можно и так, – с тревогой в голосе пробурчал Брум. – Зачем в Кидую-то?..
– Идиот ты, Брум, почище Динди! – беззлобно проговорил Линд, зная, что товарищ нисколько не обидится на эти слова. – Завербоваться-то оно можно где угодно, да только вербовка вербовке рознь. Ты что, не знал, что добровольцы не все одинаковы? А, вот то-то! А я слыхал, как отец об этом говорил! Вот запишешься ты в Кидуе, например – и направят тебя в элитный легион, где все такие же как ты – нормальные люди. А придёшь к рекрутёрам в каком-нибудь Тавере – и зашлют тебя в самые болота, чтобы служил ты там с такими же деревенщинами, как сам.
– Вот оно что!.. – протянул Брум, с глубоким уважением глядя на друга. – Ну тогда оно конечно… Только вот…
– Да успокойся ты! – немного делано рассмеялся Линд. – Шучу я. Конечно, никуда мы сбегать не станем! Это я так…
Прыщавое рыхлое лицо Брума посветлело, и улыбка облегчения растянула его бледные губы с жиденькими волосиками над верхней губой. Он ведь в самом деле был глубоко привязан к этому юнцу, и если бы Линд вздумал сбежать, то, пожалуй, несмотря на всю свою лень и страх неизвестности, Брум последовал бы за ним. Поэтому сейчас он был бесконечно счастлив, что это оказалось лишь шуткой.
Линд хорошо знал своего товарища. Знал, что тот неповоротлив, словно старое несмазанное колесо колодца. И если начать ворочать его прямо сейчас – скрип поднимется такой, что сбежится вся округа. С Брумом нужно действовать постепенно и мягко, и тогда так же постепенно из него можно будет слепить то, что нужно Линду. Потому что парень отнюдь не шутил. Он действительно надумал бежать.
Глава 2. Побег
Линд обрабатывал Брума с тщательностью, с какой палатийский колон обрабатывает свою скупую на урожай землю. Сперва нужно было вспахать это необъятное поле лени и страха, затем – выбрать все камни сомнений, а уж после – вспушить землю бороной тщеславия и многообещающих посулов. И только тогда можно будет засеять зёрна его плана. И Линд взялся за дело с большим усердием, потому что он твёрдо решил бежать, но уйти одному ему было страшно.
Брум далеко не сразу понял, что его младший приятель не шутит. Поначалу он весьма легкомысленно относился к тем полунамёкам, разговорам вскользь, странным вопросам. А когда наконец осознал, то испугался по-настоящему. Но от Линда уже нельзя было отделаться, как трудно оторвать вцепившегося клеща.
– Подумай сам, – увещевал Линд перетрусившегося тюфяка. – Тебе уже восемнадцать. Пройдёт ещё несколько лет, и ты превратишься в копию своего отца. Ты будешь настолько взрослым, что тебе просто не захочется уже больше ничего. И что тогда – проведёшь остаток жизни в этой усадьбе?
– Я бы с радостью, – вздохнул Брум. – А что в этом плохого?
– Что плохого??? – взорвался Линд. – А что хорошего? Что хорошего в том, чтобы похоронить себя заживо на этом краю мира? Какую пользу ты можешь принести, сидя тут? Какую память о себе сможешь оставить? А если ты умрёшь, и мир этого даже не заметит – тогда зачем вообще было жить?
– Необязательно быть военным, чтобы тебя запомнили, – проворчал задетый за живое Брум. – Мой отец никогда не служил в армии, но его будут помнить!
Сардоническая ухмылка пробежала по лицу Линда, но он сдержался и промолчал. А добряк-Брум быстро отвернулся, хотя его так и подмывало спросить, что же такого великого совершил барон Ворлад? Но разговор, конечно, на этом заглох – трудно было простить эту язвительную гримасу.
В другой раз они заговорили о деньгах.
– В Кидуе даже обычный работяга за день зарабатывает больше, чем местные могут увидеть даже за неделю! – безапелляционно заявил Линд.
У него была такая привычка – он частенько делал совершенно нелепые заявления, которые, даже несмотря на то, что их нельзя было проверить, звучали с очевидной абсурдностью. Ему казалось, что подобная «эрудированность» добавляет ему веса, делает старше. На самом же деле звучало это смешно, и будь собеседниками юноши кто-то поумнее Брума и Динди, его просто подняли бы на смех.
– Так там и стоит всё дороже, поди… – тут же парировал Брум.
– С чего бы это? – презрительно фыркнул Линд. – Туда ведь весь товар свозится со всей империи, а уж затем его развозят в глушь вроде этой. Так что, приятель, там всё куда дешевле, чем тут! Если есть голова – в Кидуе можно за год разбогатеть! Особенно если устроиться в хороший легион – там ведь и жалование платят немалое, да ещё и живёшь полностью за государственный счёт!
– Так, поди, легионеру-то и деньги ни к чему, – глубокомысленно почесав выпяченную слюнявую губу, проговорил Брум.
– Да как же это – ни к чему? Представь, старик: за три-пять лет службы ты вполне накопишь столько, что сможешь купить имение вроде этого! А? Что скажешь? Пять лет службы – и затем сможешь до конца жизни лежать на зелёном лужку под цветущими яблонями и любоваться закатом!
– А точно ли? – спросил Брум, но Линд заметил, что взгляд его оживился.
– Армия – золотая жила! – авторитетно заявил Линд. – Взгляни на моего отца – у него столько денег, что он, наверное, смог бы купить Тавер целиком!
Эта нелепица была высказана столь убеждённым тоном, что простодушный Бруматт даже не подумал засомневаться.
– Но почему сейчас? – тем не менее, не сдавался он. – Подожди ещё годик, и отец отпустит тебя.
– Тебе не понять… – замотал головой Линд. – Если бы ты мог осознать, что такое – потерять целый год… Представь, что тебе дали пятьдесят рехт. А ты взял, и просто выбросил одну из них в море – ведь всё равно ещё много останется!.. Я не могу ждать, старик, ведь это – мои лучшие годы! Именно их нужно прожить полно и ярко, а этот мутный сон оставим на потом, когда станем дряхлыми стариками!
– Но мы всю жизнь провели здесь… И толком-то не были в городе никогда! Даже в Тавере, что уж говорить о Кидуе! Ты сможешь там жить вообще? Да и где взять денег на дорогу и первое время?
– Ты же помнишь, что я родился в Кидуе? – надменно поинтересовался Линд так, словно этот сомнительный факт делал все переживания друга нелепыми. – Уж поверь, в столице мы будем своими, и будем жить без проблем. А что касается денег – то это совсем не проблема. Я могу достать столько, сколько нужно, даже больше! Давай, старик, решайся! Учти, я всё равно уйду – с тобой или без тебя. Для тебя это – шанс выбраться в люди. Уверен, что хочешь его упустить?
Линд блефовал – вряд ли он решился бы уйти один. Несмотря на всю браваду и действительное отвращение, которое он начал уже питать к этому месту, в глубине души он очень боялся. Но его подростковый максимализм и наивная вера в собственную исключительность толкали его вперёд.
А Брум явно задумался. В его семье уже настолько привыкли считать, что молодой барин Ворлад обязательно потянет за собой недалёкого Бруматта, что сейчас он буквально растерялся, представив, что останется здесь один. Не то чтобы он мечтал о той карьере, что представлял для него отец, но вот так вот враз потерять саму возможность её заполучить – это было страшно…
– А Динди?.. – помолчав немного, спросил он.
– Что – Динди? – не понял Линд. Этот разговор происходил наедине – в кои-то веки Брум не потащил с собой сестру.
– Мы что – оставим её здесь?
– А что ей делать в Кидуе? – пожал плечами Линд. – Она будет только мешать в дороге, да и не возьмём же мы её с собой в гарнизон!
– Но… – Брум, похоже действительно был ошарашен.
Он настолько сжился с мыслью, что Линд непременно когда-нибудь возьмёт в жёны Динди, что сейчас ответ приятеля выбил его из колеи. Вообще-то Линд никогда не поддерживал этих стремлений Брума – более того, он всячески демонстрировал, что лишь терпит присутствие слабоумной девушки рядом, и тем не менее, в семействе Хэддасов эта странная надежда, похоже, укоренилась уже очень глубоко.
– Старик, рассуди сам. Нам придётся много идти пешком, ночевать на постоялых дворах, а то и просто в чистом поле. А по приезде в Кидую мы с тобой направимся по делам, и нам будет не до того, чтобы думать о размещении Динди! Я уж молчу о том, что вскоре мы отбудем куда-то по месту службы, а она останется там одна.
Наверное, лишь теперь Линд до конца осознал, как глубока была привязанность Бруматта к своей сестре. Восемнадцатилетний парень едва сдерживал слёзы, не в состоянии выдавить ни слова. Он смотрел на младшего товарища как побитый пёс, и, кажется, никак не мог решить – кого же ему стоит выбрать.
– Мы всегда были втроём… – наконец прогугнил Брум. – Как она здесь без нас?.. Мы должны взять её с собой, Линд… Когда отправимся в легион, она останется в Кидуе. Наймём ей служанку, она поможет… Ну же, приятель! Это же Динди!..
Аргументы были, мягко говоря, неважными, но Линд всерьёз встревожился по поводу того, что Брум всё-таки откажется. Удивительно, но сейчас, на перепутье, он, похоже, не готов был однозначно выбрать Линда… Эти двое были неразлучны с самого детства, так что, пожалуй, и сам Линд почувствовал бы некоторую странность, долго не видя Динди. В конце концов, она была уже совсем взрослой девушкой, так что вряд ли сильно помешала бы. Говоря откровенно, для путешествий она годилась куда больше, чем рыхлый Брум.
– Бес с тобой, – усмехнувшись, махнул рукой Линд. – Если она сама согласится – возьмём и её.
– Ты не пожалеешь об этом! – тут же расцвёл Бруматт. – Она выносливая, и готовить умеет, и штопать.
– А главное – молчунья, – излишне едко хмыкнул Линд.
– Точно! – кажется, Брум не уловил издёвку. – Я скажу ей, она будет рада! Ты же знаешь, как она к тебе относится!
Линд невольно поморщился – опять эти намёки!.. А что, если этот сводник втемяшит себе в голову, что, попав в Кидую, непременно нужно будет сыграть свадьбу? Возможно, тащить с собой Динди не было очень уж хорошей идеей, но отступать было уже поздно. Впрочем, Линд был вполне уверен в том, что сумеет удержать в узде и неугомонного Брума, и его полоумную сестрицу.
– Ладно, если решит идти с нами, то пусть поторопится, – сухо проговорил он. – Отправляемся послезавтра.
***
Лишь три часа минуло с полуночи, но на улице было уже вполне светло. Здесь, на севере, в это время года ночь вообще была весьма короткой. Трое беглецов встретились в условленном месте – позади хозяйственных построек, за теми самыми зарослями крапивы, которые они так доблестно штурмовали много лет назад.
Линд, признаться, до последнего надеялся, что Динди всё же не придёт. Но она была здесь, как обычно – вместе с братом, с неизменной идиотской полуулыбкой на лице.
– Ты собираешься идти в таком виде? – от удивления и возмущения Линд возвысил голос сильнее, чем следовало.
Динди была в своём обычном сарафане и сандалиях на босу ногу, и только какая-то шерстяная хламида, накинутая на плечи, должно быть, из-за утренней прохлады, дополняла этот незамысловатый наряд. Девушка в ответ лишь улыбнулась ещё более глупо и неприятно, и передёрнула плечами.
– Я прихватил одеяло, – оправдываясь, проговорил Брум. – Не замёрзнет. К тому же, нам недалеко.
– Что значит – недалеко? Куда, по-твоему, мы идём?
– В Тавер?
– Нет, не в Тавер! – зашипел Линд, пытаясь говорить тише. – Ты хочешь, чтобы мы отправились в город, где моего отца знает каждая собака? Меня же там сразу узнают и отправят обратно!
В своём юношеском тщеславии Линд действительно был убеждён, что так оно и есть. Он свято верил, что его отец – самый известный человек в округе, и отчего-то был уверен, что также все должны знать и его самого, хотя он и не выбирался никуда из поместья. Ну а Брум простодушно воспринимал на веру всё, что говорил его более смышлёный товарищ.
– И куда же мы тогда?.. – явно растерялся он.
– Пойдём на юго-восток, – напустив на себя важный вид, махнул рукой Линд. – До Труона не больше четырёх миль. Доберёмся до реки и пойдём вдоль русла, покуда не найдём деревню, где нам смогут предоставить лодку. Тогда уж и поплывём вверх по течению до самого Прианона.
Спасибо сеньору Хэддасу и его занятиям по естествознанию – юноша неплохо представлял себе тот путь, который им надлежало пройти. По реке – до озера Прианон, оттуда – в Варс, а там и в Кидую. Увы, за эту услугу он платил добряку-помещику чёрной неблагодарностью – уводил тайком двух его детей. Впрочем, сеньор Хэддас всегда мечтал, чтобы его младший сын служил с сыном барона Ворлада. Так оно и будет, а значит у Линда не было особых поводов испытывать раскаяние. Если бы ещё Динди за ними не увязалась!..
– Ну что, двинулись, – стараясь говорить небрежно, хотя сердце бешено заколотилось в груди, проговорил Линд. – Всё будет хорошо. У меня с собой почти восемь стравинов – этого должно хватить, если не станем сорить деньгами.
Брум лишь уважительно покачал головой – сумма его явно впечатлила. Сейчас он смотрел на товарища с особым благоговением – тот дерзнул бросить вызов всему миру, а главное – собственному отцу. И прямо сейчас он готов был следовать за Линдом куда угодно, хотя этой ночью и не сумел сомкнуть глаз от страха. О чём думала Динди – понять было невозможно, потому что её лицо так и оставалось отстранённо-тупым.
Трое отправились туда, куда указывал Линд, и где в нескольких милях катил свои воды гигантский Труон – река, которая здесь мало чем отличалась от моря, поскольку противоположный берег можно было разглядеть лишь в хорошую погоду. Они шли навстречу разгорающемуся восходу, окрылённые собственной дерзостью и надеждами на блестящее будущее.
Прошло около получаса. Линд, неутомимо шагающий впереди, старался забирать немного к югу, поскольку, похоже, опасался выйти в окрестности Тавера. И вот прибрежные холмы остались за спиной, а впереди…
– Там лес… – с лёгким беспокойством проговорил уже порядком запыхавшийся Брум.
– Ну лес, – с видимой небрежностью пожал плечами Линд. – И что же?
– Мы что – пойдём через лес?..
– Да, старик, мы пойдём через лес, потому что так уж вышло, что между нами и Труоном оказался лес.
– Я совершенно не ориентируюсь в лесу… – всё больше тревожась, произнёс Брум и остановился. Динди послушно встала рядом.
– Тебе и не надо, – снисходительно отвечал Линд. – Труон тянется от побережья на многие сотни миль. Всё, что нам нужно – сохранить направление, и мы обязательно выйдем к реке.