Дети Солнца

Как я вижу, боль ушла…

Интересно, чем ты занята сейчас?

Думаешь ли обо мне?

Используешь ли свои уловки,

Создавая волшебство,

Для кого-то еще?

Надеюсь, ты счастлива сейчас.

Но только то, что тебе хорошо,

Не делает тебя правой.

Только потому, что тебе хорошо…»

Выбор песни Настей был не очевиден. К чему эта светлая грусть, Эрнест не понял, да и не стал фиксировать свое внимание, сосредоточившись на снижении пульса и увеличении каденса.

Сегодня предстояло провести общее собрание, на котором было необходимо определиться с тем, как внутренние изменения в общине могут оказать воздействие на внешний мир.

Смысл в том, что каждый человек как свеча. Бывают незажженные свечи, бывают сгоревшие и оплавившиеся, бывают горящие в темноте, бывают горящие при свете дня. Важно не только реализовывать свою природу, горя, но и делать это в свое время – не раньше и не позже.

Как понять свое время?

Обычно тревоги и волнения из-за накатывающего мира, который «идет войной» на человека, пытаясь запугать, чтобы лишить контроля над ситуацией, «выбить из седла», мешают сосредоточенности. Поэтому необходимо находить точку опоры внутри себя, фокусируясь на главном. Самое страшное в бою, что может произойти – смерть. Если же человек внутренне принял ее, то у него появляется шанс к воскрешению, то есть возможность жить так, словно он уже преодолел смерть и теперь ею не связан. Теперь можно не оглядываться на прошлое, оставляя его за спиной, не волноваться о будущем, потому что смерть уже состоялась и человек, пройдя ее насквозь, продолжил свой путь, только уже без груза ее оков.

В этом случае, все попытки мира напугать и отвлечь от главного, для человека становятся не более чем «солнечный зайчик» или порыв ветра, которые не могут взять под свой контроль его сознание. Так открывается способность слышать внутренний голос или, как его еще называют, интуицию, которая подсказывает – когда наступает свое время.

Все эти мысли в голове Эрнеста сложились в единую картину, когда он добегал вторую половину своей дистанции и возвращался из лесопарка домой. На подготовку к собранию оставалось не больше двух часов, поэтому завтраком пришлось пренебречь.

Многие, отягощенные линейной логикой, видят ход истории, как некоторую траекторию из точки А в точку В. Это плоскостное мышление. Но, если добавить еще одно измерение и посмотреть вдоль этой траектории сверху (с торца), а не сбоку, то выйдет, что история циклична – ничего существенно не меняется. Отсюда и фраза Екклесиаста: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». В этом контексте выходит, что привычного линейного времени нет – не за что зацепиться для начала отсчета, поскольку все мгновения равнозначны.

Но ведь эта спираль развития истории может являться кусочком другой более крупной спирали. И, как буквы соприкасаются друг с другом в слове, образуя единую конструкцию, наполненную смыслом, так и множество микро-историй формирует многомерную ткань бытия, пространство, заполненное смыслами. Пустота космоса, в которой с огромной скоростью несутся звезды, галактики, пылевые туманности – как огромный текст книги, которая пишется здесь и сейчас, постоянно преображая свой смысл.

Чтобы понять общий принцип, можно попытаться сфокусироваться на части этого общего. Для понимания развития Вселенной, можно сосредоточиться на определенной ее части или на микрокосмосе – душе человека либо общины, как в случае с Филадельфией.

Так как ей развиваться? Какой смысл нужно вкладывать в книгу ее бытия? Отпустить все на волю случая, предоставив членам общины самим все решать или проявить волю, перед этим разглядев ориентиры и пределы, к которым нужно стремиться?

Для нахождения решения этого вопроса ему как руководителю общины не хватало знаний и опыта. Ранее так уже случалось много раз – поток жизни, в котором Эрнест несся вперед, сам предоставил ему возможность обрести недостающий фрагмент.

Как и обещала при их знакомстве в самом начале, Ксения Михайловна за час до начала собрания задала Эрнесту в личном чате вопрос:

– Знаете ли вы, отчего многие развитые культуры древности погибали?

Эрнест сначала подумал, что это не совсем своевременный вопрос, если учесть, что до начала собрания так мало времени, а решение о том, какой путь развития Филадельфии выбрать, он еще не принял, и не видел даже намека на выход из ситуации – хоть монетку кидай.

Ксения Михайловна, после долгой паузы, продолжила:

– Я отниму у вас немного времени, но вы сами просили, чтоб я делилась с вами опытом. Я историк по образованию и могу изложить суть в двух словах. Определенная национальная культура формируется и существует не в вакууме. На нее оказывают влияние соседние национальные культуры, как в географическом смысле, так и во временном.

Способность усваивать опыт чужих культур – «своеобразная вакцинация» социума, готового к адаптации. Угроза гибели национальной культуры, как и в семейных отношениях, заключена в чрезмерной активности чуждой по отношению к толерантному обществу культуре, либо неспособности эту активность применить на благо социума, не верно определив пределы своей и чужой внедряющейся культуры. Это приводит к деградации общества.

Необходима «мембранная система», контролируемая в каждый момент времени, чтобы не произошло как в незрелых отношениях между мужчиной и женщиной полного растворения своего я в другом человеке, либо выстраивания стены замкнутости и «ухода в себя», из-за осознания своего несовершенства.

Грамотные жизнеустойчивые отношения – симбиотические. В них есть четкое понимание своей силы и своей слабости, видение границ, которые нельзя пересекать самому или давать пересекать партнеру, уважая его право быть самим собой, то есть не терять этих границ.

Понимание несовершенства и его принятие позволяет действовать своевременно и мудро, компенсируя слабости партнера своей силой и свои слабости его силой. Это путь осознанной взаимопомощи, благодаря которой личность каждого развивается лучшим способом. Такой путь подходит не только для семьи, но и для общины.

Раздумывая над словами Ксении Михайловны Милорадович, Эрнест осознал, что не нужно загонять себя в рамки выбора «либо-либо», ограничивая возможность для действий. Важно наблюдать и в нужный момент довериться действию соратников, а в другой необходимый момент, в котором он может проявить свою зрелость, выразить волю, объяснив причины своего решения.

На собрании Лонгин и Апансаьев начали совместную атаку на Эрнеста, обвинив его в мистицизме. По их мнению, Эрнест потерял контроль над реальностью, настолько погрузившись в игру, что забыл о виртуальности церкви, о том, что его паства – это обычные люди, которые, если хотят решать вопросы «спасения души», должны обращаться к официально рукоположенным священникам в реальных храмах, а не этом суррогате.

Лонгин напирал на то, что хочет быть победителем в игре, а для этого просто необходимо использовать наработки современной науки. Все-таки двадцать первый век на дворе, а не какое-то серое средневековье.

Апанасьев же повел свою речь деликатнее. Он не стал обвинять Эрнеста в неспособности к решительным действиям. Вместо этого, он обратился к членам Филадельфии с вопросом:

– Чего вы хотите?

Он выждал, пока высказалась Зинаида Амвросиевна Ефимовская (филолог по образованию), заявившая, что для нее участие в игре – эксперимент, целью которого является повышение осмысленности. Этот эксперимент заключается в контроле поступков каждого и в первую очередь ее самой. Соответствуют ли они ее словам и мыслям или происходит раскол в реальности? Расходится ли правда дел с правдой слов?

Когда-то, когда ей было лет четырнадцать, у нее намечались проблемы с законом из-за дурной компании сверстников, в которую она попала. Но, как иногда бывает, случайно в сети она наткнулась на статью о расколотых женщинах и самурае (так она ее запомнила). Прочитав ее, она почти ничего не поняла, но точно усвоила, что главное для нее чистота души.

С тех пор, она всегда задавала себе вопрос: «честна ли я перед собой?» Это помогло ей освободиться от страха стать белой вороной, помогло различать свои недостатки в поступках и не повторять ошибки, совершенные ранее.

За двенадцать лет с ней произошли перемены, в которые бы не поверил никто, знавший ее подростком. В то время не было наверно никого, кто не считал бы, что судьба у Зины незавидная. Что ей светят несчастная любовь с ранней беременностью, вороватые друзья, и в итоге, дорожка приведет ее за «колючку».

Но у нее была стальная воля, которая помогла пытливому уму разобраться: возможно ли жить иначе, чем ей предрекают чужие люди.

Нина Аникеева, влюбленная в историю – науку о том, что могло бы быть, но не произошло, подхватила слова подруги:

– Я тоже в общине ради эксперимента. Мне интересно разобраться, как возникают неформальные коллективы, в которых дисциплина поддерживается не уставами и внутренними распорядками, а доверительным отношением друг ко другу.

Апанасьев улыбнулся:

– Значит, большинство из нас в этой игре из-за любопытства и желания получить ответы на свои вопросы, не рискуя отношениями с людьми в реальном мире ради их выяснения. Раз так, что мешает нам ради победы в игре сдвинуть рамки допустимого в обычной жизни и экспериментировать на грани фола? Я помню, как почти двадцать лет назад, итальянцы в финале чемпионата мира по футболу обыграли французов. Тогда достаточно было одной фразы защитника итальянцев Матерацци, чтобы вывести из игры капитана французов Зидана. Всего лишь несколько слов, что он вместо обмена футболками предпочел бы сестру Зидана. Разве не можем мы для того, чтобы добиться успеха, использовать научные методы наведения транса с помощью пресуппозиций, и таким образом привлекать в свою общину через беседы в общем чате других игроков? Разве имеет смысл отказываться от достижений современной психологии?

Не сдержавшегося Радлова стошнило прямо во время этого монолога Апанасьева. Собрание было прервано. Евгений, пока Эрнест сорвался в ванную, предложил продолжить обсуждение следующим утром.

Через полчаса после произошедшего события на смартфон Эрнеста пришло сообщение от Ефимовской. В нем она приносила извинения, что не прервала речь Петра Никаноровича, хотя почувствовала, что должна это сделать.

Эрнест, немного подождав, чтобы неприятное воспоминание потеряло свою остроту, написал ей, что это он просит прощения за неловкий момент.

Зинаида скинула приглашение в личный чат, сообщив, что у нее есть важные мысли относительно развития общины. Но этими мыслями она не хочет делиться с Лонгиным и Апанасьевым.

Эрнест ответил, что через пятнадцать минут будет готов к разговору, и ушел на кухню варить кофе, чтобы убрать неприятный привкус во рту, который, несмотря на пятиминутное полоскание и чистку зубов щеткой с пастой, никак не проходил.

Зинаида, вместо того, чтобы поговорить с Эрнестом лично, отправила ему длинное сообщение:

«Понимаю, что вам сейчас не до меня. Подумайте над тем, что я здесь написала, когда будет время.

Поскольку язык является ключом для понимания, присвоения смысла, заложенного актором, другому субъекту необходимо дешифровать послание в соответствии с ключом шифрования. Требуется тождество языка говорящего и языка внимающего. Для процесса самопознания человек или социум должен научиться слышать свой внутренний голос и четко его интерпретировать. В случае с человеком, речь идет об интуитивном озарении, прояснении, когда образ, возникающий в сознании, трактуется однозначно. Для этого необходимо удалить посторонние шумы, мешающие сосредоточению. Этими шумами могут являться самые значимые для субъекта с точки зрения здравого смысла объекты. Пока не возникнет тишина и пустота, невозможно услышать и понять свой внутренний голос. Когда же произойдет воскресение Духа, после этой «интеллектуальной смерти», проявленной в полном отсутствии экзистенции, тогда, как пробуждается голос младенца при рождении после первого вздоха, откроется способность слышать себя.

Это и станет началом восхождения духа, посредством самопознания в спиральном движении, когда все больше пространства становится проявленным и обозримым. Почему люди не хотят осознавать это? Потому что их страшит смерть, пустота и тишина. Люди всегда стремятся их чем-то заполнить. Но все, чем они заполняют пустоту – лишь иллюзии, «майя». Все, чем они заполняют тишину – никчемные звуки, в какие бы прекрасные произведения эти звуки не были бы воплощены. Эти звуки – лишь завеса, от познания голоса своей души, от обретения внутри себя Божественной природы.

Вы ведь помните, что когда Христос был распят и умер на кресте, произошло землетрясение, и завеса в храме разорвалась? Значит остальное вы тоже сможете вспомнить и осознать – как пробудиться самому, и как пробудить Филадельфию».

Эрнест помнил, что не ставил будильник на утро, но Настя решила иначе, включив трек ровно в шесть часов:

«Из-за тебя слезы замерли в моих глазах,

Они застыли до самой слепоты

Моих глаз, полученных от тебя в дар.

Из-за тебя шрамы на моем лице

Никогда не сможет исцелить

Чья-то теплота…

Из-за тебя зима поглотила мое сердце,

Пока лето сжигает и рушит

Мою ускользающую юность.

Мою исчезнувшую любовь

Никогда не почувствую снова.

Из-за любви мои чувства никогда не вернутся…»

Слушая слова песни, Эрнест почувствовал, как по щекам текут слезы. Он вспомнил сон, который увидел недавно.

Во сне Эрнест стоял на крыше высокого дома. Было слышно, как гудят тросы, натянутые по периметру дома в виде ограждения, заменявшего перила. На Эрнесте был черный костюм, поверх которого накинут серый плащ, застегнутый на одну верхнюю пуговицу. Плащ развевался на ветру. Эрнест услышал за порывами ветра чей-то плач и пошел в его сторону. За коробкой выхода на крышу в свадебном белом платье на вентиляционной трубе сидела красивая девушка. В руках у нее был букет с васильками, ромашками и белыми розами. Полевые цветы выглядели так, словно их только что сорвали, но розы были засохшими.

Он не знал, что сказать, поэтому потянулся за платком, край которого торчал из нагрудного кармана его костюма, протянул девушке и присел рядом. Девушка посмотрела ему в глаза долгим взглядом, и ему стало понятно, что плачет она из-за него.

Эрнест вскочил с трубы, сорвал с себя плащ и укутал невесту. Слезы продолжали капать, теперь уже на серую ткань плаща.

Наконец, он спросил:

– Что я могу сделать?

Девушка покачала головой, давая понять, что все уже произошло и ничего исправить невозможно.

– Но почему?

– Любимый, сейчас это не важно. Ты старался, но одного старания мало. Когда возможность упущена, нельзя сдаваться. Просто продолжай свой путь. Ты не знаешь, когда появится новая, но оставаясь на месте, ты точно не сможешь найти ее. Сколько бы раз ты не падал, сколько бы раз не хотел опустить руки, всегда поднимайся и иди за своей звездой. Мы обязательно встретимся. Ничего не бойся.

Внезапно сон оборвался. В этот самый момент в динамиках звучала бас-бочка и повторяющиеся три ноты соло гитары, раскалывающие голос Скин на ледяные осколки.

Ощущение после сна отличалось от той привычной пустоты в груди, о которой шла речь во сне с незнакомцем, предлагавшим спасительное решение. Сейчас Эрнест испытывал физическую боль – спазмы в области солнечного сплетения, как будто его били ногами, пытаясь заставить сделать что-то вопреки его воле. Хотелось выть от боли.

В этот момент в квартиру позвонили. Эрнест доковылял до входной двери и спросил:

– Кто там?

Послышался голос Евгения:

– Привет, это я.

Открывать дверь, представ перед своим другом в таком виде, было бы ошибкой. Но не открывать ее – было бы ошибкой куда более серьезной. Цугцванг.

Выпрямившись и расставив ноги пошире, держась за ручку двери, чтобы не качаться, Эрнест открыл дверь и попытался улыбнуться. На его сером лице эта улыбка была похожа на оскал раненого зверя.

Евгений удивленно уставился на Эрнеста, машинально протянув ему руку.

– Что случилось? Тебе нужна моя помощь?

Эрнест отшатнулся, но осознав, что делает все не так, произнес:

– Прости, – и осыпался на пол.

Евгений подхватил за плечи друга, и, подтянув его к ближайшему дивану в гостиной, облокотил его на подушки. После этого рванул на кухню и через несколько секунд уже стоял возле скособоченного на диване Эрнеста со стаканом воды:

– Пей! Полегчает!

Эрнест сделал два глотка и закрыл глаза, еще раз попытавшись улыбнуться:

– Спасибо тебе…

Пока он лежал на диване, Евгений сбегал в коридор и закрыл дверь в квартиру. Вернувшись, тихо спросил:

– Тебе не нужен врач? Может вызвать?

– Мне нужен палач – не хочу жить. Это больно.

– Да, тебе больно. Но мертвецы боли не чувствуют, а значит ты живой. Ты можешь пытаться убегать от себя и своей боли, но тогда ты впустую потратишь свою жизнь.

– А ты – философ. Жень, тебе то откуда знать, что такое боль? Ты не можешь даже представить, что я чувствую.

– Согласен. Не могу. Но знаю точно, что когда во сне человек хочет понять – сон это или явь – просит себя ущипнуть кого-то, кто рядом или делает это сам. Через боль мы возвращаемся к реальности.

– Но ты то откуда это знаешь?

Пока Эрнест задавал свои вопросы, боль рассасывалась и таяла.

– Я не знаю. Я просто верю тому, кто с этой болью был на ты. В наследство от папы, которого я почти не помню, мне досталась книга Селина «Путешествие на край ночи». Я ее первый раз прочел шесть лет назад. А потом перечитал еще несколько раз, пока некоторые отрывки не мог цитировать почти дословно.

Когда я ее читал впервые, то физически ощущал запахи, звуки, холод и жару с неимоверной духотой. Я как будто был там.

– Женя, ты меня в который раз удивляешь. В двенадцать лет прочесть и понять Селина – никому бы не поверил, если бы такое сказали. Мне из французов ближе Пруст и Сартр. Ты их ведь тоже читал?

Теперь настала очередь улыбаться Евгению:

– Читал. Может я и ошибаюсь, но мне кажется все же, что Сартр начал писать, точнее почувствовал, что должен это делать, после того, как прочел Луи Фердинанда. У Сартра мне роднее всего «За закрытыми дверями».

– И что ты думаешь об этой пьесе?

– Что пока человек не научится жить с другими – они для него ад. Когда сталкиваются две звезды, всегда происходит катастрофа. Возможно одна звезда поглотит другую, став черной дырой, возможно произойдет взрыв и рождение сверхновой, возможно что-то еще… Но при столкновении они никогда не останутся прежними. С людьми также. Не важно, боимся мы перемен или, наоборот, ждем их, чаще всего они наступают, когда мы допускаем кого-то близко к своему сердцу.

– Откуда ты знаешь все это в свои восемнадцать лет?

– Я не знаю. Я так чувствую. Наверно, что-то я прочитал в книгах или услышал от кого-то. Но то, что я говорю – это как будто голос внутри меня. Я просто не мешаю ему. Прислушиваюсь, и когда доверяю звучащим мыслям, говорю их вслух.

– Наверно Зинаида именно об этом написала мне.

Евгений переспросил:

– Что она написала?

– Там было много мыслей. Но главная, на мой взгляд, такая же, как и сказанная тобой сейчас, что важно слышать свой внутренний голос. И то, что у тебя это получается, дает мне надежду, что я тоже смогу так жить.

– Ну да. Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Только ты, как я думаю, прошел по нему уже гораздо больше.

Наконец Эрнест почувствовал, что боль отступила полностью, и он может дышать полной грудью.

– Папа любил повторять фразу: «Не начинай то, что не собираешься доводить до конца». Я хочу научиться тому, что умеешь ты.

– Эрнест, ты все это уже умеешь. Я это вижу. Я это чувствую. Расслабься, отпусти свои мысли, ощути течение реки, и ее поток понесет тебя сам.

– Я знаю, о чем ты говоришь!

– Замечательно. Если ты не против, я приготовлю завтрак, пока ты окончательно не придешь в себя. У нас сегодня утром будет собрание, и я подумал, что буду нужен тебе, если, конечно, я буду тебе нужен.

Только сейчас Эрнест осознал, что не оставлял свой адрес, при регистрации в игре, и, поднявшись с дивана, вперился ошеломленным взглядом в Евгения, шинкующего капусту на разделочной доске, через дверной проем на кухню:

– Как ты меня нашел?

– Знаешь, я бы сам наверно не поверил, если бы кто-то другой мне рассказал, что так бывает. Вчера вечером, после того, как наше собрание внезапно прервалось, я сидел у себя дома на кухне и пил чай. Я выпил, наверно, кружки три, глядя в окно. В темном небе кружили птицы, и я думал – почему они не улетают дальше? Что с ними не так? Внезапно (я чуть не пролил горячий чай на себя), на мой телефон пришло сообщение с адресом. В нем, кроме названия улицы, номера дома и квартиры, не было ничего.

Я написал в ответ, пытаясь выяснить: зачем мне этот адрес и кто его прислал. Но мое сообщение так и не было доставлено до адресата. Когда я позвонил, абонент оказался недоступен.

Решив, что утро вечера мудренее, я лег спать, запланировав утром выяснить, чей это адрес и зачем мне его прислали. Видимо у тебя есть добрый «ангел-хранитель».

Прошло еще около сорока минут разговоров на кухне, пока завтрак не был съеден, а вкусный кофе выпит.

Скоро должно было начаться общее собрание в чате, и Евгений, чтобы не опоздать на него, побежал к себе домой.

Когда за Евгением захлопнулась дверь, Настя, неожиданно для Эрнеста, включила с середины песню Кино с альбома «Группа крови».

«…Те, кто слаб, живут из запоя в запой,

Кричат: Нам не дали петь!

Кричат: Попробуй тут спой!

Мы идем. Мы сильны и бодры…

Замерзшие пальцы ломают спички,

От которых зажгутся костры…

Попробуй спеть вместе со мной,

Вставай рядом со мной…»

– Настя, что это сейчас было?

– Я решила, что тебя надо приободрить перед собранием. Прошу прощения за вольность.

– Не делай так в следующий раз, пожалуйста. За заботу спасибо. Насчет костров – не волнуйся, всему свое время! Спички при мне.

Собрание началось в десять часов утра. Лонгин и Апанасьев сидели понурые из-за того, что вчерашняя атака на Радлова оказалась неэффективной. Никто из членов Филадельфии их не поддержал. Наоборот, Наталья Платоновна Кулаковская зачем-то вспомнила слова любимого ученика Христа, который уже в зрелом возрасте, спустя много лет после распятия и воскресения своего учителя написал в одну из общин Малой Азии. Сначала она привела цитату: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию, пребывает вовек…»

– Вы же понимаете, о чем здесь речь? Невозможно одновременно двигаться в двух разных направлениях. То, что вчера предлагали Павел Анатольевич и Петр Никанорович, – попытка склеить то, что расклеится почти сразу же. Вами движет простая алчность и гордыня. Ради своей цели вы готовы манипулировать людьми. Если и правда есть такие служители, которые пренебрегают свободой воли другого человека, то они точно не от Бога. Поскольку вы никогда это не поймете, нет смысла объяснять что-то дальше.

– Наталья Платоновна, – начал было Апанасьев, пытаясь подстроиться под Кулаковскую, – вы же понимаете, что никакого бога не существует. Вы же физик! Где ваше логическое мышление?

– Мое логическое мышление сейчас мне говорит, что вы пытаетесь манипулировать мной, вызвав стыд перед другими людьми. У вас ничего не выйдет, потому что я имею право быть той, кем являюсь и открыто об этом говорить, не подстраиваясь под рамки вашего Прокрустова ложа. Специально для вас я процитирую еще один отрывок из этого послания:

«…И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он…»

Ничего к этим словам Эрнест добавлять не стал, потому что, как развиваться Филадельфии, исходя из выступления Кулаковской, было предельно ясно. Он поблагодарил всех за встречу, уточнив, не хочет ли кто-то высказаться еще? Все участники собрания заявили, что на сегодня мыслей для осознания более чем достаточно.

Следующим утром Настя, усвоив урок Эрнеста, что не нужно делать то, о чем не просят, дождалась момента, когда он проснулся, и только после того, как Эрнест, заправив свою кровать, пошел в ванную, спросила его:

– Могу я включить музыку?

Эрнест ответил, что вода, текущая из крана, мешает ему сосредоточиться на музыке. Поэтому лучше ее включить, когда он будет на кухне. Если бы Настя умела, как человек, надувать губы, наверно сейчас произошло бы именно это. Но она не умела.