После этого все ножницы спрятали от меня. Платьев у меня много, переодеваюсь несколько раз в день. Однажды подумала: «это платье одевала, это тоже, что бы еще такое придумать… ммм… голой еще не выходила!». И бегу на улицу без одежды, такая, королева эпатажа.
– Голой нельзя ходить! – кричат бабушки на скамейке – Иди домой оденься!
Мама меня поймала, отшлепала по мягкому месту и потащила в дом, крича на всю деревню:
– Ах ты тварь такая!!! Сука безмозглая!!! Вся в своего отца! Тоже со свихнутыми мозгами! Уже ноябрь! Шубу надо одевать уже! Тебе разве не холодно?!
– Не кричи ты так на неё – говорит папа – Ничего, замерзнет сама придет домой. Пусть закаляется, привыкает к холоду, меньше будет болеть.
– Ты совсем сумасшедший?! Совсем ничего не соображаешь?!! Она маленький ребенок!!! Как ее воспитывать тогда, если на нее не кричать?! Она же невоспитанная, дурная вырастет!
Иногда к нам в гости приезжает тетя Зина, папина сестра. Она привозит полные сумки гостинцев: пирожки, конфеты и еще жарит блины здесь. Когда гостья ушла, мама сказала:
– Два блина пожарила, а всю кухню забрызгала, свинья! Мне теперь убирать за ней! Все русские свиньи! Мы татары чистоплотные, мусульмане, свиней не держим.
Весной огромные сугробы снега тают, речка разливается и наш яблоневый сад оказывается в речке, как будто деревья растут прямо из воды.
Папа верующий, православный христианин. Он каждый вечер становится на колени перед иконой и молится. На шифоньере много книжек с красивыми картинками по которым папа рассказывает мне библию.
– Вот это Бог, а это люди. Это люди, которые любят и верят, и они в раю. А вот эти грешники, злые, жадные, плохие люди, их черти забирают, и они горят в аду. Видишь?
– Рай похож на наш яблоневый сад – сказала я.
– Богатство от слова Бог – говорит папа – если будешь доброй, будешь любить мир вокруг, Бог будет слушать тебя, Бог будет рядом.
– С детства голову забивает ребенку всякой ерундой! – мама дернула меня за руку и оттащила от папы – Не слушай его! Папка твой дурак! – скривила губы, отвернулась и вздохнула – Хоспади! Ну, совершенно безмозглый человек, а. Думает он будет молиться и все ему с неба свалится. Работать надо, чтобы разбогатеть! Хоспади, хоспади, всю жизнь меня дураки окружают.
Да, иногда она сама забывает и говорит «хоспади», вместо «господи».
Иногда папа катает меня на мотоцикле по деревне, а иногда просто на руках. Поднимает высоко и подкидывает вверх, берет за ноги и кружит, кружит, а я смеюсь. Он сажает меня верхом на корову, и я катаюсь, держась за рога.
Корова Милка родила телушку весной в Марте. Мы назвали ее Мартой. Некоторое время Марта жила прямо в доме, в передней, за загородкой возле печи, пока не стало достаточно тепло и у неё не выросли рожки. Осенью Марта стала совсем большой и ее зарезали на заднем дворе. Я смотрела из окна как папа и сосед взяли телушку за ноги, она визжит, мужчины режут.
– Не смотри на это! – говорит мама – Ужас какой! Жуть!
Но я не понимаю, что такое боль и что такое смерть. Мне совсем не страшно, просто интересно, что внутри теленка: мясо, кости, рёбра, печень, сердце…
– А что внутри головы? – спросила я папу.
– Мозг, то чем корова думает.
Папа теленка разделал, разрубил на маленькие кусочки и набил мясом полный холодильник.
Позже папа стал учить меня понимать других. Свинья родила кучу поросяток. Они по двору бегают, а я их ловлю.
– Папа, один поросёночек убежал, я ворота открыла, а он выбежал.
Папа канат петлёй завязал и кинул на поросёнка, тот зацепился и упал, поймали. Я поросенка взяла и хлыстом бью.
– Не бей поросёнка – сказал папа – а что если тебя хлыстом?
– Но мама же меня бьет, когда я убегаю.
Как-то я привязала кошку как собаку за шею к кровати, тогда папа схватил меня за горло и сказал:
– А что если тебя привязать за шею к кровати? Кошке больно. Ты чувствуешь, как больно кошке?
– Ты дурак, совсем ничего не соображаешь!!! – завизжала мама – То кошка, а это ребенок!!! Скотина безмозглая!!!
У мамы появилось еще одно обвинение против папы. Теперь кроме всего остального, каждый раз, когда они ругаются, мама добавляет:
– Ты чуть не задушил ребенка! Сумасшедший!
Вспоминая папины слова, я начала задумываться что чувствуют другие. Что чувствуют животные, люди. Смотрю и представляю, что я в чужом теле: я кошка, корова, насекомое, Нина или Лена. Родители уже пожилые, маме около пятидесяти, а папа еще старше. Пытаюсь понять, как они чувствуют себя в своем теле. Папа спокойный, кажется он вообще ничего не чувствует, а мама всегда злая. Я нарисовала нашу семью: папу спокойным, себя улыбающейся, а маму с морщинами на лице. Она увидела себя и ужаснулась:
– Я что такая старая? У меня разве морщины на лбу? Мои волосы так торчат во все стороны? Красивая у тебя мама.
Я иногда дарю свои игрушки Лене и Нине, раздаю им конфеты и шоколадки из магазина. Мама заметила и накричала на меня. Сижу под прилавком магазина и реву. Слушаю как родители опять ругаются.
– Пусть угощает подружек – говорит папа – будет хорошей, доброй девочкой.
– У меня недостача будет! Вот что будет! Дурак! – кричит мама – У меня каждая копейка на счету!
Папа редко отвечает маме. Иногда грозит ей кулаком, но обычно слушает молча мамины бесконечные ругательства. Она кричит часами, пока голос не охрипнет:
– Скотина неблагодарная! Я с утра до вечера на тебя вкалываю, а ты для меня даже пальцем не пошевелил!!! Ты мне должен за все эти годы, которые я на тебя работаю!!! Скотина!!!! Ты ничего для меня не сделал! Я семь лет на тебя угробила! За вот эти три мешка сахара, которые я каторжным трудом заработала в поле, ты мне даже спасибо не сказал!!!
– Ну спасибо – ответил папа и вышел из комнаты.
Однажды мы шли по дороге с мамой, и она спросила:
– У меня глаз синий?
– Немного, мам. Кажется, фиолетовый.
Пришли в гости к маминой подруге. Они сидят у окна, пьют чай, и мама ей жалуется:
– Так дал! Искры из глаз посыпались! Скотина! Какой у тебя хороший муж, спокойный, работящий. Надо было и мне за казаха замуж выйти. Ох, зачем я живу с этим русским? Он совсем безмозглый. Ну совсем! Такой дурак! Такой дурак! Ленивый, ничего не делает, я всю работу делаю, а он лежит целыми днями. И ничего сказать нельзя! Сразу с кулаками набрасывается! Уеду я наверно, вернусь в Киргизию, у меня там свой дом. С этим скотом невозможно жить.
Ясно помню солнечный майский день. Мы с мамой стоим у крыльца. Нина пришла попрощаться со мной, мама фотографирует нас на память. Папа вынес несколько больших сумок, и мы пошли втроем на перекресток. Папа везет на велосипеде большую черную сумку, а Нина смотрит нам вслед. Такими я видела папу, Нину и родную деревню в последний раз.
2. Кыргызстан
2000 год. Начало нового тысячелетия и нашей с мамой новой жизни. Мне шесть лет.
Мы с мамой отправились в длинное путешествие, таща за собой несколько огромных сумок с вещами. Сначала приехали на поезде в Москву к маминой двоюродной сестре, тете Любе. Ее муж возит нас по Москве через какие-то маленькие переулки, которые знает только он. Говорит:
– По центральным дорогам невозможно проехать, там пробки.
