– …и автомобилей никаких?
– Говорю – нет! – бумаги даёт неохотно: – Пять тысяч! Пол-«Волги», а «Москвич» целиком!
У майора милиции неновое авто.
– «Деньги я хранил в старом пиджаке…» Где пиджак?
– У меня в кабинете…
– В сейфе?
– Нет!
– …ищет в доме какую-то Аню, но труп (инициалы «Ф.И.») опознаёт как жену.
– Хочешь его допросить? Бедняга: и с родными такое, и квартиру кто-то… Ну, ладно, – телефон, блокнот… – Это Шуйков… На пять минуток… – Как юлит! Другой номер, гаркает: – Запекайло!! Бери ПМГ[22 - – постовая машина города (сокращённое).] и к прокуратуре!
– С пиджаком.
– Прихвати у меня в кабинете…
Родные убитых могут быть убийцами. «Моя любимая жена»! А вдруг убил и её, и Хамкиных, у которых она гостит.
– Куда ехать?
– На ВИЗ-бульвар…
Город на реке Исеть. В верховьях Верх-Исетский завод (ВИЗ) со времён Демидовых. И Визовская шпана с тех давних времён.
Дом на бульваре «немецкий» (возведён руками пленных). До войны они и не думали строить, имея планы ломать. Пахнет брагой… Но не в квартире, где и полы натёрты.
Кромкин глядит вверх: криво надеты очки-оглобли над лошадиным лицом.
«Какого роста тот, кто у дома Хамкиных?» «Не менее двух метров…» – Ответ Горшкова, преподавателя геометрии.
– Пинхасик Натан Аронович… Моя дочь Инна.
Очки не как у отца, не лошадиные, форма лица с ним одинаковая. Лет пятнадцать (не ребёнок), труп её мамы найден рядом с погребом. Удивляет хладнокровием. Хотя и у неё информация, не дай бог: «задохнулись в дыму». Правда хуже: много ранений, юбка как-то так (вероятно изнасилование).
Папа диктует:
– Мы в гостях…
– …время…
– К семи, – взгляд на Инну.
– А вернулись?
– Но я не помню!
Кромкин кивает Инне, мол, ты ответь:
– Мы, – поворот головы к отцу.
– Пол-одиннадцатого!
– Идём от трамвая, – (папин «ребёнок»!), – в окнах ни огонька… А дверь в квартиру открыта, на полу в кухне валяется дедушкин пиджак…
Н-да… «Ни огонька, а дверь-то отворена…»
– Помню, когда мы уходили, ты закрыл и подёргал…
– Как я мог отправить её одну…
Она на высоком подоконнике, как на лавке. И одна бы вполне, такая дылда; девятнадцать – не три утра.
– Фамилия тех, у кого были?
Одинаковая оторопь из-под неодинаковых очков:
– Коваленко.
– Имена…
– Танин папа… Тарас Иванович… А мама Клавдия Андреевна, – на отца глядит недовольно.
Игра, в которую он играет, её не радует. У них тайна.
– Адрес.
– Ой, я не знаю… Во дворе Управления дороги. Танин папа там начальник.
– Крупный, – урок для Инны: вот, как надо говорить с этими мелкими работниками милиции и прокуратуры.
– А её мама работает в НИИ.
– Из квартиры вы прямо на Нагорную?
– Я – да! Где ещё быть моей второй половине? Только у родной сестры. Рядом с домом много народа, машины, дым, огонь…
Говорит, – шёл. «Там Аня!», а в момент опознания трупа Пинхасик Ф.И.: «…моя любимая жена…» А только что: «моя вторая половина». Видимо, информации вагон, – вопреки мнению майора. Темнит. Так и «ребёнок» темнилы.
Пиджак на одном плече разрезан.
– Натан Аронович?..
– Тут хранили деньги! – Рад: прекращена тема хронологии.
